*305. Вторая мировая война-3

[Гарт сэр Басил Генри Лиддел]

http://militera.lib.ru/h/liddel-hart/07.html
Глава 7.

10 мая 1940 года войска Гитлера прорвали оборону на Западе. Ход мировых событий изменился, что повлекло за собой далеко идущие последствия для будущего всех народов. Решающий акт драмы, потрясшей весь мир, начался 13 мая, когда танковые соединения Гудериана форсировали р. Маас у Седана.

10 мая беспокойный, энергичный Черчилль стал премьер-министром Великобритании, заменив на этом посту Чемберлена.

Немцы быстро расширили участок прорыва, и через образовавшуюся брешь хлынули немецкие танки. Неделю спустя они вышли к побережью Па-де-Кале и таким образом отрезали союзные армии в Бельгии. Эта катастрофа привела к падению Франции и изоляции Англии. И хотя Англии удалось удержаться за своей водной преградой, спасение пришло лишь после долгой мировой войны, в которую вылился затянувшийся конфликт. В конце концов усилиями Америки и России Гитлер был раздавлен.

После прорыва у Седана развал французского фронта стал неизбежным, а натиск гитлеровских войск неотразимым. И все же высшие офицеры германской армии мало верили в перспективы наступления, которое они начали против своего желания по настоянию Гитлера. В решающий [88] момент Гитлер сам вдруг потерял веру в успех и приказал на два дня остановить наступление. Это случилось как раз тогда, когда оборона французской армии была прорвана и войска получили возможность беспрепятственно продвигаться вперед. Если бы французы сумели использовать эту передышку, то шансы Гитлера на успех резко бы пали.

И самое странное заключалось в том, что Гудериан, руководивший действиями ударной группировки, неожиданно был отстранен от командования{23}. Очевидно, высшее начальство стремилось поскорее затормозить темпы развития достигнутого им успеха. И если бы не "ошибка" Гудериана, осмелившегося наступать слишком стремительно, операция потерпела бы неудачу и события в мире развивались бы иначе.

Отнюдь не обладая тем огромным превосходством, какое им приписывали, гитлеровские армии на самом деле были значительно малочисленнее армии противника. И хотя решающую роль сыграли танки, Гитлер имел этих боевых машин меньше, чем противник, да и сами танки были у него хуже. Только в авиации Гитлер действительно обладал превосходством{24}.

Более того, задача практически была решена лишь небольшой частью сил и раньше, чем вступили в дело основные силы немцев. Помимо авиации решающую роль сыграли десять танковых дивизий, одна парашютная и одна воздушно-десантная дивизии. А всего в атом районе Гитлер сосредоточил 135 дивизий.

Успех, достигнутый новым родом войск, был настолько ослепительным, что заслонил не только малочисленность использованных сил, но и угрозу поражения, висевшую над ними. Этого успеха немцы могли бы и не добиться, если бы не грубые ошибки союзников, возникшие вследствие преобладания устаревших, военно-теоретических взглядов. Но даже при всей недальновидности союзного руководства успех наступления в опасной степени зависел только от удачи и решительности Гудериана в использовании открывавшихся перед ним возможностей.

Битва за Францию — один из наиболее ярких примеров решающей роли новых взглядов, проводимых в жизнь энергичным исполнителем. Гудериан рассказывал, что еще задолго до войны он вынашивал идею глубокого стратегического прорыва силами самостоятельных танковых соединений с целью перерезать тыловые коммуникации армии противника. Энтузиаст развития бронетанковых войск, Гудериан понял потенциальные возможности этого рода войск, созданного после \89 — Рис.3\ [90] Первой Мировой войны на основе новых английских военно-теоретических взглядов. Многие высшие немецкие генералы относились к этим взглядам с таким же сомнением, как и английские и французские руководители, считая их неосуществимыми в боевых условиях. Однако, когда началась война, Гудериан улучил момент, чтобы, несмотря на сомнения своего высшего командования, реализовать потенциальные возможности нового рода войск. Эффект был поистине потрясающим.

Немецкое наступление на Западном фронте началось с ошеломляющих успехов на правом фланге — с овладения ключевыми пунктами обороны нейтральных Бельгии и Голландии. Эти удары, нанесенные воздушно-десантными войсками, настолько приковали к себе внимание союзников, что на несколько дней отвлекли их от главного удара, который нацеливался через Арденны в самое сердце Франции.

Ранним утром 10 мая в столице Голландии Гааге и важном узле коммуникаций Роттердаме высадились воздушно-десантные войска. Одновременно немцы атаковали пограничные оборонительные позиции Голландии. Смятение и тревога, вызванные этим двойным ударом с фронта и тыла, усиливались угрозой нападения немецких военно-воздушных сил. Используя панику в рядах противника, немецкие танковые соединения прорвались на юге и на третий день вышли к Роттердаму, где высадился воздушный десант. Это произошло под самым носом у французской 7-й армии, которая направлялась на помощь голландцам. На пятый день голландцы капитулировали, хотя их основной фронт так и не был прорван. Угроза налетов немецкой авиации на густонаселенные города ускорила капитуляцию.

По численности немецкие войска значительно уступали противнику. Более того, решающий прорыв был осуществлен всего лишь одной 9-й танковой дивизией, единственной, которую немцы могли выделить для наступления в Голландии. На пути ее продвижения находилось множество каналов и широких рек, где можно было легко организовать оборону. Успех этой дивизии зависел главным образом от успеха воздушного десанта.

Содержание плана действий немецких войск изложено в показаниях командующего воздушно-десантными войсками генерала Штудента: "Ограниченность сил вынуждала нас сосредоточить усилия на двух объектах — пунктах, которые представлялись наиболее важными для успеха вторжения. Главный удар под моим командованием имел целью захватить мосты у [91] Роттердама, Дордрехта и Мердийка, через которые открывался путь к устью Рейна. Наша задача заключалась в том, чтобы захватить эти мосты раньше, чем голландцы успеют взорвать их, и удержать до прибытия наших мобильных соединений. В моем распоряжении было четыре парашютных батальона и один десантно-посадочный полк. Мы добились полного успеха, потеряв лишь 180 человек. Мы не могли не выполнить задачу, ибо в противном случае обрекалось на неудачу вторжение в целом".

Сам Штудент в этих боях был ранен в голову и вышел из строя на восемь месяцев.

Вспомогательный удар наносился в направлении на Гаагу. Он имел целью захватить членов правительства и таким образом дезорганизовать управление страной. Здесь действовали один парашютный-батальон и два десантно-посадочных полка под общим командованием генерала графа Спонека. Однако этот удар, вызвавший сначала смятение у голландцев, был отражен.

Вторжение в Бельгию началось сенсационно. Здесь наземные войска были представлены 6-й армией под командованием Рейхенау, в состав которой входил 16-й танковый корпус Гёппнера. Для поддержки действий этих сил было выделено всего лишь 500 десантников. Перед ними стояла задача захватить два моста через Альберт-канал и самый современный бельгийский форт Эбен Эмаэль.

Этот небольшой отряд, однако, в корне изменил ход операции. Дело в том, что к бельгийской границе в этом районе можно подойти только через южный выступ голландской территории. Значит, как только немецкие войска пересекли бы границу Голландии, бельгийская пограничная охрана Альберт-канала могла бы успеть взорвать мосты, поскольку вторгшимся войскам предстояло преодолеть расстояние в 15 миль по голландской территории. Внезапная выброска воздушного десанта ночью обеспечила единственную возможность сохранить важные мосты.

В Бельгии немцы использовали весьма ограниченные силы воздушно-десантных войск. Правда, печать сообщала, что высадка воздушных десантов осуществляется в нескольких районах и что десантируемые войска исчисляются в тысячах. Как объяснил генерал Штудент, немцы широко применяли выброску чучел, чтобы создать впечатление многочисленности десантируемых войск. Эта уловка оказалась весьма эффективной. Расчет на тенденцию печати преувеличивать масштабы операций оправдал себя. [92]

Неожиданное нападение на форт Эбен Эмаэль осуществил небольшой отряд из 75 десантников-саперов{25} под командованием лейтенанта Витцига. Потери отряда составили всего шесть человек.

Форт, хорошо оборудованный для отражения любой угрозы, не был готов к высадке воздушного десанта. С крыши каземата горстка десантников в течение суток держала под контролем гарнизон в 1200 человек, пока не прибыли немецкие сухопутные войска.

Бельгийская охрана мостов также была застигнута врасплох. На одном мосту охрана успела поджечь шнур для взрыва моста, во ворвавшиеся в бункер десантники в самый последний момент предупредили взрыв.

Необходимо отметить, что в соответствии с планом обороняющиеся взорвали мосты по всему фронту вторжения, за исключением тех районов, где немцы использовали воздушные десанты. Это показывает, насколько рискованно действовали немцы, ибо успех вторжения целиком зависел от фактора времени.

К утру второго дня операции немецкие войска форсировали канал и прорвали оборону бельгийских войск. Затем 3-я и 4-я танковые дивизии под командованием Гёппнера по сохранившимся мостам устремились вперед на широкие равнины. Их прорыв вынудил бельгийцев начать общее отступление, хотя в тот момент к ним на помощь уже стали прибывать французские и английские войска.

Прорыв немецких войск в Бельгии не играл решающей роли в наступлении на Западном фронте, но все же оказал большое влияние на ход кампании. Помимо того, что внимание союзников было отвлечено в ложном направлении, начавшиеся бои сковали значительные силы мобильных войск. Союзникам так и не удалось вывести из боя и перебросить мобильные войска на юг, чтобы отразить более опасную угрозу, неожиданно возникшую 13 мая на французской границе в наиболее слабо защищенной ее части — неподалеку от западной оконечности линии Мажино, где еще не было закончено строительство укреплений.

Ударные механизированные соединения группы армий Рундштедта продвигались через Люксембург и по бельгийской территории к Франции. Пройдя 75 миль через Арденны, они, почти не встретив сопротивления, пересекли французскую границу и на четвертый день операции достигли рубежа р. Маас.

Использовать такую массу танков и автомашин на местности, которая считалась стратегами "непроходимой", [93] неприемлемой для ведения наступательных операций, а тем более для действий танков, было рискованно. Однако наступление на этом направлении обеспечивало внезапность действий, а наличие лесов позволяло скрытно подготовить и сосредоточить силы для удара.

И все-таки именно французское верховное командование в наибольшей степени способствовало успеху Гитлера. Разрушительный эффект удара через Арденны можно объяснить прежде всего особенностями французского плана, который, по мнению немцев, полностью отвечал их собственному пересмотренному плану. И роковыми для французов оказались не их оборонительная стратегия или вера в неприступность линии Мажино, а их планы наступательных действий. Вклинившись в Бельгию левым крылом своих войск, французы попали в ловушку.

Чем дальше продвигались эти соединения в Бельгию, тем больше возрастала уязвимость их тыла от удара войск группы армии Рундштедта из Арденн. Положение усугублялось тем, что фланги и тыл наступавших франко-английских армий прикрывались несколькими "второсортными" французскими дивизиями, которые были укомплектованы призванным из запаса личным составом старших возрастов и испытывали недостаток в противотанковых и зенитных орудиях. То, что тыл и фланги остались столь слабо защищенными, было самой грубой ошибкой французского верховного командования, возглавляемого Гамеленом и Жоржем.

Наступление через Арденны, запланированное как искусная операция, потребовало слаженной работы штабов. Незадолго до рассвета 10 мая на границе Люксембурга было сосредоточено не виданное количество танков. Здесь расположилось три танковых корпуса. В первом и втором эшелонах должны были наступать танковые дивизии, а в третьем — моторизованные дивизии. Ударной группой командовал генерал Гудериан, а общее руководство осуществлял генерал Клейст.

Справа от группы войск Клейста находился отдельный 15-й танковый корпус под командованием Гота, который должен был прорваться через северную часть Арденн к р. Маас между Живе и Динаном.

Однако семь танковых дивизий составляли лишь часть огромной массы войск, которая расположилась вдоль границы и была готова устремиться в Арденны. Всего на довольно узком фронте сосредоточилось около 50 дивизий, эшелонированных в глубину.

Успех зависел от того, насколько быстро удастся немецким танковым войскам пройти через Арденны и форсировать р. Маас. [94] Только после форсирования этой водной преграды танки обрели бы пространство для маневра. Реку же следовало форсировать прежде, чем французское верховное командование осознает происходящее и соберет резервы для отражения удара.

Гонка была выиграна, хотя и с небольшим преимуществом. Результат мог бы быть иным, если бы обороняющиеся сумели воспользоваться тем затруднительным положением, в которое попали немцы в результате взрывных работ, проведенных французами по заранее разработанному плану. К сожалению для французов, эти работы не были подкреплены соответствующими усилиями войск. Французское командование считало, что вторгшегося противника сумеют задержать кавалерийские дивизии. А между прочим, танковый контрудар во фланг немецким войскам на этом этапе, возможно, позволил бы остановить наступление. Немецкое командование как раз опасалось вероятного контрудара противника по левому флангу наступающих войск.

Видя, как успешно развивается наступление, Клейст 12 мая согласился наконец с Гудерианом, что необходимо форсировать р. Маас, не дожидаясь подхода пехотных соединений. Поддержать действия войск при форсировании этого водного рубежа предполагалось крупными силами авиации, включавшими двенадцать эскадрилий пикирующих бомбардировщиков. Бомбардировщики появились в районе боев 13 мая и обрушили на французских артиллеристов такой град бомб, что тем пришлось отсиживаться в блиндажах до самой ночи.

Главный удар войска Гудериана наносили в полосе шириной около полутора миль западнее Седана. Выбранный участок создавал прекрасные условия для форсирования. Река здесь резко поворачивала на север в направлении Сент-Менжа, а потом снова на юг, образуя своеобразную петлю. Высоты на северном берегу, покрытые лесом, обеспечивали скрытность подготовки к наступлению, маскировку огневых позиций и отличные условия для корректировки артиллерийского огня. Из района Сент-Менжа хорошо просматривалось все пространство в излучине реки и поросшая лесом высота Буа-де-Марфе.

Наступление началось в 16.00. В первом эшелоне реку форсировали на лодках и плотах пехотные подразделения. Затем на паромах стали переправляться легкие автомобили. Наступающие немецкие войска быстро захватили пространство в излучине реки и устремились к Буа-де-Марфе и южным высотам. К полуночи глубина вклинения составила 5 миль. К этому же времени было закончено строительство моста у Глер (между [95] Седаном и Сент-Менжем), по которому на противоположный берег реки устремились танки.

И все же положение немцев утром 14 мая еще нельзя было считать прочным, поскольку реку форсировала всего лишь одна дивизия и в распоряжении наступающих находился только один мост, по которому переправлялись резервы и подвозились средства материального обеспечения. Этот мост подвергся мощной атаке союзной авиации, которая решила воспользоваться временной благоприятной возможностью, поскольку все силы немецкой авиации были сосредоточены в другом районе. Однако зенитно-артиллерийский полк из состава корпуса Гудериана обеспечил надежное прикрытие важного моста, и атаки союзной авиации с тяжелыми для нее потерями были отбиты.

К полудню все три танковые дивизии Гудериана переправились через реку. Отразив запоздалую контратаку французских войск, Гудериан неожиданно повернул на запад. К исходу следующего дня немецкие танки прорвали последнюю оборонительную позицию противника и открыли себе путь на запад — к побережью Па-де-Кале.

Ночью на долю Гудериана выпало нелегкое испытание. Гудериан пишет: "Из штаба танковой группы пришел приказ остановить наступление и ограничиться тем плацдармом, который заняли войска. Я не мог согласиться и никогда бы не согласился с подобным приказом, поскольку это означало утрату внезапности действий и сводило к нулю наш первоначальный успех".

После жаркого спора по телефону Клейст согласился "разрешить продвижение еще в течение 24 часов с целью расширения захваченного плацдарма".

Из этого осторожного разрешения Гудериан извлек максимум выгоды: танковым дивизиям была дана полная свобода действий. Прорыв трех дивизий Гудериана совпал с наступлением двух дивизий Рейнхардта, форсировавших р. Монтерме, а также двух дивизий Гота, форсировавших реку близ Динана. Сопротивление французских войск было полностью подавлено, и немцы получили возможность беспрепятственно продвигаться вперед.

К ночи 16 мая немецкие войска продвинулись более чем на 50 миль по направлению к Па-де-Кале и вышли к р. Уаза. Но тут они снова остановились — опять по приказу свыше.

Немецкое высшее командование было удивлено той легкостью, с какой войска преодолели р. Маас, и никак не могло поверить своей удаче. Оно все еще опасалось мощного [96] контрудара французских войск во фланг. Гитлер разделял эти опасения и потому наложил запрет на дальнейшее продвижение, задержав его на два дня, чтобы подтянуть пехотные соединения и создать фланговый заслон по р. Эна.

После обсуждения вопроса в высших командных инстанциях Гудериан получил разрешение "продолжать активную разведку". В понятие "активная разведка" Гудериан вкладывал весьма широкий смысл, что дало ему возможность в значительной степени сохранить темпы наступления в течение всей двухдневной паузы, когда пехотные корпуса 12-й армии начали формировать фланговый заслон по р. Эна. Затем Гудериан получил разрешение свободно продвигаться к побережью Па-де-Кале.

На предыдущих этапах было выиграно так много времени и противник был настолько дезорганизован, что пауза на р. Уаза не повлияла на успех немцев. Эта пауза лишь со всей очевидностью показала значительную разницу между быстротой реакции немцев и их противников.

По словам командующего фронтом генерала Жоржа, французы рассчитывали, что оборудованные на бельгийской границе препятствия задержат выход немецких войск к р. Маас "по крайней мере на четыре дня". Начальник штаба фронта генерал Думенк писал: "Полагая, что противник будет действовать обычными методами, мы считали, что он не попытается форсировать р. Маас, пока не подтянет достаточное количество артиллерии. Необходимые для этого пять-шесть дней дали бы нам возможность подтянуть резервы".

На каждом этапе кампании решающую роль играл фактор времени. Контрудары французских войск раз за разом срывались из-за того, что французское верховное командование действовало слишком медленно, не успевая за развитием событий, в то время как немецкие войска продвигались даже быстрее, чем планировало их верховное командование.

Французы предполагали, что немцы начнут форсировать р. Маас не раньше девятого дня наступления. Примерно такие же сроки устанавливало и немецкое командование, пока не вмешался Гудериан. Когда же планы французов расстроились, последовало самое худшее. Французские военачальники, привыкшие к медлительным методам времен Первой Мировой войны, оказались морально неспособными справиться с танковым прорывом, и это обстоятельство парализовало все их действия.

Одним из немногих среди союзников, кто вовремя осознал опасность, был новый французский премьер-министр Рейна. [97] Еще до войны он призывал своих соотечественников развивать бронетанковые войска. Хорошо понимая их эффективность, Рейно 15 мая позвонил Черчиллю и сказал: "Мы потерпели поражение". Черчилль на это ответил: "Опыт показывает, что наступление должно остановиться. Я помню 21 марта 1918 года. После пяти или шести дней они вынуждены были остановиться, чтобы подтянуть тылы, и тогда представилась возможность для контрнаступления. Так говорил мне маршал Фош"{26}.

На следующий день Черчилль вылетел в Париж, где категорически возражал против вывода войск союзников из Бельгии. Но Гамелен слишком медлил с их выводом. Он планировал контрудар, придерживаясь методов 1918 года, то есть намечал использовать большое число пехотных дивизий. Черчилль слепо верил в успех этого предприятия. К сожалению, Гамелен продолжал идти по проторенной дорожке, хотя он, как никто другой во Франции, имел возможность принять решительные меры.

Рейно решил сместить Гамелена и вызвал из Сирии генерала Вейгана. Вейган прибыл лишь 19 мая, и, таким образом, в течение трех дней французская армия фактически не имела главнокомандующего. 20 мая войска Гудериана вышли к Па-де-Кале, отрезав коммуникации союзных армий в Бельгии. А Вейган оказался еще более старомодным, чем Гамелен, и тоже продолжал планировать боевые действия по образцу 1918 года, так что надежда на улучшение положения исчезла.

В общем, союзные руководители делали все или с запозданием, или неверно. В итоге они так и не смогли предотвратить катастрофу.

Английским экспедиционным силам удалось эвакуироваться из Дюнкерка только потому, что в это время в ход боевых действий вмешался Гитлер. Когда немецкие танки захватили север Франции и отрезали английскую армию от ее баз, Гитлер вдруг остановил продвижение ударной группировки. Это произошло как раз в тот момент, когда немецкие танки готовы были ворваться в Дюнкерк — единственный порт, через который англичане могли эвакуировать свои войска. В то время главные силы английских войск находились еще на большом удалении от порта. Однако Гитлер задержал свои танки на три дня!

Приказ Гитлера фактически сохранил английским солдатам жизнь, когда, казалось, уже ничто, не могло их спасти. Позволив английским войскам улизнуть, Гитлер дал им шанс [98] восстановить силы, продолжать войну, организовать оборону побережья своей страны и не допустить вторжения противника. Понимая, что возможность эвакуироваться из Дюнкерка была ничтожной, и не зная причин, обусловивших эту возможность, английский народ заговорил о "дюнкеркском чуде".

Почему же Гитлер отдал роковой приказ остановить наступление? Даже для немецких генералов осталось и, возможно, навсегда останется загадкой, как фюрер пришел к этому решению и каковы были его мотивы. Даже если бы Гитлер и дал какое-то объяснение, ему вряд ли можно было поверить. Люди, занимающие высокий пост и совершающие роковую ошибку, редко говорят об этом правду, а Гитлер был одним из тех, кто не очень-тo любит правду. Более вероятно даже, что его свидетельство только перепутало бы все следы. Также весьма вероятно, что он и сам не смог бы дать правдоподобного объяснения, даже если бы и захотел этого, ибо мотивы его поступков часто зависели от настроения, а порывы были изменчивы.

После долгих исследований этого критического события историки получили достаточно данных, чтобы не только восстановить всю цепь событий, но и вскрыть причинную связь, приведшую к этому роковому решению.

Отрезав линии снабжения левому крылу союзных войск в Бельгии, танковый корпус Гудериана вышел 20 мая к морю недалеко от Абвиля. Затем Гудериан стал продвигаться дальше на север, к портам в Па-де-Кале, в тыл английской армии, которая еще находилась в Бельгии и едва сдерживала натиск пехотных соединений Бока. Во время продвижения на север справа от Гудериана действовал танковый корпус Рейнхардта, входивший в состав группы армий Клейста.

22 мая войска Гудериана отрезали пути отступления англичан к Булони, а на следующий день — к Кале. Они вышли к Гравлину, расположенному всего лишь в 10 милях от Дюнкерка — единственного порта, оставшегося в распоряжении англичан. Танковый корпус Рейнхардта также вышел к каналу на участке Эр, Сент-Омер, Гравлин. И вот здесь продвижение танков было остановлено приказом свыше. Командиры танковых соединений получили приказ остановиться у канала. На многочисленные вопросы и протесты ответ был один: "Это личный приказ фюрера".

Прежде чем проанализировать это спасительное вмешательство Гитлера, давайте посмотрим, что происходило в это время у англичан, и проследим за ходом эвакуации. [99]

16 мая командующий английскими экспедиционными силами генерал Горт отвел свои войска с передовых позиций у Брюсселя. Но прежде чем они заняли новые позиции на р. Шельда, Гудериан перерезал коммуникации английских экспедиционных сил на юге. 19 мая кабинету доложили, что Гарт "изучает возможность отхода к Дюнкерку, если в этом возникнет необходимость". И хотя кабинет знал, что в войсках Гарта продовольствия осталось на четыре дня, а боеприпасов на один бой, все же отправил Гарту директиву двигаться вглубь Франции в южном направлении, сквозь боевые порядки прорвавшихся немецких войск.

Эта директива соответствовала плану, разработанному французским главнокомандующим Гамеленом. Однако в тот же день Гамелен был отстранен и заменен Вейганом. Новый главнокомандующий немедленно отменил приказ Гамелена, однако через три дня предложил план, который, по сути дела, ничем не отличался от плана его предшественника и осуществить который было уже нельзя.

Сам Горт утверждал, что директива кабинета неосуществима, однако попытался нанести удар в южном направлении от Арраса силами двух пехотных дивизий и одной бронетанковой бригады. (Всего у Горта было 13 пехотных дивизий.) Фактически в контрударе, нанесенном 21 мая, участвовало только два танковых и два пехотных батальона. Танки сумели немного продвинуться вперед, но не были поддержаны пехотой, поскольку она подверглась налетам пикирующих бомбардировщиков. Французская 1-я армия должна была выделить для участия в этом контрударе две дивизии, но это оказалось невыполнимо. Налеты пикирующих бомбардировщиков и быстрый натиск немецких танков парализовали французов.

Тем не менее примечательно, какой панический страх нагнал этот неудавшийся контрудар на высшее военное немецкое командование, если оно сразу же решило остановить наступление своих ударных танковых соединений. Сам Рундштедт назвал этот момент "критическим": "В течение некоторого времени мы опасались, что наши танковые дивизии будут отрезаны раньше, чем подойдут пехотные дивизии"{27}.

Все это свидетельствует о том, какая важная перемена произошла бы во всей кампании, если бы англичане нанесли контрудар не двумя танковыми батальонами, а двумя танковыми дивизиями.

После осечки в Аррасе союзные армии, находившиеся на севере, не делали никаких дальнейших попыток вырваться из западни. Запоздалое наступление, предпринятое Вейганом с целью оказания им помощи с юга, фактически явилось фарсом. [100] Наступление разбилось о заслон из немецких моторизованных дивизий на р. Сомма. Этот заслон был создан немцами, чтобы пресекать любые попытки союзников задержать продвижение танковых дивизий на север. При той медлительности, какая отличала действия войск Вейгана, его высокопарные приказы имели не больше практического значения, чем обращение Черчилля к армиям, где он призывал отбросить мысли об обороне на каких-то рубежах и перехватить инициативу путем "решительных и стремительных атак".

В то время как в высших кругах продолжали обсуждать нереальные планы, армии, отрезанные от главных сил союзников, откатывались к побережью Па-де-Кале. Избежав смертельного удара танковых войск с тыла, они оказались под усиливающимся фронтальным давлением пехотных соединений Бока.

24 мая Вейган сетовал на то, что "английская армия по собственной инициативе отошла на 25 миль, в то время как французские войска движутся на север, чтобы соединиться со своими союзниками". В действительности же наступление французских войск с юга не дало сколько-нибудь ощутимого результата, а англичане и не начинали отход. Заявление Вейгана, таким образом, отражало его смятение.

Вечером 25 мая Горт принял окончательное решение отходить к морю, в район Дюнкерка. Немецкие танковые соединения вышли в этот район на 48 часов раньше и остановились у канала, находящегося всего в 10 милях от порта. 26 мая английский кабинет дал санкцию военному министерству направить Горту телеграмму с одобрением принятого им решения и уполномочил Горта провести эту операцию. На следующий день Горт получил телеграмму, предписывавшую ему эвакуировать экспедиционные силы морем.

В этот же день войска Бока прорвали оборону бельгийской армии. У бельгийцев не оказалось никаких резервов, чтобы ликвидировать этот прорыв. Король Леопольд через адмирала Кейеса посылал Черчиллю предупреждение за предупреждением о том, что положение становится безнадежным. После удара немцев безнадежность положения стала фактом. Большая часть Бельгии была уже захвачена, а бельгийская армия оказалась прижатой к морю на узком клочке территории, где к тому же скопилось огромное число беженцев. Вечером 26 мая король решил просить о перемирии, и на следующее утро был отдан приказ о прекращении огня.

В результате капитуляции Бельгии над английскими экспедиционными силами нависла опасность того, что они лишатся пути отхода к Дюнкерку. Черчилль обратился к королю [101] Леопольду с призывом держаться. В личной беседе с Гортом он назвал этот призыв "просьбой пожертвовать собой ради нас". Окруженные бельгийцы, хорошо понимая, что английские экспедиционные силы собираются эвакуироваться, восприняли этот призыв в ином смысле, чем имел в виду Черчилль. У короля Леопольда не было желания следовать совету Черчилля "бежать на самолете, пока не поздно".

Отступление англичан к побережью приняло характер отчаянной гонки. Англичане хотели опередить немцев и погрузиться на корабли раньше, чем захлопнется западня, поэтому английское командование уже не обращало никакого внимания на горькие протесты и упреки французов. К счастью, в Лондоне еще неделю назад предприняли подготовительные меры, хотя и в силу иных предположений. 20 мая Черчилль одобрил мероприятия, имеющие целью "собрать как можно больше мелких судов и держать их в готовности направиться к портам и бухтам французского побережья", чтобы помочь при эвакуации отдельных подразделений английских экспедиционных сил, которые, возможно, оказались бы отрезанными от главных сил при попытке прорваться на юг Франции, как предусматривалось планом боевых действий. Адмиралтейство быстро выполнило это указание. Днем раньше, 19 мая, оно поручило адмиралу Рамсею оперативное руководство эвакуацией войск. Эта операция получила кодовое наименование "Динамо". В распоряжении Рамсея находились паромы, дрифтеры и другие суда. Было отдано распоряжение взять на учет все суда водоизмещением более 1000 т, базирующиеся на стоянках в районе между Гарвичем и Веймутом.

С каждым днем обстановка ухудшалась, и скоро адмиралтейству стало ясно, что Дюнкерк будет единственным возможным пунктом эвакуации. 26 мая в полдень, то есть за 24 часа до просьбы Бельгии о перемирии, а также до того, как кабинет разрешил эвакуировать войска, был отдан приказ начать операцию "Динамо".

Поначалу полагали, что спасти удастся лишь часть английских экспедиционных сил. Адмиралтейство в своем распоряжении Рамсею настоятельно рекомендовало в течение двух дней эвакуировать 45 тыс. человек, поскольку в дальнейшем противник сделает эвакуацию невозможной. К ночи 28 мая в Англию было эвакуировано лишь 25 тыс. человек. К счастью, возможность эвакуации сохранялась значительно дольше, чем предполагалось.

В течение первых пяти дней эвакуация шла медленно из-за нехватки небольших лодок для перевозки личного состава с [102] берега на транспорты. Рамсей с самого начала предвидел необходимость в таких лодках, но его требование не было вовремя удовлетворено. Теперь же адмиралтейство прилагало все силы к тому, чтобы увеличить количество лодок и обеспечить управление ими. Для этой цели, помимо военных моряков, привлекались добровольцы из гражданского населения: рыбаки, спасатели, яхтсмены — все, кто имел навыки в управлении лодками. Рамсей писал, что очень хорошо показала себя команда парома "Мэсси Шоу" из лондонской пожарной бригады.

Поначалу на побережье царило большое смятение из-за неорганизованности личного состава, ожидавшего посадки на суда. В то время это был в основном личный состав базы. По мнению Рамсея, смятение усиливалось "тем, что форму армейских офицеров невозможно было отличить от формы рядового солдата, но, как только появились морские офицеры, порядок был наведен... Позже, когда на побережье прибыли войска боевых соединений, эти трудности исчезли".

Первый мощный воздушный налет произошел вечером 20 мая, и "только по счастливому стечению обстоятельств выход из жизненно важной бухты Дюнкерка не был блокирован тонущими судами". Сохранение этого выхода было самым важным делом, поскольку большая часть войск грузилась на корабли именно в этой бухте и меньше одной трети — непосредственно с берега.

В последующие три дня воздушные налеты усилились, и со 2 июня пришлось отказаться от эвакуации в дневное время. Истребители английских военно-воздушных сил, базировавшиеся на аэродромах в южной Англии, делали все возможное, чтобы не подпустить немецкую авиацию. Однако, уступая противнику численно и действуя с отдаленных баз, англичане не могли обеспечить эвакуирующимся войскам надлежащего авиационного прикрытия. Частые бомбардировки изматывали войска, которые томились в ожидании погрузки на транспорты. Значительные потери англичане понесли на море: 6 эсминцев, 8 транспортов с личным составом и более 200 мелких лодок из 860 английских и союзных судов всех размеров, привлеченных для, эвакуации{28}. К счастью для англичан, немцы не попытались использовать подводные лодки или торпедные катера. Эвакуации, кроме того, благоприятствовала исключительно хорошая погода.

К 30 мая было эвакуировано 126 тыс. человек. Остальные силы английских экспедиционных войск (за исключением попавших в окружение при отходе) уже прибыли в район [103] Дюнкерка. Англичане усилили оборону района порта. Немцы постепенно сжимали кольцо окружения, но возможность уничтожения английских экспедиционных сил они уже упустили.

Высшие французские военачальники в Бельгии, продолжая цепляться за невыполнимый план Вейгана, никак не могли решиться отступать к морю и сделать это возможно быстрее вместе с англичанами. В результате такого промедления 28 мая почти половина войск, оставшихся от французской 1-й армии, была отрезана в районе Лилля, а 31 мая была вынуждена сдаться. Правда, перед этим они в течение трех дней оказывали мужественное сопротивление, что позволило эвакуироваться другим частям французской армии и англичанам.

К полуночи 2 июня были погружены на транспорты последние подразделения английских экспедиционных сил. Эвакуация была завершена. В Англию благополучно переправилось 224 тыс. человек. Потери в результате гибели судов при переходе морем составили около 2 тыс. человек. Помимо личного состава английских войск было эвакуировано 95 тыс. союзных войск, преимущественно французов. В ночь на 3 июня, несмотря на возросшие трудности, англичане предприняли попытку эвакуировать оставшиеся французские войска, и, таким образом, было спасено еще 26 тыс. человек. К сожалению, несколько тысяч французских солдат, действовавших в арьергарде, пришлось оставить.

К утру 4 июня операция была завершена. В Англию было переправлено в общей сложности 338 тыс. человек из состава английских войск и войск союзников. По сравнению с тем, что предполагалось раньше, это был удивительный итог, в достижении которого величайшая заслуга принадлежала военно-морским силам{29}.

В то же время совершенно очевидно, что было бы невозможно сохранить английские экспедиционные силы "для будущих сражений", если бы двенадцатью днями раньше, то есть 24 мая, Гитлер не остановил бы продвижение танковых войск Клейста под Дюнкерком.

В то время участок протяженностью 20 миль по берегу р. Аа между Гравлином и Сент-Омером прикрывался всего одним английским батальоном, а участок протяженностью 60 миль вдоль канала — чуть большими силами. Многие мосты еще не были взорваны и даже не подготовлены к этому. Таким образом, немецким танковым войскам не составляло труда еще 23 мая овладеть несколькими плацдармами за каналом. Сам же [104] канал, как писал Горт в своем донесении, "был единственной противотанковой преградой на этом участке". Если бы не приказ Гитлера остановить продвижение танковых соединений, немцы форсировали бы канал, и ничто уже не смогло бы их удержать и помешать закрепиться на путях отхода английских экспедиционных сил к Дюнкерку.

Известно, что Гитлер с самого начала прорыва во Франции находился в исключительно взвинченном и нервном состоянии. Необычная легкость, с какой осуществлялось наступление, и отсутствие сопротивления его армиям заставляли фюрера нервничать: все шло слишком хорошо, чтобы казаться правдоподобным. Интересны в этом отношении записи в дневнике, который вел начальник генерального штаба Гальдер. 17 мая, после того как французская оборона на р. Маас была столь драматически прорвана, Гальдер заметил: "Безрадостный день. Фюрер ужасно нервничает. Он боится своего собственного успеха, не хочет ничем рисковать и охотнее всего задержал бы наше дальнейшее продвижение".

В этот день войска Гудериана, стремительно продвигавшиеся к морю, были неожиданно остановлены. На следующий день Гальдер записал: "Дорог каждый час. В штаб-квартире фюрера придерживаются другого мнения. Фюрер, непонятно почему, озабочен южным флангом. Он беснуется и кричит, что можно погубить всю операцию..." И только поздним вечером, когда Гальдер сумел убедить Гитлера в том, что следовавшие за танками пехотные соединения вышли к р. Эна и прикрыли фланг танковых соединений, фюрер разрешил последним двигаться дальше.

Два дня спустя танки вышли к побережью, перерезав коммуникации союзных армий, находившихся в. Бельгии. Казалось, этот блестящий успех на время заглушил сомнения Гитлера. Однако они вновь охватили фюрера, когда танковые соединения двинулись на север, и особенно после контрудара англичан из Арраса. Гитлер высоко ценил немецкие танковые соединения и теперь, когда они направлялись к районам, занятым английскими войсками, опасался за исход наступления, поскольку считал англичан весьма серьезным противником. В тоже время Гитлера беспокоили и возможные действия французов на юге.

В самый решающий момент, утром 24 мая, Гитлер решил посетить штаб Рундштедта. Этот генерал был весьма осторожным стратегом, умея принять в расчет все неблагоприятные факторы и старался избежать ошибок, вытекающих из оптимистических суждений. Он часто удачно корректировал замыслы Гитлера своими хладнокровными, обоснованными расчетами. [105] Однако на этот раз беседа Гитлера с Рундштедтом не сыграла положительной роли. Оцепив создавшуюся обстановку, Рундштедт пришел к заключению, что вследствие долгого и быстрого продвижения мощь танковых соединений несколько ослабла, кроме того, вполне вероятны атаки противника с севера или юга, и особенно с юга.

Предыдущим вечером Рундштедт получил от главнокомандующего сухопутными силами Браухича приказ о том, что завершение окружения на севере должно быть осуществлено войсками Бока. Вполне естественно, что Рундштедт теперь думал о следующем этапе на юге.

Кроме того, штаб Рундштедта все еще находился у Шарлевиля, за р. Эна, в центре оперативного построения немецкого фронта, обращенного на юг. Это побуждало Рундштедта сосредоточивать внимание на том, что происходило перед ним, и уделять меньше внимания тому, что происходило на самом правом фланге, где победа, казалось, была гарантирована. Дюнкерк почти совсем не занимал его.

Гитлер полностью согласился с мнением Рундштедта и вновь указал на первостепенную необходимость сохранить силы танковых соединений для будущих операций.

В полдень по возвращении в штаб-квартиру фюрер вызвал к себе главнокомандующего сухопутными войсками. Это была весьма неприятная беседа. Она закончилась тем, что Гитлер отдал вполне определенный приказ — остановить продвижение танковых соединений. В этот вечер Гальдер с горечью отметил в своем дневнике: "Подвижное левое крыло, перед которым нет противника, по настойчивому требованию фюрера остановлено! В указанном районе судьбу окруженных армий должна решить наша авиация".

Был ли этот приказ подсказан Гитлеру Рундштедтом? Если бы Гитлер считал, что он отдал приказ под влиянием Рундштедта, то непременно упомянул бы об этом в числе других оправданий, когда англичанам удалось улизнуть. Ведь Гитлеру была свойственна склонность обвинять других в собственных ошибках. Однако в данном случае фюрер нигде не обмолвился о каком-либо влиянии Рундштедта.

Кажется более вероятным, что Гитлер отправился в штаб Рундштедта, надеясь найти основания для собственных сомнений и изменений в плане, к которым он хотел склонить Браухича и Гальдера. Если считать, что такое решение было кем-то Гитлеру подсказано, то можно только предположить, что инициатива исходила от Кейтеля и Йодля. Особое значение приобретает в этом свете мнение генерала Варлимонта, который в [106] то время был в близком контакте с Йодлем. Узнав от кого-то о готовящемся приказе остановить продвижение танковых соединений, Варлимонт отправился прямо к Йодлю. "Йодль был сильно раздражен моим вопросом и подтвердил, что такой приказ отдал. Он сам придерживался той же точки зрения, что и Гитлер. Йодль подчеркивал, что личный опыт Гитлера, Кейтеля и его собственный, накопленный во Фландрии во время Первой Мировой войны, без всякого сомнения, подтверждает, что танки не могут действовать в болотах Фландрии или могут, но с большими потерями. Поскольку же мощь танковых корпусов была уже ослаблена и предстояло решать задачи второго этапа наступления во Франции, подобные потери допускать нельзя".

Варлимонт отмечает, что, если бы инициатива исходила от Рундштедта, он узнал бы об этом, а Йодль наверняка не упустил бы возможности назвать фельдмаршала фон Рундштедта одним из тех, кто выдвинул это предложение или по крайней мере поддержал проект этого приказа, поскольку это смягчило бы критику в его собственный адрес: ведь Рундштедт пользовался. непререкаемым авторитетом среди офицеров генерального штаба. Далее Варлимонт пишет: "В то время передо мной открылась еще одна причина: Геринг убедил Гитлера в том, что авиация завершит окружение, лишив англичан возможности эвакуироваться по морю. Геринг, как всегда, преувеличивал возможности своего детища".

Это утверждение Варлимонта обретает смысл, если его связать с уже процитированным предложением из дневниковых записей Гальдера от 24 мая. Кроме того, по словам Гудериана, приказ ему передал Клейст, сказав при этом: "Дюнкерк оставлен люфтваффе. Если захват Кале вызовет трудности, эта крепость также будет оставлена люфтваффе". Далее Гудериан заметил: "Думаю, именно тщеславие Геринга привело к тому, что Гитлер принял это роковое решение".

Однако есть основания считать, что авиация тоже не была использована в полной мере или не столь энергично, как могла бы быть. По мнению некоторых руководителей военно-воздушных сил, и здесь виновником был Гитлер.

Все это заставило высшие круги подозревать, что за военными мотивами Гитлера скрывался некий политический мотив. Блюментрит писал, насколько удивил всех Гитлер своими высказываниями во время посещения штаба Рундштедта: "Гитлер был в прекрасном расположении духа и признал, что ход кампании — это решительное чудо, а также высказал мнение о том, что война будет закончена через шесть недель. После этого [107] он намеревался заключить разумный мир с Францией, а это открыло бы путь к заключению соглашения с Англией. Гитлер удивил нас и тем, что с восхищением начал говорить о Британкой империи, о необходимости ее существования и о цивилизации, которую Англия принесла миру. Затем, пожав плечами, Гитлер заметил, что империя создавалась подчас жестокими средствами, но лес рубят — щепки летят. Гитлер сравнивал Британскую империю с католической церковью, говорил, что они в равной степени важны для поддержания стабильности в мире. Фюрер заявил, что от Англии хочет лишь признания позиций Германии на континенте. Возвращение утерянных Германией колоний желательно, но это не самое важное, и даже можно поддержать Англию, если она будет где-то еще вовлечена в конфликт. Гитлер заметил, что колонии — прежде всего дело престижа, ибо их нельзя удержать во время войны, и что лишь немногие немцы пожелали бы обосноваться в тропиках. В заключение фюрер сказал, что его цель — договориться с Англией о мире на такой основе, какую будет допускать ее престиж".

В своих воспоминаниях Блюментрит не раз возвращается к этому разговору. По его мнению, "остановка была вызвана не только военными соображениями, но являлась компонентом политической интриги и преследовала цель — облегчить достижение мира. Если бы английские экспедиционные силы в Дюнкерке были захвачены, англичане могли бы считать, что их честь запятнана и они должны смыть это пятно. Дав же им возможность улизнуть, Гитлер рассчитывал, что англичане пойдут на примирение с ним".

Эта мысль приобретает еще большее значение, поскольку она высказана генералом, критически относившимся к Гитлеру. Рассказ Варлимонта о том, что говорил Гитлер во время событий в Дюнкерке, совпадает со многими воспоминаниями фюрера в книге "Майн кампф". Характерно, что Гитлер испытывал смешанное чувство любви и ненависти по отношению к англичанам. Об этой его тенденции в разговорах об Англии упоминается также в дневниках Чиано и Гальдера.

Более вероятно, что его решение было обусловлено несколькими факторами. Три из них очевидны: желание сохранить мощь танковых соединений для нанесения следующего удара, постоянные опасения попасть в ловушку в болотах Фландрии и заявления Геринга о люфтваффе. Также вполне вероятно, что с военными соображениями переплетались какие-то политические цели, тем более что Гитлер был склонен к политической [108] стратегии и для него были характерны самые неожиданные повороты мысли.

* * *
Ширина нового фронта обороны французских войск, проходившего по рекам Сомма и Эна, была больше, чем раньше, а численность войск значительно сократилась. На первом этапе кампании французы потеряли 30 дивизий и лишились помощи союзных войск (лишь две английские дивизии оставались во Франции и еще две не полностью обученные дивизии готовились к отправке). Всего для обороны на новых позициях Вейган собрал 49 дивизий, а 17 дивизий оставил на линии Мажино. За то короткое время, которое было в распоряжении Вейгана, нельзя было сделать большего: нехватка сил мешала создать глубоко эшелонированную оборону. Поскольку большинство механизированных дивизий было разгромлено или сильно измотано, ощущался недостаток в мобильных резервах.

Немцы же доукомплектовали свои 10 танковых дивизий личным составом и танками, а 130 пехотных дивизий остались почти нетронутыми. Перед началом нового наступления они произвели перегруппировку сил: на участок, проходивший по р. Эна (между реками Уаза и Маас), были переброшены две свежие армии (2-я и 9-я). Гудериан был назначен командующим танковой грудной в составе двух танковых корпусов. В распоряжении Клейста оставалось два танковых корпуса. Они должны были нанести удар с плацдармов на р. Сомма в направлении на Амьен и Перонн и замкнуть кольцо окружения в нижнем течении р. Уаза. Остальные танковые соединения под командованием Гота должны были наступать на участке между Амьеном и морем.

Наступление началось 5 июня на западном участке фронта между Лаоном и морем. В течение первых двух дней сопротивление было упорным, но 7 июня танковые корпуса вырвались на дорогу к Руану. После этого оборона французских войск распалась, и 9 июня при форсировании р. Сена немцы уже не встретили серьезного сопротивления. Однако решающий маневр немецкое командование намечало не здесь, и поэтому наступление было приостановлено. Благодаря этому большей части английских войск под командованием генерала Брука удалось эвакуироваться в Англию уже после капитуляции французов.

Войскам Клейста не удалось точно выполнить задачу. 8 июня правое крыло в конце концов прорвало оборону французских войск, а левое, двигавшееся от Перонна, было задержано упорным сопротивлением севернее Компьеня. Тогда немецкое [109] верховное командование приняло решение перебросить танковую группу Клейста на поддержку прорыва, который был осуществлен в Шампани.

В этом районе наступление началось только 9 июня. Сопротивленце французов было быстро сломлено. Как только пехота форсировала реку, танки Гудериана устремились к Шалону-на-Марне, а затем на восток. К 11 июня войска Клейста форсировали р. Марна у Шато-Тьерри. Продвижение шло быстрыми темпами по плато Лангр к Безапсопу и швейцарской границе. Все французские войска, находившиеся на линии Мажино, оказались отрезанными от остальных сил армии.

Еще 7 нюня Вейган рекомендовал правительству незамедлительно просить перемирия, а 8 июня он заявил, что "битва за Сомму проиграна". Правительство, среди членов которого не было единогласия, долго колебалось в принятии решения и наконец 9 июня покинуло Париж, выехав в Тур. Рейно направил президенту Рузвельту просьбу о помощи. Он писал: "Мы будем сражаться перед стенами Парижа, мы будем сражаться за ними, мы укроемся в одной из наших провинций и, если нас выгонят, отправимся в Северную Африку..."

10 июня в войну вступила Италия. Франция с запозданием предложила Муссолини отдать различные колониальные территории, но он отказался принять их в надежде получить от Гитлера больше. Однако наступление итальянских войск началось только через десять дней и было легко задержано слабыми французскими силами.

11 июня Черчилль вылетел в Тур в тщетной надежде ободрить французских руководителей. На следующий день Вейган в своем докладе правительству заявил, что война проиграна, обвинил в поражении Англию, а затем сказал: "Я вынужден заявить, что необходимо прекратить военные действия". Без сомнения, он был прав в оценке военного положения, ибо французская армия распалась, практически прекратив сопротивление, и неорганизованным потоком откатывалась на юг. Правительство никак не могло решиться, что предпринять: капитулировать или попытаться продолжать военные действия из Северной Африки. Оно переехало в Бордо и дало Вейгану указание попытаться организовать сопротивление на р. Луара.

14 июня немцы вошли в Париж, а их фланговые группировки продолжали двигаться на юг. 16 июня они достигли долины р. Рона. Вейган при поддержке высших военных руководителей настаивал на перемирии. Черчилль предпринял попытку предупредить такое решение, предложив продолжать [110] сопротивление из Северной Африки и заключить, франко-английский союз. Однако его предложение вызвало лишь раздражение во французских кругах. Большинством голосов французское правительство отвергло предложение Черчилля и приняло решение о капитуляции. Рейно подал в отставку. Маршал Петэн сформировал новое правительство, и ночью 16 числа Гитлеру была направлена просьба о перемирии.

Условия перемирия были переданы французским парламентерам 20 июня в Компьеньском лесу в том же железнодорожном вагоне, в котором немецкие парламентеры подписали перемирие в 1918 году. Пока шли переговоры, немцы продолжали продвижение за р. Луара. 22 июня условия перемирия были приняты, и оно вступило в силу 25 июня в 01.35, после того как была достигнута договоренность о заключении аналогичного перемирия с Италией{30}. [111]
Дальше

[ChronTime]

https://chrontime.com/sobytiya-antik...rnovskiiy-pakt


23.10.1936 - 25.11.1936




Подписывая в 1936 году с Японией антикоминтерновский пакт, Гитлер преследовал несколько целей. Во-первых, он хотел ввести в заблуждение страны Запада (и это ему удалось), показав им, что его внешнеполитические замыслы направлены отнюдь, не на борьбу со странами Запада. А, во-вторых, таким образом он действительно стремился создать мощный военный блок, прикрываясь борьбой с коммунистическим движением. И в третьих, он уже тогда планировал нападение на СССР и искал себе надежных союзников.

О лживости фашистского диктатора Запад узнал только в 1940 году, когда Гитлер предложил присоединиться к пакту… СССР.



А тем временем антикоминтерновский блок продолжал расширяться. В 1937 году к нему присоединилась фашистская Италия. Затем Румыния, Венгрия и Болгария.



Документальные подтверждения истинных намерений Гитлера обнаружились уже после войны, когда в руках союзников оказались архивные документы Японии и Германии. Но тогда они уже были интересны только историкам.
25 ноября 1936 г. между Германией и Японией был заключен «Антикоминтерновский пакт» сроком на пять лет. Стороны обязывались взаимно информировать друг друга о деятельности Коммунистического Интернационала и принять меры «против тех, кто внутри или вне страны прямо или косвенно действует в пользу Коммунистического Интернационала». 6 ноября 1937 г. к пакту присоединилась Италия, по примеру Германии и Японии также покинувшая Лигу Наций. Так началось официальное оформление блока агрессоров под лозунгом борьбы с «коммунизмом», который, однако, был лишь маскировкой их истинных целей. Советская дипломатия немедленно разоблачила его. В речи 28 ноября 1936 г. М. М. Литвинов подчеркнул: «Авторы этих международных соглашений по борьбе с коммунизмом не замечают, очевидно, в какое смешное положение они себя ставят, когда они просят действительно поверить в идеологический характер этих соглашений... Японское правительство обязуется, вероятно, своевременно извещать германское в случае решения японского коммуниста искать убежища в свободной Германии, и наоборот. В случае нехватки места для коммуниста в германском концентрационном лагере или тюрьме, японское и итальянское правительства обязуются найти для него жилплощадь в своих тюрьмах и лагерях, и наоборот... Соглашение это действительно не имеет никакого смысла по той простой причине, что оно является лишь прикрытием для другого соглашения, которое одновременно обсуждалось и было парафировано, а, вероятно, и подписано, и которое опубликовано не было и оглашению не подлежит. Я утверждаю, с сознанием всей ответственности моих слов, что именно выработке этого секретного документа, в котором слово коммунизм даже не упоминается, были посвящены 15-месячные переговоры японского военного атташе с германским сверхдипломатом».

После войны, когда в руки союзных держав попали архивы дипломатических ведомств Германии и Японии, тайное стало явным. Было обнаружено секретное приложение к «Антикоминтерновскому пакту», в котором указывалось: в случае войны Германии или Японии против СССР, другая сторона «обязана не предпринимать никаких мероприятий, которые по своему существу способствовали бы облегчению положения СССР». Устанавливалось также, что стороны будут проводить консультации, «чтобы охранять свои обоюдные интересы». Германия и Япония принимали на себя обязательства не заключать с СССР соглашений, которые «не соответствуют духу» пакта от 25 ноября 1936 г.

Агрессоры заключили военно-политический союз против СССР, хотя интерпретация пакта сторонами была различной. По словам японского дипломата М. Сигемицу, впоследствии министра иностранных дел Японии: «Японская армия поддерживала секретное приложение, рассматривая Антикоминтерновский пакт как военное соглашение. Немцы, с другой стороны, очевидно придавали большее значение использованию японской мощи в широком плане, им пакт представлялся как компонент их дипломатической стратегии», т. е. также для проведения совместной политики против крупных капиталистических держав. Что касается западных политиков, то они приветствовали «Антикоминтерновский пакт» как успех политики «баланса сил». У. Черчилль в статье, опубликованной 27 ноября 1936 г., отмечал: «Опасность русско-германского соглашения за счет западных стран определенно исчезла». Иными словами, британский политик полагал, что «Антикоминтерновский пакт» вписывается в генеральную стратегию капитализма — изолировать Советский Союз в преддверии крестового похода против коммунизма.

Ссылка на источник: http://historic.ru/books/item/f00/s0...25/st008.shtml

[Википедия]

20 мая 1941 года (вторник). 624-й день войны

[ChronTime]

https://chrontime.com/sobytiya-berli...mlena-os-berli

25 октября 1936

Германия, Италия

Германия в 1936 рьяно начинает искать союзников в борьбе за европейское господство. Наилучшими союзниками для немцев были англичане, так как они имели сильный флот и могли устроить блокаду Франции, но переговоры с ними, под предлогом обороны европейских земель от коммунизма, ничем не окончились.



Тогда Гитлер обратил внимание на Италию и Японию, которые имели хороший флот и могли помочь в блокаде Великобритании и Франции. Итальянский лидер Муссолини, после кампании в Северной Африке, осознал, что сам он не сможет захватить тут земли, а также не сможет контролировать Средиземное море.



Летом 1936 года были начаты переговоры. Ускорили подписание договора два веских события, а именно гражданская война в Испании 17 июля 1936 и приход к власти во Франции социалиста Блюма и его Народного фронта.



Италия с Германией поддержали Франко в Испании, и это была их первая совместная компания, закрепившая договор 23 октября 1936. Так образовалась «Ось Берлин-Рим», к которой вскоре присоединилось японское государство.
После занятия германскими войсками Рейнской зоны (1936) главной задачей внешней политики Германии стало расширение дипломатическими средствами свободы действия и поиск союзников. С точки зрения А. Гитлера, наилучший союзником была Великобритания, поскольку она могла парализовать действия Франции и ее союзников. Назначенные в апреле 1936 г. послом в Лондон И. Риббентроп получил задание всеми силами добиваться заключения англо-германского союза.

Впрочем, сам Гитлер не питал особых иллюзий о воз*можности разрыва союзнических отношений между Англией и Францией. Его внимание привлекли Италия и Япония, поскольку вместе с Германией эти морские державы могли бы установить блокаду Британии на Средиземном море, в Атлантическом и Тихом океанах.

К подобному выводу пришел и глава правительства Италии и руководитель фашистской партии Б. Муссолини. Абис*синская авантюра, хотя и закончилась победой, показала военную слабость Италии и ее неспособность самостоятельно yтвердиться в Северной Африке и на Средиземном море. Но это казалось возможным в союзе с нацистской Германией, которая неизбежно должна была вступить в конфликт с западными державами. Как Гитлер, так и Муссолини рассматривали территориальную экспансию как «биологическую» необходимость для расцвета нации.

С лета 1936 г. началось итало-германское сближение. Символичным в этом смысле явилось назначение зятя дуче Г. Чиано, убежденного сторонника союза с Германией, министром иностранных дел. Сближение обеих стран резко ускорили два события: образование во Франции правительства Народного фронта во главе с социалистом Л. Блюмом и вспыхнувшая 17 июля 1936 г. гражданская война в Испании.

Италия, стремясь усилить свое влияние в Западном Среди*земноморье, сразу встала на сторону мятежного генерала Ф. Франко. Для Германии немаловажное значение имели ис*панская хромовая руда, необходимая для производства брони, а также богатые месторождения вольфрама. К тому же вмеша*тельство в испанскую гражданскую войну давало отличную возможность опробовать в боевых условиях немецкую военную технику, особенно авиацию.

Но Гитлер мыслил иными категориями. Ему мерещилась ужасная картина окружения Германии еврейско-марксистскими силами, воплощенными в российском большевизме и правительствах Народного фронта в Испании и Франции. Однако поддержать Франко Гитлер намеревался только в союзе с дуче, поскольку их совместная акция прочно привязала бы Рим к Берлину.

23 октября 1936 г. Чиано встретился с Гитлером, который заявил о необходимости заключить прочный союз и попытаться привлечь к нему другие страны под лозунгом борьбы против большевизма. Стороны договорились о том, что итальянской сферой интересов является Средиземноморье, немецкой – Балтика, и восток Европы. В миланской речи 1 ноября 1936 г. Муссолини впервые употребил выражение «ось Берлин - Рим».

Еще в конце октября, когда в Министерстве иностранных дел подписывался итало-германский договор, в нескольких минутах ходьбы от здания на Вильгельм-штрассе Риббентроп и японский посол составляли документ о направленном «против подрывной деятельности Коммунистического интернационала» японо-германском союзе. 25 ноября этот «антикоминтерновский пакт», к которому год спустя присоединилась Италия, был подписан. Но в дополнение к официальному тексту был составлен и секретный протокол, направленный против Советского Союза. Партнеры договорились провести в случае не*спровоцированного нападения СССР на одного из них консультации для выработки мер «по защите общих интересов». Значимость этого пакта практически была невелика. Германия продолжала свое традиционное военно-экономическое сотрудничество с Китаем. Сам Гитлер (как и Й. Геббельс и другие нацистские бонзы) пренебрежительно относился к азиатским народам и считал, что как Китай, так и Япония имеют значение только в качестве антисоветских сил, которые можно использовать в нужный момент.

Демонстрацией итало-германской дружбы стал первый визит Муссолини в Германию в сентябре 1937 г. Дуче, красовавшегося в сшитой специально для этого парадной униформе, принимали как героя-завоевателя Африки. Ему показывали военные парады, армейские маневры в Мекленбурге, гигантские военные заводы Рура. Ослепленный мощью Германии, Муссолини на митинге в Берлине назвал фюрера «одним из тех редких людей, на которых не проверяется история, но которые сами творят историю». Неудивительно, что итальянский диктатор утратил интерес к независимости Австрии и дал Гит*леру «разрешение», которого тот так ждал

Ссылка на источник: http://iforplanet.ru/?p=423

[Франц Гальдер]

Утренние донесения: Положение на Крите удовлетворительное. Высажены новые группы парашютистов. Местами англичане оказывают упорное сопротивление. Донесения о том, что якобы осуществлена высадка горнопехотных частей, не подтвердились{1252}. Никаких новых донесений о группировке английских войск на Ближнем Востоке не получено. Положение по-прежнему напряженное, силы разбросаны. Сообщения о том, что англичане в Ираке продвигаются к Багдаду (Валуджа [Аль-Фаллуджа]), не подтвердились.

Полковник Окснер: Доклад о поездке на Восток. Армии требуют зажигательную смесь в том же количестве, что и подрывные средства. — Трудности с соблюдением инструкции по безопасности при стрельбе из химических минометов. В каждом дивизионе химических минометов теперь имеется по одной батарее новых минометов [ «Небельверфер»] с дальностью стрельбы порядка 6 км. — Подготовка службы дегазации. — Порядок передачи сведений о противнике в системе химической службы. Использование, собак в химической разведке.

Сведения о противнике: Англия готовится использовать зажигательную смесь при обороне Британских островов. — Россия активизирует деятельность «Осоавиахима», обращая особое внимание на уничтожение парашютистов. Русские якобы подготовили к боевому использованию 7% всех запасов химических боеприпасов. — Франция ведет подготовку к бактериологической войне (чума рогатого скота).

Хойзингер:

а. По просьбе командования 12-й армии 5-я танковая дивизия еще на несколько дней будет задержана в районе Афин.

б. Письмо Йодлю о нерешенных вопросах, в том числе и о нецелесообразности наступления немецких войск с территории Венгрии, так как это отвлекает наши силы от направления главного удара группы армий «Юг»{1253}.

в. Паромы типа «СС»: 6 шт. — для корпуса «Африка» (вновь подвезены); 44 шт. — для Черного моря. В июне (по мере поступления) — 25 шт. для группы армий «Север» на Балтику.

г. Передать в распоряжение группы армий «Центр» управление 42-го или 35-го армейского корпуса. В связи с этим позже при выделении в эту группу армий каких-либо резервов ОКХ ни одного управления корпуса она больше не получит.

д. Изменения в графике маршевых передвижений войск по плану операции «Барбаросса», вызванные задержкой поставок автомашин для вновь формируемых подвижных соединений.

е. Предложения, связанные с разработкой новых международно-правовых норм ведения войны на море. Ограничивать или не ограничивать запретные зоны на море? Я стою за последнее. (Блеф!){1254}

Цильберг: Личные дела офицеров (в том числе Лефельхольца из штаба 9-й армии). Запрет высшим офицерам совершать полеты в районах действий истребительной авиации противника. Переезд в «Асканию». Совещание начальников отделов — после троицы. Текущие дела.

Штаб 2-й армии докладывает о возможных беспорядках в Хорватии и спрашивает, можно ли по собственному усмотрению использовать немецкие войска для ликвидации этих беспорядков.

Решение [Гальдера]: Использовать войска можно лишь с ведома политических инстанций, а также в тех случаях, если беспорядки будут направлены против военных властей.

Генерал Богач и Цильберг: Оснащение командных инстанций самолетами связи (в известной мере этот вопрос решен удовлетворительно).

Генералы Богач и Буле: Удовлетворение заявок на автотранспорт от частей разведывательной авиации и связи. Отправка на Крит одного легкого зенитного дивизиона, ранее предназначавшегося для операции «Барбаросса».

Генерал Вагнер (и Бенч):

а. Основные базы снабжения на Балтийском море: Мемель — два отряда по пять транспортов водоизмещением по 300 тонн каждый; Кенигсберг — четыре отряда по пять транспортов водоизмещением по 300 тонн каждый и дополнительно — отряды речных судов (15–20 кораблей по 75–100 тонн каждый) для перевозок по Мемелю.

б. Порядок представления донесений в квартирмейстерской службе.

Вдвоем с генерал-квартирмейстером:

а. Директива ОКВ о Греции{1255}. Директива ОКВ о службе тыла в операции «Барбаросса». Организация армии Гиммлера [войска СС].

б. Транспортные колонны. В первой половине мая прибыли большие транспортные колонны (в составе батальона каждая). Во второй половине мая прибудут малые автоколонны (20–30.5){1256}. К началу операции — большая концентрация транспортных средств. После начала операции — транспортные средства на 8 тыс. тонн (616-й [автотранспортный полк]) из резерва ОКХ, а затем еще на 4 тыс. тонн.

в. Горючее для обеспечения боевой подготовки. Каждой моторизованной дивизии выдается горючее из расчета на одну заправку (100 км пути).

г. Ощутимое снижение производства обмундирования (на 7з). Очень большая потребность в обмундировании.

д. Должны ли полевые госпитали стать частями резерва ОКХ? Начальник медико-санитарной службы сухопутных войск этого не хочет. Но дивизии будут вынуждены отдавать свои госпитали. Корпуса и армии лишь тогда смогут целесообразно использовать свои госпитали{1257}, когда этот вопрос будет окончательно решен.

е. Обеспечение лозантином. Опыты показывают, что применение лозантина через 5 минут после поражения БОВ ликвидирует все признаки отравления. Применение его через 10 минут после поражения оставляет незначительные следы; через 15 минут применение бесполезно.

Генерал Паулюс звонил по телефону из Парижа и доложил о результатах совещания с командующим немецкими войсками на Западе. Результаты совещания в общем отвечают моим требованиям.

В вопросе, касающемся распределения резервов, я указал ему на необходимость обратить внимание на одновременность загрузки железных и шоссейных дорог, ведущих с Запада на Восток{1258}.

Хойзингер:

На Крите высадились четыре горнопехотных батальона: два — западнее Кании; два — в районе Гераклиона. Обстановка в районе Кании улучшилась. Город окружен. Связь между отдельными группами наших войск восстановлена. Попытки противника вырваться из окружения отражены. Перевозки по воздуху в район западнее Кании затруднены, поскольку аэродром использовать нельзя. Наши транспортные самолеты садятся на побережье, откуда они взлететь не могут. — Ретимнон в наших руках. О Гераклионе сведений нет.

Английские корабли, находившиеся северо-восточнее Крита, исчезли. Корабли англичан, замеченные западнее Крита, продолжают оставаться на прежнем месте (они были атакованы нашей авиацией). Переброски на судах начнутся сегодня вечером.

Штаб 12-й армии считает, что бои на Крите могут затянуться. Ночью получено донесение, что два транспорта с частями 2-й танковой дивизии на борту наскочили на мины в западной части Коринфского залива.

[ChronTime]

https://chrontime.com/sobytiya-bombardirovka-gerniki
26 апреля 1937

Эта варварская бомбардировка немецко-фашистской воздушной эскадрой «Кондор» совершенно мирного, небольшого, красивого городка стала прелюдией бесчинств, которые будут твориться «соколами Геринга» во время Второй мировой войны. 26 апреля 1837 года в Испании, немецкой бомбардировочной авиацией, по личной просьбе испанского диктатора Франко был, в буквальном смысле этого слова, стерт с земли совсем крохотный, с населением в 6 тысяч человек баскский город Генрики.

Он не был стратегически важным объектом, и в нем не располагалось заводов, производящих даже игрушечное оружие. Генрике просто был духовной столицей басков – народа, который единодушно посмел решительно выступить против диктатора. На фоне злодеяний в предстоящей мировой войне, эта бомбардировка, вероятно, будет выглядеть, мягко говоря, неубедительно. Но тогда, в 1937 году, для многих она показалась кошмаром.
26 апреля 1937 года германская авиация впервые в истории человечества подвергла массированной бомбардировке мирный город, практически полностью уничтожив его. В тот день в шеститысячной Гернике погибло и получило ранения более 1600 человек. Городок бомбили три часа подряд, а после этого он горел еще три дня. Уничтожение Герники стало не только трагедией одного народа, но и поворотным пунктом в истории, точкой отсчета нового мирового порядка.

Понять, что для басков значит Герника, можно совершив небольшой экскурс в историю. Этот город неслучайно называют духовной столицей Эускади, отводя ему особую роль в истории Страны Басков. Здесь испокон веков собирались под сенью "баскского дуба" вожди и старейшины этого народа, здесь перед баскским парламентом - первым на территории Испании - каждый вновь вступивший на испанский престол монарх давал клятву уважать и защищать закрепленные законом баскские свободы. Герника - сердце Эускади. Неудивительно, почему Франко выбрал этот беззащитный городок мишенью бомбардировки. Расправа была осуществлена "Легионом Кондор" по личной просьбе испанского диктатора. Военной необходимости в авиационном налете не существовало, однако фашисты решили нанести противнику "психологический удар". Позже баскские провинции были названы провинциями-предателями, и впервые в истории целый народ был объявлен вне закона.

Дальнейшие события мировой истории отодвинули трагедию Герники на второй план. Для большинства людей запредельно жестокая бомбардировка маленького баскского городка могла бы остаться рядовым проявлением фашизма, если бы трагедию не увековечил на холсте Пабло Пикассо. Наверное, об этой картине знают все, в том числе и те, кто никогда не задумывался о судьбе басков. Само название "Герника" четко отпечаталось в памяти нескольких поколений, а изломанные, корчащиеся от боли и ужаса фигуры стали зримым символом, обличающим ужасы войны.

Узнав о варварской бомбардировке, Пикассо, никогда не бывавший в Гернике, был потрясен чудовищной расправой. Переполнявшие его душу гнев и сострадание стали той движущее силой, что позволила создать менее чем за месяц огромное полотно в 3,5 метров в высоту и почти в восемь в ширину. Рассказывают, что когда Францию оккупировали немцы и офицер вермахта, увидев при обыске эскиз к "Гернике", спросил у художника: "Это ваша работа?" - тот ответил: "Нет, это как раз ваша работа".

По воле Пикассо картина не должна была возвращаться в Испанию, пока у власти там находятся фашисты. После смерти Франко "Гернику" благополучно доставили в Мадрид, где она находится и по сей день, несмотря на все просьбы басков перевезти ее в Эускади. Официальные власти ссылаются на плохое состояние холста, который, якобы, нельзя подвергать транспортировке, однако это утверждение разделяют далеко не все эксперты.

Судьба копии картины, находящейся в здании ООН, заслуживает отдельного упоминания. Непосредственно перед началом войны в Ираке, "Гернику", висящую у входа в зал заседаний Совбеза ООН стыдливо прикрыли синим холстом. В аппарате ООН это действие объяснили тем, что как раз на этом месте члены Совета Безопасности часто дают телевизионные интервью телевиденью, а фон репродукции слишком "пестрый". Синий фон более "нейтральный" и удобен для съемок, а никакого символизма в маскировке вроде бы и нет. С той иракской войны утекло много воды, а еще больше было сброшено бомб на мирные города, и теперь, синенькую тряпочку убрали, однако почтенные дипломаты старательно избегают появляться на фоне картины, стремительно проходя мимо. Это симптоматично…

Баски первыми приняли на себя удар фашизма. Монстр, испивший невинной крови, с каждым часом набирал силу, требуя все новых жертв, и только наш народ смог дать отпор коричневой чуме. Когда-то в школьных учебниках (не знаю, как теперь) писали, что мы - наши отцы и деды, люди многих национальностей, жившие в огромной стране и с гордостью, называвшие себя гражданами СССР победили фашизм. Но была ли эта победа полной? Или монстр возродился, принял новую форму, продолжая опутывать мир липкой паутиной фашизма? Или от гитлеровской Германии позорная эстафета перешла к США и их союзникам? Атомная бомбардировка двух японских городов (почему-то этот "инцидент" забывают называть геноцидом и военным преступлением), кровавые войны в Корее, Вьетнаме, Ираке и Афганистане, садистские бомбежки Югославии, Южной Осетии, Сектора Газа… Что это если не продолжение политики Гитлера и его приспешников? Впрочем, теперь подобные действия новых хозяев мира называют не фашизмом, а торжеством демократии.

Картина же Пикассо не напоминание о прошлом, не предостережение, а иллюстрация современной политики, только теперь полотно могло бы называться не "Герника", а "Цхинвал" или "Белград".

Ссылка на источник: http://www.artamonova.es/ruso/html/e.../gernika.shtml

[Рихард Зорге]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1001495

21.05.1941

Германский посол Отт сообщил, что Мацуока послал государственному секретарю Хэллу телеграмму на запрос об улучшении взаимоотношений с Америкой. В этой телеграмме Мацуока сообщил, что его мнение относительно германской мощи и возможности победы стали более твердыми после поездки в Европу.

Мацуока сообщил, что Япония согласна начать переговоры на двух условиях: 1) Америка должна оказать давление на Чунцин для установления соглашения с Японией 2) Америка должна воздержаться от всяких действий, которые Япония будет считать военными акциями против Германии. (Под военными акциями Япония рассматривает и конвоирование судов). На телеграфный запрос в Германию Мацуока получил ответ, что Германия не возражает против переговоров с Америкой, но чтобы переговоры не были направлены против Германии.

Мацуока заявил, что он не питает надежд на заключение договора с Америкой при этих условиях.

Новый германский ВАТ настроен чрезвычайно пессимистически и ожидает прямого предательства Японии и просил освободить его от занимаемой должности. Посол Отт надеется, что японо-американское соглашение может остановить САШ1.

Имеется помета: «Резолюция НУ: Разослать в пять адресов».

ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 5840. Д. 7. Л. 87. Машинопись. Копия.

[ChronTime]

https://chrontime.com/sobytiya-germa...ombila-gerniku
26 апреля 1937

Разрушение Герники и уничтожение мирных жителей вошли в историю как акт бессмысленной жестокости.

26 апреля 1937 года была осуществлена операция «Рюген» – авиационная бомбардировка города Герника силами немецкого легиона «Кондор» и итальянского экспедиционного корпуса.

Это самый первый акт воздушного террора в истории человечества и один из наиболее известных эпизодов гражданской войны в Испании.

Герника (а если полностью – то Герника-Лумо) – небольшой город на севере Испании, находящийся практически в центре Басконии, автономной территории, населённой басками, гордым и свободолюбивым народом.

Преступление немецкого командования состояло не в том, что оно выбрало для бомбёжки мирный город без единой военной цели – военные цели в городе были. Его преступление состояло в том, что для уничтожения военных целей был применён столь варварский способ, как массированная неизбирательная бомбардировка.

Город не имел никаких средств ПВО, полностью отсутствовали в нём даже посты наблюдения за воздушным пространством.

В 16:30 над городом появился одинокий «Дорнье» Do.17, который сбросил дюжину пятидесятикилограммовых бомб. Следующими появились три бомбардировщика «Савойя-Маркети» SM.79 из итальянского экспедиционного корпуса – их задачей было разрушение дорог и моста к востоку от города с целью затруднить отход республиканцев, но некоторое количество из сброшенных ими бомб попали и в город.

Самой разрушительной была последняя волна атаки, пришедшая на город в половине седьмого вечера и длившаяся всего пятнадцать минут. Три эскадрильи бомбардировщиков «Кондора», восемнадцать «Юнкерсов», утюжили Гернику, проходя по прямой звеньями по три машины и высыпая свой смертоносный груз на всё, что попадалось на пути.

Бомбардировка вызвала огромный резонанс как в стране, так и в мире.

Известна история, что когда в 1940 году к Пикассо пришли люди из гестапо, они увидели на его столе открытки с репродукцией «Герники». Один из офицеров, указав на открытки, спросил с неприязнью: «Это сделали вы?» На что Пикассо ответил: «Нет. Это сделали вы. Можете взять себе на память».

ссылка на источник:

http://warspot.ru/3090-bombardirovka-gerniki

[Публий Корнелий Тацит]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1011835
Записка Разведуправления Генштаба Красной Армии в НКГБ СССР с оценкой полученных разведывательных данных и перечнем вопросов по добыванию дополнительных сведений о передвижении немецких войск1

21.05.1941

№ 660533

Германское командование усиливает группировку войск в пограничной с СССР полосе, производя массовые переброски войск из глубинных районов Германии, оккупированных стран Западной Европы и с Балкан. Это усиление не вызывает никакого сомнения. Однако наряду с действительным увеличением войск в пограничной полосе германское командование одновременно занимается и маневрированием, перебрасывая отдельные части в приграничном районе из одного населенного пункта в другой, с тем чтобы в случае их оценки у нас создалось нужное германскому командованию впечатление.

Кроме того, в последнее время германским командованием в пограничной с СССР полосе проводится ряд учений войсковых частей, которые также связаны с передвижением войск. Поэтому, для того чтобы не допустить ошибки в оценке группировки и легче разобраться, какие части, откуда и куда прибывают, убедительно прошу в ваших разведсводках указывать:

1) откуда идут войска (из Франции, Бельгии, Югославии, Германии и т.д.);

2) когда и через какие пункты проходят войска;

3) какие войска (пехота, артиллерия, танки и т.д.);

4) в каком количестве (полк, дивизия);

5) нумерацию этих частей (№ полка, дивизии);

6) в состав каких корпусов и армий входят обнаруженные войска;

7) когда и куда они прибывают.

Что же касается ваших данных о том, что якобы генеральный штаб по руководству войсками на советской границе расположен в м. Вавер (предместье Варшавы), то они вызывают сомнение, так как штаб Восточной группы, по данным других источников, расположен в Спала (юго-восточнее Лодзи), а в м. Вавер отмечается штаб 8-й армии. Наличие штаба 9-й армии в районе Люблина также вызывает сомнение, так как, по данным других источников, штаб 9-й армии дислоцируется в Алленштейне (Восточная Пруссия).

Наличие на аэродроме Раковицы бомбо- и бензохранилищ, а также авиамастерских подтверждается сообщениями, поступившими ранее из других источников. Подтверждаются также сведения о расширении аэродромов в Люблине и Модлине.

Данные других источников подтверждают наличие до 150 бараков, хранилищ боеприпасов и горючего в лесу, что в 5–6 км севернее г. Томашова, и в г. Замостье.

Сведения о строительстве нового аэродрома у дороги Бохня—Тарнув (25 км западнее Тарнува), так же как и о строительстве бетонных бомбохранилищ в с. Пустково (16 км северо-восточнее Тарнува) и в д. Вишневицы (под Кросно), поступают впервые и требуют дополнительной проверки.

Данные о строительстве автострад в приграничной полосе также поступают впервые и нуждаются в проверке и уточнении, в частности:

1) какая ширина проезжей части автострады;

2) примерная толщина покрытия — бетона;

3) в какой степени применяются машины на строительстве автострад.

Желательно уточнить, через какие пункты проходит строящаяся узкоколейная железная дорога Краков—Розвадув.

Сведения о группировке 20 000 войск в Бельско-Бяла требуют уточнения. Желательно ориентировать и уточнить количество аэродромов вокруг Бельско-Бяла. По нашим данным, там имеется два аэродрома.

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 3. Лл. 65–67. Машинопись. Заверенная копия.

[ChronTime]

https://chrontime.com/sobytiya-annek...rii-germanieiy
11 марта 1938

С приходом к власти в Германии Гитлера аншлюс становится официальным курсом внешней политики нацистского правительства, которое настойчиво внедряло во все государственные структуры Австрии свою агентуру.

Наоборот, в Австрии идея аншлюса с нацистской диктатурой начинает вызывать активное отторжение.

В ноябре 1937 английский министр Галифакс во время переговоров с Гитлером дал от имени своего правительства согласие на «приобретение» Австрии Германией.

Чуть позднее, 22 февраля 1938 года, британский премьер Невилл Чемберлен заявил в парламенте, что Австрия не может рассчитывать на защиту Лиги Наций: «Мы не должны обманывать, а тем более не должны обнадёживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги Наций и соответствующие шаги с нашей стороны, поскольку мы знаем, что ничего подобного нельзя будет предпринять».

Подобное попустительство облегчило Гитлеру осуществление аншлюса.

Стало ясно, что окончательное исчезновение Австрии с политической карты мира является только вопросом времени.

В отчаянной попытке избежать неминуемого, 9 марта Шушниг объявил на ближайшее воскресенье, 13 марта 1938 года, плебисцит по вопросу о независимости Австрии.

Гитлер потребовал отмены плебисцита, отставки Шушнига в пользу Зейсс-Инкварта и отдал приказ о подготовке к вторжению.

11 марта Шушниг вынужден был уйти в отставку.

Президент Австрии Миклас отказался поручить формирование нового правительства Зейсс-Инкварту, но в 23 часа 15 минут капитулировал.

В ночь с 11 на 12 марта 1938 германские войска, заранее сосредоточенные на границе в соответствии с планом «Отто», вошли на территорию Австрии.

Австрийская армия, получившая приказ не оказывать сопротивления, капитулировала.

В 4 часа утра в Вену в качестве первого представителя нацистского правительства прибыл под охраной роты эсэсовцев Гиммлер в сопровождении Вальтера Шелленберга и Рудольфа Гесса.

Гестапо устроило свою главную ставку на Морцинплац, где содержался под стражей Шушниг. В течение нескольких недель с ним обращались очень грубо, а затем отправили в концлагерь, где он оставался до мая 1945 года.

В сформированное Зейсс-Инквартом правительство вошли д-р Эрнст Кальтенбруннер в качестве министра безопасности и зять Геринга Гюбер в качестве министра юстиции.

13 марта в 19 часов Гитлер торжественно въехал в Вену в сопровождении шефа Верховного главнокомандования вооружёнными силами Германии (ОКВ) Вильгельма Кейтеля.

В тот же день был опубликован закон «О воссоединении Австрии с Германской империей», согласно которому Австрия объявлялась «одной из земель Германской империи» и отныне стала называться «Остмарк».

ИСТОЧНИК:

https://kotenik.wordpress.com/2010/07/02/reserve22/