*791. О Егоре Гайдаре

[Анатолий Чубайс]

1,983

[Что делать?]

[Друг истины и Платона]

Посмотрел оба фильма. Фильм Чубайса откровенно слабый. Не убеждает. Я бы другие аргументы приводил. Вот Нечаев с Буниным более убедительны. И Найшуль на их стороне. А уж аргументы Хазина заставляют сомневаться в том, что он является экономистом. Покритикую я и Гайдара. Нечаев утверждает, что Гайдар был экономистом. Но ведь в экономике различные школы. Я вот приверженец австрийской школы в экономике. А вот в трудах Гайдара я не нашел ни одного упоминания об этой школе. Я предполагаю, что он вообще не был с ней знаком. Иначе бы он не ввел плоскую шкалу подоходного налога. Вот за это я и критикую Гайдара в Своей колее, а не за реформы 1991 года. Реформы девяностых были вынужденными. Конечно у Гайдара были ошибки, но стратегическая цель была правильная. Кто например сегодня мешает провести ревизию реформам Гайдара? Флаг им в руки. Только не знаю, что у них получится.

[Всеволод Чернозуб]

http://grani.ru/blogs/free/entries/191389.html
14.09.2011

В конце жарковатого лета на книжном развале купил за 100 рублей "Покаяние" Станислава Белковского. Встречал ее раньше в "Фаланстере", да что-то пожлобился. Дождался сезона скидок:-)

Купил и все откладывал, откладывал... Наконец прочитал и сейчас отзовусь. Книга - затянутая пьеса о последних неделях жизни Гайдара, вышедшего из тяжкого похмелья и решившего вдруг рассказать правду о лихих реформах девяностых. Охранявшие безмятежный алкопокой великого реформатора Чубайс, ГозманоКох и Ясин дружески расстраиваются до глубины душ, долго ищут выход и от окончательного переизбытка чувств травят ЕгорТимурыча нанополонием. Имена героев изменены до полной узнаваемости, полно острот и откровенного глума.

Сразу реагировать трудно. Кстати, может быть из-за такого первичного читательского ощущения издательский "прокат" пьесы и прошел криво. Я полез смотреть рецензии, свежайшая - Виктора Топорова. О чем она - за три подхода осталось для меня загадкой. Есть еще несколько подобно-пустых полотен. Рецензии националистов предсказуемы, отзывы либералов неведомы. Нашелся единственный содержательный текст, авторства Кашина. С двумя верными мыслями. Одной серьезной и политической, второй - эстетической.

Политическая: "В любом своем проявлении правящий класс современной России максимально далек от идеалов рыночной экономики и демократии — тех идеалов, которые принято связывать с именем покойного Гайдара. При этом для по крайней мере части этого правящего класса очень важно декларировать и демонстрировать свое происхождение именно от Гайдара, а не, скажем, от Дзержинского. Гайдар (и, пожалуй, особенно мертвый Гайдар) для них — основа легитимности". Умерший довольно молодым человек-символ мистически обращает все слова в истинные, все помыслы в благие, а все дела в легитимные. И если искать прикладной смысл в пьесе - это попытка подкопать легитимность лихой команды из 90-х. Получается инвариант в стиле Жижека: книга, рассчитанная на подрыв сакральности умершего, очевидно ее лишь укрепляет. Кому положено плюнуть в могилу - плюют, кому положено плюнуть в автора - тоже плюют, ритуал исполнен, все довольны. Более того, сам Белковский ради приличия не может сделать мертвого героя совсем уж отрицательным и вынужден от безысходности бить по оставшимся в живых, по окружению. Не только очищая самого Гайдара, о чем говорили в парочке рецензий, но и дополнительно культивируя. Выход из замкнутого круга проглядывался бы, проживи экс-премьер еще лет 20, бронзовея и скучнея с каждым годом, как Солженицын. Увы, "живи быстро - умри молодым" может и хорошо для самих политиков, но точно не для их потомков.
В сухом политическом остатке получается, что стратегия наукообразного, экономико-политического подрыва легитимности Гайдара, избранная Илларионовым, смотрится перспективнее.

А теперь про эстетическое, из кашинского: "Я был и на похоронах Гайдара, и на открытии памятника ему в Высшей школе экономики, и оба раза хотелось куда-нибудь убежать, потому что это невыносимо. Собираются взрослые, умные, хитрые люди и начинают вдруг валять дурака, соревнуясь в том, в чьем исполнении образ Гайдара получится более великанским". Именно от сдобренной освежителем воздуха тяжелой вони и воротит. Страдай я национал-патриотическими акцентуациями психики, дело обстояло бы проще. Вот вражеская пропаганда, вот наша - контр. А куда деваться человеку взглядов либеральных? Идти в партию "Яблоко"? Пьеса "Покаяние" эдакое долго зревшее "да заебали вы!", и нечего тут обсуждать - таки заебали.

[Валерия Новодворская]

http://grani.ru/opinion/novodvorskaya/m.185961.html

04.02.2011

Историки и археологи (может, уже иностранные, а не наши, если мы вымрем от собственной глупости и негибкости, как динозавры) будут копать ельцинское десятилетие сотни лет и то ли откопают, то ли закопают истину. Не будем полагаться на время и займемся самообслуживанием - мы, участники и очевидцы.

Зачем вообще понадобился истории Ельцин? Да затем же, зачем истории России понадобились сначала Александр II Освободитель, а затем Февраль 1917-го. А вы еще спрашиваете, зачем Ельцин ушел в отставку и почему мы справляем его 80-летие без него. Некоторые еще интересуются, почему он не пил исключительно нарзан. А надорвался! Александр II + Февральская = один живой, смертный человек Ельцин Борис Николаевич. Как вам такая нагрузка? Екатерининские преобразования и мягкие реформы сверху для образованного класса, которые проводил Александр I, - это сделал Михаил Сергеевич Горбачев. Но при Екатерине и Александре крестьянин как-то тюкал землю и кормил себя и Россию; и скота для мясных лавок хватало, и купцы торговали, и булочники хлеб пекли, и ремесленники что-то мастерили; а вот у Горби при советской экономике корочки сухой в закромах не осталось к 1991 году. Так что если бы не Ельцин, идти бы нам всем по миру с сумой, и никто бы не подал.

А ликвидация ООО под названием "СССР"? Ни Екатерине II, ни Александру I, ни Горби этого решать не пришлось, а необходимость была самая насущная: страны Балтии, Молдова и Грузия хотели, как лебедь, лететь в облака. Пожалуй, и Армения могла полетать с Левоном Тер-Петросяном. Средняя Азия ("тюбетейки") собиралась пятиться назад, как рак. А "ушанки" (Россия, Украина, Беларусь) могли плавать, как щуки. Но только не втроем, а каждая на свой страх и риск. И проплавали наши щуки каждая свой срок (Украина - дольше всех, до Януковича; Беларусь - совсем недолго, до Лукашенко; а Россия - до Путина). После чего все три щуки срочно преобразовались в раков и поползли догонять тюбетеечный отряд.

Ельцин не взвешивал, не мерил. Он разрушал "мир насилья и бессилья", то есть социализм, до основания. Он рубил этот мертвый лес, и летели увесистые щепки; он рубил не окно в Европу, а сносил всю Великую Советскую Стену. Он разнес бульдозером все здание, и на нас упала крыша. Это и было счастье, счастье сноса концлагеря детсадовского типа, в котором все прозябали. Но до основания не дошло, фундамент строя оказался внутри, ибо он пророс в сущность, на уровне генома. Какие-то кирпичи от него остались и в самом Ельцине. Они толкнули его на войну с Чечней и на глупейший рейд десантников в Приштину. Они заставляли его спасать своего врага - омоновца Парфенова, цепляться за Приднестровье, тянуть волынку с российско-белорусским союзом, хотя Лука Ельцина ненавидел и все время пытался влезть на его место.

Немолодой аппаратчик Ельцин не читал самиздата, не нюхал западной веселой вольности, но в сердце своем он обрел такие нравственные ресурсы, что усвоил главное: возненавидел СССР и коммунизм, полюбил свободу и понял, что ее нельзя отнимать. И то, что он был не просто сильным, но еще и добрым, хорошим человеком, и сделало его ракетой-носителем, которая вывела на орбиту Гайдара, Чубайса и прочую реформаторскую молодежь. У всех обиженных судьбой и народом демократов, о которых Ельцин сказал, что они без него никуда не денутся, и которые и впрямь после 2000 года сразу пошли Путину под хвост и оказались совершенно бессильными, на устах навеки застыл вопрос: почему он не доделал свои великие преобразования? А их никогда не доделаешь без народного мандата. Освободив крестьян, Александр II получил каракозовский выстрел, еще 5 покушений и в конце концов смертельную бомбу от "Народной воли". Это от тех интеллигентов, которым он дал суды присяжных и университетские вольности. А народ, жалея о сладком барском куске, волю не ценил ни во что и требовал земли, причем чужой. Интересно, почему американские негры, освобожденные Линкольном примерно в то же время, не потребовали, чтобы им отдали плантации их бывших белых господ?

Александр II был помазанник Божий, он хотя бы мог ни у кого не спрашивать разрешения. И вопреки крестьянам и землевладельцам провел Великие реформы. А у Ельцина не было мандата ни на Беловежскую пущу, ни на построение капитализма. И от рейтинга очень быстро остался огрызок в 6 процентов поддержки. Он своротил страну с ее прежнего идиотически-социалистического пути, поставил на рельсы, дал легкого пинка - и его ли вина, если страна никуда не поехала, а до сих пор сидит в отцепленном вагоне.

Рафинированный интеллигент Егор Гайдар даже до 60-летия не дотянул, убитый плевками, оскорблениями, ненавистью спасенной им страны. Ельцин, могучий выходец из недобитого русского крестьянства, последний "кулак" России, продержался дольше, но в конце концов красные, розовые, коричневые, кремовые, трусы, слабаки, дураки, совки добили и его. Как там в фильме бывшего демократа Владимира Бортко "Собачье сердце"? "Белая армия наголову разбита, Красную армию никто не разобьет". Биомасса всегда побеждает, если ее много.

Мы были обречены с самого начала, потому что эпохи Франко и Хуана Карлоса с европейскими ценностями, или Пиночета и европейского парламентаризма, или Маннергейма и нынешнего финского устройства никогда не совпадают. Сначала гражданская война, большая кровь, победа, физическое истребление коммунистов там, где они были во главе угла. А потом уже свободы, права, честные выборы, европейские правила жизни и игры. Через это прошла Испания, прошли Финляндия и Чили, прошел Тайвань. Во Франции эту проблему решил де Голль.

А Ельцину нужно было быть и Гавелом, и Пиночетом одновременно. Такого не бывает, и он не смог. Он старался быть либеральным президентом, а из него делали царя. "Ельцин, Ельцин, ты могуч, ты разгонишь стаи туч". Но он мог быть только добрым царем, не мог он загонять несогласных на стадионы и в концлагеря, не мог, к сожалению, как Маннергейм, разнести из пушек рабочие кварталы, закопать в один день 20 тысяч человек, спасти Финляндию и идти дальше. Он даже через 160 трупов 1993 года не смог перешагнуть, на 1993-м реформы и застряли. Ельцин понял, что надо будет идти по трупам. Ведь настоящие реформы были бы в ленивой, отвыкшей трудиться и спасаться стране без промышленности и сельского хозяйства настоящей вивисекцией. Считайте, что Гайдар вас лапкой погладил.

Настоящие реформы - это закрытие агро- и автопрома, эвакуация из моногородов, ликвидация КГБ, полная перестройка армии, отказ от военного призыва и от имперских амбиций, общественные работы по созданию дорог и инфраструктуры на востоке страны, это отказ от всеобъемлющей социалки. И все это вызвало бы просто вымирание тех, кто бы не сумел или не захотел приспособиться, бунты, восстания, десятки "ленских расстрелов", десятки злокозненных взбунтовавшихся Белых домов.

Ельцин и Ленина потому не смел хоронить, что не мог идти через кровь и боялся бунта коммунистов. Так где бы, кстати, он взял фалангу Франко, католическую армию Испании или пиночетовские войска вместо нашей красной, рабоче-крестьянской? К тому же в Испании большинство вовсе не хотело строить сталинизм, а за Пиночетом стоял средний класс, и перспектива кубинского варианта вызывала у большинства чилийцев ужас. Между прочим, у нас про запас человек, который сможет быть и Маннергеймом, и Пиночетом, которой способен не считать потерь и не оглядываться. И звать его Анатолий Чубайс. Дай Бог ему и нам дожить до того дня, когда россияне придут за ним и скажут, что готовы на все.

А Ельцин жалел людей. И не нам, травоядным гуманистам, осуждать его за это. Немного пришлось ему слышать от нас добрых слов. Его предала облагодетельствованная им без всяких условий, даром, в кредит, интеллигенция. Он сделал для России не меньше, чем Петр I, но вешать на кремлевской стене и рубить головы был неспособен.

Да, он поверил хорьку, прокравшемуся в наш курятник и передушившему всех кур. Но ведь и хитрюга Березовский ему поверил и привел этот подарочек за ручку в Кремль. Где уж было идеалисту Собчаку и бесхитростному Ельцину тягаться с матерым кагэбэшником! Так что "до основания" не вполне вышло, а насчет "затем" - это было на наше усмотрение, он дал нам шанс, но получилось все по Евангелию, где сказано, что не надо давать святыни псам и метать бисер перед свиньями. Кстати, Ельцин нас насильно за Путина голосовать не заставлял. У нас был выбор - где были ваши глаза, дорогие россияне? Вы так обожали Ельцина, что готовы были голосовать не глядя? Вы голосовали не за преемника Ельцина, вам в тот момент на Ельцина было наплевать. России захотелось Сталина, твердой руки, победы над Чечней, советского гимна, советского пойла, конфронтации с Западом. Истинным преемником Ельцина, преемником его души был Борис Немцов, потому что они совпадали морально, Немцова Ельцин выбрал за доброту, верность и храбрость. Но он не остановился на этом выборе, потому что знал: за такого хорошего человека Россия не проголосует.

Еще пара загадок. Главная загадка - Чечня. Дело в том, что Ельцин не считал чеченцев своими, россиянами, и, увы, не он один. А противники войны в Чечне на вопрос о том, что с этой Чечней делать, отвечали, что надо вести переговоры. Мало кто готов был дать независимость. Когда Ельцин понял, что чеченцы - достойные враги, он сделал то, что когда-то Александр II Освободитель. Хасавюрт - это была независимость де-факто. Александр ведь тоже оставил несломленных чеченцев в покое и не обращал внимания. И последний вопрос: почему он молчал, когда Путин уничтожал дело его рук? Во-первых, его держали за горло, слишком много у него было внуков. А потом не к кому было апеллировать. Равнодушный Запад, равнодушная страна, равнодушный бизнес, сервильная или ненавидящая его интеллигенция. Ельцин умер на руинах своих реформ.

Человек-Гора ушел навсегда. Пляшите на его могиле, лилипуты.

[Грани.Ру]

http://grani.ru/Politics/Russia/m.172283.html
17.12.2009
Дословно
Мария Гайдар
Я пока не могу все осознать, еду из ЦКБ, там проводили судебно-медицинское исследование. Непосредственной причиной смерти стал отек легких, вызванный ишемией миокарда. Сердечный приступ, а не тромб, как говорили ранее.
Живой Журнал Марии Гайдар, 17.12.2009

Причиной смерти экономиста и политика Егора Гайдара явился отек легких, вызванный ишемией миокарда, а не оторвавшийся тромб, как сообщалось ранее. Об этом в своем блоге написала его дочь Мария Гайдар.

По ее словам, смерть отца наступила в период с двух до шести часов ночи. "Скорее всего, он не понял, что случилось. Я видела, лицо его было совершенно спокойно. Он умер дома, до этого был в прекрасном настроении, планировал встречи на следующий день, работал", – сообщила дочь экономиста.

"Ужасно тяжело видеть книги и бумаги, которые он только что читал, и записи, сделанные его рукой только что", – сказала она.

Гайдар скончался 16 декабря. Он был одним из идеологов и руководителей радикальных экономических реформ начала 90-х годов в России. В 1991-1994 годах он занимал высокие посты в правительстве России, в том числе выполнял обязанности премьер-министра. Был депутатом Госдумы первого (1993—1995) и третьего (1999—2003) созывов. В последние годы был директором Института экономики переходного периода, членом Наблюдательного совета Аналитического центра агропродовольственной экономики.

Прощание с Егором Гайдаром пройдет в субботу в полдень в Центральной клинической больнице. Его похороны состоятся не 19 декабря, как это сообщалось ранее, а в другой день. Об этом РИА "Новости" сообщила представитель семьи Егора Гайдара Мария Садкович. Перенос похорон она объяснила желанием родственников Гайдара сделать их непубличными.

[Валерия Новодворская]

http://grani.ru/opinion/novodvorskaya/m.193283.html
22.11.2011

Вместо того чтобы в очередной раз выискивать, "на чью мельницу я лью воду", предлагаю вам, г-жа Новодворская и г-н Боровой, обратиться к сути интересующего и вас и меня предмета - к действиям Гайдара и решениям гайдаровского правительства, оказавшим немалое воздействие на недавнее прошлое и настоящее нашей страны.
Андрей Илларионов
01.11.2011

Утомившись загробной дуэлью с мертвым Егором Гайдаром, который уже ничего не ответит, ибо перешел в бессмертие, неоспоримое как для его друзей, так и для врагов, ежечасно поминающих его с пеной на устах, Андрей Илларионов решил выместить свое раздражение на двух еще живых либералах, Константине Боровом и мне. Это очень странно, ибо звать к барьеру и ответу за гайдаровские реформы одного грамотного, но абсолютно негосударственного, частного, независимого от президентов бизнесмена (это К. Боровой) и полного профана в экономике, хронического гуманитария, начитавшегося хороших книг типа Хайека, фон Мизеса, Рюэффа, Льва Тимофеева и того же Гайдара (это я), при наличии живой гайдаровской команды, которая была, присутствовала, привлекалась и состояла, – это какое-то экономическое извращение. Рунет для разврата собрался.

Ведь Андрей Илларионов участвовал в полуподпольной группе питерских экономистов и был членом клуба "Синтез". Так почему бы ему не постреляться с Альфредом Кохом, Анатолием Чубайсом, Андреем Нечаевым, Петром Авеном, Михаилом Дмитриевым и другими профи, которые должны быть известны Андрею Илларионову лучше, чем мне? Или они, видя такие предательские действия, просто отказываются от дуэли с былым товарищем, который сегодня ищет компромат на мертвого реформатора, а не на живого диктатора (это Путин) или на его сообщника и заместителя (это Медведев)?

Я понимаю в экономике гораздо меньше Андрея Илларионова и не могу ему ответить на уровне доктора наук. Но, как говаривал один классик, "здесь надо ведать сердце человека", а в этих вопросах, а также в истории России, Европы и США я вполне компетентна. Насчет морали не скажу, ведь даже Папа Римский сам себя не причисляет к лику святых, в отличие от Андрея Илларионова. И для того чтобы отлучать Гайдара от либерализма, демократии и морали, надо быть по меньшей мере Матерью Терезой, Андреем Дмитриевичем Сахаровым и Эрхардом в одном флаконе. А чем от них от всех отличается сам Илларионов, читатели узнают из дула моего дуэльного пистолета. Тем паче что в своем картеле* мой противник упомянул несколько отнюдь не экономических сюжетов.

О'кей, отсчитывайте шаги. Хоть я и не имею экономического оружия, но раз это не останавливает Илларионова, то не остановит и меня. В конце концов, Бабурин, Хасбулатов и Руцкой, которые нас с Боровым за одобрение приватизации, либерализации и ваучеризации, словом, за те самые реформы, определили в расстрельный список, тоже никакого оружия ни нам, ни нашим соседям по этому списку, от Ельцина до демократических журналистов, не предлагали. Только веревку.

Однако Андрей Илларионов зря вместо вежливых и терпимых экономистов решил связаться с невежливым и нетерпимым диссидентом. Я отвечу резко. Разные либералы бывают. Я – очень радикальный либерал. И мое представление о демократии и либерализме гораздо дальше отстоит от представлений травоядных европейских политиков, чем соответствующие представления Егора Гайдара.

Значит, целимся. Очень нехорошие чувства читаются в презрительных выпадах моего противника против Института Гайдара (ИЭПП), Фонда Гайдара, Академии народного хозяйства (где сидит милейший Владимир Мау, которого мы все, тимуровцы и гайдаровцы, называем "Мяу") и Вышки, которую курирует мудрый отец младореформаторов Евгений Ясин, даже книгу написавший о том, почему у нас не могли "вытанцеваться" реформы. Да по той же причине, по которой не получились до конца александровские 1961 г. и столыпинские 1906 г. Потому что чаяния народа, сформулированные Достоевским в новелле о Великом Инквизиторе в "Братьях Карамазовых" - "Накормите нас и поработите" – перевесили всю нашу недолгую и поверхностную вестернизацию.

Книга о провале либеральных реформ историка Юрия Афанасьева называется "Опасная Россия". Одного реформатора бомбой в клочья разнесли, другого пристрелили, а задолго до них Юрия Крижанича сослали в Сибирь, а Григория Отрепьева, который был не царевич Димитрий, но зато либерал, толпа вообще линчевала. Это ни о чем Андрею Илларионову не говорит? Да, в ИЭПП ставят цветы к портрету Гайдара и оплакивают его. И даже не потому, что он был великим реформатором. А просто помнят его мужество, его улыбку, его юмор, его доброту, его учтивость, его порядочность, его самоотверженность. Общаться с ним было интеллектуальным пиршеством и большим человеческим счастьем.

А илларионовские намеки на гайдаровские "откаты" – это уже не дискуссия, а подлость. И это о бессребренике Гайдаре, который долго ездил на жалкой "Волге", пока не скопил на иномарку, который 10 лет строил дачный домик (все денег не хватало), который валился с ног от усталости, летая по миру, как птичка, и зарабатывая лекциями на жизнь и даже кое-что подкидывая ИЭППу... За такие намеки не на дуэль вызывают, а просто бьют канделябром по физиономии, как шулера в карточной игре.

Что же до наших реформ, мне здесь и Хайека не надо. Достаточно истории и куроводства. Это сказал Евгений Ясин насчет яичницы, что, мол, из нее трудно обратно делать курочку. Реформы совершаются сверху, если есть военная сила и если в этих реформах заинтересованы хотя бы 50 процентов общества. Одними штыками можно учредить только концлагерь, но не открытое либеральное общество с рыночной экономикой. У Франко была фаланга, но ведь в подавлении коммунистов были заинтересованы все собственники и католики Испании. Голодранцев, анархистов и ставленников Кремля, коммунистов своих и сталинских там было меньшинство. Так что Франко имел мандат от правых сил, да к тому же ему Рейх подкинул самолеты. Пиночет же и вовсе, кроме армии, имел поддержку от среднего класса, ибо идеалист и чудак Альенде развалил экономику и довел дело до вторжения кубинских коммандос и ползучего государственного переворота.

А что имели мы в левой, совковой, советской стране, где большинство жаждало пайки, а не свободы? Ни мандата народа, ни военной силы, ни иностранной интервенции. Не думайте, мы звали, но они не пришли кормить 110 миллионов бездельников и чистить авгиевы конюшни размером с 1/8 часть суши. Нет такой цены, которую мы бы не заплатили за возможность провести и завершить эти реформы. А вот Андрей Илларионов решил разоблачить перед всем миром Гайдара, "железного Винни-Пуха", как его называли друзья, внука боевого командира, Мальчиша-Кибальчиша с обратным знаком, выпросившего у Шойгу в 1993-м автоматы (на случай отказа армии брать Белый дом), призывавшего Ельцина иметь под рукой полк, чтобы стрелять в красно-коричневых! Какой там полк, мы армию хотели иметь! Но увы! Армии у нас не было. Я лично призывала Ельцина бомбить Белый дом с самолетов. "Демсоюз" обязался защищать свободу с оружием в руках, либерал Константин Боровой сказал Ельцину по ТВ: "Возьмите нашу жизнь", а в 1991-м он закупал оружие для борьбы с ГКЧП. Мы сражались вместе с Гайдаром, мы с ним однополчане, и этого Андрей Илларионов никогда не поймет, как штатский и нестроевой элемент. И плевать в наше полковое знамя мы разным "шпакам" не позволим.

Гайдар сделал что мог, и положил на это и имя, и репутацию, и здоровье, и жизнь, и умер от отчаянья, когда Путин стал вытаптывать его реформы. Он не боялся произносить слово "капитализм", и он дал ДВР этот девиз: "Свобода. Собственность. Законность", и он посмел обещать советскому детсаду "минимум социалки". В октябре 1993-го он привел к Моссовету всю свою семью и готов был умереть вместе с ней и всеми нами. Да, это был не просто реформатор, а полководец. А что готов отдать за либерализм Андрей Илларионов, который на тбилисской конференции произнес смелую речь против Москвы, а потом велел изъять ее из компьютера, чтобы эта самая Москва не узнала о его смелости? Там выступали многие, и Буковский, и мы с Боровым, и демократы из лимитрофов, но исчез только илларионовский текст.

И нас еще просят сравнить Гайдара с Бальцеровичем, Клаусом и Лааром! Ни один из них жизнью не рисковал. У Бальцеровича были поляки, самый свободный народ Европы, избиравший королей и имевший в Сейме право индивидуального вето. У Клауса были чехи с их бархатной революцией и навыками к частному хозяйствованию; у Лаара были вечно правые эстонцы, индивидуалисты-хуторяне, которые без ресурсов, на одном трудолюбии уже вошли в зону евро. Их всех насильно затолкали в СССР, причем позже нас на 27 лет.

И главное – а судьи кто? Если Гайдар мог делать что хотел и, с точки зрения Илларионова, не сделал этого сознательно, то что же тогда государственный деятель Андрей Николаевич, допущенный в правительство даже при Черномырдине, не сделал сам того, что требовалось и чего не сделал Гайдар, которого прогнали уже через восемь месяцев? Илларионов скажет, конечно, что его никто не слушал. Но и Гайдара слушали далеко не всегда, а потом и вовсе слушать перестали, и не слушали больше 10 лет.

А если Илларионов упрекает Гайдара в конформизме, то как назвать его собственное поведение, поведение советника Путина? От Ельцина чего-то ждали, но от Путина можно было ждать только холеры и чумы. Началась вторая чеченская война, вернули советский гимн, прикончили независимое НТВ, отравили газом заложников "Норд-Оста", сожгли из танков и огнеметов детей в Беслане, посадили Ходорковского, раскулачили "ЮКОС". А наш обличитель Илларионов все сидел и сидел в путинских советниках. Не уходил, как ушел Гайдар после октября 1993 г., чтобы не быть ширмой для власти, не продолжившей экономические реформы. Да, Илларионов осудил разгром "ЮКОСа", но не ушел же! Не хлопнул дверью. Ведь и Шелленберг в Гитлера не верил, однако жалованье в СД получал исправно. Как здесь с моралью?

Но самое главное не это. Все проще и низменней, чем спор либералов, живых и мертвых. Андрей Илларионов не хочет, чтобы из Гайдара делали икону. Этим пассажем он себя выдал. Икона – это светлый образ, опора в лихолетье, заступник, мечта, краеугольный камень, эталон... Кому придет в голову опереться на Илларионова или о нем мечтать?

На свете много грамотных экономистов - и только один Егор Гайдар, хоронить которого пришли десять тысяч постаревших, хромых, часто на костылях, безлошадных московских интеллигентов, которые когда-то вышли к Моссовету умирать по его призыву. Они часами стояли в очереди на трескучем морозе, чтобы положить цветы на гайдаровский гроб. Эти люди, не разбогатевшие от реформ (олигархи не явились), не придут к Андрею Илларионову. Ни на свадьбу, ни на похороны. И это непоправимо, завидуй не завидуй. Поджигая Храм чужой веры, не создашь новую религию. Андрей Илларионов, собирающий в Рунете компромат на мертвого подвижника, рискует войти в историю Геростратом, а не Леонидом, ибо не он, а Гайдар защищал до смерти наши Фермопилы. Я знаю людей, стоящих людей, которые с гордостью называют себя тимуровцами и гайдаровцами. Но кто и зачем, скажите, назовет себя илларионовцем?

* Вызов на дуэль.

[Вадим Медведев]

http://www.ng.ru/ideas/2006-08-18/11_gaidar.html
18.08.2006

Об авторе: Pуководитель проекта Горбачев-фонда, доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент РАН.

Гайдар не прав 1990–1991 годы – закат эры Горбачева: ему на смену шел Ельцин.

Фото Андрея Никольского (НГ-фото)

Выход новой книги Егора Гайдара «Гибель империи. Уроки для современной России» стал одним из заметных событий нашей сегодняшней идейной и интеллектуальной жизни. Интервью автора, отклики на презентацию книги, публикации отдельных ее глав и фрагментов прошли едва ли не во всех ведущих СМИ. Состоялась такая публикация и в «НГ» (см. «НГ» от 03.07.06, «Деньги и судьба империи», глава из книги «Гибель империи. Уроки для современной России»).

В развернувшемся обсуждении Егору Гайдару достаются не только аплодисменты. Об этом свидетельствует предлагаемый ниже полемический текст, который прислал в «НГ» Вадим Медведев – бывший член Политбюро ЦК КПСС, человек, возглавлявший Идеологическую комиссию ЦК и имевший прямое отношение к событиям и процессам перестроечных лет, о которых пишет автор «Гибели империи».

Политическая карьера Гайдара, как известно, не задалась. Он не снискал лавров ни в роли лидера партии «Демвыбор России», ни на посту главы правительства при Ельцине, правительства, прописавшего российской экономике шокотерапию и грабительскую приватизацию. Тем не менее он претендовал и претендует на роль эксперта, то есть человека, в политике и экономике компетентного. Публикация в «Независимой» с этим образом, однако, совсем не вяжется.

Вот лейтмотив рассуждений Гайдара: Горбачев отчаянно боролся за сохранение империи. Однако, убедившись в невозможности добиться этой цели без применения силы, оказался вынужденным пойти на роспуск империи. Это стало очевидно, когда Горбачев в конце июля 1991 года согласился с требованием республик ввести одноканальную систему налогообложения.

Ну, во-первых, Гайдар не может не знать, что Горбачев никогда не боролся за «сохранение империи». Напротив, он выступал за отказ от имперских амбиций, за превращение страны в Союз равноправных и суверенных республик. Союзный договор, который был подготовлен к подписанию в августе 1991 года, преследовал именно эту цель – сохранение Союза и его демократизацию.

Теперь об идее введения одноканального налогового обложения. Ее выдвигали некоторые руководители республик, в том числе ельцинское руководство России, и она предполагала ликвидацию общесоюзных налогов. Как относился к ней Горбачев? Он был ее последовательным противником.

Может быть, Гайдар имеет в виду что-то другое? Например, программу «500 дней»? Она появилась годом раньше, и в ней действительно предлагалась такая система. Но, как известно, тогда она не прошла. И прежде всего из-за позиции Горбачева.

Другой линии придерживалось ельцинское руководство России. С конца 1990 года оно упорно навязывало эту концепцию на практике, стараясь помешать поступлению доходов в общесоюзную казну. Ельцин отстаивал эту идею и в процессе работы над Союзным договором. Однако в конце концов и он вынужден был отступить. В подготовленном к подписанию проекте Союзного договора была принята следующая формулировка по этому вопросу: «Для финансирования доходов союзного бюджета, связанных с реализацией передачи Союзу полномочий, устанавливаются единые союзные налоги и сборы в фиксированных процентных ставках, определяемых по согласованию с республиками на основе представленных Союзом статей расходов».

Так что утверждение Гайдара, будто Горбачев согласился на одноканальную систему налогообложения и тем самым сделал ключевую уступку лидерам республик, «по существу подводящую черту под историей СССР как единого союзного государства», не соответствует действительности. Мало того, тезис Гайдара, по сути дела, смыкается с утверждениями инициаторов антигосударственного путча в августе 1991 года о том, что проект Союзного договора означал распад Союза. Эта фальшивая формула использовалась ими для оправдания августовской авантюры.

Далее Гайдар подробно рассуждает об экономических трудностях страны в конце 1980-х – начале 1990-х годов.

Никто не спорит, экономика СССР переживала тогда нелегкие времена. Объяснялось это рядом причин. Одна из них состоит в том, что в ходе перестройки действительно были допущены ошибки в экономической политике. Но нельзя замалчивать тот факт, что реформу пришлось проводить в условиях резкого ухудшения финансовой ситуации, вызванного трехкратным снижением мировых цен на энергоресурсы. Сыграла роль и линия ельцинского руководства России, лидеров некоторых других республик на расшатывание экономической и финансовой системы страны. Они добивались ослабления хозяйственных связей между республиками, вели дело к подрыву единой налоговой системы и бюджета, провоцировали забастовки – и все это ради достижения своих амбициозных политических целей.

Гайдар пространно комментирует участие Горбачева в июле 1991 года в лондонской встрече «семерки». И здесь читатель сталкивается с той же тенденциозностью и некомпетентностью. Это тем более странно, что Гайдар в то время привлекался к подготовке материалов к встрече «семерки» и был в курсе основных идей и позиций нашей страны. Непонятно, откуда он взял, что Горбачев просил «семерку» дать ему возможность участвовать в лондонской встрече, надеясь получить от этих стран финансовую поддержку?

Во-первых, хорошо известно, что инициатива приглашения Горбачева в Лондон исходила от руководителей западных стран, прежде всего от Миттерана и Коля. Это подтверждено документально.

Во-вторых, не менее хорошо известно, что основным мотивом участия во встрече с нашей стороны было желание принципиально обсудить пути вхождения Советского Союза в систему международных экономических и финансовых отношений, а вовсе не решение каких-то текущих финансовых проблем.

Разумеется, советское руководство приветствовало бы, если бы западные лидеры приняли решение поддержать СССР инвестициями, проектами расширения взаимовыгодного сотрудничества, льготными кредитами и т.д. Такого рода инициативы высказывали в своем кругу Маргарет Тэтчер и другие. Эту тематику активно обсуждала западная пресса.

Но это никак не означает, что Горбачев ехал в Лондон с протянутой рукой. Никаких просьб о новых займах ни в предварительных документах, направленных руководителям «семерки», ни в выступлении Горбачева на самом заседании не было.

А что же было? Была подготовлена серьезная развернутая программа вхождения советской экономики в мировое хозяйство. Были выдвинуты предложения о развитии взаимодействия с западными странами по конкретным направлениям: энергетика, высокие технологии, конверсия и т.д. Эта программа должна была стать составной частью общего плана развития нашей страны наряду с реформированием партийно-политической системы, с мерами по стабилизации и глубокому преобразованию экономики.

Зачем же понадобилось Гайдару наводить тень на плетень? Очевидно, что подспудно за этим стоит стремление оправдать начатую в 1992 году политику шоковой терапии, ввергнувшую страну действительно в глубочайший экономический кризис.

Печать легковесности лежит и на других «исторических» экскурсах Гайдара.

[Полит. ру]

http://www.polit.ru/article/2007/02/26/gaidar_koh/
26 февраля 2007, 09:25
Егор Гайдар Массачусетский технологический институт

Продолжая начатую в цикле интервью о сообществе «Змеинки» тему команды реформ, предпринявшей наиболее радикальные шаги по выводу России из того кризиса, в котором она оказалась к рубежу 1991 – 1992 годов, мы публикуем интервью, взятое одним из активных участников этой команды, Альфредом Кохом, у фактического руководителя первого правительства реформ – Егора Гайдара. Интервью будет опубликовано также в журнале "Медведь". Первая часть беседы посвящена судьбе кабинета реформ и соотношению морали и эффективности в политике.

Я никогда не беру интервью на злобу дня, а всегда - с точки зрения, говоря высокопарно, вечности. Поэтому я не буду ничего спрашивать обо всех этих историях с отравлениями, мы с тобой уже много раз это обсуждали «за кадром», меня интересует следующее: сейчас столетие Брежнева, и я пытаюсь сопоставить с его эпохой не ту эпоху, которая сейчас, а те времена, когда ты проводил реформы в России, и особенно тот период, когда ты оказался уже в отставке.

Мы выросли с ощущением, что политики высокого ранга, начиная от премьера и выше, уходят из власти каким-то естественным образом: либо просто умирают, как Брежнев, Андропов, Черненко, либо как-то еще, но все равно уже немолодыми людьми, пенсионного возраста. Ты, по-моему, был первым политиком, который был отставлен от управления страной в возрасте тридцати шести лет.

Ты оказался первым, кто после отставки должен был думать: «А что дальше делать-то?» Я не хочу предвосхищать твои ощущения, мне хочется, чтобы ты порассуждал на эту тему. Это довольно необычное состояние, ведь ты уже побыл в должности, которая играет роль достаточно сильного наркотика, а остальные должности такого адреналина, по определению, не дадут, разве что, я не знаю, прыгать без парашюта или заходить в клетку со львами. Поэтому мне интересно, что с тобой происходило, какими были «ломки», как ты «снижал дозу», и избавился ли ты от этого наркотика, или и до сих пор есть это желание получить дозу?

Когда я уходил с должности премьера, ничего, напоминающего ломку, не было. Первое, что почувствовал - безумную усталость. Еще, подсознательно, было чувство тревоги. Казалось, что вновь зазвонит телефон и снова нужно будет куда-то ехать, что-то решать, с кем-то ругаться, кого-то наказывать, заставлять, конфликтовать. Что на меня опять выльют ведро помоев.

Умом я понимал, что больше не отвечаю за страну, телефон не прозвонит и мне не скажут, что произошло нападение на батальон ОМОНа на границе Осетии и Ингушетии, идут боевые действия, надо что-то делать. Умом-то я понимал, но, тем не менее, вздрагивал от каждого звонка. Дай вспомнить. Итак - усталость, тревога. Да вот, собственно, и все. Ломки не было. Обратно порулить не тянуло. Перед самой отставкой я занимался урегулированием ингушско-осетинского конфликта. Это было тяжело, нужно было перебрасывать войска. Военные - они никогда не могут договориться, один говорит, что он не смог перебросить, потому что ему не дали самолетов, а другой еще что-то не смог, в общем, нужно было заниматься проблемой в режиме ручного управления. Одновременно улаживал ситуацию в Таджикистане - там гражданская война и более 100 000 русских, 201-я дивизия, погранотряды.

После отставки от каждого звонка вздрагивал. Хотелось отдохнуть. И главное - это возможность не отвечать за все.

Абсолютно все замечают, что безумно сложно сразу после отставки заставить себя трудиться. Это самое главное - заставить себя снова работать.

Это правда. Ты знаешь, я работяга: привык работать, читать много профессиональной литературы, делать пометки, писать. Вернуться в этот ритм работы тяжело. Пытался заставить себя, но посмотрел на происходящее трезвым взглядом: сажусь за стол, но лучше бы и не садился: когда перечитываю то, что написал, понимаю, это никуда не годится. Потому что голова отказывалась работать. И первое время - безумная усталость: заметил, все время сплю. Стоя, сидя, лежа...

Затем усталость прошла.

Не знаю, чем бы все кончилось с моей сонливостью, но мне особо отдохнуть не дали. Помню, вскоре после отставки, уже решил, что хоть теперь-то смогу прожить спокойно, без звонков. Но рано утром меня разбудил телефонный звонок. Мне рассказали о сложной ситуации, требующей немедленного вмешательства.

А что за ситуация стряслась?

Дело в том, что пока я пребывал в таком «сумеречном» состоянии, Виктор Степанович заморозил цены. В первые две недели, пока меня не было в правительстве, происходила какая-то вакханалия. Денег набухали в экономику столько, сколько не вливали никогда, ни за какие любые две недели предыдущего года. Потом заморозили цены, ну не совсем заморозили, а слегка приморозили. В результате недельная инфляция подскочила до уровня, на котором она никогда не была, и что самое страшное, вновь возник товарный дефицит, хотя казалось, что мы это уже все прошли! А я уехал под Питер, сплю, газет не читаю, радио не слушаю. Мне звонит Толя и говорит: «Ты знаешь, что здесь происходит? Ужас, кошмар».

Тут я проснулся. Понимаю, чем чревато произошедшее. Знаю, что имею возможность влиять на ситуацию, вмешаться в которую сочту нужным. Звоню Борису Николаевичу, говорю, что это важно, что пришлю ему короткую записку о том, что, на мой взгляд, нужно делать немедленно. Он записку прочитал, дал соответствующие указания. Короче, мало-мальски ответственную денежную политику и свободные цены удалось отстоять. Но не без потерь, не без потерь.

Процесс отставки носил «медленный» характер. Так, чтобы я проснулся и начал жить нормальной жизнью, не получалось. Да, я перестал работать и.о. премьера, нести ответственность и спрашивать с других, но при этом еще в полной мере оставался интегрированным в политическую элиту. Знал, что в любой момент, когда считаю нужным, могу сообщить о своем мнении президенту. Если напишу записку, она попадет к нему на стол, он ее прочитает. Ну и коллеги из экономического блока, что остались в правительстве, нередко заходили ко мне на дачу в Архангельском.

То есть, этой конструкции, что сразу отобрали дачу, и т.д. - не было?

Это было потом.

В другой раз, летом 1993 года, Андрей Вавилов звонит мне в панике: ЦБ изымает из обращения старые купюры, вводит новые. Это лето, люди в отпусках, им говорят, что теперь деньги недействительны, их можно обменять в пределах 10 долларов, что ли, а остальное пропадает. Он мне звонит и говорит, что Минфин никто не предупредил, а Ельцин где-то отдыхает. Пришлось влезать в эту драчку.

Это Геращенко делал?

Да. В это время позиция у меня, как ты понимаешь, своеобразная. Я в отставке, но сказать, что я полностью устранился от процесса принятия решений, нельзя. К тому же в это время нарастает конфронтация Ельцина с Верховным Советом, он пытается договориться, весной прошел референдум, в общем, весело. А потом президентский совет, и после него ко мне подходит Борис Николаевич и просит вернуться на должность первого вице-премьера. Ты помнишь, как было обставлено тогда мое назначение на эту должность?

Нет, честно говоря.

Я согласился, готовится указ. Решил, пока все еще не подписано, съездить в Ростов, давно обещал. Борис Николаевич должен был объявить о моем назначении на встрече с банкирами, что-то не получилось, а он накануне выехал в Таманскую дивизию, и прямо в телекамеру, рядом с танком объявил: «Первым вице-премьером по экономике будет назначен Гайдар».

Дальше вторая работа в правительстве. Там было уже все по-другому. Начало было совершенно безумное - события 3-4 октября, потом очень сложная ситуация конца 1993 года. После путча, но перед выборами в Думу. На меня многие смотрели как на следующего премьера: вот, сейчас будут выборы в Думу, у демократов будет большинство. Ты можешь себе представить, с каким энтузиазмом на меня смотрел Виктор Степанович. С одной стороны, он вроде действующий начальник... С другой, я - его бывший и будущий начальник.

А потом, когда мы эти выборы не выиграли... Хотя, честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему считается, что мы в декабре 1993 года выборы в Думу проиграли. Наша фракция в Думе была крупнейшей. Демократы никогда больше не показывали таких результатов, как на первых выборах в Думу. У меня на этот счет есть свое мнение.

Но дело даже не в результате, и не в предвыборной кампании. На мой взгляд, указ о роспуске Верховного Совета нужно было выпускать не в сентябре, а в апреле, и выборы проводить не в декабре, а тогда же, сразу после референдума «Да. Да. Нет. Да». Тогда и результат был бы иной, и экономика бы пострадала меньше. Это, конечно, просчеты.

Но вернемся к моей работе в правительстве. Во второй свой приход в правительство на ситуацию я влиял мало, все делалось мимо меня...

А почему это так произошло? Ты же первый вице-премьер по экономике! Почему все делалось мимо тебя? Это что, было прямое указание Черномырдина?

Естественно. Хотя об этом никто вслух не говорил, но когда ключевые вопросы, которые стоят по двести пятьдесят миллионов долларов, выходят без моей визы... Ты же понимаешь, что это не могло быть случайностью.

Ты работал в правительстве и понимаешь, что по твоим вопросам без твоей визы или визы твоего зама документ выйти не может, если нет специального указания премьера. Значит, такое указание было. Ну, а дальше аппарат с огромным удовольствием его выполнил. Я долго не хотел подключать Бориса Николаевича. В конечном итоге, так и не объяснил ему суть происходящего.

После выборов продолжать работу в правительстве было бессмысленно, и я подумал, что правильнее будет пойти в Думу. Ведь мы тогда на деле получили парламент, который способен работать. Получили Конституцию, которая установила колоссальные полномочия для президента, который, в свою очередь, настроен реформаторски.

Итак, начало 1994 года. Вы ушли вместе с Федоровым?

Там все было более сложно: Федоров надеялся, что ему предложат серьезные полномочия за то, что он не уйдет. Поэтому сначала ушел я. Когда ему не предложили, ушел и он.

И вот, наконец, ты - все, ноль без палочки.

Ну, я еще не совсем «все», я еще в Думе. Лидер фракции, как-никак.

А кстати, ты же в Думе был и второй раз в период 1999-2003 годов?

Во второй раз я не был лидером фракции. Мне не надо было выполнять все эти ритуалы: выступать на пленарном заседании, произносить пламенные речи...

Мне нужно было заниматься своим профессиональным делом. Которое тогда, из-за моих отношений с правительством, из-за того, что правительство начало реализовывать ту программу, которую мы разрабатывали, было удовольствием. У меня была возможность за 2-3 дня получать ключевые документы за подписью лиц, принимающих решения, включая президента. Не надо было публично выступать, а возможности делать что-то полезное, были, пожалуй, наибольшие за все то время, когда я работал во власти.

Потом, конечно, возможности стали быстро сокращаться.

Но вернемся в 1994 год. Итак, «медленность» ухода из власти продолжалась. То есть, поскольку ты был лидером фракции, все эти встречи, вертушки, мигалки, дачи и т.д. оставались. И что самое главное - оставался статус «особо приближенного лица».

Все это продолжалось до декабря 1995-го, пока мы не проиграли выборы в Думу. Однако хоть мы и не преодолели пятипроцентный барьер, но у меня прошло одиннадцать депутатов-одномандатников в Думе, и я, как лидер партии, еще все равно публичный политик. Возможности уже, конечно, не те, но Чубайс вскоре стал главой Администрации Президента, и когда нужно было обсуждать действительно что-то важное, на узкие совещания меня просили подойти посоветоваться.

Дачу же отобрали раньше, после ухода из правительства. Сразу, без церемоний. Как и правительственные телефоны, машину. Аппарат тогда сразу сообразил, что Ельцин в это вмешиваться не будет. Я о себе не напоминал. Классическая ситуация с молчащими телефонами и шараханьем бывших «друзей» - это действительные реалии конца 1995 года. Тут уже все честь по чести.

Ну да, конечно. Аппаратчики - люди тонкие. Они знали, что Ельцин не скажет, чтобы дачу отобрали, но и чтобы не отбирали, тоже не скажет. А Гайдар такой человек, который не будет звонить Ельцину и жаловаться. Поэтому надо отобрать. Чтоб знал.

Скажи, пожалуйста, весной 1997 года, когда Боря Немцов перешел из губернаторов на вице-премьеры, и Чубайс тоже перешел из администрации, и т.д., тогда тебе были сделаны предложения по работе в правительстве?

Нет, тогда этот вопрос не обсуждался. Борис Николаевич в разговорах уже после моей второй отставки пару-тройку раз упоминал о целесообразности моего возврата, но неконкретно. Я отвечал, что в правительстве, возглавляемом Виктором Степановичем, я вряд ли буду полезен.

А Виктор Степанович как премьер не обсуждался?

Он весной 1997 года висел на тонком волоске. Тут ключевую роль сыграл Чубайс. Толя в тот момент мог стать премьером. Но он считал, что Черномырдин во время президентской кампании вел себя порядочно, и поэтому подсиживать его неприлично.

А у тебя отношения с Черномырдиным не задались с самого начала?

Да нет, не могу сказать, что не задались. У меня с ним были приличные отношения в то время, когда он работал под моим началом, вполне спокойные. Он вел себя порядочно, в премьеры не лез. Был такой момент, когда стало ясно, что у меня есть серьезный шанс вылететь из кресла, и был набор людей, которые начали суетиться. А Черномырдин - нет. Он вел себя достойно.

Вообще-то у меня опыт общения с Черномырдиным тоже скорее позитивный. Он вполне нормальный мужик.

Да. Единственный момент, когда мне с ним было очень тяжело, когда и его и меня поставили в очень сложное положение, это конец 93-го, начало 94 года - когда я, почти официальный его преемник на этом посту, работал его первым замом. Это никому бы не понравилось. Это было время, когда отношения между нами были напряженными.

И когда он против тебя восстанавливал аппарат.

Да, а до этого и после у меня с ним были приличные отношения.

Но вернемся к «окончательной» отставке в конце 1995 года. Вот это ощущение, когда вдруг замолчали телефоны...

Естественно, они замолчали... Это всегда чувствуешь...

И люди не кидаются в зале, чтобы пожать руку.

Интересно, что даже если тебя не назначили на важную должность, но известно, что тебя слушают и ты влиятелен, ты приходишь на какое-то мероприятие в Кремль, вокруг тебя выстраивается толпа директоров, губернаторов и т.д., которые здороваются и говорят: «Какое счастье! Как мы вас давно не видели!» А на следующий день конъюнктура поменялась, и ты заходишь, и видишь, как народ от тебя шарахается, чтобы не дай бог, не оказаться на расстоянии ближе семи метров... И хорошо, если бы это было один раз...

А сколько столетий это уже продолжается!

Обычно такая перемена происходит один, ну два раза в жизни. Со мной это происходило раз восемь. Это начинаешь воспринимать как веселый спектакль.

Давай поговорим с тобой о морали и эффективности в политике. Заранее предупреждаю, что я буду тебя провоцировать, намеренно неполиткорректно обострять, короче - вести себя как прожженный журналюга.

Что ж, давай, обостряй. Мораль и эффективность в политике?.. На мой взгляд, в подавляющем большинстве случаев моральные политики неэффективны.

Я понимаю, что ты имеешь в виду. А все-таки, нет примеров высокоморальных политиков, которые, тем не менее, оказались эффективными? Ну, первое, что приходит в голову - папа римский, Иоанн Павел II?

Да, Иоанн Павел II моральный человек. Но я не могу относиться к нему как к политику, это другая сфера. Его же не избирает народ...

То есть, политику, которого не избирает народ, быть моральным легче?

Это так. Это странно, но боюсь, что соответствует истине.

То есть, моральных политиков нужно искать среди царей, диктаторов?

Да, а почему нет? Я думаю, что Александр II был человеком, не лишенным нравственного начала.

Особенно по отношению к своей первой жене.

Это бывает, и не имеет отношения к его политическим качествам.

Как сказать. Кстати говоря, очень высокоморальным человеком в личном плане был Александр III. Он воевал однажды на Балканском фронте во время освободительного, так называемого, похода его отца, и после этого Россия не воевала вообще. Он так наелся всей этой окопной правды...

Да, скорее всего. Но при нем были прерваны реформы его отца, которые потом были продолжены лишь через много лет спустя Столыпиным. И за эти годы были упущены возможности и преимущества, которые Россия могла получить, а она их не использовала.

Он был высокоморальным, но не эффективным. Это тот случай, о котором я говорил в начале. Все, что мы получили в ХХ веке: революцию, гражданскую войну, сталинский геноцид - это плата за те десятилетия топтания на месте.

Ну да, у него была т.н. «теория малых дел». То есть, Александр III - это был первый политик застоя и стабильности в России.

Да, совершенно точно.

А Рузвельт?

Это вопрос сложный. Я недостаточно хорошо знаю его личную историю.

Предположим, что она безупречна.

Хотелось бы так думать, потому что Рузвельт производит впечатление морального политика.

Он был, как бы это помягче выразиться, прагматичным политиком. Одно его заигрывание с Джозефом Кеннеди, про которого говорили, что он был связан с ирландской мафией. Которая всегда была связана с итальянской...

Да? Я поэтому и не решаюсь сказать, что он был высокоморальным политиком. С трудом себе представляю, как устроены эффективные высокоморальные политики. Мне они не встречались.

Да. Но я все-таки нашел кое-кого. Например, Маргарет Тэтчер?

Ну что ж, интересно... Она, действительно, была эффективна, практически никогда не врала, пыталась проводить политику, в которую верила, пришла к власти не путем явных интриг, по крайней мере, то, о чем мы можем знать... Да, согласен, Маргарет Тэтчер.

-То есть, получается наоборот, по-настоящему эффективные политики, они всегда высокоморальны? Но тогда что такое эффективность? Вот от Маргарет Тэтчер нет ощущения, что она прямо такая победительница. Ну, сделала свое дело и ушла.

А вот у Рейгана есть имидж: он развалил Советский Союз. Но вот что получается: развалил-то он его в том числе и с помощью исламских фундаменталистов, «Талибана», Бен-Ладена, «Аль-Каиды», путем создания проблемы религиозного терроризма. И весь этот нынешний исламский ренессанс делался в восьмидесятые, на американские деньги.

И если Советский Союз - это была империя зла, чудовищный тоталитарный режим, подчиняющий себе и другие государства, ужасная, неэффективная и угрожающая мировой экологии экономика - да, все это было, но с ними можно было договариваться, с теми же Брежневым, Андроповым. Они были готовы договариваться, и потом эти договоренности соблюдали. Был какой-то диалог, и в этом мире можно было жить.

Но сейчас мы имеем что: договариваться непонятно с кем, люди, которые принимают решения, неуловимы и прячутся, с ними невозможно разговаривать, они не соблюдают слов, которые дают, и они по-настоящему не управляют бандами вооруженных террористов. Нападение может случиться в любой момент в метро, в гастрономе, на работе - бомба, отравляющие вещества, все что угодно.

Это хорошая замена «империи зла»? И эти люди - победители? Эти люди - эффективные политики?

Тем не менее, мы можем назвать Рейгана эффективным политиком. Он хотел, чтобы не было коммунистического режима, и он к этому пришел, он хотел, чтобы это было сделано скорее, и это произошло. Я знаю людей, которые его не любили, но в целом он для меня - пример эффективного политика.

Так как все-таки, не бывает высокоморальных политиков, которые были бы эффективными?

Думаю, что есть ситуации, в которых моральная политика выигрывает. Но это исключение. Извини, но я считаю себя человеком нравственным.

Но ты же и говоришь, что в политике ты не очень...

Как электоральный политик я равен абсолютному нулю.

А хочешь, я скажу, не очень, может быть, приятную для тебя вещь: то, что ты делал в начале девяностых - это не политика. И поэтому говорить о твоей эффективности как политика бессмысленно.

Да, конечно. Просто я выполнял политические роли в особый, переломный момент, и сделал то, что должен был сделать.

Это не политика, потому что ты не стремился к власти. Потому что, если бы ты к ней стремился, ты бы, как Черномырдин, давал бы команды аппарату кого-то не согласовывать. Знал бы, что если кто-то может тебя подсидеть, то ты его без сожаления из правительства выгонишь. А ты с Черномырдиным спокойно сидел и работал. Когда было возможно получение от Ельцина полного премьерского кресла, ты этого не делал, когда можно было «нажать» на Ельцина, не «нажимал»... Ты не политик. Одна, кстати, есть претензия к правительству молодых реформаторов любого разлива, хоть первого, хоть второго, в которое мы оба входили, хоть третьего - то, что мы никогда не стремились получить полную власть.

Это правда. В правительстве молодых реформаторов было одно исключение - Боря Немцов. Он-то политик, и хотел власти. На нашем фоне он смотрелся иначе. Он был другим.

Это была большая ошибка - не стремиться к полной власти. Но я всегда отвечаю: «А Ельцин бы ее не отдал». Я эту интонацию, обстановку 1996-97 годов чувствую лучше тебя, потому что я был там внутри. А ты уже был немножко снаружи. Тогда уже у «молодых реформаторов» не было такого влияния на Ельцина, которое было в 1991-1993 годах. Ельцин тогда уже был полностью под влиянием Тани, которая, в свою очередь, была очарована Борисом Абрамовичем и Владимиром Александровичем. А они говорили, что у нас тут этих Чубайсов вилами не перекидать, и мы сейчас будем рулить.

Борис Абрамович в прямом эфире говорил, что правительство должно слушать крупный капитал, но на самом деле имел в виду только одного себя. Получалось, что «крупный капитал» - это был синоним себя любимого.

И самое поразительное, что сейчас силовики пытаются присвоить себе лавры победы над Гусинским и Березовским, в то время как тогда, когда эти два красавца гуляли по буфетам и пинком открывали двери к Борису Николаевичу, они все их слушались и не боролись с ними совершенно. Как раз вот эти самые безвластные Чубайс, Кох и пр. боролись, а силовики Березе и Гусю на нас компромат таскали.

Вы подняли «вооруженное восстание», и вам показали, кто хозяин в доме. Вот видишь: Гусинский и Березовский были не очень высокоморальными, но зато эффективными!

[Полит. ру]

И Ельцин нас тогда не поддержал, а более того, сделал все, что от него хотели эти орлы. И, дав им медийный ресурс, он потом стал им фактически прислуживать. И как это, по-твоему, называется? Применительно к Ельцину? «Отказ от морали во имя эффективной политики» или «во имя безопасности, личной власти и спокойной старости я готов пожертвовать кем угодно»?

Как же так случилось, что два человека, совершенно даром, без какого-либо права, без объяснения причин получили главные телевизионные каналы страны, да так, что вдруг, неожиданно, стали этой страной управлять, как хотели. И это говорят про харизматичного, любой ценой цепляющегося за власть, продающего за это всех близких, даже самых кровных братьев, политика? Политика, который предал всех своих друзей и соратников для того, чтоб отдать власть Владимиру Александровичу и Борису Абрамовичу.

Вот Путину можно многое простить за то, что он этих двух архаровцев укоротил. У него этот отказ от морали во имя эффективной политики хотя бы чем-то иллюстрируется.

У меня ощущение, что я знаю двух Борисов Николаевичей Ельциных. Первый прекратил свое существование 4 октября 1993 года. Я его хорошо знаю, с ним работал. Был еще один человек, который тоже называется Борис Николаевич Ельцин. Но он совсем другой.

Да чтобы Ельцин, Борис Николаевич, образца 1992 года, стал слушать Березовского с Гусинским! Это даже не смешно.

Но именно тот, «ранний» Борис Николаевич, поставил рулить PR-ом либеральных экономических реформ, а следовательно, и телевидением, некоего Полторанина, а потом Миронова...

Ну, Миронов - это было уже позже.

А Полторанин? Хрен редьки не слаще.

Полторанин, конечно, не слаще, но для Бориса Николаевича он был политически близок.

Но он же был неэффективен. Он не организовал никакого РR-а реформам! Скорее наоборот!

Тогда, конечно, нет, но когда он придумывал для Ельцина текст, якобы произнесенный на пленуме... Кстати, довольно забавная история! Это пленум октября 1987 года, на котором выступал Ельцин, на котором его снимали с должности первого секретаря Московского горкома партии за то, что он противопоставил себя партии. А противопоставление выражалось в том, что он поставил вопрос о своей отставке, потому что не согласен с проводимым курсом. Он тогда произнес речь, достаточно сумбурную. В том виде, как это было произнесено, распространить ее было нельзя, она бы никого не заинтересовала. Ну, подумаешь, снимают кого-то с поста первого секретаря, человек он еще не слишком известный, потерялся бы на этом фоне.

А Полторанин тогда написал все про Раису Максимовну, про привилегии, - все, что народу хотелось услышать. Так и пустили по рукам. В этом смысле, для того времени он был человеком поразительно эффективным. Ельцин просто не понял, что время радикально изменилось.

Послушай, я же не говорю, что в 1991-1993 году Борис Николаевич был идеальным человеком, который не пил и не курил, - не курил, кстати, он никогда. Нет, это был сложный человек, с капризами, сложный в работе, склонный принимать неожиданные решения, никого не слушать. В наших разговорах с ним он иногда доходил до полного кипения.

Помню, на совещании, после того, как отраслевики долго вешали ему лапшу на уши, он встает и говорит: «А мы сделаем вот так». Я отвечаю, что это, к сожалению, невозможно, что я не могу с этим согласиться. Когда мы выходим, он говорит: «Что вы себе позволяете, к тому же на людях!» Я отвечаю: «Хорошо, понимаю, давайте мы это сделаем. Я сейчас напишу заявление об отставке. Пусть за это отвечает кто-то другой». Вопрос удалось снять.

Я не говорю о том, что до осени 1993 года Борис Николаевич напоминал рыцаря без страха и упрека, но это был один человек, а после 1993 года - уже другой. И тогда начало происходить то, о чем ты говоришь.

А это что - ослабление воли, старость? Или у него произошел нравственный надлом?

Да, какой-то надрыв. И нравственный, и моральный, и физический.

И вот тогда выпивка начала мешать работе?

Да, даже когда я уходил в 1994-м, это не было для меня неожиданностью.

Как ты думаешь, этот надрыв случился после путча?

Да, думаю, после событий 3-4 октября 1993 года. Хотя в жизни такой процесс всегда растянут во времени.

Из-за чеченской войны?

Да нет, война - это потом уже. Понимаешь, приближенные чиновники и аппарат, они ему морочили голову. У него было ощущение безумной усталости, и на этом начали играть в стиле: «Ну что вы беспокоитесь, не царское это дело! Сейчас придет такой-то, например, Сосковец, и все разрулит. Было бы что-то важное. А мы с вами пока поработаем с документами».

Я это понимаю, но, тем не менее, как он мог позволить уничтожить команду Чубайса и даже не дать нам защитить себя, даже самим Чубайсу, Немцову... Это же была единственная его опора! Министр внутренних дел Куликов не был его сторонником, генеральный прокурор Скуратов - тоже, все эти фээсбэшники - грош им всем цена! Особенно тем, которые остались после Коржакова и не были лично преданы Ельцину и не были ему лично обязаны. Может, после встречи с Гусинским и Березовским ему показалось, что у него появилась новая команда, более эффективная?

Хуже знаю его отношение к Чубайсу в поздний период, но в то время, когда я с ними работал, когда больше встречался, в начале 90-х, он к Чубайсу относился холодно. Ко мне он относился чисто по-человечески тепло, хотя мы могли и ругаться, а к Чубайсу - отстраненно.

Да дело тут не в тепле. Он же привлек Чубайса к предвыборной кампании 96-го года, когда земля под ногами загорелась. Когда и Коржаков и Сосковец не придумали ничего лучше, как снова распустить парламент!

Да, конечно. Лишиться Чубайса, его команды - это было очень необдуманное решение, которое дорого стоило стране, потому что дефолт - результат этого. Но я думаю, что в личностном плане он к Чубайсу относился настороженно.

Но, тем не менее, он решился на это. Может быть, ему казалось тогда, что у него появился новый Чубайс?

Знаешь, Ельцина ведь недаром называют непредсказуемым. Например, все были убеждены, что он никогда не сдаст Коржакова. Даже Борис Абрамович был убежден в этом. Я собственными ушами слышал, как за полгода до снятия Коржакова, Барсукова и Сосковца он говорил, что, даже если Коржаков расстреляет 100 человек у кремлевской стены, то и тогда Ельцин его не снимет.

Думаю, что решение о снятии этих троих ему, действительно, далось тяжело, а ведь этот вопрос был ключевым. Наверное, тогда к нему вернулось что-то из его старых бойцовских качеств, он понял, что речь идет о приобретении или потере власти, что вопрос стоит так: или он вместе с Коржаковым становится банальным диктатором, опирающимся на штыки и спецслужбы, или у него есть реальный шанс стать настоящим президентом. И когда вопрос встал так, то он наплевал на Коржакова.

Но тогда зачем же он отказался от власти? Значит, получается так: я так люблю власть, что ради нее я продам даже человека, который мне несколько раз жизнь спас, но потом, буквально через несколько месяцев, я эту власть настолько разлюблю, что отдам ее какому-то торговцу «жигулями»?

А вот еще по поводу «сдачи». Персоналии можно перечислять бесконечно, но есть ключевая группа людей, очень разных, но сыгравших в его жизни очень большую роль. Наиболее яркий представитель одной группы - это Александр Коржаков, а представитель другой - Анатолий Чубайс. Эти две группы людей очень не ладили между собой, но они имели большое значение в жизни Ельцина. Являясь представителем одной из групп, я, тем не менее, понимаю, что нельзя, например, недооценивать роль Коржакова в подавлении путча 1993 года. Она была важной, позитивной и т.д. Трудно переоценить его роль и в августе 1991 года, когда он защищал Ельцина фактически своим телом.

Они были настоящие друзья, кровные братья, вместе водку пили, в теннис играли и т.д. Он его сдал. Хотя было множество способов сделать это более деликатно, не так громогласно, и не так безвозвратно.

Лишить человека власти, сохранив при этом с ним нормальные дружеские отношения можно, тем более что полномочия службы безопасности президента достаточно ограничены и Ельцин сам распустил Коржакова, де-факто наделив неограниченными правами. Вернуть же его в реальность было очень несложно. Ельцин этого не сделал. Он громогласно, публично и унизительно отставил Коржакова.

Возьмем Чубайса и его команду. Он всех уволил, хотя то, что сделал Чубайс для Ельцина... Без него он не был бы второй раз президентом, здесь даже обсуждать нечего.

Есть точка зрения, что он это делал ради России, ради которой никакие жертвы не бессмысленны. А есть другая точка зрения - личная власть, и только. По крайней мере, личная власть и безопасность его и его семьи - это его безусловный приоритет, и поэтому все остальные люди - мусор, которым можно пользоваться для достижения этой цели. И, кстати, последний его экзерсис с преемником идет в ту же копилку, потому что, в конце концов, он продал еще и дело, которое так долго делал. Какая из этих точек зрения тебе ближе?

Здесь я плохой судья. Потому что в отношении меня он никогда не делал ничего дурного, на мою отставку он был пойти вынужден. В личных же отношениях он вел себя всегда предельно порядочно. Во всяком случае, по отношению ко мне.

Твое счастье, что ты был уволен в ранний период, потому что потом он стал совсем другим. Есть очень интересный эпизод у Стивена Спилберга в фильме «Мюнхен». Там израильская разведка создает специальную группу глубоко законспирированных агентов, которая должна уничтожить всех палестинских террористов, которые убили олимпийскую команду Израиля.

И они, действительно, их искали по миру и убивали. Сначала они очень неохотно шли на убийство. Даже есть один эпизод, когда они вычислили одного, но очень долго ждали, пока дочка уйдет из дома, чтобы не убить его вместе с ней. Но постепенно они привыкли убивать и стали убивать людей уже десятками, в том числе невинных, если они оказывались рядом.

И вот Ельцин «сдавал» людей сначала очень тяжело, а потом привык и стал делать это уже не задумываясь.

Если говорить о Борисе Николаевиче, то, конечно, он хотел власти. Вспомни, как он, сразу после шунтирования, как только чуть-чуть пришел в себя, сразу же отменил указ о том, что его замещает Черномырдин.

Но, тем не менее, мне кажется, что у него было ощущение миссии, что он не просто занимает это место, а по праву, потому что он спасает Россию.

Это довольно устойчивая конструкция о том, что нравственно все, что делается «для России», в том числе и безнравственные поступки.

Да, такая конструкция есть. И она не противоречит сказанному выше.

Я в последнее время много занимаюсь журналистикой, поэтому много общаюсь и с самими журналистами. Они глубоко убеждены, что у них есть какая-то своя журналистская мораль, облегченная, т.е. то, что обычным людям делать нельзя, им можно, потому что они несут информацию в массы, это их миссия. И поэтому они могут залезать под кровать, в туалет, разглашать государственные тайны и т.д.

Это широко распространено и среди политиков. Многие из них глубоко убеждены - то, что они делают, оправдывает любые средства. Но ты должен также и признать, что есть занятия, при которых строгое следование моральным ценностям делает тебя малоэффективным. Я плохой публичный политик. Кому нужен публичный политик, который все время говорит правду? Да, я мог ошибаться, но я никогда не говорил неправду сознательно...

То есть, эффективный политик должен врать, изворачиваться - и это безотносительно доктрины, которую он проповедует, будь то коммунизм, капитализм, свобода, рабство и т.д.?

Боюсь, что да. Есть, конечно, исключения, есть ситуации настолько кризисные, что можно позволить себе быть честным политиком. Например, Черчилль говорил в обращении к английскому народу после вступления в должность: «Я не могу вам обещать ничего, кроме крови и слез». В нормальной ситуации премьер-министр, который пришел с такой программой, долго бы не продержался.

А вот еще одна тема. Все эти реформы, которые меняли экономику и вообще страну, и из социалистической делали ее капиталистической... Если они и не были эффективными, то это потому, что они не были комплексными. Ты же понимаешь, что для реформирования России недостаточно экономических реформ. Изменить Россию можно только комплексными реформами, которые, помимо экономики, затрагивают и социологию, и PR, и политику, и этим надо заниматься. А поскольку вся наша команда была сосредоточена только на экономических преобразованиях, то эти реформы были обречены на недостаточную эффективность.

Нужно было реформировать и правоохранительные органы, и судебную систему, и национальные отношения, и административное устройство, и пропагандой заниматься, и с прессой иначе работать.

В позиции, допустим, Явлинского, который говорил: «Либо дайте мне всю власть, либо не надо никакой, потому что частью я заниматься не буду» - в этом есть своя логика, потому что он прекрасно понимал, что в результате он окажется виноват в том, что реформа недостаточно хороша. То есть, может быть, это не рисовка и не попытка уйти от ответственности, а желание сделать лучше?

В этом есть своя логика. Но вопрос в том, что для тебя является приоритетом. Если политическая карьера, то нужно занимать только эту позицию. Но взгляни шире. Во-первых, ты у власти будешь не всегда, во-вторых, даже находясь у власти, будешь уязвим, и тебе будут мешать те проблемы, которых ты не контролируешь по объективным причинам.

По сути, есть выбор: можно сделать что-то или не сделать ничего. Третьего пути - получить всю власть и бесконечно долго ее контролировать - нет. Вот и выбирай! Мы решили сделать хоть что-то. Явлинский - не делать ничего. Каждый считает, что он прав. Кто нас рассудит? Как ни банально - только время.

Ну хорошо, даже если мы не будем говорить об МВД, Генштабе, стратегических ядерных силах и пр., но, находясь в здравом уме, можно ли считать, что ты руководил экономическим блоком реформ, если ты не управлял Центральным банком? И даже в кадровом смысле не управлял?

Без рычагов влияния на Центральный банк это было трудно.

Так почему этого-то не добились? Почему не поставили перед Ельциным такой вопрос?

Так, а кто утверждал тогда председателя Центрального банка? Уж не хасбулатовский ли Верховный Совет?

Ну а потом, когда это уже зависело от Ельцина, почему каждый раз появлялся Геращенко?

Почему? Кабы знать. Когда от него это стало зависеть, а именно, после 1993 года, это стало главным вопросом в наших трениях. Я говорил, что, если они хотят проводить эффективную экономическую политику, то нужно менять Геращенко.

И какой ответ ты услышал?

Ответ - договаривайтесь с премьером.

Но это же не ответ! Значит, он не хотел решать этот вопрос в твою пользу? А, ну да, я и забыл. В твоей версии это был уже другой Ельцин.

Конечно! Посуди сам, там был некий коллективный «я», который ему говорил: «Давайте, сейчас мы будем проводить реформы, теперь-то власть есть!» Но были и другие, говорившие ему: «Борис Николаевич, народ устал от реформ, давайте немножко отдохнем от них».

Нет логики.

Почему?

Это звучит так: «Народ устал от реформ, давайте вместо реформ немножко повоюем».

А это так.

А от войны он не устал?

Конечно, нет. Это же будет маленькая победоносная война! А что может быть лучше маленькой победоносной войны?

В стране, уставшей от экономических реформ?

Конечно...

Ты не находишь, что как-то очень лихо у нас закольцевалась тема морали и эффективности в политике?

Однако 28 апреля 1994 года президент Российской Федерации, Государственная дума, правительство Российской Федерации, субъекты Российской Федерации, Общественная палата при президенте Российской Федерации, политические партии, профсоюзы, другие общественные объединения, религиозные объединения заключили сроком на два года договор об Общественном согласии.

Участники Договора исходили из того, что политическая жизнь общества должна развиваться в рамках Конституции Российской Федерации, и считали, что «в Конституцию должны вноситься только такие изменения, которые будут способствовать стабилизации обстановки в обществе».

Предложения по устранению «закладок» и «мин», оставленных в Конституции переходного периода, не были реализованы.

И постепенно произошло самое печальное. Конституция утратила шанс стать основой для общего согласия.

В головах старшего поколения, левых и патриотически настроенных граждан она осталась специфическим документом, зафиксировавшим результаты вооруженной борьбы за власть осенью 1993 года.

Молодежь видит Конституцию как элемент декора, а не как точку опоры для общества — собрание аксиом, на которые граждане и власть могут реально опираться. Как в обычной жизнедеятельности, так и при разрешении социальных конфликтов.

Конституцию не читают и не чтят — это печальный факт. Она лишь один из множества скучных текстов, с которыми должны разбираться юристы.

Как говорится, проверено на себе.

Представительнейшая конференция научных работников РАН, состоявшаяся в конце августа этого года, так и не смогла взять на себя смелость заявить, что вопросы организации науки — это вопросы совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, а потому Закон о ее реформе можно только снять с рассмотрения и начать эту историю с начала.

В моем выступлении все ссылки на положения Конституции и цитаты из нее прозвучали. Но ученое собрание не признало себя достаточно компетентным, чтобы на них опереться. Это характеризует не столько научное сообщество, сколько отсутствующее место Конституции в общественном сознании и политической практике.

Сегодня я убежден. Нужна конституционная реформа!

Сама по себе она и не панацея, и не катастрофа. Все зависит от того, насколько мы сможем добиться устранения описанных выше двух сущностных дефектов.

Если удастся добиться проведения обстоятельной и действительно широкой общественной дискуссии о содержании Конституции и способе ее принятия — имеется в виду порядок созыва и работы Конституционного собрания, то появится реальный шанс на преодоление основных «родовых пороков» российской государственности.

А значит и шанс сохранить Россию как единое государство.

На фото: Москва. Президент РФ Борис Ельцин во время выступления на заседании Конституционного совещания.
Фото Александра Сенцова /ИТАР-ТАСС