*305. Вторая мировая война-3

[Википедия]

14 октября 1940 года (понедельник). 406-й день войны

[Франц Гальдер]

Генерал Петцель (исполняющий обязанности командира 21-го армейского корпуса): Положение во вверенном ему военном округе{387}. Только 10% немецкого населения. Затруднения с бельгийскими, украинскими и бессарабскими колонистами (переселенные немцы). Недостаток специалистов-ремесленников. Отмечено заметное успокоение населения. Очень хорошие отношения с гаулейтером.

Рёрихт: О ходе разработки устава для подвижных войск. План работы для генерал-инспекторов. Задымление площадей (теперь этот вопрос уже не актуален). Вопрос о регулировании движения,

Этцдорф: Итоги совещания на Бреннере{388}. Фюрер заявил о военном положении: война выиграна; доведение ее до полной победы — лишь вопрос времени{389}. Он стремится как можно скорее закончить войну. Описание подготовки операции против Англии, проводившейся с лета. «Ошибки»: слишком большое скопление десантного флота, потери [в транспортных судах]. Решающим фактором при отказе от операции явилась плохая погода. Необходимы были пять хороших дней подряд, но их не было. Переправа заняла восемь — десять дней. Новое оружие: морские мины, устанавливаемые на глубине до 30 м; для их установки применяются специальные самолеты. — Причина стойкости Англии заключается в двойной надежде:

а. На Америку. Америка будет, оказывать только экономическую помощь{390}. США, переживающим большой спекулятивный ажиотаж (разрешение вопроса о рабочей силе, сбыт алюминия и моторов), фактом заключения Тройственного пакта сделано предупреждение. Беспокойство Америки перед перспективой ведения войны на два фронта{391}.

б. На Россию. Эта надежда не оправдалась. Мы уже имеем на русской границе 40 дивизий{392}. Позже будем иметь там 100 дивизий. Россия наткнется на гранитную стену. Однако невероятно, чтобы Россия сама начала с нами конфликт. «В России управляют разумные люди».

Таким образом, обе надежды Англии оказались ложными. Однако надо найти путь, с помощью которого можно было бы добиться полной победы над Англией, не прибегая к вторжению.

Гибралтар тесно связан с французской проблемой. Привлечение Испании затрагивает вопрос о французских колониальных владениях и диктует необходимость установления взаимодействия с Францией, в Северной Африке. Установление этого взаимодействия, которое приведет к заключению мира, может последовать лишь после выполнения требований Италии.

Дуче: Территориальные претензии Италии = 8 тыс. кв. км: 1 тыс. кв. км — в районе Ниццы; 7 тыс. кв. км — Корсика, Тунис и Джибути.

Фюрер: Требования Германии{393}: Эльзас-Лотарингия с прилегающими районами; колониальные опорные пункты на западном побережье Африки; старые колонии с известным приращением; Французская Центральная Африка. Тронхейм [Норвегия] станет германской военно-морской базой. Возможно также, что мы согласимся на предоставление Германии одного из Канарских островов вместо Агадира или другого опорного пункта на северо-западном побережье Африки.

Франко предлагает практиковать аренду портов. Фюрер хочет иметь собственные порты, чтобы можно было превратить их в военно-морские базы. Взаимодействие с Испанией представляет для нас интерес ввиду необходимости захвата Гибралтара. Других стремлений с нашей стороны в отношении Испании нет. Внутреннее положение Испании тяжелое{394}. Она потребовала от нас очень больших поставок зерна. Мы со своей стороны сделаем все, что возможно, несмотря на то что сами вынуждены добавлять в хлеб картофельный крахмал. Фюрер поднял вопрос об уплате Испанией долгов, которые она сделала в период гражданской войны [1936–1939 годы]. Суньер ответил, что «испанцам непонятно подобное смешение идеализма и материализма», что фюрер ведет себя как «мелкий еврейский торгаш».

Требования Испании: Гибралтар, Марокко, Оран. Если Франция об этом узнает, она перестанет защищать свои колонии, а будет играть на руку Англии, и тогда державы оси захватят Марокко. Испания хочет заключить договор, который содержал бы обещание выполнения ее требований. Фюрер отказался подписать такой договор. Теперь встает вопрос: каким образом можно привести Испанию и Францию к общему знаменателю? Речь идет о создании европейской коалиции против Англии. Германские колониальные требования не будут препятствовать этому. Германия намеревается из своих колоний вывозить только лес, растительные и животные жиры. Голландцам понадобилось 200 лет для того, чтобы их колонии действительно начали доставлять им богатства. На такой длительный срок мы ориентироваться не можем.

Франция никогда не станет нашим другом{395}. Мы можем делать все, что угодно, но в первый же удобный момент во Франции снова возникнет идея реванша. То же самое в отношении Италии. Французы — галлы, а не романский народ. Утверждение о том, что Франция является латинской сестрой [Италии и Испании], — ошибка. Англичане и французы неизбежно снова сблизятся. В настоящий момент наилучшим выходом из положения является создание европейской коалиции. Поэтому следует теперь же установить контакт с французским правительством.

Военные проблемы:

а. Гибралтар необходимо захватить{396}. Для этого следует использовать то германское оружие, которое уже одержало победу над сильнейшими французскими укреплениями.

б. Фюрер готов предоставить в распоряжение Италии для захвата Египта танковые части, пикирующие бомбардировщики и истребители-бомбардировщики дальнего действия. Могут быть выделены и специальные мины с самолетами для их установки.

Дуче: Приходится мириться с наступлением новой военной зимы. Италия не испытывает беспокойства. Со стороны России опасности нет. Америка ограничится поставками вооружения. Чтобы Америка могла сыграть решающую роль, уже слишком поздно. В остальном дуче присоединяется к мнению фюрера Он задал вопрос о будущей численности населения Франции.

Фюрер [Население Франции будет составлять] очевидно, 38. возможно — 40 млн. Германия хочет получить Эльзас-Лотарингию, а кроме того, железорудный бассейн Брие и пограничный коридор южнее Бельфора. Требования в отношении Северной Франции зависят от развития наших отношений с Голландией и Бельгией. Связь с Нидерландами намечается лишь слабая. Они должны остаться самостоятельным государством, хотя бы ввиду [наличия у них] крупных колониальных владений. Бельгия же должна отказаться от своей неясной позиции и решительно стать на сторону Германии. Тогда ей можно будет предоставить самостоятельность, но при всех условиях Германия должна сохранить за собой опорные пункты на побережье.

Дуче: С Францией необходимо заключить мир. Это позволит с наибольшей уверенностью предотвратить появление нового де Голля. По отношению к Испании следует проявлять величайшую осторожность. Она ненадежна и требует слишком многого. Лучшим методом в отношении Испании является «выжидание».

Военное положение Италии. Отдан приказ на проведение второго этапа наступления на Египет. Наступление начнется в середине месяца. Итальянские генералы считают этот шаг неосторожным. Однако, несмотря на это, дуче отдал категорический приказ.

В Северной Африке — 15 итальянских дивизий; из них 12 — собственно итальянские. Для проведения второго этапа наступления Италия располагает 200 танками (100 тяжелых). Наша помощь не поспеет к началу второго этапа наступления.

Для проведения в середине ноября третьего этапа наступления Италия просит 100, по возможности тяжелых, танков и пикирующие бомбардировщики. Запасов авиационного бензина в Италии хватит на 13 месяцев, запасов горючего для флота — на такое же время. Из состава своего военно-морского флота Италия потеряла 10 подводных лодок, 5 эсминцев и 1 крейсер.

Фюрер: Потери германского военно-морского флота составляют 28 подводных лодок, 10 эсминцев, 2 легких и 1 тяжелый крейсер; потоплен линейный корабль «Граф Шпее». Теперь ежемесячно производится 10 подводных лодок: в ближайшее время их будет производиться 17, а в дальнейшем — 25. В строй вступило 8 новых эсминцев и 3 тяжелых крейсера{397}.

Дуче: Из состава авиации Италия потеряла 200 самолетов, сбитых противником, и 400 самолетов, погибших при испытаниях и на учениях. Теперь производится около 500 самолетов в месяц. Вскоре будет выпущен истребитель нового типа, который по боевым качествам превзойдет все имеющиеся.

Фюрер: Германские потери в авиации также будут восполнены. Германия тоже готовится выпустить новый, улучшенный самолет. Воздушная война будет продолжаться. Главный удар будет наноситься с аэродромов Северной Франции, так как здесь бывает меньше туманов.

Прочее [сообщение Этцдорфа]:

а. Фюрер намеревается написать письмо Франко. Об Оране не может быть и речи{398}. После этого он намеревается встретиться с Франко на испано-французской границе.

б. Дуче тоже хочет встретиться с Франко, но не в Риме (ввиду отрицательной позиции Ватикана). «Испанские требования могут быть рассмотрены лишь при заключении мира» (требование дуче){399}.

в. В субботу в 12.10 Абец у фюрера. Мысль о привлечении к переговорам Франсуа Понсе была отклонена. Петэн должен сам прибыть к фюреру для переговоров, которые намечается провести между 24 и 27 октября. После этого состоятся переговоры фюрера с Франко, а потом фюрер снова встретится с Петэном, с которым он надеется прийти к соглашению.

г. Венгрия хочет присоединиться к державам оси (к Тройственному пакту). Япония согласна. Румыния и Болгария присоединятся позже. Цель: создание континентального фронта против Англии{400}.

д. Письмо Риббентропа Сталину{401}: 1) успокоительное разъяснение смысла наших мероприятий в Румынии; 2) успокоительное разъяснение целей наших мероприятий в Финляндии (они носят чисто «технический характер»); 3) о Японии (желательно заключение пакта о ненападении [с Россией]{402}; перспективы неплохие, русские, возможно, воздержатся от заключения пакта до выяснения результатов Тройственного пакта); 4) о Мариамполе{403}; 5) о возмещении убытков немцам-переселенцам; 6) приглашение Молотова в Берлин.

е. Позиция Румынии в отношении Англии. Кризис. [Английский] атташе выехал. Документы сожжены.

ж. Восточная Азия. Сиам. Вопрос о бирманской дороге не очень важен{404}. Япония намеревается дать ясный ответ. Новое наступление японцев в Китае. Америка собирается постепенно уйти из Восточной Азии, чтобы не попасть там в трудное положение.

Блюментрит, назначенный начальником штаба 4-й армии, явился перед отбытием. Завтрак с Блюментритом, Хойзингером, Арендтсом и фон Румором.

Генерал Мюллер (генерал-инспектор Для особых Поручений) : Предложение о создании штрафных частей. Доложил о своей поездке по запасным частям армии резерва. Трудности в боевой подготовке, маршевые батальоны. Обеспечение дивизий береговой обороны автомашинами.

Генерал Брано:

а) об усилении артобстрела конвоев противника в Ла-Манше во взаимодействии с военно-морским флотом и авиацией (морские мины);

б) о штурмовой [самоходной] артиллерии;

в) о дивизионах АИР (оправдали себя!);

г) об увеличении артиллерии (тяжелые полевые гаубицы обр. 1940 г.).

Хойзингер:

а) о подготовке операции против Гибралтара;

б) о подготовке операции против Югославии{405};

в) приказы о переносе начала операции «Морской лев».

Цильберг доложил о текущих делах по личному составу. Разработка монографии «Генеральный штаб сухопутных войск во время подготовки и ведения войны с Англией»{406}. — Вопрос о переезде штаб-квартиры в Цоссен [с 30.10 — на месте].

[Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1010954
[октябрь 1940 года]

б/н

Сов. секретно

НКВД СССР сообщает следующие агентурные данные, полученные из Берлина:

1. Наш агент «Корсиканец», работающий в германском министерстве хозяйства в качестве референта отдела торговой политики, в разговоре с офицером штаба Верховного командования узнал, что в начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом к началу военных операций против СССР явится военная оккупация немцами Румынии, подготовка к которой происходит сейчас и должна, якобы, осуществиться в течение ближайших месяцев.

Целью войны является отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на этой территории государства, целиком зависимого от Германии. На остальной части Советского Союза, согласно этих планов, должно быть создано «дружественное Германии правительство».

Наш агент за достоверность этих данных не ручается.

2. Офицер штаба Верховного командования (отдел военных атташе), сын бывшего министра колоний _________, заявил нашему источнику __________ (б. русский, князь, связан с военными немецкими и русскими аристократическими кругами), что по сведениям, полученным им в штабе Верховного командования, примерно, через шесть месяцев Германия начнет войну против Советского Союза.

Народный комиссар внутренних дел

Союза ССР (Л. Берия)

ЦА СВР РФ. Д. 23078. Т. 1. Лл. 43–44. Машинопись на бланке народного комиссара внутренних дел СССР. Незаверенная копия.

Помета: «Копия № 1». Указана рассылка: Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко. В тексте документа имеются пропуски.

[Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия]

(24.05.1901–22.12.1942) — немецкий экономист и антифашист. Родился в Дармштадте, сын известного историка О. Харнака. Получил юридическое образование в университетах Вены, Граца и Гамбурга. Доктор права (1924). В 1926–1928 гг. изучал экономику в Мэдисоне (США). В 1930 г. получил степень доктора философии в Гессене. Вместе с экономистом Ф. Ленцем в 1931 г. организовал «Научное общество по изучению советской плановой экономики». В августе-сентябре 1932 г. совершил 3-недельную поездку в СССР. После прихода к власти нацистов референт министерства экономики Германии. С 1935 г. сотрудничал с советской разведкой, оперативный псевдоним «Корсиканец». В 1939 г. установил контакт с группой Шульце-Бойзена. В 1940–1941 гг. работал с советской резидентурой, предупреждал о готовящейся агрессии Германии против СССР. 7 сентября 1942 г. арестован гестапо. 19 декабря 1942 г. приговорен к смертной казни. Казнен в тюрьме Плетцензее.

[Википедия]

15 октября 1940 года (вторник). 407-й день войны

[Франц Гальдер]

В первой половине дня — текущие дела оперативного, организационного отделов и отдела 5-го обер-квартирмейстера.

12.00 — Подполковник Микош доложил о результатах рекогносцировки в районе Гибралтара. Микош полагает, что боевую задачу пехоты, по крайней мере ее первую часть (на северном участке), удастся выполнить с помощью полутора саперных батальонов и одного пехотного полка. Я не разделяю этого мнения. Он недооценивает оборонительные возможности англичан и забывает, что нам придется действовать против такого противника, которому некуда отступать, а также не учитывает возможности вмешательства английского военно-морского флота. Гибралтар представляет собой лишь объект престижа Англии. Я считаю вполне естественным, если англичане, как только мы подготовим наступление, эвакуируют Гибралтар, ибо добровольная эвакуация будет означать меньший удар по престижу, нежели потеря крепости. Если же англичане будут удерживать Гибралтар, то придется с боем овладевать всем полуостровом до самой его южной оконечности, иначе может получиться Алькасар [как в гражданскую войну в Испании].

То же в отношении сроков. Микош определенно считает, что удастся в течение полутора часов преодолеть хорошо оборудованное в оборонительном отношении предполье (нейтральную зону и прочее) к северу от полуострова. Этот расчет времени я считаю чересчур оптимистичным. Руководство, несомненно, должно подготовиться к медленному развитию операции.

Вюстефельд:

а. По вопросу строительства укрепления на Востоке (запросы командования группы армий «Б» относительно конечных и промежуточных целей).

б. О мероприятиях по подготовке к разрушению только что восстановленных мостов в оккупированных областях в случае необходимости. Переговоры с ОКВ!

Цильберг доложил о текущих делах по личному составу. Ответ на запрос 5-го обер-квартирмейстера относительно монографии «Генеральный штаб сухопутных войск во время подготовки и ведения войны с Англией».

Штюльпнагель (по телефону): Встреча фюрера с Франко состоится в понедельник 21.10 на франко-испанской границе. Встреча фюрера с Петэном — во вторник 22.10 к северу от Пиренеев. Одновременно будут происходить переговоры Геринга с Франсуа Понсе (19.10?). «Директиву» ОКВ можно ожидать лишь к четвергу (24.10).

Паулюс (по возвращении из Берлина) доложил о своих переговорах с Йодлем относительно Гибралтара и Ливии.

Окснер: Дымообразующие вещества; учебные стрельбы зажигательными снарядами; французские документы о ведении химической войны; указания по боевой подготовке химическим войскам на зиму 1940/41

г. Дегазационные установки пока не подтягивать. В случае необходимости армия будет ими обеспечена в течение месяца (небольшое количество легковых и грузовых автомашин).

[ТАСС]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1010904

16.10.1940

Датская газета «Политикен» распространяет сообщение своего корреспондента из Берлина, в котором говорится, что «Советское правительство в должное время было информировано о том, что германские войска будут посланы в Румынию, что Кремль был информирован о целях и размерах войск, которые были посланы в Румынию».

ТАСС уполномочен заявить, что это сообщение «Политикен» не соответствует действительности.

Известия. 16 октября 1940 г.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...ya-morskoj-lev
Глава 22

«И ПОБЕДИТЕЛЕЙ ГУБИТ ПОБЕДА» (июнь – октябрь 1940 г.)

1



Этим летом Гитлер дал ясно понять, чтоего больше интересуют переговоры, чем сражения. Он разыгрывал роль великодушного победителя: «Я не хочу, чтобы мои солдаты вели себя во Франции, как французы в Рейнской области после первой войны!» Хофману он сказал, что любой солдат, уличенный в мародерстве, будет расстрелян на месте.

Войска, вступившие в Париж, не занимались грабежом и насилием. Немцы честно платили за каждую покупку и в открытых кафе Елисейских полей наслаждались июньским солнцем бок о бок с французами. Это было неловкое, часто молчаливое и безразличное соседство, но страх постепенно покидал парижан, ожидавших, что их женщин будут насиловать, а их магазины и банки грабить. Все знали, что вермахт действительно помогает беженцам, возвращающимся в Париж, и нельзя считать большим преувеличением расклеенный по всему городу плакат, изображающий ребенка на руках улыбающегося немца, с надписью: «Французы! Доверяйте немецкому солдату!»

Немецкие солдаты и офицеры были опрятны и вежливы. Они останавливались, сняв фуражки, у могилы Неизвестного солдата, вооруженные только фотоаппаратами. Они вели себя как туристы и уж никак не походили на завоевателей. Это была умная реклама, часть программы, рассчитанной на то, чтобы превратить Францию в послушного и продуктивного вассала.

Сам Гитлер в сопровождении своих адъютантов два дня ездил по полям былых сражений. Это доставляло фюреру удовольствие. Он показывал спутникам места битв во Фландрии, где когда-то был сущий ад. Но фюрер не смотрел на траншеи скорбно и торжественно, а беспрерывно говорил, объясняя в мельчайших подробностях, что происходило здесь в первую мировую. Когда он проезжал через Лилль, который запечатлел на своей акварели, одна женщина узнала его. «Дьявол!» – в ужасе закричала она. Это развеселило Гитлера, но минуту спустя он помрачнел и поклялся, что сотрет этот образ из умов побежденных.

Сентиментальное путешествие закончилось 26 июня, и мысли фюрера обратились к неприятной задаче – покорению Англии. Это нелегкая миссия, говорил он адъютантам, потому что война с Англией – это война братьев, и уничтожение Британской империи причинит боль Германии. Поэтому он не испытывает особого желания воевать с Англией. «Я не хочу ее завоевывать, – повторил фюрер. – Я хочу с ней договориться».

У Гитлера еще не было определенных планов вторжения на Британские острова. Казалось, он ждал, что Англия сама сделает шаг к примирению. Но эти ожидания рассеялись 3 июля, когда английские корабли в отместку за перемирие, заключенное бывшими союзниками с гитлеровской Германией, внезапно атаковали французскую флотилию, стоящую на якоре в алжирском порту Мерс-эль-Кебир. За тридцать минут был потоплен линкор «Бретань», при этом погибло 977 французских моряков, серьезно повреждены еще три корабля. Остальной части флота удалось выйти из-под огня.

Этот инцидент укрепил позиции тех, кто считал, что сотрудничество с Гитлером – единственный путь к спасению Франции. По условиям перемирия страна была разделена на две зоны: оккупированную на севере и неоккупированную на юге с правительством в Виши во главе с маршалом Петэном. Акция англичан затруднила его попытки помешать своему премьер-министру Лавалю идти на более тесное сотрудничество с Гитлером и упростила задачу Жана Жироду и фашиствующих интеллектуалов. Как писал Альфред Фабр-Люс, «за один день Англия погубила больше французских моряков, чем Германия за всю войну». Инцидент также сокрушил надежды Гитлера на возможное урегулирование отношений с Англией и одновременно подчеркнул его неспособность контролировать французский флот и нейтрализовать английский.

Гитлер мучительно колебался между переговорами и применением силы. «Я не должен отступаться, – сказал он Путткамеру. – В конечном счете англичане пойдут на соглашение». Но когда 13 июля в Бергхоф прибыли Браухич и, Гальдер, фюрер с готовностью одобрил их план вторжения в Англию. Однако тут же заявил, что война «лишь привлечет шакалов, жаждущих разделить добычу». «Почему же Англия не хочет идти на мир? – спрашивал он себя и находил единственный ответ: – Англия все еще питает какие-то надежды на вмешательство России».

Три дня спустя Гитлер издал директиву о подготовке вторжения на Британские острова. Операция получила название «Морской лев». В своем выступлении 19 июля фюрер подверг резким нападкам Черчилля, пригрозив, что война приведет к уничтожению Англии, и завершил речь туманной фразой: «Я не вижу никаких оснований для продолжения войны». Через час по лондонскому радио выступил Сефтон Делмер, долго работавший в Берлине и не раз встречавшийся с фюрером. Он заявил, что англичане «швыряют обратно» предложение Гитлера, «прямо в его дурно пахнущий рот».

План операции

План операции "Морской лев"



Показное миролюбие нацистского диктатора не произвело впечатления и на президента Рузвельта. Выступая по случаю своего согласия баллотироваться в президенты на очередной срок, он заявил, что есть только один путь вести дела с тоталитарной страной – отпор, а не умиротворение. Как сообщал в Берлин посол Дикхоф, эта речь с предельной ясностью продемонстрировала «соучастие» США в войне на стороне Англии.

Но официального отказа из Лондона не поступило, и когда Гитлер 21 июля вызвал на совещание своих военачальников, он казался больше озадаченным, чем воинственным. «Положение Англии безнадежное, – начал фюрер. – Войну мы выиграли». Потом впал в раздумье, но вдруг встрепенулся и потребовал «быстрого прекращения войны». «Морской лев» – самый эффективный путь к этому. Однако тут же самоуверенность фюрера или видимость ее начала ослабевать. Он говорил о трудностях форсирования Ла-Манша, где безраздельно господствует противник. Это не Норвегия, заявил Гитлер, элемента внезапности не будет. А как решить проблему снабжения войск? Адмирал Редер, делавший записи, молча со всем соглашался. Фюрер продолжал доказывать, что очень важно добиться полного превосходства в воздухе, высадку надо произвести не позже середины сентября, пока погода благоприятствует люфтваффе. Он повернулся к Редеру. Когда завершится подготовки к вторжению? Когда флот установит береговую артиллерию? Как защитить войска при форсировании канала? Смущенный адмирал думал о других проблемах: придется перевозить большую часть войск на речных баржах, которые предстоит доставить из рейха. А как его ослабевший германский флот сможет противостоять английскому? После потерь в Норвегии боеспособность сохранили всего лишь 48 подводных лодок, 1 тяжелый крейсер, 4 эсминца и 3 торпедных катера. Редер ответил, что надеется сообщить о технических деталях через несколько дней. Но нельзя начать практическую подготовку к вторжению, пока не будет достигнуто превосходство над противником в воздухе. Заместитель Геринга заявил, что ждет лишь приказа о массированных воздушных налетах. Ничего на это не сказав, Гитлер приказал Редеру представить доклад как можно скорее: «Если подготовка не будет завершена без гарантий на успех к началу сентября, надо будет рассмотреть другие планы».

Оставшись наедине с Браухичем, Гитлер сказал ему: «Сталин флиртует с Англией, чтобы та продолжала войну и связала нам руки. Он хочет выиграть время».

Хотя Гитлер одержал на Западе стремительную победу, она не принесла ему политической стабильности, необходимой для начала войны против Советского Союза. Его удары по Англии лишь делали эту упрямую страну более упрямой, а попытки привлечь к крестовому походу вишистскую Францию одобрялись на словах, но на деле саботировались.

Несмотря на эти неудачи, Гитлер все же сохранял уверенность, что может помешать перерастанию конфликта в мировую войну. Он был убежден, что Англия на грани капитуляции, и приказал развернуть усиленную пропагандистскую кампанию против нее. Геббельс тут же распорядился передавать по радио на английском языке «прогнозы» Нострадамуса, которые якобы предрекали уничтожение Лондона в 1940 году...

В ситуации мучительной неопределенности Гитлер выбрал время для очередной встречи со своим старым другом Кубичеком, которому он послал билеты на Вагнеровский фестиваль 1940 года. Они встретились 23 июля на оперном спектакле «Гибель богов». Тепло поздоровавшись с другом, Гитлер посетовал, что война помешала его планам реконструкции германских городов. «У меня столько дел, а я вынужден вести войну, тратить на нее свои лучшие годы, – жаловался фюрер. – Да, стареем мы, Кубичек, и мало времени остается на то, чтобы завершить все дела».

Отношения Гитлера с Евой Браун все больше походили на супружеские. Война, чувство постоянной опасности сблизили их. Все больше времени фюрер проводил в Бергхофе. Потеряли смысл изощренные попытки убедить всех, что они просто друзья. Обслуживающий персонал относился к любовнице диктатора с уважением, между собой называя ее «хозяйкой». Ева открыто обращалась к Гитлеру на «ты», и он отвечал ей тем же, иногда называя ее «крошкой». На глазах у других фюрер иногда гладил любовницу по руке и выказывал другие знаки симпатии. Их сексуальные отношения были умеренными. Гитлеру было уже за пятьдесят, и он был поглощен работой. Став общепризнанной хозяйкой Бергхофа, Ева избавилась от прежней скованности. Какой бы трудной ни была жизнь, осознание того, что у нее больше нет соперниц, служило достаточным утешением.

Этим летом Гитлер пришел к выводу, что наступило время для расширения жизненного пространства и уничтожения большевизма. Он дал указание генеральному штабу провести подготовительную работу, и 29 июля 1940 года начальник оперативного управления Йодль решил обсудить этот вопрос с начальником отдела планирования операций вермахта полковником Варлимонтом. Ожидая начальство в вагоне-ресторане, Варлимонт и еще три офицера полагали, что генерал собирается вручить им награды. Каково же было их удивление, когда вошедший Йодль прежде всего проверил, закрыты ли все двери и окна, а потом сухим тоном объявил, что Гитлер «раз и навсегда» решил избавить мир от большевизма. К маю 1941 года будет совершено внезапное нападение на Советский Союз. «Эффект его слов был ошеломителен», – вспоминал Варлимонт, который в тот момент, по его словам, судорожно вцепился в стул, не веря своим ушам. «Это невозможно!– воскликнул полковник Лосберг. – Как может фюрер воевать с Россией до разгрома Англии?» Йодль ответил: «Фюрер опасается, что настроение народа после победы над Англией вряд ли позволит ему начать новую войну, на этот раз против России». Присутствующие едва сдерживали свое недоумение. Это же будет война на два фронта, которая привела к поражению Германии в первой мировой войне. И зачем этот внезапный поворот после Московского пакта? Разве Сталин нарушил свои обещания поставлять сырье и продовольствие? Йодль коротко ответил на все возражения: столкновение с большевизмом неизбежно; лучше напасть сейчас, когда германская военная мощь способна сокрушить любого врага. Ответы не убедили Варлимонта, но Йодль, который высказывал точно такие же возражения Кейтелю, прервал прения. «Господа, – сказал он, – этот вопрос не для дискуссий, это решение фюрера!» Он приказал Варлимонту подготовить соответствующие документы под кодовым названием «Пролог – Восток».

В последний день июля фюрер вызвал военачальников в Бергхоф на совещание, официально посвященное операции «Морской лев». Первым выступил адмирал Редер. Он доложил, что подготовка в полном разгаре, материальная часть доставляется по плану, переоборудование барж будет завершено к концу августа. С другой стороны, положение с торговым флотом неблагополучное в результате потерь в Норвегии. Началось траление мин, но этому препятствует авиация противника. Поэтому, сказал в заключение адмирал, лучше отложить вторжение до мая следующего года.

Гитлер не согласился. Такая отсрочка, сказал он, даст возможность Англии усилить свою военную мощь и получить крупные поставки из Америки, а возможно, и из России. Поэтому он назначил начало операции на 15 сентября. Но тут же обусловил этот срок тем, что сначала люфтваффе должны нанести существенный ущерб английской авиации, флоту и портовым сооружениям на юге Англии. «В противном случае операция будет отложена до 15 мая 1941 года».

Это устраивало адмирала Редера, поскольку бремя ответственности возлагалось на люфтваффе. Как только Редер и военно-морской адъютант Путткамер вышли, Гитлер критически отозвался о шансах «Морского льва». «Наш маленький флот, – вздохнул он, – это только пятнадцать процентов тоннажа противника. А Ла-Манш – более грозная преграда, чем она выглядит на карте».

Временами фюрер был близок к тому, чтобы отказаться от вторжения в Англию. «России стоит только намекнуть, что она не хочет сильной Германии, и англичане воспрянут, – говорил Гитлер. – Но если уничтожить Россию, последняя надежда Англии рухнет. Тогда Германия станет хозяином Европы и Балкан. Поэтому решение таково: Россия должна быть уничтожена весной 1941 года». Колебания окончились. Снова это был прежний фюрер, человек судьбы. «Чем скорее мы уничтожим Россию, тем лучше, – продолжал он. – Операция имеет смысл, если мы поразим сердце большевистской империи одним ударом. Простого завоевания территории будет недостаточно». Наступление должно быть проведено как единая, непрерывная операция. Он не повторит ошибки Наполеона и не попадет в русскую зиму. «Мы подождем до мая, – сказал он. – На подготовку остается пять месяцев».

План увлек его. «Цель – уничтожение жизненна важных центров России», – с воодушевлением подчеркнул Гитлер, обрисовывая направления сокрушительных ударов: во-первых, поход на Киев, во-вторых, бросок через Прибалтику на Москву, наконец, соединение сил с севера и юга и операция по захвату Бакинского нефтяного района...



2



Через сутки Гитлер издал две директивы: одна требовала скорейшей оккупации Англии, другая выражала сомнение в успехе операции. Первая начиналась самоуверенно: «С целью создания необходимых условий для окончательного подчинения Англии я намерен усилить воздушную и морскую войну против этой страны». Люфтваффе должны были как можно быстрее уничтожить английскую авиацию и подключиться к операции «Морской лев». «Я оставляю за собой право, – подчеркивал фюрер, – принять решение о налетах возмездия в качестве ответных мер».

Вторая директива, подписанная Кейтелем от имени фюрера, предусматривала завершение приготовлений к операции «Морской лев» к середине сентября. «Через 8–14 дней после начала воздушного наступления на Англию, намеченного на 5 августа, – говорилось в ней, – фюрер решит, состоится ли вторжение в этом году или нет. Это решение будет в значительной мере зависеть от исхода воздушного наступления».

Кейтель вспоминал, что когда речь заходила об операции «Морской лев», Гитлера охватывали сомнения в ее осуществимости, и он не отказывался от мысли уладить конфликт с Англией дипломатическими средствами. Кейтелю, очевидно, не приходила в голову мысль, что дело не только в колебаниях фюрера: операция «Морской лев» была просто маскировкой для подготовки нападения на Россию.

А Гитлеру было невдомек, что суть двух его директив от 1 августа была расшифрована английской секретной службой. А вскоре был расшифрован и приказ Геринга о начале 13 августа операции «Орел» – массированных воздушных бомбардировок Англии»

Воздушное наступление началось по расписанию, но из-за плохой погоды в нем приняла участие только одна 3-я воздушная армия. Было сделано почти 500 вылетов, но ущерб оказался невелик, а потери люфтваффе серьезные: 45 против 13 английских истребителей. Следующий день был снова неудачным для Геринга. 15-го он бросил на англичан все свои три воздушные армии. На этот раз английская контрразведка точно установила, какие силы Геринг введет в действие и где примерно они нанесут удары. С этой информацией королевские воздушные силы сумели послать в воздух свои истребители куда надо и на нужных высотах. Волны немецких самолетов каждый раз встречали сильное сопротивление. В этом самом крупном воздушном сражении англичане сбили 75 самолетов, потеряв 34. Операция «Орел» развивалась неудачно: 17-го счет был 70:27. Немцам пришлось вывести из боя свои тихоходные пикирующие бомбардировщики «Штука», которые совсем недавно хозяйничали в небе над Францией. Здесь они просто ничего не могли поделать со скоростными «Спитфайрами».

Четыре дня – с 19 по 22 августа – погода была нелетная, и бомбардировщики люфтваффе оставались на аэродромах. Воспользовавшись затишьем, Геринг созвал своих командиров. Рейхсмаршал авиации объявил, что отныне налеты на стратегические цели будут совершаться только по ночам.

Первый из них состоялся в ночь на 23 августа. Одна эскадрилья из двенадцати самолетов сбилась с курса и вместо авиазаводов и нефтехранилищ на окраине Лондона сбросила бомбы на город. Погибло девять мирных жителей, и английская авиация, решив, что это сделано преднамеренно, ответила на следующую ночь бомбежкой Берлина. Ущерба было причинено мало, но берлинцы были потрясены. Ведь Геринг заверял их, что они могут спать спокойно. Через три ночи английские бомбардировщики вернулись снова: на этот раз 10 жителей были убиты и 29 ранены. Гитлер был в ярости, так как немецкий налет на Лондон был следствием навигационной ошибки. Но фюрер все еще не решался дать санкцию на бомбардировку Лондона. А на Берлин было совершено еще два налета. На этот раз Гитлер решил действовать. 4 сентября он выступил во Дворце спорта на конференции медсестер и пригрозил Англии суровым возмездием. Под одобрительные возгласы слушателей фюрер заявил: «В то время как они грозятся усилить налеты на наши города, мы сотрем их города с лица земли. С божьей помощью дадим отпор этим воздушным пиратам! Наступит час, когда кто-то из соперников падет, но это не будет национал-социалистская Германия!» Ответом было оглушительное: «Никогда! Никогда!»



3



Через два дня адмирал Редер но время очередного доклада Гитлеру осмелился задать вопрос: «Каковы будут политические и военные директивы фюрера в случае, если операция «Морской лев» не состоится?» Гитлер воспринял этот вопрос спокойно, и Редер с удовлетворением сообщил своим коллегам: «Решение фюрера о высадке в Англии ни в коем случае не окончательное... Вместе с тем операция остается в силе как средство победоносного окончания войны. Однако фюрер не помышляет о проведении высадки, если риск окажется слишком велик». Было очевидно, что Гитлер не мог допустить провала операции «Морской лев», – это резко повысило бы престиж Великобритании. Он хотел мгновенной победы, но без риска. Фюрера особенно удручало сообщение Путткамера, присутствовавшего на маневрах у побережья Франции, где десантные баржи во время прилива чуть не перевернулись. По мнению Путткамера, морской десант может закончиться катастрофой.

Если нельзя гарантировать успех вторжения, решил Гитлер, остается воздушная война. 7 сентября фюрер санкционировал массированные налеты на Лондон. Бомбардировщики, волна за волной, устремились к берегам Англии. В конце дня армада из 320 бомбардировщиков под прикрытием большого количества истребителей прошла над Ла-Маншем и обрушила свой смертоносный груз на оружейные склады, электростанцию и доки на Темзе. Как только Геринг получил донесение, что город охвачен «морем огня», он поспешил к микрофону и, захлебываясь от восторга, заверил радиослушателей, что Лондон вот-вот будет уничтожен. Сокрушительные налеты продолжались до рассвета и возобновились к вечеру. За эти два дня погибли 842 лондонца. Исполняя угрозу «стереть с лица земли их города», Гитлер санкционировал еще один массированный налет на Лондон.

Британская контрразведка предупредила об этом Черчилля, и за четыре дня до налета он обратился по радио к стране: «Несомненно, герр Гитлер не щадит свою авиацию, и если это продлится еще несколько недель, он погубит свои военно-воздушные силы». В то же время Черчилль предупредил, что немцы со всей тщательностью и методичностью готовят широкомасштабное вторжение. «Поэтому -мы должны рассматривать следующую неделю как самый ответственный период в нашей истории», –заключил премьер-министр свое выступление, укрепившее боевой дух англичан.

Публично Гитлер выражал полную уверенность в победе, но на совещании с военными 14 сентября фюрер не смог скрыть тревогу. Похвалив люфтваффе за «потрясающий» эффект операции «Орел», он тем не менее признал, что предпосылки для операции «Морской лев» «еще не созрели». Из-за плохой погоды авиация не добилась господства в небе. Однако вторжение не отменялось. Военные эксперты считали, что налеты ужасающе действуют на английские нервы, и через 10–12 дней разразится массовая истерия. Заместитель Геринга воспользовался случаем, чтобы протолкнуть свой проект воздушного террора по отношению к гражданскому населению. Редер, который с радостью поддерживал любые предложения, если они не предусматривали нападения с моря, с похвалой отозвался об этом проекте, но Гитлер настоял, чтобы люфтваффе ограничивались жизненно важными военными целями. «Бомбардировки с целью вызвать массовую панику должны быть последним средством», – заявил он.

Было решено начать операцию «Морской лев» 17 сентября. К этому времени потери немцев стали весьма ощутимыми. Только за один день 15 сентября англичане сбили 60 самолетов. И 17 сентября Гитлер был вынужден признать, что бомбардировки, вероятно, никогда не поставят англичан на колени. Он сделал заявление в узком кругу: учитывая, что добиться воздушного превосходства не удалось, операция «Морской лев» откладывается на неопределенный срок... Британская контрразведка и английские летчики нанесли Адольфу Гитлеру первое военное поражение. Англия была спасена.

После принятия этого решения Гитлер сказал Путткамеру: «Мы завоевали Францию ценой 30 тысяч жизней. За одну ночь при попытке форсировать Ла-Манш мы можем потерять во много раз больше». По мнению военно-морского адъютанта, Гитлер был доволен, что операция «Морской лев» положена в долгий ящик.

В тот же день английская контрразведка установила, что Гитлер распорядился демонтировать десантное оборудование на всех голландских аэродромах. Вечером Черчилль созвал начальников штабов. Начальник штаба ВВС сообщил, что Гитлер отменил проведение операции «Морской лев», по крайней мере, в этом году. Черчилль широко улыбнулся, зажигая свою массивную сигару, и предложил всем выйти подышать свежим воздухом...

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...mussolini-1940

Глава 22

«И ПОБЕДИТЕЛЕЙ ГУБИТ ПОБЕДА» (июнь – октябрь 1940 г.)

4



Франсиско Франко

Франсиско Франко

Гитлер все еще надеялся побудить Англию к переговорам если не воздушными налетами и высадкой с моря, то путем захвата ее важного стратегического пункта – Гибралтара. Это отрезало бы английскому флоту путь в Средиземное море, позволив немцам оккупировать Северную Африку и Ближний Восток.

В то время в Берлине находился испанский министр внутренних дел Рамон Серрано Суньер, женатый на свояченице генералиссимуса Франко. Ему предстояло оговорить вступление Испании в войну и, в частности, возможное нападение на Гибралтар. Направляясь в рейхсканцелярию, Суньер был в тревожном настроении. Вчерашняя встреча с Риббентропом оставила у него неприятный осадок: тот вел себя слишком высокомерно.

Испанец был приятно удивлен вежливостью и уважительным отношением к нему Гитлера. Европа, заявил фюрер, должна быть объединена в континентальную политическую систему путем установления собственной «доктрины Монро» и протектората над Африкой. Однако его намеки на возможность участия Испании в войне были «косвенны и туманны». Но когда гость сказал, что Испания нуждается в немецкой помощи, чтобы усилить свою артиллерию в районе Гибралтара, Гитлер заговорил более конкретно. Оперируя цифрами, он доказывал, что там более эффективной была бы авиация, особенно пикирующие бомбардировщики, и заверил Суньера, пораженного техническими познаниями фюрера, что Германия сделает все для укрепления Испании.

Испанский министр уехал, довольный столь дружеским приемом. Он советовал Франко принять предложение Гитлера о встрече двух глав государств на испанской границе для более детальных переговоров. Со своей стороны, Гитлер направил Франко личное послание, в котором выразил пожелание о вступлении Испании в войну на стороне держав «оси», и предложил приурочить ее к захвату Гибралтара. В этом случае Германия окажет Испании военную и экономическую помощь. В своем ответе от 22 сентября Франко, казалось, согласился с предложением Гитлера, но на состоявшейся через два дня встрече Серрано Суньера с Риббентропом обнаружились противоречия: Испания вежливо, но твердо отклонила претензии Германии на несколько стратегически важных островов у побережья Африки.

Если Риббентропа огорчил родственник Франко, то спустя несколько дней и он имел все основания для торжества: в Берлине состоялось подписание трехстороннего пакта между Германией, Японией и Италией, по которому Япония признавала руководящую роль Германии и Италии в Европе, а те соглашались с ее господством в Азии. Три державы обещали «оказывать друг другу помощь всеми политическими, экономическими и военными средствами».

Для англичан и американцев это было еще одним свидетельством того, что Япония не лучше нацистской Германии и фашистской Италии и что три государства-агрессора объединили силы для завоевания мира. Советский Союз выразил беспокойство по этому поводу, но Риббентроп заверил Молотова, что договор направлен исключительно против засилья американцев. «Почему бы не сделать пакт четырехсторонним?»– предложил он и написал пространное письмо Сталину, в котором выразил мнение, что исторической миссией четырех держав – Советского Союза, Японии, Италии и Германии – является выработка совместной долгосрочной политики и разграничение интересов и сфер влияния в различных регионах мира.

Весь октябрь Гитлер посвятил дипломатии. В начале месяца он встретился с Муссолини. «Война выиграна! Остальное – вопрос времени», – заявил фюрер. Признав, что германская авиация пока не добилась превосходства в воздухе, он утверждал, что потери английских ВВС втрое превышают германские. По непонятной причине англичане продолжают упорствовать, хотя положение их безнадежно. Гитлер спросил: «Почему же они держатся?» И сам ответил: «Они надеются на американскую и русскую помощь».

Но это, по его словам, было иллюзией. Трехсторонний пакт уже «отрезвляюще подействовал» на трусливых американских лидеров, а сорок немецких дивизий на Восточном фронте способны отбить у русских охоту вмешаться. Поэтому пришла пора нанести новый удар по Британской империи – захватить Гибралтар. Затем последовала тирада против испанцев, которые потребовали 400 тысяч тонн зерна и значительное количество бензина. А когда, посетовал Гитлер, он поднял вопрос об оплате, Франко имел наглость заявить, что «не надо путать идеализм с материализмом». Вне себя от гнева Гитлер воскликнул, что его представляют «каким-то жалким евреем, который торгуется, когда речь идет о самых святых вещах».

Два диктатора тепло расстались, и Гитлер удалился в Бергхоф. У него созрело решение «прозондировать» французов перед встречей с Франко.

Его специальный поезд, имевший странное название «Америка», отправился из Германии 22 октября и вечером остановился в Монтуаре, в Центральной Франции. Вице-премьер вишистской Франции Лаваль нанес Гитлеру визит для обсуждения вопросов, которые должны были стать предметом переговоров фюрера с Петэном. Гитлер был намерен сделать маршала активным союзником в войне с Англией. Разговор с Лавалем убедил фюрера, что это возможно, и в приподнятом настроении он отправился на встречу с Франко.

Им предстояло встретиться на следующий день у маленького пограничного французского городка Андей в курортном районе Юго-Западной Франции.

Гитлер был убежден, что сумеет обработать Франко, как это было с Чемберленом и Лавалем. Разве мог бы генералиссимус прийти к власти без немецкой помощи?

Наконец показался испанский поезд. Он опоздал на час, и, как оказалось, опоздание было умышленным. «Это самая важная встреча в моей жизни, – сказал Франко одному из своих приближенных. – Я готов использовать любой трюк, и это – один из них. Если я заставлю Гитлера ждать, у меня с самого начала будет психологическое преимущество». Низкорослый и тучный каудильо с темными, пронзительными глазами очень походил на Санчо Панса. К власти он пришел по воле случая. Будучи выходцем из провинции Галисия, жители которой славятся своей деловитостью, он смотрел на жизнь как трезвый и хитрый прагматик.

Несмотря на неприятные воспоминания о недавней поездке в Берлин, Серрано Суньер, только что ставший министром иностранных дел, был убежден в непобедимости Германии и считал, что Испания должна быть на ее стороне. Однако Франко оставался скептиком. «Англичане никогда не сдадутся, – сказал он своим генералам. – Они будут воевать и воевать, а если их вытеснят с острова, они привлекут на свою сторону Америку. Германия еще не выиграла войну». В то же время он не хотел испытывать терпение Гитлера и содействовать тому, чтобы Испания разделила судьбу Чехословакии и других малых стран, вставших на пути фюрера.

Франко понимал, что его стране лучше держаться подальше от конфликта в Европе. Гражданская война разорила экономику Испании, а прошлогодний урожай был низкий, и народу угрожал голод. Но позволит ли Гитлер испанцам сохранять нейтралитет? Если ответить ему категорическим отказом, что может удержать Германию от вторжения в Испанию? Единственный способ удержаться у власти – это создать впечатление, что он готов присоединиться к «оси», и в то же время уклониться от активного участия в агрессивном союзе.

На встрече с Гитлером Франко произнес речь, полную комплиментов и словесных обещаний. Каудильо утверждал, что Испания всегда была «духовно единой с немецким народом» и вместе с государствами «оси» с радостью будет сражаться на стороне Германии. Но есть трудности, хорошо известные фюреру. Поэтому Испания, подчеркнул генералиссимус, должна действовать осмотрительно. В ответ Гитлер заявил, что в случае присоединения Испании к войне Германия позволит ей заполучить Гибралтар, а также некоторые колониальные территории в Африке.

Франко сидел с невозмутимым видом, а затем заговорил о нуждах Испании. Его стране, утверждал каудильо, нужно несколько сотен тысяч тонн зерна – и немедленно. Готова ли Германия поставить это количество? А как насчет тяжелой артиллерии, которая нужна Испании для защиты побережья от английского флота? Он также сказал, что не может принять Гибралтар как чужеземный подарок, эта крепость должна быть взята самими испанцами. В довершение ко всему каудильо выразил сомнение в способности фюрера покорить Англию.

Гитлер был явно раздражен и, едва сдерживая себя, пытался заставить Франко подписать договор. Но тот продолжал настаивать на выполнении своих условий. Переговоры были прерваны.

Вечером немцы устроили прием в честь испанцев в вагоне-ресторане. Франко был в приподнятом настроении, и Гитлер попробовал еще раз уговорить каудильо принять его предложения. Тот улыбался, но по-прежнему уклонялся от прямого ответа. Фюрер ушел с банкета мрачный, как туча. В разговоре с адъютантом он сказал, что в Германии этот испанский генералиссимус не продвинулся бы выше сержанта. Ничего не получилось и у Риббентропа с Серрано Суньером. Соглашение так и не было подписано. Риббентроп рвал и метал, называя Франко «неблагодарным трусом».

После неудачных переговоров с Франко Гитлер поехал в Монтуар на встречу с Петэном, который незадолго до этого возвысил себя в сан «главы государства». Престарелый маршал в сопровождении Лаваля прибыл в вагон Гитлера. Как и в беседе с Франко, Гитлер заявил, что война выиграна, Англия разбита и рано или поздно признает это. Но, многозначительно добавил он, кто-то должен платить за проигранную войну. «Это будет либо Франция, либо Англия. Если Англия покроет расходы, Франция займет подобающее ей место в Европе и может полностью сохранить свое положение колониальной державы». Для этого ей надо защищать свою империю от агрессии, а также отвоевать территории, которые перешли к де Голлю. И тут он спросил, что намеревается сделать Петэн, если англичане будут продолжать атаковать французский флот, как это было в Мерс-эль-Кебире и недавно в Дакаре.

Петен и Гитлер

Петэн и Гитлер в Монтуар-сюр-ле-Луар 24.10.1940. Справа, германский министр иностранных дел Риббентроп

Фото из немецкого федерального архива



Признав, что эти нападения возмутили большинство французов, маршал ответил, что Франция не в состоянии вести еще одну войну. Он выразил желание заключить мирный договор «с тем, чтобы Франция была уверена в своем будущем и чтобы два миллиона французских военнопленных как можно скорее вернулись в свои семьи». Гитлер этот вопрос обошел, а Петэн, в спою очередь, не отреагировал на его намек о вступлении Франции в войну.

Настроение в поезде фюрера было мрачным: Гитлер ничего не добился ни от Испании, ни от Франции. Вскоре наступило новое разочарование: фюреру доставили письмо Муссолини, в котором тот резко отзывался о французах; считая, что о сотрудничестве с ними не может быть и речи. Опасаясь, как бы боевое настроение дуче не поставило под угрозу его планы вовлечения правительства Виши в крестовый поход, Гитлер дал указание Риббентропу организовать встречу с Муссолини 28 октября во Флоренции.

Накануне отъезда в Италию фюрера ожидал новый сюрприз: поступило сообщение от германского военного атташе в Риме, что на рассвете следующего дня Италия нападет на Грецию. Гитлер был вне себя. Риббентроп заметил за ужином: «Итальянцы ничего не добьются в Греции: впереди дождливая осень и снежная зима... Последствия войны на Балканах совершенно непредсказуемы. Фюрер намерен любой ценой остановить эту безумную затею дуче». Однако Гитлер отказался подписать проект ответа итальянскому диктатору с осуждением его агрессивных планов.

Утром 28 октября в 10.00, когда «Америка» проезжала через Болонью, Гитлер узнал, что войска дуче только что вступили в Грецию. Он резко обрушился на итальянцев за их двуличие. «Это месть за Норвегию и Францию!»– воскликнул фюрер и посетовал, что «каждый второй итальянец либо предатель, либо шпион». Успокоившись, он начал более трезво анализировать ситуацию. Дуче, полагал Гитлер, пошел на Грецию, чтобы противодействовать растущему экономическому влиянию Германии на Балканах. «Меня это сильно беспокоит», – сказал он и выразил опасение, что нападение итальянцев даст англичанам повод создать на Балканах военно-воздушную базу.

Но на встрече с Муссолини во Флоренции фюрер сдержал свои эмоции, решив, что дело сделано и протестовать бесполезно. Дуче был в хорошем настроении. Чувство вины, которое он, возможно, испытывал за свои действия, уравновешивалось его собственным раздражением в связи с недавним вводом Гитлером войск в Румынию. И это несмотря на то, что на последней встрече на Бреннерском перевале они обещали друг другу сохранить мир на Балканах. «Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом, – жаловался дуче своему министру иностранных дел Чиано. – На этот раз я отвечу ему той же монетой. Он прочитает в газетах, что я оккупировал Грецию. Таким образом, равновесие будет восстановлено».

Вероятно, Муссолини это удалось. Гитлер не стал упрекать его за военную авантюру в Греции. Он остановился на итогах своих переговоров с Франко и Петэном, признав, что беседы с каудильо были мукой. В следующий раз, добавил фюрер, он «предпочтет вырвать три-четыре зуба», чем пройти через такое испытание. Франко, жаловался Гитлер, говорил «очень туманно» о вступлении в войну. По всему видно, что каудильо стал главой Испании по недоразумению.

Муссолини

Бенито Муссолини



Гитлер повторил свое обещание, данное на Бреннерском перевале, что не пойдет на заключение мирного договора с Францией, «если не будут полностью удовлетворены претензии Италии». Однако в поезде он снова обрушился на новую авантюру дуче, которая неизбежно закончится катастрофой. Какого черта, бушевал он, Муссолини не напал на Мальту или Крит? Война с Англией на Средиземном море была бы несомненно полезна, особенно учитывая тяжелое положение итальянских войск в Северной Африке. Ведь они даже просили послать на помощь немецкую бронетанковую дивизию...

Возвращение домой было для фюрера невеселым. За шесть с небольшим месяцев он завоевал пол-Европы. У его ног были Норвегия, Дания, Люксембург, Бельгия, Голландия, Франция. Фюреру казалось, что он превзошел Александра Македонского и Наполеона. Но за цепью побед последовали неудачи в Андее, Монтуаре и Флоренции. Какой-то жалкий правитель второстепенной страны и глава побежденного государства не желают присоединиться к крестовому походу против Англии, а его самый надежный союзник оголил средиземноморский фланг «оси» из-за тщеславного желания захватить Грецию. И, вдобавок ко всему, воздушное наступление с целью побудить Англию сесть за стол переговоров явно провалилось, причем с тяжелыми потерями для германской авиации...

Не в состоянии скрыть свое раздражение, Гитлер обрушился на «обманщиков-союзников» и на неблагодарных, ненадежных друзей. Каудильо надо было втянуть в войну, ведь захват Гибралтара означал бы крах Британской империи и развязал бы фюреру руки для крестового похода на Восток.

[Википедия]

16 октября 1940 года (среда). 408-й день войны