*4157. Когда приходит экономическое чудо

[Дмитрий Травин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/02/20/1492174.html
20 февраля 2016, 19:09 | Власть | лояльность | народная любовь

Один футболист выразил свои чувства неподобающим образом - и поплатился за это. Чтобы не повторить его ошибку, следует соблюдать ритуал.

Всегда думайте о том, что он выиграет от вашей любви © Фото с сайта kremlin.ru

Кандидат экономических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Игрок «Локомотива» Дмитрий Тарасов любил Владимира Путина искренней и чистой любовью. Выразилась она, в частности, в том, что Тарасов показал после матча на турецком стадионе футболку с изображением российского президента. По всей видимости, так он надеялся внести личный вклад в борьбу с агрессором, коварно сбившим российский самолет над Сирией.

Агрессор, правда, не испугался грозного лика Путина. А «Локомотив» оштрафовал «несостоявшегося героя» на 300 тысяч евро, поскольку и сам клуб неминуемо будет оштрафован (согласно нормам УЕФА) на довольно крупную сумму. Понятно, что руководство «Локомотива» проконсультировалось в соответствующих инстанциях насчет того, можно ли наказывать игроков за выражение любви к президенту. И, посоветовавшись, впаяло Тарасову штраф. Впрочем, поскольку 300 тысяч евро, которые наш рядовой болельщик не видит даже во сне, для Тарасова соответствуют примерно полуторамесячной зарплате, игрок, скорее всего, быстро утешится и будет обожать Путина дальше. Ему, прямо скажем, есть за что любить Родину и ее президента.

Но в целом неразделенная любовь к главе государства становится проблемой: только встанешь с колен — получишь по шее. История с Тарасовым — это уже не первый и явно не самый печальный случай неправильного проявления чувств к национальному лидеру. В свое время жители Донбасса, решив беззаветно полюбить Путина, проголосовали на референдуме за выход региона из состава Украины. С тех пор Донбасс стал зоной перманентной катастрофы. Путин почему-то не полюбил его столь же сильно, как Крым, и, соответственно, не выпустил на донбасские поля такого количества зеленых человечков, какое могло бы предотвратить гражданскую войну.

В Нижегородской области давно уже действует религиозная секта поклонников Путина. Молятся перед его портретом. Казалось бы, всем им если не царствие небесное, то хотя бы крупные посты в РПЦ причитаются. Но нет — не вымолили себе бедолаги ни дотации, ни канонизации.

Правильно любить Владимира Владимировича Путина надо не только сердцем, но и головой. И для того, чтобы преуспеть на этом поприще, следует принимать во внимание ряд простых рекомендаций.

Во-первых, любовь к Путину — это всегда проект, а вовсе не проявление обычных человеческих чувств. Сам Путин, собственно говоря, тоже проект — точнее, человек, ставший проектом. Обожать его стихийно никому в нашей стране не возбраняется, но и последствия могут быть, как в случае проявления природной стихии — вплоть до разрушительных. Поэтому, если вы полюбили Путина, оглядитесь вокруг: нет ли рядом того, с кем можно разделить это светлое чувство. Как правило люди, пригодные для такой цели, обитают вблизи офисов партии «Единая Россия», прокремлевских молодежных организаций, а также вдоль трасс, по которым передвигаются байкеры. Коллективная любовь к президенту, естественно, не гарантирует вам жизненного успеха, но способна минимизировать вероятность негативных последствий.

Во-вторых, любовь к Путину должна осуществляться в соответствии с заранее составленным планом. Его следует утвердить в организациях, любящих главу государства давно и профессионально. Желательно — в кремлевской администрации. Но при отсутствии доступа к столь высокой инстанции можно добиваться решения вашей проблемы на региональном уровне или даже в системе местного самоуправления. Главное — не попасть в лапы к мошенникам. Сегодня существует немало лиц, утверждающих, будто они знают прямой путь к сердцу Путина и покажут его за небольшое вознаграждение. Но вы должны понимать, что в большинстве случаев это обыкновенная разводка. Если человек настойчиво демонстрирует вам кимоно или чекистскую кожанку, а также утверждает, будто он — внучатый племянник самого Ротенберга, бегите от него поскорее.

В-третьих, организованная коллективная любовь к Путину в соответствии с заранее утвержденным соответствующими инстанциями планом должна иметь ярко выраженные цели. Бесцельная любовь не запрещается, но и не поощряется. Человек, любящий Путина бесцельно, должен быть готов к тому, что на него будут смотреть, как на потенциально подрывной элемент: мало ли кого еще он захочет полюбить завтра! Поэтому при составлении плана любви следует сразу акцентировать внимание на том, что с этого будет иметь сам Путин: немедленное повышение рейтинга, улучшение результата на будущих президентских выборах или нарастание проблем для Обамы, Меркель, Эрдогана и прочих постоянно досаждающих президенту РФ персон. Планы, включающие создание проблем для Каспарова, Касьянова, Навального и Ксении Собчак, больше не рассматриваются в высоких инстанциях по причине их заведомо низкой эффективности.

В-четвертых, при всем значении Владимира Владимировича для наших современников, следует понимать, что он является лишь одним из элементов национальной символики, каковая представлена пятью культовыми фигурами: Путин, Гагарин, Матрешка, Чебурашка и Че Гевара. Использование каждого символа жестко регламентировано. Важно не перепутать, как, кому и каким образом следует поклоняться. Если бы Дмитрий Тарасов продемонстрировал туркам Чебурашку, это сберегло бы футболисту, как минимум, 300 тысяч евро и репутацию. Многолетний опыт показывает, что «национальный русский зверь Чебурашка» способствует смягчению международной напряженности и совместному потреблению алкогольных напитков представителями различных рас, этносов и конфессий. Тогда как образ Путина предназначен исключительно для внутреннего пользования и не применяется в ходе зарубежных визитов (за исключением тех случаев, когда вы приехали в другую страну на танке).

В-пятых, на период экономического кризиса временно устанавливается особый порядок любви к Путину, предполагающий по крайней мере безубыточность данного святого чувства для государства. Всякое юридическое и физическое лицо, обращающееся в высокие инстанции с предложениями, содержащими в себе любовь к Путину, должно получить справку в Минфине о том, что вызванное этой любовью воодушевление не нарушит нормального хода экспортно-импортных операций, не стимулирует отток капитала из страны и не будет использовано для укрытия доходов от налогообложения. Категорически запрещается любить Путина с экстремальными последствиями, ведущими к наложению на Россию экономических санкций, к снижению цен на нефть, а также к уплате штрафов международным организациям, в том числе ВТО, МВФ, УЕФА и др.

В-шестых, при наличии большого числа лиц, бескорыстно любящих Путина, государство оставляет за собой право провести конкурс для определения тех, кто будет иметь право выражать свои чувства к национальному лидеру официально в прайм-тайм по всем ведущим телеканалам страны. Участники конкурса должны продемонстрировать свою профессиональную подготовку, наличие необходимых атрибутов (бейсболок, футболок, чашек, кружек, карманных календарей, карманных банков и карманных политических партий), а также изъявить готовность вложить в свой порыв не только искренние чувства, но и значительные денежные средства. Тот, кто не обладает ресурсами для выражения любви к Путину на федеральном уровне, получает возможность делать это в регионах.

Инвестирование в любовь, в конечном счете, оборачивается хорошей прибылью на вложенные средства. Люди, любящие Путина с умом — целенаправленно, организованно и высочайше санкционировано, — имеют шанс, в отличие от незадачливого футболиста, не потерять несколько сотен тысяч евро, а приобрести. Важно лишь не прозевать момент, когда страну распилят и приобретать больше будет нечего. Это седьмая и самая главная заповедь любви.

профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

[Дмитрий Травин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/03/04/1495280.html
4 марта 2016, 10:32 | СМИ | власть | народ | пропаганда

Страна, которую нам показывают по телевизору, не существует. Но россияне пока не хотят этого замечать.

Выигрывает тот, кому удалось захватить телевизор © Фото с сайта kremlin.ru

Кандидат экономических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Четыре года назад (4 марта 2012-го) Владимир Путин в очередной раз победил на президентских выборах. С тех пор ему многого удалось достичь. Однако совсем не того, что могло бы спасти Россию от кризиса.

Сегодня часто говорят, что Россия расколота на имперское большинство, поддерживающее политику Кремля, и демократическое меньшинство, находящееся в оппозиции. На самом деле все значительно сложнее. Две противостоящих друг другу части общества не просто имеют различные взгляды на происходящие события, а живут фактически в двух разных странах. Или, точнее, видят перед собой две непохожих друг на друга России, поскольку одна часть населения смотрит на нее через телевизионный экран, а другая — через призму Интернета.

Россия телевизионная выглядит примерно следующим образом. Это страна, которая в конце 90-х стояла на грани распада, поскольку подверглась воздействию внешних и внутренних врагов. Олигархи и нанятые ими «либерасты» стремились расчленить Россию, поскольку в таком состоянии ее легче было бы захватить подкрадывающемуся к нашим границам Североатлантическому альянсу, который на самом деле представляет собой не военно-политический блок НАТО, а лишь группу европейских государств, являющихся марионетками США.

К счастью, появился Владимир Путин и жизнь быстро стала налаживаться. Выросли зарплаты и пенсии, появилась выгодная работа. Это стало следствием того, что Путин обуздал олигархов. Те перестали воровать и проплачивать деятельность «либерастов», а значит, больше денег стало оставаться народу. Россия поднялась с колен, укрепила армию и начала возвращать то, что ей принадлежит по праву: сначала Северный Кавказ, включая Абхазию и Южную Осетию, а затем Крым. Америка нас испугалась, но продолжает строить козни, из-за чего в магазинах нынче нет многих привычных продуктов. Цена на нефть упала из-за сговора США с арабами (и, возможно, турками). Теперь американцы хотят победить нас не с помощью национал-предателей, а с помощью экономических санкций. Но с нами Китай, страны БРИКС, и это означает, что мы не слабее Америки — как в военном, так и в хозяйственном плане.

Картина мира, формируемая Интернетом, — совершенно иная. Когда начинаешь сопоставлять информацию из множества имеющихся в Сети независимых источников, выясняется, что телевизионного мира не существует в реальности — он профессионально сконструирован специально для зрителей, которые время от времени превращаются в избирателей.

Во-первых, в конце 90-х из состава России собиралась выходить только Чечня. Башкирии и Татарстану Кремль позволил не отдавать федеральному центру часть нефтяных доходов, что полностью пресекло там сепаратизм. Сегодня уже и Чечня удерживается в составе федерации подобным способом. С той лишь разницей, что покладистые республики просто оставляли себе часть ими же и заработанного, тогда как в Чечню Москва вкладывает деньги, изымаемые у регионов-доноров. При такой финансовой поддержке у Рамзана Кадырова, естественно, сепаратистских идей не возникает. Вот когда деньги у Москвы кончатся…

О метафизическом отношении к богатству

Во-вторых, никакой расправы с олигархами не было. Нашумевшие истории с Березовским и Ходорковским создали представление, будто бы укрепляется государство. Однако почти все олигархические состояния 90-х так и остались у их хозяев, причем сильно увеличились в размерах. Кроме того, появились новые богачи из числа людей, близких к Путину, либо послуживших в путинской системе. При этом каждый олигарх должен понимать, что при первом же требовании со стороны Кремля он обязан перечислять деньги на любые нужды власти. Подобные трансферты гарантируют неприкосновенность состояний.

В-третьих, жизнь стала лучше совсем не потому, что Путин отнял деньги у олигархов, а благодаря росту цен на нефть. По этой же причине, кстати, увеличились и олигархические капиталы. И по этой же причине сейчас жизнь становится хуже. В президентах у нас все тот же Путин, но от былого экономического чуда не осталось и следа. Наши доходы обесцениваются из-за высокой инфляции, а у государства нет никакой возможности компенсировать их в соответствии с ростом цен на потребительском рынке. Дальше ситуация будет лишь усугубляться, если только цены на нефть не начнут по какой-то причине расти.

В-четвертых, Североатлантический альянс приближался к российским границам, поскольку его об этом просили страны, которые России не доверяли. В их число входили Чехия, Словакия, Венгрия, Польша, республики Балтии, но не Украина и не Грузия. Не доверяли России те страны, которые в прошлом сталкивались со вторжениями на их территорию советских (а раньше царских) войск. Доверяли те, у которых с нами были издавна дружественные отношения. После историй с Крымом и Южной Осетией настроения в Украине и Грузии существенным образом меняются в пользу опоры на мощь Запада. И хотя в НАТО их сейчас не примут, ментально эти страны стали уже нашими противниками.

Хлеб из кормового зерна — уже реальность

В-пятых, привычные продукты исчезли из магазинов совсем не в результате санкций, принятых против России странами Запада, а в результате санкций, принятых нашими властями против Запада. Кремль противостоит западному миру по принципу «бей своих, чтоб чужие боялись». Антироссийские же санкции сводятся к мерам, которые рядовой гражданин на себе толком даже не чувствует: черный список для чиновников и политиков, желающих ездить в Европу и США, ограничения на кредитование российских компаний, ликвидация сотрудничества между российским и западным бизнесом в военной сфере…

Какова же реальная картина мира в отличие от картины телевизионной?

Россия была в 90-х единым государством, им же и осталась. Орловщина или брянщина никакого сепаратизма не знают. Чечня жила сама по себе, и ныне сама по себе живет, входя в состав России и активно поглощая российские ресурсы. Русские жители оттуда сбежали и возвращаться не собираются. Не только туристы, но даже следователи боятся в Чечню нос сунуть, поскольку гарантий безопасности там нет ни для кого.

Экономика поднялась в нулевые годы на дорогой нефти, а затем рухнула. Сегодня мы имеем в целом столь же неконкурентоспособную хозяйственную систему, как в тот год, когда Путин появился в Кремле. Уровень жизни населения, конечно, повыше, чем в конце 90-х, но за 16 лет благосостояние выросло во всех нормальных странах мира, кроме самых уж безнадежных. Россия, может, и приподнялась с колен, но тут же села на корточки. Поза, как известно, весьма неудобная. Если ничего не делать — скоро шлепнемся на задницу.

Нас ждет безнадега

Дифференциация доходов в России была очень большой и такой же остается по сей день. Но причиной проблемы являются вовсе не олигархи (они — лишь следствие), а всевластие бюрократии, которое в умах телезрителей превращается в мудреное понятие «государственное регулирование». Бюрократия и впрямь все регулирует, но с помощью взяток и откатов. Причем чем больше бюрократическое государство «заботится» о народе, тем больше становятся масштабы коррупции.

Единственная радость на этом безрадостном фоне: Североатлантический альянс нам как не угрожал, так и не угрожает. Положа руку на сердце, мы все это понимаем. Даже те, кто твердит об угрозах. Поскольку при сегодняшнем соотношении сил мы бы либо проиграли натовцам войну, либо совместно с ними уничтожили человечество. Как тот, так и другой исход был бы ужасен. И тот, кто верит в реальность подобной войны, должен был бы уже от ужаса попасть в психушку.

Но наши мозги пока еще держатся, поскольку «натовская угроза» — это имитация, которая очень нравится большинству населения. Ведь если НАТО хочет напасть, но не решается, значит мы очень сильны. Несмотря на кризис, снижение уровня жизни и запредельную коррупцию. Для телезрителя это — хорошая новость. Вернее, не новость, а иллюзия, имитация. «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад», — как точно подметил в свое время Пушкин.

Путин все же — великий имитатор. Поэтому и выигрывает одни выборы за другими.

профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

[Дмитрий Травин]

http://www.rosbalt.ru/blogs/2016/03/10/1496659.html
10 марта 2016, 16:22 | Коррупция | взятки | госзаказы

У взяточничества, процветающего среди российских чиновников, есть нюансы. Понять их можно, обратившись к истории.

Взяточничество как древняя русская традиция © Иллюстрация ИА «Росбалт»

Кандидат экономических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Недавно один умный и хорошо знающий Россию иностранец спросил меня, почему многие русские не стесняются демонстрировать свой роскошный образ жизни, явно не соответствующий их законным доходам. Ведь очевидно же, что эта роскошь — следствие коррупции. Казалось бы, если уж ты воруешь у государства, то живи скромно, как гражданин Корейко из «Золотого теленка». Иначе все тебя будут презирать. Неужели в России не презирают?

Я ответил, что презрение людей из «низших социальных слоев» (включая журналистов или профессоров, вроде меня) этих нуворишей вряд ли волнует. А вот в их собственном кругу ситуация складывается прямо противоположным образом. Там стыдно быть бедным, зато важно быть успешным. Причем любой ценой. Конечно, за глаза и там могут возмущаться незаконными источниками богатств. Но при этом будут принимать любого коррупционера за своего, иметь с ним дело, вращаться с ним в одном обществе. Профессора или журналиста в этом обществе продемонстрируют лишь изредка, как диковинку — когда тем вдруг удастся чем-то прославиться.

Все это я обнаружил давно, но каковы причины формирования такой ситуации, сказать было сложно. Пожалуй, впервые приблизиться к пониманию проблемы мне удалось после прочтения раздела о коррупции в новой книге петербургского профессора Бориса Миронова «Российская империя: от традиции к модерну». Это, пожалуй, самое фундаментальное на сегодня исследование российской истории императорского периода. Три тома большого формата и невероятной глубины — как в прямом, так и в переносном смысле слова. В каждом томе почти по тысяче страниц текста с иллюстрациями и масса интереснейшей информации о том, как существовала Россия на протяжении двух с лишним столетий.

По сути, это социально-политическая энциклопедия нашей страны. Упор в ней сделан не на популярные ныне жизнеописания бесконечных князей, царей и героев (хотя и такие разделы имеются), а на жизнеописание народа. На то, как он трудился и отдыхал, молился богу и поклонялся государю, колонизировал окраины и модернизировался в крупных городах. «Коррупция» — лишь небольшой, но очень содержательный раздел второго тома.

«В XVII — первой половине XVIII в., — отмечает Миронов, — подношения чиновникам являлись составной частью их содержания. Закон преследовал только те подношения, которые провоцировали чиновника на нарушения закона. Такие незаконные подношения назывались „посулами“, в то время как законные, способствующие быстрому и благожелательному рассмотрению дела в соответствии с законом и обычаем — „почестями“. „Почесть“ символизировала уважение и желание просителя попасть под покровительство чиновника, „посул“ — предложение нарушить закон. С современной точки зрения грань между „почестью“ или подарком и „посулом“ является зыбкой, однако население и чиновники ее сознавали, поэтому и „посул“ во много раз превосходил „почесть“. Чиновника, принявшего незаконное решение, всегда подстерегала опасность — жалоба пострадавшей стороны и наказание. Между тем принятие подарка ничем не угрожало. По-видимому, львиная доля подношений имела целью ускорить решение дела по возможности в благоприятном смысле, и сравнительно редко подарки приводили к нарушению закона».

В сегодняшней России данная картина выглядит примерно следующим образом. «Посул» — это явное злоупотребление властью, когда, например, чиновник финансирует проект создания дороги, стадиона или военного объекта с издержками, сознательно завышенными в два-три раза, и получает часть этой суммы в качестве отката (остальное кладет себе в карман строительная фирма). «Почесть» — это когда чиновник не растрачивает специально бюджетные деньги, но при размещении какого-то госзаказа протежирует одному из претендентов в ущерб другому — столь же достойному. Чиновник не наносит никакого ущерба государству, поскольку бюджетные деньги в любом случае будут потрачены (причем, может быть, даже с пользой), но фирма, которая получит заказ, получает значительную выгоду. И за это она готова платить влиятельному лицу, благоприятно к ней расположенному.

В такого рода «почестях» часто нет вообще никакого нарушения закона. Даже в том случае, когда госзаказы распределяются по конкурсу. Всегда можно найти множество законных способов вообще отсеять заявки конкурентов, к «почестям» не прибегающих, или по крайней мере найти убедительные доводы в пользу протежируемой фирмы как самой лучшей и достойной. И если люди, получающие «почести» за такого рода операции, покупают себе «Мерседесы» или дома на Рублевке, то разве будут они стесняться своей показной роскоши? Даже сам исторический термин наводит успешных чиновников на мысль, что это награда за их управленческий талант, за их высокое положение, за их умение выстроить сложную систему отношений, благодаря которой и государству ущерб не наносится, и бизнес получает выгодные заказы.

Иными словами, чиновники рассматривают дополнительное вознаграждение, получаемое от бизнеса, как справедливую часть своей зарплаты, поскольку государство (как они полагают) им сильно недоплачивает. Уйдя со своего поста в бизнес, такие чиновники часто и впрямь могут получать намного более высокую зарплату, чем дает им государство. Вот они и сравнивают чиновничий оклад с потенциально доступным им менеджерским вознаграждением, а потом сами добирают разницу между ними.

Как убедительно демонстрирует Борис Миронов, именно из государственных «недоплат» выросла в России вся система «почестей». В XV—XVI вв. вообще не существовало бюджета на содержание аппарата. «Представители княжеской администрации за исполнение своих обязанностей получали от управляемого населения „корм“, обычно 3 раза в году — на Рождество, Пасху и Петров день (29 июня по старому стилю). При вступлении в должность население платило им „въезжий корм“. <…> В XVII в. система оплаты изменилась: наиболее значительные и регулярные подношения приказные получали за ведение дел, а праздничное кормление и другие „почести“ сохранялись как дополнительная добровольная доплата». Объяснялось все это, по-видимому, тем, что при неразвитой фискальной системе значительно проще кормить чиновника на месте за счет населения, чем собирать налоги, формировать в Москве огромный бюджет, а затем выплачивать каждому предписанную законом зарплату.

Государство долго рассматривало такого рода коррупцию в качестве нормального инструмента работы бюрократического аппарата. «В Уложении 1649 г., почти полтора столетия служившего базисом российского законодательства, принятие посула не подвергалось запрещению, — напоминает Борис Миронов. — Чиновники подлежали уголовному преследованию только тогда, когда получение посула вело к совершению иных преступлений против интересов службы и правосудия — от вынесения неправосудного приговора до служебного подлога».

Естественно, по мере того как в России формировалось государство современного типа, чиновники стали получать жалование из бюджета, но оно даже в XIX веке часто не покрывало элементарных потребностей Акакий Акакиевичей на приобретение шинелей. «Без взяток, — отмечает Миронов, — чиновники, в особенности в низших рангах и канцелярские служители, просто вымерли бы. Поэтому верховная власть и правительство <…> снисходительно относились к взяткам». Николай I говаривал, что во всей России лишь он один не берет взяток, и хотя это явно было преувеличением, слова императора можно трактовать так, что взяток не брал только тот, кому они были не нужны.

Нынешнее чиновничество на шинелишку, понятно, себе и так зарабатывает. Но общая логика получения «почестей» продолжает действовать, поскольку они считаются справедливым вознаграждением. При этом к тем, кто берет миллиардные «посулы», сами получатели «почестей» часто относятся как к бесчестным губителям страны. Не по чину берут, не по совести и не по понятиям.

[Дмитрий Травин]

https://www.vedomosti.ru/opinion/art...tsiya-sobitiya
Статья опубликована в № 4053 от 12.04.2016 под заголовком: Стратегия: Шланг модернизации

Политолог о рациональном выборе пути российским обществом
12.04.1600:15

Новое поколение делает рациональный выбор модели развития, а не следует мистическому обряду
Елена Пальм / Интерпресс / PhotoXPress

Каждый год в один из последних мартовских дней на Гагаринской улице Санкт-Петербурга прохожие могут наблюдать странную картину. Из старинного мраморного дворца, где расположен Европейский университет, вываливается большая толпа студентов во главе с ректором, ведущими профессорами и рядом почетных гостей. Они выстраиваются вдоль фасада и растягивают длиннющий пожарный шланг, а затем торжественно вносят его в здание.

Случайно проходящий мимо зарубежный этнограф решит, наверное, что это у русских такие магические практики. «Поклонение шлангу» способствует накачиванию знаниями студенческих голов и совершенно незаменимо в преддверии сессии. В общем, культура у них такая. И даже Европейский университет фатальную зависимость от культуры преодолеть не может.

Однако неслучайный человек знает, что ритуал этот порожден не вековой русской культурой, а конкретными событиями недавней истории университета. Восемь лет назад пожарные закрывали его под предлогом несоблюдения ряда норм. А эта их активность, в свою очередь, определялась (как полагают многие) слишком пристальным вниманием, с которым университетские ученые изучали некоторые авторитарные черты российской политической системы.

Сформировавшийся ритуал есть следствие не культуры, а особенностей исторического пути. Внос шланга – не бессознательное следование заветам отцов и дедов, а совершенно сознательно избранное рациональное действие, от которого люди могут в любой момент отказаться, если сочтут это правильным.

Примерно так же обстоит дело с историей нашей страны. Нынешний авторитарный режим, нынешний экономический кризис и нынешняя патриотическая эйфория многими пессимистами интерпретируются как фатальная зависимость России от культуры. Как заложенная в национальной культуре неспособность русских к демократии, рыночному хозяйству и принятию ключевых европейских ценностей. Представление о фатальности культуры приводит к выводу, будто и через 50, и через 100 лет русские будут отторгать состязательность в политике и экономике, но при этом настаивать на необходимости силового состязания за территории.

Но на самом деле если мы профессионально проанализируем ход российской истории, то вряд ли придем к подобным радикальным выводам. Есть более простое и естественное объяснение, вытекающее из конкретных фактов, а не из абстрактных теоретических схем.

Сформированная в СССР экономика была ориентирована в значительной степени не на удовлетворение потребностей граждан, а на военные цели. Миллионы людей работали либо непосредственно в ВПК, либо в смежных с ним отраслях. Переход к рынку означал неизбежную структурную перестройку, в результате которой эти миллионы должны были перейти на выпуск товаров, за которые потребитель готов заплатить деньги. Кто-то действительно смог адаптироваться к новым требованиям, кто-то долгое время бедствовал, но в любом случае у этих миллионов осталось тяжелое ощущение от «лихих 90-х» и от испытанных в годы реформ трудностей. Более того, к ним добавились те миллионы, которые пострадали при переходе к рынку от иных причин: от неконкурентоспособности многих «постсоветских» заводов в сравнении с китайскими, от наплыва западных иномарок, лучших по качеству, чем наши «консервные банки» на колесах.

Все эти миллионы оказались заложниками истории. Не вина их, а беда состояла в том, что готовились они трудиться в рамках одной хозяйственной системы, а вынуждены были перестраиваться на совершенно другую. Причем многие – в 40–50 лет, когда уже трудно менять навыки и получать иное образование. Естественно, у людей, попавших в подобную передрягу, сформировалось стойкое отторжение идей демократии и рынка, с которыми у них стали ассоциироваться жизненные трудности. Сформировалось оно по совершенно конкретным, рациональным причинам, а вовсе не потому, что некие культурные стандарты (идущие чуть ли не от Ивана Грозного) были заложены в их головы.

Впоследствии благодаря притоку нефтедолларов у нас вновь появилось много хороших рабочих мест. И теперь конкретные причины стимулировали общество избрать ту модель управления, при которой жизнь стала улучшаться.

Если бы в народной культуре была заложена склонность к подчинению любой авторитарной власти, то ее бы приняли еще четверть века назад из рук ГКЧП. Но тогда на фоне нарастающих экономических трудностей авторитаризм вовсе не казался соблазнительным, и Россия осуществила попытку модернизации западного типа. Рынок худо-бедно был сформирован в 1990-х, а затем уже нефтедоллары стимулировали принять его в сочетании с авторитаризмом.

Кому-то, наверное, может показаться схоластическим проведение различий между фатальной зависимостью от национальной культуры и гибкой зависимостью от исторического пути. Но на самом деле от этих различий зависит понимание будущего России. Если наши проблемы порождены зависимостью от культуры, то положение безнадежно. Культуру крайне тяжело трансформировать, попытки сделать из русских людей немцев могут вызывать справедливое отторжение многих. Но наши проблемы никак не связаны с необходимостью менять такие фундаментальные основания культуры, как язык, вера, обычаи. Ни в языке, ни в вере, ни в обычаях не кроется отторжения рынка и демократии.

По вполне рациональным причинам российское общество 1990-х плохо отнеслось к той конкретной форме, в которой приходилось принимать рынок и демократию. Но со временем проблемы 1990-х уходят в прошлое, а те поколения, которым хуже всего пришлось в годину перемен, меняются на поколения, для которых старые проблемы уже не имеют никакого значения. Перед этими поколениями стоит новый рациональный выбор. Если авторитарная модель будет их устраивать, она сохранится надолго. Но при низких ценах на нефть, экономической стагнации и бегстве капитала она вряд ли будет устраивать общество в тот момент, когда для России вновь откроется окно возможностей. Причем уйдет авторитаризм в силу столь же рациональных причин, как и те, по которым он к нам пришел.

Автор – профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге