*3593. Публикации Николая Шмелева

[Николай Шмелев]

https://publ.lib.ru/ARCHIVES/O/''Ogo...5,%20%b943.pdf

№ 43 (2 000) 24 октября 1965 года
Заметки экономиста,
автор кандидат экономических наук


ВОПРОС,
КОТОРЫЙ БЫЛ НЕИЗБЕЖЕН
ем, кто непосредственно
сталкивался с нашей хозяйственной
жизнью, нередко,
наверное, приходилось
слышать один нехитрый
вопрос, на который
нелегко и не сразу можно
было найти столь же простой ответ:
«А что мы от этого будем
иметь?» Так иногда начинались, а
иногда и заканчивались многие
дискуссии на экономические темы.
Шла ли речь о резервах роста
производства, о качестве продукции,
о внедрении новейших технических
достижений, вопрос этот
возникал неизменно. Его можно
было услышать от рабочего, инженера,
от директора завода, который
обычно в подобных беседах
выступал от лица коллектива и потому
вместо «я» чаще всего употреблял
«мы».
Этот вопрос порождал тревогу
и беспокойство. Нельзя было не
признать правомерность его постановки.
Нельзя было не при-

знать также, что ответить на такой
вопрос в положительном
смысле не всегда было возможно.
Значит, не все еще
было достаточно продумано и хорошо
отработано в нашем экономическом
механизме, если очевидно
прогрессивные идеи, бесспорно
полезные для народного
хозяйства в целом, зачастую наталкивались
на короткое и трудноопровержимое
возражение со
стороны тех, кого они должны были
непосредственно затрагивать:
«Нам это невыгодно». Из системы
управления хозяйством выпадал
важнейший рычаг развития
производства и повышения его
экономической эффективности —
непосредственная заинтересованность
коллектива.
Складывалось парадоксальное
положение. С одной стороны, переход
на новый, высококачественный
вид продукции сулил явные
выгоды всему народному хозяйству
и, следовательно, в конечном
счете был выгоден и для коллектива
и для отдельного работника
того предприятия, которое могло
это изделие освоить. В то же время
такой переход порой прямо и
непосредственно угрожал предприятию
ухудшением его финансового
положения, трудностями в
выполнении плана по валу, лишением
премий. Если же завод
продолжал «гнать» старое, давно
освоенное изделие, тогда все было
в порядке, по крайней мере
внешне: предприятие успешно работало,
налог с оборота и отчисления
от прибылей шли в бюджет,
работники получали какие-то
премии. Но устаревшая продукция,
не найдя потребителя, нередко
намертво оседала на складах
и заваливала предприятие.
Фабрика или завод, по сути дела,
в значительной мере работали
вхолостую. Слабая заинтересованность
коллективов отдельных
предприятий в повышении экономической
эффективности производства
сказывалась на общей
эффективности народного хозяйства.
Решения сентябрьского Пленума
ЦК КПСС открыли широкие
возможности для научного управления
хозяйством на основе ленинских
принципов хозрасчета и
материальной заинтересованности.
Длительное время технический
прогресс во многих отраслях в немалой
степени обеспечивался
лишь за счет административных
мер воздействия. Те крупные и
важные предприятия, которые постоянно
находились в поле зрения
руководящих органов, шли в
ногу с техническим прогрессом
благодаря тому, что им оказывалось
постоянное и неусыпное внимание.
На многих же относительно
небольших заводах нередко
положение складывалось так, что
технический прогресс становился
лишь делом совести руководства
предприятия. Решения Пленума
ЦК КПСС позволяют, максимально
используя и умело сочетая экономические
рычаги и моральные
факторы, поставить в качестве
главного стимула развития производства
и технического прогресса
принцип: что выгодно государству,
должно быть выгодно и отдельному
предприятию и отдельному
работнику.
УСЛОВИЯ РАЗНЫЕ, ВЫХОД ОДИН
Недавно мне довелось побывать
на двух заводах, работающих в совершенно
различных условиях и
имеющих перед собой различные,
казалось бы, задачи. Общее между
ними одно: и тот и другой выпускают
главным образом товары
народного потребления. Подольский
механический завод имени
М. И. Калинина дает бытовые
швейные машины. Московский за вод
портативных пишущих машинок
поставляет почти все отечественные
пишущие машинки, используемые
для личных целей.
Подольский механический —
большой и богатый завод, на котором
заняты тысячи рабочих.
На отсутствие внимания со
стороны руководящих органов он
не может пожаловаться. Скорее
наоборот: опека над ним порой
приобретала чрезмерный характер.
В середине 50-х годов планирующие
органы решили доьести
его производственные мощности
до 4 миллионов швейных машин
в год. Работникам завода удалось
отстоять цифру в 3 миллиона.
Предприятие расширили, было получено
и установлено первоклассное
узкоспециализированное
оборудование, уже в 1963 году
завод стал выпускать более 2 миллионов
машин. Чем все это кончилось?
К концу 1964 года запасы
не находивших себе сбыта швейных
машин в торговой сети и на
заводе приблизились почти к 2
миллионам штук. Свыше 100 миллионов
рублей стали мертвым капиталом.
В долгой и обстоятельной беседе
с директором Борисом Дмитриевичем
Поповым мы пытались
из массы причин и следствий выделить
то главное, что обусловило
нынешнее трудное положение завода.
Мнения наши не всегда совпадали:
я искал объяснение главным
образом в общих экономических
условиях, Попов же все время
подчеркивал, что нельзя сбрасывать
со счетов специфику именно
данного производства. Однако
мы оба согласились на том, что
основных причин затоваривания
было две: отсутствие у планирующих
органов четкого представления
о перспективах роста покупательского
спроса на машины и
резкое ухудшение их качества.
Почему? Плановые органы непрестанно
требовали снижения
себестоимости. При. этом они исходили
из достигнутого уровня, а
не из реальных возможностей сокращения
издержек производства.
Что оставалось делать заводу?
Волей-неволей он был вынужден
экономить на качестве. В то же
время государство теряло во много
раз больше на затоваривании
швейных машин.
— Не брали наши машины, да
и все тут. Сначала нас это вроде
не касалось, а потом... Даже стали
раздаваться голоса, что пора
останавливать завод! Вся его территория
была завалена машинами,—
рассказывал Попов.
Сам он еще молод, начал работать
тут кузнецом, был мастером,
начальником цеха. Здесь же окончил
вечерний институт. Директором
его выдвинули как раз в ту
пору, когда на заводе уже стали
сказываться просчеты плановых
органов. Естественно, что для человека,
который буквально вырос
на предприятии, больно было видеть,
как огромные государственные
средства, труд людей омертвлялись
по причинам, которым
трудно было найти сколько-нибудь
разумное оправдание.
— Не по-хозяйски тогда все
выходило,— замечает Попов.— Потом
о нашем заводе рассказала
«Правда». Нам разрешили повысить
себестоимость и за счет этого
повысить качество машин. Правительство
значительно снизило
цены на бытовые швейные машины.
Установили нам на 1965 год план —800 тысяч машин. Это уже
было близко к реальным потребностям
рынка. Нам удалось в значительной
мере «рассосать» затоваривание.
Но, увы, и сейчас еще
140 тысяч машин лежат на заводском
складе!
— Борис Дмитриевич, значит,
производственные мощности использовались
и используются далеко
не полностью? Сохранится ли
такое положение и впредь?
— Да, сейчас мощности используются
не полностью. Но впредь
этого не может быть. И здесь мы
все свои надежды возлагаем на
новую систему планирования. Теперь
мы будем непосредственно
заинтересованы и в расширении
производства и в сбыте своей
продукции. Мы будем заинтересованы
в прибыли. Выгода — это
будет главный ориентир. И мы
примем все меры, которые будут
от нас зависеть, чтобы повысить
рентабельность.
— Какие же меры вы собираетесь
предпринять хотя бы в ближайший
период?
— Мы добиваемся и, видимо,
добьемся установления на 1966
год разумного плана реализации
бытовых машин — на уровне 800
тысяч штук. Больше наш рынок
вряд ли сможет поглотить. Мы
переводим некоторые цеха с производства
бытовых швейных ма-

4
шин на выпуск промышленных.
Спрос на них пока практически
не ограничен, ведь в легкой промышленности
сейчас в массовом
порядке обновляется оборудование.
Д умае тся, что на наших доходах
самым положительным образом
скажется также внедрение
в производство новой бытовой
машины 122-го класса, типа «зигзаг
». Мы надеемся, что она буд
е т лучше и дешевле импортных
машин такого же класса и сможет
завоевать нам массового потребителя.
Большие надежды возлагаем
и на экспорт: сейчас наши
машины охотно покупают даже в
Англии. Видимо, в новых условиях
б уд у т приняты специальные меры,
стимулирующие экспорт... В общем,
на склад работать не будем.
Теперь так нельзя: самим невыгодно.
Не продашь маш и н у— не
получишь прибыль.
Однако, уловив в моих словах,
как ему показалось, определенную
склонность к радикализму и
поспешности в решении сложных
хозяйственных вопросов, Попов
вновь вернулся к той мысли, с которой,
собственно, и началась наша
беседа: «Только не надо торопливости.
Дело касается всего
гигантского хозяйственного механизма,
который мы с таким трудом
и такой тщательностью создавали.
Весь вопрос — в сохранении
преемственности. Мы не начинаем
заново и ничего не разрушаем
из того, что позволило нам добиться
столь впечатляющих успехов.
В хозяйстве были недостатки,
и мы их обязаны ликвидировать,
но это не создание чего-то в корне
отличного от всего прежнего,
это — развитие того, что мы уже
сделали».
На заводе пишущих машинок
сложилось иное положение. Мощности
тут небольшие, оборудование
устарелое, особым вниманием
планирующих органов это предприятие,
по непонятным причинам,
никогда не пользовалось, хотя
это производство весьма рентабельно.
Ограниченные производственные
мощности завода —
главная причина нехватки на рынке
пишущих машинок, спрос на
которые неуклонно растет сейчас
и, видимо, будет расти в будущем.
С другой стороны, традиционные
методы обязательного планового
снижения себестоимости без учета
реальных условий производства
отрицательно сказались на качестве
машинок, на что не раз обращала
внимание наша печать. В
условиях постоянно напряженного
плана завод не был заинтересован
ни в улучшении качества нынешней
модели, ни в освоении новых
образцов продукции.
— Наша главная проблема теперь,—
говорит директор Евгений
Николаевич Ларин,— найти сред ства
для расширения производства.
Раньше их нам, попросту говоря,
не давали. Вы, дескать, маленькие,
не первостепенные, подожд
ете. А эти «маленькие» давали
государству большой доход,
который позволил бы быстро окупить
любые капиталовложения.
Сейчас, когда часть прибыли можно
буде т оставлять на предприятии,
мы надеемся, что получим
собственные средства для расширения
производства. Обновив оборудование,
мы сможем не только
увеличить выпуск машинок, но и
улучшить их качество, что сразу
скажется и на доходах. Наконец,
мы сможем удовлетворить многочисленные
заявки на различные
типы машинок, которых мы пока
не выпускаем. Например, композиторы
просят наладить производство
нотнозаписывающей машинки.
Сейчас нам это невыгодно: ничего
хорошего, кроме угрозы
срыва плана, эти машинки не сулят
нам. Но когда завод будет
заинтересован в росте оборота
в росте прибылей, мы обязательно
наладим выпуск таких машинок:
это буде т выгодно... Вот есть
у нас соседи — швейная фабрика,—
продолжает директор.—
Сколько раз я просил их наладить
у себя раскрой суконок д ля подставок
к нашим машинкам! Мы у
себя это делали вручную, дорого
обходилось. А они отказывались:
невыгодно, в плане этого нет.
Сейчас, когда они уже больше
полугода работают в новых условиях
и весь коллектив болеет за
прибыль предприятия, они сами
пришли к нам: «Давайте мы вам
будем делать суконки, у нас материалы
остаются, « е пропадать
же добру!»
Но я не согласен,— говорит
Ларин, и чувствуется, что ему уже
не раз приходилось вести полемику
такого рода,— с теми, кто говорит,
что развязывание хозяйственной
инициативы предприятий
приведет к разгулу рыночной стихии.
Государство сохраняет в своих
руках все экономические рычаги
воздействия, такие, как цена
или кредит, которые позволят ему
с успехом в зародыше прекращать
любые анархические тенденции.
Новые меры — это не угроза плановости,
это только использование
тех возможностей, о которых
раньше иногда забывали.
Мое неосторожное замечание о
том, что возможности роста завода
все-таки, видимо, ограничены,
вызвало бурное негодование Ларина.
— Если бы у нас были средства,
и были бы мощности, и была заинтересованность
в росте производства
и сбыта, мы бы очень
многое могли сделать. Рынок ведь
необъятный!— убеждал он меня.—
Вот мы делаем электроуправляе-
мые машины. Сейчас у них ограниченный
круг применения. А кое-
что к ним приделать, кое-что добавить
— и их любая контора с руками
оторвет! Или вот пишущая
машинка для слепых— «Ласточка».
Мы ее сами, собственными силами
сконструировали от начала до конца.
Внутренние потребности страны
мы почти насытили. Но ведь
это абсолютно патентно-чистая машина,
лучше любых зарубежных
образцов! Мы бы с успехом могли
ее экспортировать. Но пока это
ни в план не вписывается, ни оборудования
нет для ее безупречной
отделки... Нет, если все пойдет
так, как наметил Пленум ЦК, возможности
перед нами действительно
безграничные!
* *
*
На заводах решения Пленума
ЦК КПСС никого не оставили безучастным.
Споры вспыхивают постоянно,
иногда высказываются
прямо противоположные точки
зрения, многое еще непонятно и
неясно. Но один, и, на мой взгляд,
главный, элемент можно выделить
во всех высказываниях: и рабочие,
и мастера, и инженеры испытывают
чувство глубокого удовлетворения
тем, что решения Пленума
ЦК КПСС проникнуты духом искреннего
доверия к человеку, верой
в творческие силы народа,
его инициативу, зрелость, в его
чувство государственной ответственности.
А
ее тысячи номеров — таков итог работы редакции
журнала «Огонек» с 1 апреля 1923 года по сегодняшний
день, за сорок два с лишним года. Еще тысяча
номеров прибавится только через двадцать лет.
Первая редакция журнала помещалась в маленькой
комнате в Благовещенском переулке. Делали
журнал очень молодые люди. Журнал выходил на газетной
бумаге, цветных иллюстраций не имел, обложка была блед но-
зеленого цвета. Тем не менее «Огонеклям, тираж его начал быстро расти. » полюбился читатеКоллектив
журналистов «Огонька» с первого года существования
журнала стремился сделать его событийным. Все, что
происходило в Советской стране или за рубежом, отражалось
на его страницах. Постепенно он обрастал авторским активом,
сетью корреспондентов. Обильно иллюстрированный,
журнал предоставлял возможность читателю не только узнать
новости, но и увидеть их. Будучи общественно-политическим
журналом, он широко открыл свои страницы современной
новеллистической литературе и Поэзии. Многие литераторы,
ныне пользующиеся заслуженной известностью, начинали свой
творческий путь в «Огоньке».
Первые пятилетки, насыщенные радостью созидания, молодые,
только что возникшие колхозы, первые герои тр уда, прославившие
свои имена; новые города, возникавшие там, где
раньше лежали немереные версты пустынных земель, важнейшие
международные события, происходившие в разных
концах нашей планеты,— вот содержание журнала в довоенные
годы.
Когда фашистская Германия напала на Советский Союз,
«Огонек» стал фронтовым журналом. Часть его сотрудников
уехала в армию.
В те тяжелые годы не хватало бумаги, нередко приходилось
сдваивать номера, но страницы «Огонька» пылали гневом,
звали к борьбе и победе.
После Великой Отечественной войны «Огонек» получил новую,
более совершенную производственную базу и приобрел
вид, к которому привык нынешний подписчик. Цветные репродукции
дали возможность редакции знакомить читателей с
лучшими произведениями классической живописи, с картинами
выдающихся советских и иностранных художников. Большая
читательская почта «Огонька», участие многих выдающихся
советских писателей и художников в работе журнала повысили
интерес читателя к журналу: тираж его возрос почти
до двух миллионов.
Много усилий в создание «Огонька» вложили его первый
редактор Михаил Кольцов и редактировавшие журнал в последующие
годы писатели Евгений Петров и Алексей Сурков.
Редакция сознает свою большую ответственность перед такой
огромной читательской аудиторией и стремится сделать
журнал острым, злободневным, оперативным и вместе с тем
высокохудожественным. Отчитываясь на многочисленных читательских
конференциях в своей работе, редакция с готовностью
использует мнения и пожелания читателей.
Для нас, работников редакции «Огонька», сумма номеров
составляет итог многих лет жизни, отданных журналу, отданных
нашим советским и зарубежным читателям.