Форум  

Вернуться   Форум "Солнечногорской газеты"-для думающих людей > Страницы истории > Мировая история

Ответ
 
Опции темы Опции просмотра
  #1161  
Старый 30.08.2018, 00:35
Аватар для Foto_history
Foto_history Foto_history вне форума
Местный
 
Регистрация: 18.01.2016
Сообщений: 354
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 10
Foto_history на пути к лучшему
По умолчанию Наивные вопросы про то, как мы спасали братские народы


Мне не дают покоя несколько вопросов. Польские славяне братский нам народ? Если да, то почему в документах нет о них нет упоминания и почему мы их не спасали до границы с Германией? Если мы их тоже спасали, то наверное их военные не были нашими военнопленными? Но почему мы постреляли в Катыни тех, кто не являлся военнопленными?

Если же они нам народ не братский, то по каким признакам надо определять не братских славян? И если мы их не спасали, а воевали с ними, то почему мы расстреляли военнопленных?
Ответить с цитированием
  #1162  
Старый 30.08.2018, 03:56
Аватар для DISCOVERY CHANNEL
DISCOVERY CHANNEL DISCOVERY CHANNEL вне форума
Новичок
 
Регистрация: 30.12.2013
Сообщений: 19
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 0
DISCOVERY CHANNEL на пути к лучшему
По умолчанию Правда о фашисткой армии. Блицкриг. Оккупация Польши


https://youtu.be/8_CeEnyLbGI
Ответить с цитированием
  #1163  
Старый 30.08.2018, 04:08
Аватар для Игорь Пыхалов, Дмитрий Пучков
Игорь Пыхалов, Дмитрий Пучков Игорь Пыхалов, Дмитрий Пучков вне форума
Новичок
 
Регистрация: 29.06.2017
Сообщений: 10
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 0
Игорь Пыхалов, Дмитрий Пучков на пути к лучшему
По умолчанию «Великая оболганная война»: после Пакта, но не вследствие Пакта


https://youtu.be/L6BMbxjAGm0
Ответить с цитированием
  #1164  
Старый 30.08.2018, 04:12
Аватар для Odnako.org
Odnako.org Odnako.org вне форума
Новичок
 
Регистрация: 02.12.2013
Сообщений: 13
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 0
Odnako.org на пути к лучшему
По умолчанию Борис Юлин. Когда началась Вторая Мировая?


https://youtu.be/2o6o8G3lJXc
Ответить с цитированием
  #1165  
Старый 30.08.2018, 04:20
Аватар для Александр Сабов
Александр Сабов Александр Сабов вне форума
Новичок
 
Регистрация: 22.06.2016
Сообщений: 3
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 0
Александр Сабов на пути к лучшему
По умолчанию Советско-германский договор 1939 года: ложь и правда

https://rg.ru/2009/08/20/pakt-molotov.html
20.08.2009 03:00
Рубрика: 1941 год. 22 июня
На суд истории - или историю на суд?

Российская газета - Столичный выпуск №4978 (154)

Семьдесят лет назад, 23 августа 1939 года, мир ошеломила новость из Москвы: коммунистический СССР и фашистская Германия, которые, казалось, шли к неминуемому столкновению друг с другом, внезапно подписали Договор о ненападении.

В Европе, уже ощущавшей приближение войны, вдруг резко изменилась расстановка политических и военных сил. И хотя мы знаем, как сложилась история дальше, отпечаток этих событий сказывается на ней и сегодня. В июле 2009 года Парламентская ассамблея ОБСЕ приняла резолюцию, в которой сталинизм и нацизм осуждаются как режимы, равно ответственные за развязывание Второй мировой войны, как идеологии, несущие угрозу геноцида и преступлений против человечности. Предложено на всем европейском пространстве учредить День памяти жертв сталинизма и нацизма, привязав его к юбилейным датам пакта Молотова-Риббентропа. Этой рекомендации уже последовали парламенты Эстонии и Латвии. Кто следующий?

Вот почему надо пристально вглядеться в этот действительно роковой день истории и все то, что к нему привело, что за ним последовало. Наш собеседник - заведующий Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, профессор МГИМО, доктор исторических наук М. Ю. МЯГКОВ.

Российская газета : Начнем с тезиса о равной ответственности двух идеологий за самую большую трагедию в истории человечества, которая в общей сложности унесла около 60 миллионов человеческих жизней. Вы разделяете такой взгляд на историю Второй мировой войны?

Михаил Мягков : Нет. Мне всегда хочется спросить у людей, которые ставят на одну плоскость сталинский и гитлеровский режимы: а какие общества строились в Советском Союзе и в Германии, какими теориями вдохновлялись тут и там? Как бы ни критично относиться к прожитой нами истории, главное из нее все-таки не вычеркнуть: советское общество строилось на интернациональных основах, на идеях справедливости и социального равенства, способных возвышать человека и его страну. Не в этом ли, кстати сказать, и был источник той силы, которая сломила фашизм? Ведь он-то нес с собой совсем другой проект будущего - процветание "тысячелетнего" германского рейха прямо связывалось с идеей мирового господства германской "арийской" нации, порабощением других стран и народов.

Для полноты сравнения необходимо провести параллель между двумя мировыми войнами. Истоки Второй мировой войны во многом объяснялись итогами Первой мировой. Тогда мир разделился на дер жавы-победительницы и державы ущемленные, потерявшие значительную часть своих национальных территорий и населения. На Парижскую мирную конференцию, которая заново кроила карту европейских границ, Советскую Россию не пригласили вообще, а Германии были продиктованы условия столь унизительные, что они-то и спровоцировали бурный рост реваншистских устремлений. На этой волне и родилась расовая нацистская теория, которая вскружила немецкие головы - да с какой скоростью! Книга "Майн кампф", в которой Гитлер изложил планы возрождения Германии путем завоевания нового жизненного пространства для "арийской" расы, была написана в 1925 году, а уже в 1933 году победившая нацистская партия перенесла ее идеи в мировую политику. Фашизм поделил людей на две категории, одна из которых должна уничтожить другую: "арии" станут господами мира, а "недочеловекам", прежде всего евреям, цыганам и славянам, места на земле не останется. Вот тот новый, дополнительный момент в предыстории Второй мировой войны, которого в Первой мировой просто не было. Поэтому ставить на одну доску главных противников в этой войне лишь на том основании, что накануне решающей схватки они, руководствуясь каждый своими стратегическими соображениями, подписали временное перемирие, это, конечно, грубейшая фальсификация истории.

РГ : Но вы позабыли сказать, что и большевистская Россия в первые годы советской власти изрядно напугала мир своим лозунгом "перманентной революции", фактически - идеей ее экспорта.

Мягков : Нет, не забыл, хотя ваше напоминание уместно. Да, в Советской России в годы Гражданской войны и даже некоторое время после ее окончания боролись два политических вектора. Первый я бы так и назвал - наркоминделовский, поскольку он исходил от Наркомата иностранных дел и связывался в первую очередь с именами его руководителей: Чичерина, Литвинова, Молотова. Этот вектор был нацелен на выживание государства в неблагоприятном для него мировом окружении, на обеспечение национальной безопасности. А второй вектор постоянно убывал и в конце концов полностью выветрился из наших голов: думать-то приходилось о безопасности страны, а не о мировой революции. Ведь несколько десятилетий СССР жил в положении осажденной крепости. В приграничных государствах рядом с Советской Россией существовали почти сплошь авторитарные режимы, готовые подыгрывать всем ее могущественным недругам.

C Германией вплоть до 1933 года мы поддерживали достаточно нормальные отношения: были заключены долгосрочные торговые соглашения, германские военные специалисты имели школы на территории Советского Союза - была танковая школа, авиационная школа. Германия получала от нас нужные ей товары, продовольствие, Советский Союз - новые технологии, знания, лицензии. Но с приходом Гитлера отношения резко сворачиваются. Поскольку фашизм однозначно олицетворялся с войной, у нас взяла верх антифашистская пропаганда. И все это - на фоне сполохов мирового пожара, которые пошли уже чередой: захват Маньчжурии Японией, Эфиопии - Италией, гражданская война в Испании, где мы поддерживаем республиканцев, а Германия - путчистов, аншлюс Австрии...

Наконец, мы подходим к ключевому моменту предвоенной истории - Мюнхенскому сговору фашистской диктатуры с европейскими демократиями, жертвой которого стала Чехословакия. Именно Мюнхен, а не пакт Молотова-Риббентропа, которого просто не было бы, не будь Мюнхена годом раньше, и стал той точкой отсчета, после которого Вторая мировая война сделалась уже неизбежной.

РГ : С таким определением - "сговор" - на Западе и сейчас не соглашаются. Максимальная оценка - что это был предел "политики умиротворения" Гитлера, цель которой сводилась к тому, чтобы он оставил в покое добрую старую Европу. Но был ли это предел? Разве случайно следующей жертвой стала Польша, хотя даже современные польские политики как бы не видят никакой связи между 29-30 сентября 1938 года и 23 августа 1939 года?

Мягков : Человеконенавистническая теория, как и людоед, не может насытиться одной жертвой, она лишь распаляет аппетит. Не только в Москве, во всех европейских столицах читали и помнили, что писал Гитлер в "Майн кампф". Он писал, что извечное движение Германии на запад и юго-запад Европы прекращается, мы поворачиваем свой меч на восток. Именно там, в России и прилегающих к ней государствах, лежит новое жизненное пространство для германской "арийской" нации. Поскольку эти исходные постулаты фашизма были прекрасно известны и все четче проступали во внешней политике Германии, нет сомнения в том, что все попытки лидеров европейских демократических государств умиротворить фюрера осуществлялись с осознанным намерением толкнуть его орды на восток.

Но еще нужно было сломать систему коллективной безопасности в Европе, которую благодаря настойчивому наркоминделовскому вектору в советской внешней политике все-таки удалось создать. В 1935 году мы заключили договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, в которых была и военная составляющая. В них был включен пункт о том, что СССР может прийти на помощь Чехо словакии только в том случае, если и Франция придет ей на помощь.

РГ : А если бы не пришла, как, собственно, и случилось?

Мягков : Вот именно: своей подписью под Мюнхенским соглашением премьер Франции Даладье разом зачеркнул ее обязательство перед Чехословакией, заодно лишив силы и советское обязательство тоже. Кстати сказать, некоторые историки на Западе и ныне утверждают, что, мол, с нашей стороны это была всего лишь дымовая завеса. Советский Союз якобы не был готов помочь Чехословакии и рад был остаться в стороне. Давайте посмотрим, как на самом деле обстояло дело. На наших границах были сосредоточены около ста дивизий, готовых прийти на помощь Чехословакии. Для этого требовалось согласие Польши, Румынии и Венгрии пропустить советские войска через свою территорию, но согласия на это они так и не дали. По Мюнхенскому соглашению к Германии отошло около одной пятой территории Чехословакии, новая граница рейха упиралась фактически в предместье Праги. Тут уместно привести свидетельство советского посла в Лондоне о встрече со своим коллегой, послом Чехословакии.

И. МАЙСКИЙ:

"30 сентября [1939 года] .

Вчера я не спал почти до 4 час[ов] утра и сидел у радио. В 2 часа 45 мин[ут] наконец было сообщено, что соглашение в Мюнхене достигнуто и европейский мир обеспечен. Но что за соглашение! И что за мир!

...Утром встал с тяжелой головой, и первое, что пришло на ум, это - надо же немедленно съездить к Масарику.

...По всей высокой фигуре Масарика точно прошел какой-то ток. Лед мгновенно исчез. Неподвижность дрогнула. Он как-то смешно качнулся и неожиданно упал мне на грудь с горькими рыданиями. Я был ошеломлен и немного растерян. Целуя меня, сквозь слезы, Масарик бормотал:

- Они продали меня в рабство немцам, как негров когда-то продавали в рабство в Америке!" ("Дневник дипломата", М., "Наука", 2008).

Не зря рыдал Масарик: через полгода уже вся Чехия была оккупирована, а Словакия стала марионеточным государством. Вместе с заводами "Шкода" немцы захватили в этой стране столько вооружения, сколько на тот период имела вся Великобритания. И сразу же были выдвинуты новые претензии, теперь уже на польский Данциг. Вот истинная цена мюнхенского предательства: политика умиротворения Гитлера потерпела полный провал. "Полтора века назад за такой мир Чемберлена засадили бы в Тауэр, а Даладье казнили бы на гильотине" - так оценил "Мюнхенский мир" посол США в Испании К. Бауэрс.

РГ : Да, но вместе с ней разве не потерпела крах и политика сдерживания агрессора, которую вы называете "наркоминделовским вектором советской дипломатии"? Другими словами, хотя Гитлер и помнил завет канцлера Бисмарка никогда не воевать на два фронта, вплоть до большой войны он смело играл с огнем на обоих направлениях - как западном, так и восточном. И неизменно выигрывал. Что же можно было этому противопоставить, кроме пресловутого советско-германского пакта о ненападении, которым два смертельных врага временно замирились только в надежде переиграть друг друга?

Мягков : Конечно, были и другие карты в резерве. Стоит пожалеть, например, о том, что мы не искали так активно, как само время требовало, взаимопонимания с Польшей. Но на это были объективные причины: польское руководство незыблемо стояло на антисоветских позициях, ориентируясь целиком и полностью на Великобританию и Францию. Поэтому возможности нашей дипломатии были ограничены.

РГ : Ну и что же мы могли сделать?

Мягков : Из недавно опубликованных донесений нашей разведки теперь известно, что она знала о немецких планах нападения на Польшу и даже знала довольно точную дату этого нападения - "в конце августа". Уж таким-то аргументом, казалось бы, и на непреклонных поляков можно было воздействовать, чтобы все-таки склонить их к сотрудничеству с Москвой. Пригласить, например, на переговоры военных миссий Великобритании, Франции и Советского Союза, которые шли в Москве с 12 по 22 августа, тем более что исход этих переговоров в решающей степени зависел как раз от Польши.

РГ : А их туда звали?

Мягков : В том-то и дело, что не звали, а они и не рвались. Было изначально договорено, что давление на поляков будут оказывать Франция и Великобритания, в том числе и от нашего имени. Хотя дальновиднее было бы сразу оговорить наше право действовать и напрямую, вплоть до того, что послать свою делегацию в Варшаву, попробовать ее убедить в преимуществе коллективных действий против агрессора.

РГ : Попытка пересмотреть первопричины, а вместе с ними также итоги Второй мировой войны далеко не нова. Все это длится уже добрых полвека. Два важных компонента этой фальсификации - замолчать аморальную сделку в Мюнхене, зато советско-германский Договор о ненападении и секретный протокол к нему представить как сговор двух диктаторов, которых хоть местами меняй, сумма не изменится. Скажите, кто был инициатором этого пакта, Сталин или Гитлер?
читайте также
Дневник артиллериста Макарова: "Делаем укрытия для орудий и себя"

Мягков : Разумеется, Гитлер в духе своей "дипломатии на два фронта". На новогоднем приеме 1939 года он проявил неожиданное внимание к советскому послу Мерикалову, завел с ним беседу. Поступали и т.н. подметные письма в советское посольство, в которых говорилось о том, что Германия может предложить Советскому Союзу что угодно, - хотите войны, будет война, хотите мира, будет мир. Вот эти письма, эти беседы дипломатов наводили на мысль о том, что Германия ищет сближения с Советским Союзом, стремясь после нападения на Польшу обезопасить себя от войны на два фронта. Нам приходилось выбирать - либо-либо. Либо ждать, когда германские войска выйдут на ближние рубежи к Советскому Союзу, захватят огромные территории, на которых проживают этнические белорусы, этнические украинцы, те самые территории, которые до Первой мировой войны были в составе царской России, и в конце концов столкнемся с вермахтом лоб в лоб. Либо договориться с Германией, отстрочить войну, получить передышку, закончить перевооружение страны. Известный британский историк Джеффри Робертс признает, что вплоть до конца июля Москва все еще готова была отдать приоритет сотрудничеству с Англией и Францией, если бы они пошли на заключение военных конвенций. На наш взгляд, такая возможность сохранялась даже до середины августа. Но ход переговоров трех военных миссий окончательно убедил советское руководство в том, что Лондон и Париж все еще не отказались от мысли таскать каштаны из огня чужими руками.

Разве не показательно, что руководители французской и английской делегаций генерал Думенк и адмирал Дракс отправились в Москву морским путем и плыли, ехали до нее... целых две недели? У главы советской миссии маршала Ворошилова имелись четкие инструкции, записанные под диктовку Сталина: свести переговоры к принципиальному вопросу - о пропуске советских войск через территорию Польши и через территорию Румынии, так как без этого любая оборона от германской агрессии была обречена на провал. А инструкции генералу Думенку и адмиралу Драксу сводились только к зондажу позиций Советского Союза, к сбору информации о его боеспособности. Именно так расценивали их участие в переговорах военные аналитики того времени. За всем этим стояло, конечно, желание оставить СССР в своей орбите влияния. Начальник Генштаба РККА маршал Шапошников доложил на заседании: Советский Союз готов выставить против Германии 137 дивизий. Если бы соответствующие обязательства взяли на себя также Франция и Великобритания, была бы достигнута договоренность о коридоре для советских войск, вряд ли Германия посмела бы открыть военные действия в Польше. Но только за день до окончания переговоров Париж поставил генерала Думенка в известность о готовности заключить военную конвенцию с СССР. Адмирал Дракс аналогичных полномочий из Лондона так и не дождался. На все запросы Англии и Франции о пропуске советских войск поляки отвечали отказом. Польское руководство просто не понимало реалий времени, не отдавало себе отчета в том, к какой катастрофе оно ведет страну. За эти ошибки поляки заплатили шестью миллионами жизней. И в конце концов освобождала Польшу Красная армия, именно благодаря ей поляки получили свободу от жестокой нацистской диктатуры и оккупационного режима.

РГ : Итак, 23 августа флажок упал - в Москву прилетел Риббентроп. Из договора о ненападении секрета сделать было нельзя, но зачем понадобился еще и секретный протокол к нему?

Мягков : А вы прочитайте внимательно этот секретный протокол. Я читал его сотни раз, и всякий раз испытываю недоумение: что тут было секретить? Этим пактом и протоколом были поставлены пределы германского продвижения на восток, причем примерно до той самой "линии Керзона", которая еще в 1919 году на Парижской мирной конференции предлагалась Польше в качестве ее восточной границы. Она не приняла этой границы и добилась от Советской России, измученной Гражданской войной, уступок западноукраинских и западнобелорусских земель. Теперь "линия Керзона" стала советско-германской границей, зато отторгнутые от Украины и Белоруссии земли вернулись им. Сталин понимал, что все это не надолго, что новые пограничные столбы не остановят гитлеровский "дранг нах Остен". Так и случилось, меньше чем через два года. Но прошло еще, и стало ясно, что блицкриг на восток терпит крах.
Ответить с цитированием
  #1166  
Старый 30.08.2018, 05:44
Аватар для Vault
Vault Vault вне форума
Новичок
 
Регистрация: 01.12.2016
Сообщений: 1
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 0
Vault на пути к лучшему
По умолчанию Советское вторжение в Польшу - 1939 г

http://watermelon83.livejournal.com/814979.html

Как известно, после первых (и особенно вторых) ударов немецкой армии поляки оказались разбитыми, но оружия не складывали, продолжая оказывать мужественное, но уже бесперспективное сопротивление. Именно этот момент был выбран руководством СССР, чтобы нанести им удар. Как говорил один американский президент той эпохи - рука с кинжалом вонзилась в спину соседа. Но почему же с кинжалом? Вырисовывается, что-то мелкое, незначительное, навроде героической борьбы итальянской армии с полудюжиной французских дивизий в Альпах, на завершающем этапе летней кампании вермахта 1940 г.
Это несправедливо, по отношению к могучему Советскому союзу. Он задействовал намного большие силы. Например, танков т. Сталин послал в два раза больше чем немцы.

Заупрямившегося посла чуть было не послали на рудники, как апатрида (вместе со всем посольством), но спас Шуленбург, глава дипкорпуса в СССР. А вот польскому консулу в УССР повезло не так - его попросту убили, вместе с двумя сотрудниками.

До войны между Москвой и Варшавой существовало любопытное соглашение, которое довольно забавно перекликается с последними событиями в Восточной Европе. В этом соглашении стороны отказывались от агрессивных действий по отношению к друг другу, не забыв на всякий случай дать совершенно точно определение этому понятию: объявление войны другому Государству; вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого Государства; нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами, хотя бы без объявления войны, на территорию, на суда или на воздушные суда другого Государства; морскую блокаду берегов или портов другого Государства; поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованными на его территории, вторгнутся на территорию другого Государства, или отказ, несмотря на требование Государства, подвергшегося вторжению, принять на своей собственной территории все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства.
РККА перешла границу 17 сентября 1939 г. и быстро освободила угнетенные народы Западной Белоруссии и такой же (Западной и угнетенной) Украины. Группа польских войск, остававшаяся на восточных границах, сопротивления этой стальной лавине оказать не могла и не смогла, хотя отдельные примеры были. Если поляки решали драться (а не позволяли себя разоружать, не имея четких приказов сверху), то дрались хорошо. Интересно что в этих боях в СССР появилась аналогичная немцам история о том как польские всадники, думая, что советская техника из картона, пытались рубить броню саблями. Тут, конечно, отчасти "виноваты" и поляки, с их культом кавалерии.
Поход, в общем и целом, оказался успешным: около 3-4 т. убитых и раненых стоили достигнутого, а бывшая Польша, не сумевшая даже объявить войну агрессору (что тоже весьма забавно перекликается с вышеупомянутой современностью) не доставила СССР особых проблем.

Сотрудничество с немцами было поставлено на образцовую, для бывших идеологических противников, высоту. Увы, была проблема которую решить быстро не представлялось возможности: если СССР удавалось держать в достаточной степени закрытым для всех посторонних, то невозможно было скрыть посторонних во время всякого рода расширений соцлагеря. Происходили неприятные вещи - жители СССР в форме смотрели на буржуазию, а та - на них. Советские солдатики выглядели неказисто и бедно, а кроме того с нескрываемой завистью смотрели на угнетенные народные массы Западной Белоруссии и Украины, которые, скажем прямо, тоже не купались в роскоши.
На старую русско-польскую неприязнь наложилась новая советская ненависть. А она, эта ненависть, была очень и очень сильна. Поляков ненавидели едва ли не больше чем все эксплуататорские классы планеты вместе взятые. Настолько, что еще до войны перестреляли и распустили всю имевшую несчастье обретаться в Союзе польскую компартию. Это был первый случай когда официально целое национальное коммунистическое движение было уничтожено как вид. Советские газеты, писавшие о походе 1939 г., излагали непередаваемым садистским слогом, обогнав в этом даже специфические антиеврейские нацистские издания.






«Братья Белорусы! Почти двадцать лет Вы находитесь под гнетом польских панов, помещиков и капиталистов. Они забрали у Вас землю и обрекли на нищету и голод. Земли белорусских и украинских крестьян заселяются польскими помещиками, осадниками, военными колонистами. Вас душили большими налогами, сборами и повинностями. Помещики делали все, чтобы Вас, честных тружеников белорусов, сделать нищими. Паны и помещики высасывают из Вас последнюю кровь…
Польское правительство втянулось в ненужную народу войну с Германией, позорно провалилось, оказалось неспособным защитить страну и населяющие ее народы. Польская армия потерпела в войне суровое поражение, от которого она не в силах оправиться. Вам, белорусам, вашим женам, отцам, матерям, братьям и сестрам грозит разорение, побои и новые издевательства со стороны врагов. Министры и генералы прихватили золото, позорно убежали, бросили землю и народ на произвол судьбы, поставили Вас перед угрозой полного разорения и уничтожения.
В эти смертельные дни для Вас, братья белорусы, Великий Советский народ протягивает Вам руку помощи. К Вам идет непобедимая Рабоче-Крестьянская Красная Армия, чтобы навсегда избавить Вас от кабалы панов, помещиков и капиталистов, чтобы навсегда освободить Вас и Ваши семьи от угрозы уничтожения со стороны врагов белорусского народа.
Братья белорусы! Помогайте частям Красной Армии, которая несет Вам освобождение от тяжелого ярма панов, помещиков и капиталистов. Уничтожайте наших врагов, выступающих с оружием против частей Красной Армии.
Братский привет Вам от счастливого народа цветущей Советской Белоруссии».

«Сначала промаршировали немцы. Военный оркестр играл незнакомый мне марш. Затем в небе появились немецкие самолеты. Красноармейцы шли вслед за немцами. Они совершенно не были на них похожи: шли тише и не печатали шаг коваными сапогами, так как были обуты в брезентовые ботинки. Ремни у них были также брезентовые, а не кожаные, как у немцев. Кони, тянувшие советские орудия, были малорослы и неприглядны, упряжь у них была лишь бы какая… За советской артиллерией ехали гусеничные тракторы, которые тянули орудия более крупного калибра, а за ними двигались танки. Танков было только три… На среднем танке развевался флаг СССР. Около бульвара Т. Костюшко один из танков внезапно затормозил, ударился о бордюр и перевернулся набок. С большим трудом, при помощи лебедок и пожарных машин, танк был поставлен на проезжую часть, и парад продолжился».






«Пропаганда Рыдз-Смиглы в Войске Польском «трубила» о том, что советские танки Т-26 фанерные. Вот почему под Вильно польские уланы налетели на танк Т-26 с саблями и стали его рубить, однако после этого у них в руках остались только ручки от клинков — танк оказался бронированным».

«Остатки польской армии, главным образом офицерские части и банды фашистских молодчиков, бессильные в открытом бою приостановить сокрушительный натиск Красной Армии, укрепились в Гродно, трусливо спрятавшись за спины мирного населения.
— Стреляйте, товарищи, так, чтобы каждый снаряд попадал в цель и только в цель, — говорил старший политрук тов. Швейкин бойцам, устанавливавшим орудия на огневой позиции. — Ни один снаряд не должен попасть в дома мирных граждан.
Вслед за командой командира батареи капитана Кудрявцева последовал выстрел.
— Взводом огонь!
Куски отбитого кирпича, жести полетели вниз. Следующие снаряды разрывались внутри крепостной башни, разрушали окопы перед крепостью. Ни один снаряд не лег мимо цели. Это была подлинно снайперская стрельба. А в это время стрелковые батальоны ворвались в юго-восточную часть города и начали закрепляться там».





"Бросается в глаза слабая обученность; марширующие войска отличаются низкой дисциплиной, неухоженностью и грязью. Заметно что солдаты плохо накормлены, оружие неухоженное, обмундирование разномастное по цвету и покрою, многие в польских мундирах, обувь зачастую подвязана шнурками, чтобы не разлетелись, много дырявой. Общее впечатление - банда, а не армия..."



Танки Т-26 из состава 29-й танковой бригады Красной Армии входят в Брест-Литовск. Слева — подразделение немецких мотоциклистов и офицеры вермахта у автомобиля Opel Olympia









Бледны и бессильны слова у певцов.
Пред нами одиннадцать стран-близнецов.
И счастлив и радостен каждый близнец:
Их мать — Конституция, Сталин — отец.
Их Сталин лелеет, растит и ведет,
Великое братство народов цветет.

«Черновцы — чудесный город, культурный, приятный. Дом, в котором жил митрополит, настолько прекрасен, что подобного ему нет и в Москве. Народу там, в Буковине, жилось гораздо лучше, чем у нас. Когда у нас едешь поездом, то нигде не встретишь радостных лиц, нарядного убранства. Всюду убогость, бедность, придавленность (…) А там все красочно, весело, приятно. (…) Вообще наши ведут себя там плохо; в Западной Украине нас встречали в прошлом году изумительно, а теперь мы довели до того, что там ширится повстанческое движение. Гуцулов выселяли из пограничных районов, делали тысячи ляпсусов. Теперь то же самое повторяют и в Буковине. Хватают без разбора людей — правых и виноватых».

Можно согласиться с Довженко, снимавшим в следующем году фильм "Освобождение" - брали действительно всех, да и "ляпсусов" хватало. Два года советской власти привели к тому, что ожидавшее прежде чудес большевиков население бралось за оружие и встречало немцев-освободителей в 1941 г. Так что в идейно-политическом смысле операция удалась совсем не так хорошо как в военном. Да и в этом вопросе все было далеко не так гладко: советские танки глохли на марше без топлива, продвижение являло собой образец дурно устроенной импровизации и вообще, РККА себя, прямо скажем, не проявила, распугивая аборигенов диковатым и угрюмым видом бойцов.

Зато поход подарил два не иссякающих источника для споров: когда СССР вступил во ВМВ и был ли советско-германский парад в Бресте?
Stamp_USSR_1940_CPA_727

з.ы. и Катынь!
Ответить с цитированием
  #1167  
Старый 30.08.2018, 05:54
Аватар для Яков Кротов
Яков Кротов Яков Кротов вне форума
Новичок
 
Регистрация: 22.11.2011
Сообщений: 17
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 0
Яков Кротов на пути к лучшему
По умолчанию Мир в войне

http://krotov.info/lib_sec/17_r/og/ovin_14.htm
Часть II
I Раздел Польши


Первого сентября 1939 г. фашистская Германия напала на Польшу, наглядно показав, что советско-германский пакт не способствовал укреплению мира. И хотя заключение пакта происходило в обстановке эйфории*, любому сколько-нибудь проницательному политику было ясно, что спустя несколько дней после его подписания последует вторжение Гитлера в Польшу.

Сам Гитлер надеялся, что перед лицом совместных военных действий Германии и СССР против Польши Англия и Франция откажутся от гарантий, данных ими Польше в апреле 1939 года. Однако правительство Англии, надеясь удержать Гитлера от нападения на Польшу, уже 25 августа подписало договор о взаимной помощи с Польшей, который придал гарантиям, данным ею Польше, форму военного союза, обязательства взаимной военной помощи в случае агрессии против любого из этих государств[203].

3 сентября 1939 года Англия и Франция объявили войну Германии. Вторая мировая война началась. Германское нападение на Польшу вызвало негодование во всём мире, прежде всего в антифашистских кругах. Предпринимались попытки создания воинских подразделений из числа эмигрантов-антифашистов, желавших сражаться на стороне Польши. Однако 15 сентября Исполком Коминтерна принял решение, выражавшее резко отрицательное отношение к добровольному вступлению коммунистов в такого рода иностранные легионы[204].

Ещё будучи в августе 1939 года в Москве, Риббентроп договорился со Сталиным о выступлении СССР против Польши почти одновременно с Германией. 30 августа Советское правительство официально заявило, что «ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР»[205]. Эта мера сковала значительную часть польских войск на востоке. Однако Советское правительство не спешило с вторжением в Польшу, ожидая, как будет развёртываться там наступление германских войск. С 3 сентября Шуленбург в переговорах с Молотовым настаивал, чтобы Советское правительство как можно скорее сообщило срок вторжения советских войск[206]. Он напомнил Молотову, что Советское правительство должно делать выводы из секретного дополнительного протокола к советско-германскому пакту и двинуть Красную Армию против польских вооружённых сил, находящихся в «сфере советских интересов». Как вспоминал Хрущёв, в начале сентября он узнал от Сталина, что Гитлер через советского посла в Москве заявлял ему: «Что же Вы ничего не предпринимаете, как мы условились?» Ответ, переданный Молотовым Шуленбургу, гласил: «Чрезмерная торопливость может принести нам вред и содействовать сплочению наших врагов»[207].

Тем временем германская армия одерживала ошеломляющие победы над польскими войсками. По численности сухопутных сил Германия имела превосходство перед Польшей в 1,5 раза, по артиллерии – в 2,8 раза, по танкам – в 5,3 раза[208]. С 1 по 6 сентября она взломала линии польской обороны и подошла к Варшаве. 6 сентября польское правительство покинуло Варшаву[209]. Ещё через три дня Молотов через Шуленбурга передал свои «поздравления и приветствия германскому правительству» по случаю вступления немецких войск в Варшаву[210].

К 10 сентября Германия захватила 40% территории Польши и все её главные экономические центры и морские порты[211]. В этот день Шуленбург сообщил в Берлин, что «во время сегодняшнего совещания в 16 часов Молотов... сказал, что Советское правительство было застигнуто совершенно врасплох неожиданно быстрыми военными успехами Германии... Красная Армия рассчитывала на несколько недель операций, которые теперь сократились до нескольких дней. Советские военные руководители оказались поэтому в тяжёлом положении, так как, учитывая здешние условия, они просили на подготовку, возможно, ещё две или три недели»[212]. За несколько дней до этого Шуленбург, пытаясь отыскать политические причины отсрочки вторжения Красной Армии в Польшу, констатировал, что «начало войны между Германией и Польшей сильно подействовало на здешнее (т. е. советское) общественное мнение и вызвало в широких кругах населения новые опасения того, что Советский Союз может оказаться вовлечённым в войну. Годами распространяемое недоверие по отношению к Германии не может быть рассеяно, несмотря на эффективную контрпропаганду, которая проводится на партийных и производственных собраниях. Население выражает опасение, что после того, как Германия разгромит Польшу, она может пойти против Советского Союза»[213].

16-17 сентября польские войска были полностью окружены германскими войсками. Германское наступление распространилось на территорию, расположенную, согласно секретному протоколу, в зоне «интересов Советского Союза». В конце сентября начальник оперативного штаба Объединённого командования войск Германии Йодль заявил на совещании в ставке Гитлера, что «линию, установленную в Москве, мы перевалили на 200 километров»[214].

Это побудило Советское правительство ускорить вторжение в Польшу. Принятие такого решения затруднялось поиском подходящего мотива. 10 сентября Молотов заявил Шуленбургу, что «Советское правительство намерено воспользоваться дальнейшим продвижением немецких частей, чтобы объявить, что Польша распалась и что Советскому Союзу необходимо, следовательно, прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия. Этот аргумент нужен для того, чтобы интервенция Советского Союза выглядела благовидной для масс и чтобы в то же самое время избежать того, чтобы Советский Союз выглядел агрессором»[215].

15 сентября Риббентроп поручил Шуленбургу передать Молотову, что «о выдвижении подобной мотивировки не может быть и речи», поскольку подобное объяснение действий Красной Армии выставит Германию и СССР врагами перед всем миром и окажется «в противоречии со стремлением к дружеским отношениям, высказанным обеими сторонами»[216].

На следующий день, после передачи Шуленбургом этого сообщения Риббентропу, Молотов заявил немецкому послу, что Советское правительство нашло новую мотивировку, чтобы оправдать за рубежом своё вступление в Польшу: «Польское государство распалось и больше не существует, следовательно, все соглашения, заключённые с Польшей, больше недействительны. Советский Союз считает своим долгом вмешаться, чтобы защитить своих украинских и белорусских братьев и создать условия мирного труда для этих обездоленных народов... К сожалению, Советское правительство не видит никакой другой возможной мотивировки, так как... Советский Союз должен тем или иным образом оправдать свою интервенцию в глазах мира»[217].

В два часа ночи 17 сентября Шуленбург, Хильгер и военный атташе Германии в СССР генерал Кестринг были приглашены к Сталину, который сообщил им, что на рассвете этого дня Красная Армия перейдёт советско-польскую границу[218]. Ещё через час заместитель наркома иностранных дел Потёмкин вручил польскому послу ноту, в которой заявлялось, что Советское правительство не может безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными. Поэтому Советское правительство дало приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно Советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью[219]. В тот же день аналогичные ноты были переданы всем послам и посланникам, аккредитованным в Москве.

За день до этого, 16 сентября, в армейских частях был зачитан приказ Ворошилова о том, что Красная Армия должна вступить на территорию Польши и разгромить «панско-буржуазные польские войска». В приказе указывалось, что советские войска посланы в Западную Украину и Западную Белоруссию «выполнять революционный долг и свою обязанность оказать безотлагательную помощь и поддержку белорусам, украинцам, трудящимся края, чтобы спасти их от угрозы разорения и избиения со стороны врагов»[220]. Кто именно относится к этим врагам, в приказе не уточнялось.

Дополнительные разъяснения были даны в речи Молотова по радио 17 сентября, где было заявлено о «внутренней несостоятельности и явной недееспособности польского государства». Между тем к этому дню сохранилось польское правительство, военное командование и продолжалось сопротивление польской армии немцам, в том числе и в Варшаве.

19 сентября в Москве была получена англо-французская нота, которая требовала прекратить продвижение советских войск и вывести их из Польши. Разумеется, эта нота Советским правительством была проигнорирована[221].

Двинув Красную Армию в «польский поход», сталинское руководство грубо нарушило Рижский мирный договор 1921 года, советско-польский договор о ненападении 1932 года и нормы международного права в целом, фактически не соблюдая нейтралитета, декларированного в советско-германском пакте, а участвуя вместе с Германией в войне с Польшей.

После вступления Красной Армии в Польшу возник вопрос об уточнении раздела её территории между СССР и Германией. Ещё в конце августа 1939 года, после подписания пакта, Сталин стал требовать «доработки территориальных проблем», результатом чего явилось подписание 28 августа нового секретного протокола, расширяющего «зону советских интересов».

В своём указании о нападении на Польшу Гитлер не определил её окончательной судьбы. Такая неопределённость содержалась и в поспешно подписанном секретном протоколе от 23 августа. Между тем немецкие части достигли условно определённой в этом протоколе демаркационной линии гораздо раньше, чем это предполагали в Кремле. К 25 сентября советские войска продвинулись на 250-300 километров, выйдя на рубеж рек Западный Буг и Сан. Как вспоминал Хрущёв, участвовавший в «польском походе» в качестве члена Военного Совета КОВО (Киевского особого военного округа), «мы переправлялись совершенно беспрепятственно» и «население встречало нас радушно»[222].

Уже 17 сентября советскому послу в Польше было вручено письмо генерала Руммеля, командующего обороной Варшавы, в котором говорилось, что польское командование не рассматривает переход границы Красной Армией как состояние войны СССР с Польшей. Хотя немецкие войска окружили Львов, польское командование предпочло передать этот город подошедшим к нему частям Красной Армии[223]. По этому поводу Каганович хвастливо заявил в речи на партхозактиве Наркомата путей сообщения 4 октября 1939 года: «Вы подумайте, сколько лет царизм воевал за то, чтобы Львов присоединить – 4 года империалистической войны, под крепостью Перемышлем три корпуса легли, а наши войска за 7 дней забрали эту территорию без больших жертв»[224].

Хотя польское командование отдало своим войскам приказ не оказывать сопротивления Красной Армии, в отдельных местах, например, в районе Львова и на Люблинщине, происходили столкновения между польскими и советскими частями. В докладе на сессии Верховного Совета СССР Молотов заявил, что в ходе «польской кампании погибло 737 и было ранено 1862 советских воина»[225].

О том, что «освободительный поход» представлял собой малую войну, свидетельствовали содержавшиеся в том же докладе утверждения о «боевом продвижении Красной Армии» и о захвате ею «боевых трофеев», которые составляли «значительную часть вооружения и боевой техники польской армии».

Повинуясь приказу своего командования, основная часть польских военнослужащих (до 250 тыс. человек) добровольно сдала оружие Красной Армии. Часть этих людей, в основном украинцев и белорусов, распустили по домам, а 130 тыс. человек заключили в лагеря[226], где они содержались как военнопленные, хотя не было никаких оснований так к ним относиться, потому что официально между СССР и Польшей не было объявлено состояния войны.

После вступления Красной Армии на территорию Польши Вышинский (тогда – заместитель наркома иностранных дел) совместно с руководством НКВД разработал «Положение о военнопленных»[227].

В сентябре 1940 года в советской печати были опубликованы частичные данные о польских военнослужащих, сдавших оружие Красной Армии[228]. В печати и служебных документах они именовались именно военнопленными. Только с июня 1941 года их стали называть «интернированными»*.

Более точные данные содержатся в документе НКВД, представленном Сталину во время заключения договора о дружбе между правительством СССР и эмигрантским польским правительством Сикорского. В документе указывалось, что к этому моменту (30 июля 1941 года) в тюрьмах, лагерях и местах ссылки содержалось 389 382 человека. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года из этого числа было амнистировано 389 041 человек[229].

Значительная часть польских офицеров к тому времени была уничтожена. В докладе Берии Сталину от 5 марта 1940 года сообщалось, что в лагерях для военнопленных содержится 14 700 бывших польских офицеров (не считая унтер-офицерского состава), чиновников, полицейских, жандармов, среди которых поляки по национальности составляют свыше 97%. Кроме того, в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии содержится 18 632 арестованных, из которых поляки составляют 10 685 человек. «Исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами Советской власти, – писал Берия, – НКВД считает необходимым: дела находящихся в лагерях военнопленных (14 700 человек) и дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии (11 000 человек) – рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания – расстрела. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинений – решением специально созданной тройки». Это предложение Берии было оформлено и утверждено решением Политбюро от 5 марта 1940 г.[230] Даже на фоне многочисленных преступлений сталинского режима это преступление выглядело особенно чудовищным, и к тому же оно серьёзно затрагивало отношения между СССР и Польшей. Поэтому после смерти Сталина было принято решение уничтожить связанные с этим преступлением документы.

Третьего марта 1959 года председатель КГБ Шелепин доложил Хрущёву, что по решению «Тройки» было расстреляно 21857 человек, преимущественно поляков. Поскольку «какая-либо непредвиденная случайность, – как говорилось в этом документе, – может привести к расконспирации проведённой операции со всеми нежелательными для нашего государства последствиями», Шелепин предложил «уничтожить все учётные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции»[231].

Для обсуждения вопроса об установлении точной линии разграничения германских и советских войск в Москву 18 сентября прибыла германская военная делегация. С советской стороны в переговорах с ней участвовали Ворошилов и Шапошников. Было подписано совместное германо-советское коммюнике, в котором было сказано, что цель германских и советских войск состоит в том, чтобы «восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования»[232].

В германо-советском коммюнике от 22 сентября граница «между государственными интересами СССР и Польши» ещё именовалась «демаркационной линией между германской и советской армиями», которая должна была проходить гораздо восточнее линии, определённой в секретном протоколе от 23 августа[233]. Однако, как мы увидим далее, Сталин сумел извлечь выгоду и из этой передвижки границы, «обменяв» некоторые польские области на Литву. Один из параграфов соглашения предусматривал «очищение» городов и местечек, передаваемых Красной Армии немцами, от «саботажников», а также помощь Красной Армии немецким подразделениям в уничтожении «вражеского», т. е. польского сопротивления[234]. Таким образом, имело место прямое сотрудничество советских и германских войск в борьбе с польским народом.

21 сентября был подписан секретный порядок и график отвода немецких войск на Запад до установленной ранее линии по рекам Нарев – Висла и Сан. Сталин сохранил за собой и нефтеносный район Львов – Дрогобыч, занятый в первой половине сентября германскими войсками, позже отступившими к Сану. Была также достигнута договорённость о том, что «для уничтожения польских банд по пути следования советские и германские войска будут действовать совместно»[235].

Ещё во время боевых действий у германского руководства возникла идея о возможности создания в зоне между линиями «государственных интересов» Германии и СССР в качестве буфера «остаточного» польского государства. Однако уже 19 сентября в беседе с Шуленбургом Молотов «намекнул, что первоначальное намерение Советского правительства и лично Сталина допустить существование остатка Польши сменилось пожеланием разделить Польшу по линии, проходящей вдоль Писса – Нарев – Висла – Сан. Советское правительство желает без промедления начать переговоры по этому вопросу»[236]. Таким образом, советской стороной было высказано стремление осуществить полный раздел Польши между Германией и СССР.

Конкретизируя это стремление, Сталин выдвинул план, связанный с существенным изменением договорённостей, достигнутых в Москве 23 августа. Как сообщал Шуленбург, 25 сентября Сталин заявил ему, что «считает неправильным сохранять существование независимого польского государства на оставшейся территории. Он предлагает следующее: начиная с территории к востоку от демаркационной линии всё Люблинское воеводство и та часть Варшавского воеводства, которая простирается до Буга, должны быть присовокуплены к нашей (т. е. немецкой. – В. Р.) доле. Но зато мы (т. е. немцы) должны отказаться от притязаний на Литву»[237]. Этот план был принят Гитлером и официально объявлен им 6 октября в речи, произнесённой в рейхстаге[238].

Раскрывая цели «польского похода» Сталина, Троцкий писал: «Оккупацией Западной Украины и Западной Белоруссии Кремль пытается прежде всего дать населению патриотическое удовлетворение за ненавистный союз с Гитлером. Но у Сталина для вторжения в Польшу был и свой личный мотив, как всегда почти – мотив мести. В 1920 г. Тухачевский, будущий маршал, вёл красные войска на Варшаву. Будущий маршал Егоров наступал на Лемберг (Львов. – В. Р.). С Егоровым шёл Сталин. Когда стало ясно, что Тухачевскому на Висле угрожает контрудар, московское командование отдало Егорову приказ повернуть с лембергского направления на Люблин, чтобы поддержать Тухачевского. Но Сталин боялся, что Тухачевский, взяв Варшаву, «перехватит» у него Лемберг Прикрываясь авторитетом Сталина, Егоров не выполнил приказ ставки. Только через четыре дня, когда критическое положение Тухачевского обнаружилось полностью, армии Егорова повернули на Люблин. Но было уже поздно: катастрофа разразилась. На верхах партии и армии все знали, что виновником разгрома Тухачевского был Сталин. Нынешнее вторжение в Польшу и захват Лемберга есть для Сталина реванш за грандиозную неудачу 1920 г.»[239].

Ещё до полного разгрома Польши в местах соприкосновения советских и германских войск состоялись парады (немцы называли их «парадами победы») с участием войск обеих стран. Например, в Гродно совместно с германским генералом парад принимал комкор В. И. Чуйков, в Брест-Литовске – фельдмаршал Г. Гудериан и комбриг С. М. Кривошеин[240].

В результате раздела Польши СССР получил территорию площадью более 120 тыс. кв. км, с населением 13 млн человек, около трети из которых были украинцами, одна треть – поляками, а остальные более или менее делились на евреев, белорусов и несколько ещё меньших национальных групп[241].

Вместе с тем усилия советской пропаганды, направленные на то, чтобы представить «польский поход» освободительным, нашли известное понимание в ряде буржуазно-демократических государств. Так, государственный секретарь США К. Хэлл, в целом недоброжелательно относившийся к СССР, тем не менее заявил: «Хотя русское наступление на Польшу могло быть признано военной акцией, президент (Рузвельт) и я ... не хотели рассматривать Россию, как государство, воюющее в равной мере, как и Германия, ибо, поступая так, мы толкнули бы ещё больше Россию в объятия Гитлера»[242].

Выступая с докладом на сессии Верховного Совета 31 октября 1939 года, Молотов в особенно издевательских тонах говорил о Польше: «Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счёт угнетения непольских национальностей»[243].

Ещё более презрительные оценки содержались в приказе наркома обороны Ворошилова от 7 ноября 1939 года, где говорилось: «Польское государство, правители которого всегда проявляли так много заносчивости и бахвальства, при первом же серьёзном военном столкновении разлетелось как старая, сгнившая телега... Стремительным натиском части Красной Армии разгромили польские войска»[244]. Эти и подобные официальные заявления внесли немалый вклад в ухудшение отношения польского народа к СССР.

Описывая положение, сложившееся после раздела Польши, Хрущёв отмечал в своих мемуарах: «Поляки переживали траур, их страна была оккупирована, Варшава разгромлена. Но мы не могли говорить о том в полный голос, так как не хотели вести пропаганду против Гитлера как нашего фактического, хотя и временного, союзника. То была трагическая ситуация для наших партийных пропагандистов. Правда, в украинской партийной среде поляков почти не осталось, всех их уже уничтожил Сталин»[245].

На присоединённых к СССР территориях Сталин сделал всё, чтобы испортить отношения местного населения к Советскому Союзу. Это выразилось, в частности, в том, что Польша, считавшаяся одной из самых бедных и отсталых стран Европы, показалась советским военнослужащим и чиновникам, хлынувшим в «освобождённые районы», страной изобилия. Сначала Красная Армия, а затем тысячи бюрократов, прибывших сюда с семьями, буквально за несколько недель опустошили полки в промтоварных магазинах.

Тяжело ударило по местному населению и то, что рубль был приравнен к польскому злотому, который в действительности котировался намного дороже. Цены на многие товары в Советском Союзе были гораздо выше, чем в западных областях Украины и Белоруссии. Например, наручные часы в Москве стоили 340-400 рублей, а во Львове – 30 злотых. В результате этих ценовых ножниц советские офицеры и работники различных советских ведомств, организаций, нахлынувшие в освобождённые районы, скупали всё, что в СССР являлось дефицитным. Мелкие лавочники и кустари быстро разорились. Цены на все товары, включая и продовольствие, выросли в несколько раз, а заработная плата у местного населения оставалась прежней и выплачивалась в злотых. Решение Сталина провести ускоренную советизацию бывших польских территорий вызвало осуществление там форсированными темпами раскулачивания, насильственной коллективизации, огосударствления не только крупных предприятий, но и мелких кустарных мастерских.

Всё это, естественно, вызвало недовольство местного населения, выразившееся прежде всего в студенческих демонстрациях. Хотя протесты носили главным образом экономический характер, органы НКВД объявили их контрреволюционными антисоветскими вылазками. Начались жестокие расправы над участниками демонстраций, аресты и массовые депортации[246].

В феврале, марте-апреле и июле 1940 года органы НКВД осуществили три массовые высылки населения из западноукраинских и западнобелорусских земель в Сибирь, на Алтай и в степные районы Казахстана. Из материалов главного управления конвойных войск НКВД следует, что только ими было вывезено более 400 тыс. человек. По польским данным, было депортировано от 500 тыс. до 1 млн человек. В основном выселялись имущие граждане, чиновники, члены политических партий, беженцы, перебежчики, представители интеллигенции, члены семей офицеров и полицейских[247].

Неудивительно, что отношение местного населения к СССР (включая украинцев и белорусов) за период с вступления Красной Армии в Польшу до нападения Германии на Советский Союз изменилось коренным образом. Если в сентябре 1939 года советские войска встречались жителями Западной Украины и Западной Белоруссии как освободители – с цветами и хлебом-солью, то в июне 1941 года в этих районах так поначалу встречали уже немцев[248].

II «Германо-советская дружба установлена окончательно» 27 сентября, т. е. за день до капитуляции Польши, в Москву прибыл Риббентроп. На следующий день был подписан «Договор о дружбе и границе между СССР и Германией». В статье 1 договора указывалось, что правительства СССР и Германии «устанавливают в качестве границы между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства линию, которая нанесена на прилагаемую при сем карту и более подробно будет описана в дополнительном протоколе». Эту линию, означавшую по сути новую государственную границу между СССР и Германией, провёл на карте Сталин, поставив рядом свою подпись. Вслед за этим в знак согласия расписался на карте и Риббентроп. Карта раздела Польши появилась вместе с текстом договора на страницах советских газет (разумеется, без подписей Сталина и Риббентропа)[249].

По инициативе советской стороны были внесены некоторые территориальные изменения «сфер влияния» по сравнению с секретным протоколом, подписанным 23 августа. Главное из них касалось Литвы, рассматривавшейся в этом протоколе как сфера интересов Германии. Ещё 20 сентября был подготовлен проект «договора о защите между Германским рейхом и Литовской республикой», в котором говорилось: «1. Не в ущерб своей самостоятельности Литва становится под защиту Германского рейха. 2. Для осуществления этой защиты Германия и Литва заключают между собой военную конвенцию»[250]. Однако при обсуждении договора о дружбе и границе Сталин высказал желание включить территорию Литвы в сферу государственных интересов СССР, взамен предложив включить в сферу германских интересов, т. е., попросту говоря, передать Германии, территории Люблинского и части Варшавского воеводств. Это предложение, принятое германской стороной, нашло отражение в первом секретном дополнительном протоколе к договору о дружбе и границе, где указывалось, что территория Литовского государства (за исключением её небольшой части, отходящей к Германии) включается в сферу интересов СССР и на ней должны быть проведены «особые меры для охраны интересов СССР».

От небольшого куска Литвы, оставшегося у Германии, последняя после долгих переговоров отказалась в обмен на денежную компенсацию со стороны СССР в размере 7,5 миллиона золотых долларов, или 31,5 миллиона германских марок, что было закреплено в специальном протоколе, подписанном Молотовым и Шуленбургом 10 января 1941 года[251].

В договоре указывалось, что новая граница признаётся окончательной и каждая из договаривающихся сторон производит «в своей зоне» «необходимое государственное переустройство». Причём оба правительства рассматривают это переустройство «исключительно как свою задачу», как «надёжный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами»[252]. Таким образом, в договоре о дружбе и границе не было сказано ни слова о праве польского народа на самостоятельное государственное существование, а «государственное переустройство» на территории бывшего Польского государства рассматривалось исключительно с точки зрения интересов СССР и Германии.

Как вспоминал Риббентроп во время своего второго визита в Москву, который продолжался 3 дня, он «нашёл у Сталина и Молотова ярко выраженный, почти дружеский приём... Когда я стал зондировать возможность более тесного союза, Сталин отвечал: «Я никогда не допущу ослабления Германии!»[253].

Второй визит Риббентропа прошёл в значительно более тёплой обстановке, чем первый. На сей раз состоялось несколько торжественных церемоний. В Большом театре в честь немецкой делегации был дан балет «Лебединое озеро». На банкете, устроенном в честь Риббентропа, присутствовали не только Сталин и Молотов, как в августе 1939 года, а все члены Политбюро. Советник германского посольства Г. Хильгер рассказывал, что «Сталин был в весьма хорошем расположении духа, и Риббентроп позже не раз повторял: «Я чувствовал себя в Кремле так хорошо, словно находился среди старых национал-социалистических партайгеноссен» (товарищей по партии)[254]. От проницательного взгляда Хильгера не ускользнул и характер общения Сталина со своими «соратниками». «Я и сейчас очень чётко вспоминаю, – писал он, – о той подобострастной манере, с какой народные комиссары, словно школьники, вскакивали со своих мест, лишь только Сталин изволил адресовать им вопросы. На всех беседах, на которых присутствовал Сталин, Молотов был единственным, кроме Ворошилова, кто говорил со Сталиным как с товарищем. И всё-таки обращало на себя внимание то, как глядел он на Сталина, как счастлив был служить ему»[255].

Вспоминая о том же банкете, Молотов рассказывал Чуеву: «Мне приходилось поднимать тост за Гитлера как руководителя Германии... Они поднимали тост за Сталина, я – за Гитлера. В узком кругу. Это же дипломатия». Когда же Молотов предоставил слово Сталину, тот неожиданно предложил тост «за нашего наркома сообщения Лазаря Кагановича», который сидел через кресло от Риббентропа. «И Риббентропу пришлось выпить за меня!» – рассказывал Каганович Чуеву, умилённо говоря о Сталине, заставившем нацистских бонз выпить тост за здоровье еврея, допущенного к торжественному столу[256].

В дневниковой записи от 5 октября Розенберг отмечал, что особенное впечатление на него произвёл рассказ Риббентропа о том, что на банкете «Сталин произнёс здравицу не только в честь фюрера, но и в честь Гиммлера как гаранта порядка в Германии. Гиммлер уничтожал коммунистов, то есть тех, кто верил в Сталина, – с изумлением писал Розенберг, – а тот – причём без всякой необходимости – провозглашает «хох» истребителю тех, кто ему верит! Он – великий человек, говорили Риббентроп и его окружение»[257].

Перед отъездом из Москвы Риббентроп сделал следующее заявление сотруднику ТАСС: «1. Германо-советская дружба теперь установлена окончательно. 2. Обе страны никогда не допустят вмешательства третьих держав в восточно-европейские вопросы. 3. Оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и чтобы Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии. 4. Если, однако, в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это».

Отметив, что на переговорах было подписано совместное советско-германское заявление и достигнуто соглашение об «обширной экономической программе, которое принесёт выгоду обеим державам», Риббентроп завершил своё обращение следующими словами: «Переговоры происходили в особенно дружественной и великолепной атмосфере. Однако прежде всего я хотел бы отметить исключительно сердечный приём, оказанный мне Советским правительством, и в особенности гг. Сталиным и Молотовым»[258].

В течение последующих месяцев германская пресса широко комментировала итоги переговоров с советскими руководителями, щедро расточая славословия, адресованные персонально Сталину как инициатору сближения Германии и СССР. В статье газеты «Фрейхейтскампф», опубликованной 22 декабря 1939 года, говорилось: «Это Сталин, ставший после смерти Ленина вершителем судеб России, внёс коренную перемену во внешнюю политику Советского Союза. Когда весной этого года он в своей большой речи на партсъезде заклеймил козни западной плутократии, ясно обнаружилось, где ответственный руководитель избрал своё место в великом споре наших дней... Ясный выбор Сталина означал проведение жирной черты по расчётам западных держав, которые надеялись заставить Советский Союз тащить их воз экономических стремлений к господству над миром. Своим умным взором Сталин заблаговременно распознал эти махинации... Принятое Германией и Россией совместное решение польской проблемы, равно как подписанные экономические соглашения положили начало такому развитию событий, которое будет иметь решающее значение для будущности нашего континента»[259].

III «Миротворческая» концепция Германии и Советского Союза «Ни один народ, – писал немецкий историк Типпельскирх, – даже немецкий, не испытывал ничего похожего на то воодушевление, которое в 1914 г. охватило все народы Европы. Всего лишь двадцать лет прошло со времен первой катастрофы в Европе, а ещё никто не забыл перенесённых страданий и огромных жертв»[260].

Учитывая эти настроения, советское и германское правительства во время пребывания Риббентропа в Москве сформулировали «миротворческую» концепцию, изложенную в совместном «Заявлении правительства Германского Рейха и правительства СССР», где говорилось: «После того, как германское правительство и правительство СССР подписанным сегодня договором («О дружбе и границе». – В. Р.) окончательно урегулировали вопросы, возникшие в результате распада Польского государства, и тем самым создали прочный фундамент для длительного мира в Восточной Европе (Sic! – В. Р.), они в обоюдном согласии выражают мнение, что ликвидация настоящей войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой стороны, отвечала бы интересам всех народов. Поэтому оба правительства направят свои общие усилия в случае нужды совместно с другими дружественными державами, чтобы возможно скорее достигнуть этой цели. Если, однако, эти усилия обоих правительств останутся безуспешными, то таким образом будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны»[261].

Эта «миротворческая» концепция получила оформление в выступлении Гитлера 6 октября в рейхстаге с декларацией, в которой он предложил Англии и Франции «мир», разумеется, при условии признания ими аннексии Польши. На следующий день в «Правде» была опубликована эта декларация Гитлера, а также изложение беседы Риббентропа с японским журналистом, в которой Риббентроп заявил: «Германия всегда хотела мира, а не войны. Война с Польшей была нам навязана вопреки всем предложениям фюрера. Также и на Западе объявила войну не Германия, а Англия и Франция. Если Германия всё ещё готова заключить мир, то это не новость». К этому Риббентроп добавил, что «Германия и Советский Союз в своём совместном заявлении предложили Англии и Франции выбор: хотят они войны или мира. Решение зависит от западных держав»[262].

Согласиться заключить с Гитлером мир, признав захват им Польши, значило совершить намного более тяжкое преступление, чем даже заключение мюнхенского соглашения. Естественно, что английское и французское правительства отвергли предложение Гитлера, что дало основание советской и коминтерновской пропаганде в унисон с гитлеровской пропагандой объявить Англию и Францию агрессорами и поджигателями войны против Германии.

31 октября 1939 года на сессии Верховного Совета СССР, созванной для ратификации нового советско-германского договора, Молотов заявил, что «наши отношения с Германией... улучшились коренным образом. Здесь дело развивалось по линии укрепления дружественных отношений, практического сотрудничества и политической поддержки Германии в её стремлении к миру».

Развивая мысль о «миролюбии» Германии и «агрессивности» её противников, Молотов говорил: «Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера ещё ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира... В последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма, причём английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является не больше и не меньше, как «уничтожение гитлеризма»... Не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом войны за «демократию». Получается так, что английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде «идеологической войны», напоминающей старые религиозные войны... Но такого рода война не имеет для себя никакого идеологического оправдания». Молотов заявил, что «политику разжигания войны против Германии» диктуют правящим кругам Англии и Франции «опасения за потерю мирового господства».

Молотов воспользовался случаем, чтобы объявить о полном изменении направленности советской пропаганды. «Идеологию гитлеризма, – заявил он, – как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это – дело политических взглядов. Но любой человек поймёт, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война «за уничтожение гитлеризма»[263].

В докладе Молотова повторялась гитлеровская версия о том, что Франция и Англия, выполняя свои гарантии Польше и объявив войну Германии, совершили акт агрессии против Германии. Сотрудники геббельсовского пропагандистского аппарата, подхватив эту версию, отпечатали доклад Молотова на английском и французском языках в виде листовок и разбрасывали их с самолётов над позициями англо-французских войск[264].

В той же речи Молотов сказал: «Мы всегда были того мнения, что сильная Германия является необходимым условием прочного мира в Европе»[265].

Подобные установки Сталин стремился навязать и всем секциям Коминтерна, что, как оказалось, представляло достаточно трудную задачу.

IV Переориентация политики западных компартий
В первые недели второй мировой войны коммунистические партии большинства европейских стран, а также США и Канады выступили в поддержку войны против Германии и выдвинули лозунг превращения войны в антифашистскую, направленную на разгром гитлеризма. Первоначально такую позицию занимало и руководство Коминтерна. После известия о визите Риббентропа в Советский Союз для подписания пакта о ненападении Секретариат ИККИ 22 августа принял постановление, в котором компартиям предлагалось «продолжать с ещё большей энергией борьбу против агрессоров, в особенности, против германского фашизма»[266].

В первые дни после начала мировой войны ЦК Компартии Бельгии утверждал, что «агрессию против Польши осуждают все народы»[267], и требовал «твёрдости» со стороны Парижа, Лондона и Варшавы, чтобы «спасти независимость Польши»[268]. Руководство Голландской компартии выступило за решительный отказ от любых уступок фашистским державам и призвало к широкой моральной, дипломатической и военной помощи польскому народу в защите независимости своей страны. ЦК Компартии Англии призывал «добиться наиболее полного сотрудничества» с СССР и демократическими странами «в победоносной войне против фашизма»[269]. Орган Коммунистической партии Швеции подчёркивал, что «история человечества не знает более чёрного преступления, чем насильственные действия национал-социалистических безумцев против Польши, могущие вызвать всеобщую европейскую войну»[270]. Компартия Канады продолжала отстаивать лозунги: «Превратить империалистическую войну в подлинную антифашистскую народную войну», «Война за спасение Польши» и т. п.[271]

Наиболее противоречивую позицию по отношению к советско-германскому пакту и последовавшим за ним событиям занимали германские коммунисты. Так, в воззвании Берлин-Бранденбургского комитета КПГ, с одной стороны, утверждалось: «Наш лозунг гласит при всех обстоятельствах – как в военных условиях, так и в мирное время: долой Гитлера и поджигателей войны в Германии!.. За свержение Гитлера и за уничтожение «германских» завоевателей, врагов нашей нации!» С другой стороны, в том же документе говорилось, что Гитлер пошёл на заключение пакта с СССР потому, что германским империалистам «известен неофициальный союз» (? – В. Р.) германских народных масс с социалистическим Советским Союзом»[272].

28 августа был разработан проект воззвания ЦК КПГ к немецкому народу, в котором содержался призыв «Свергни гитлеровский фашизм, который является твоим заклятым врагом»[273]. В дальнейшем этот документ подвергался многократной переработке. В составленных Ульбрихтом 9 сентября предложениях об изменениях в политике КПГ подчёркивалось, что советско-германский договор «укрепляет дружбу между Советским Союзом и трудовым народом в Германии и тем самым усиливает идеологическое влияние социализма»[274]. В одобренном Секретариатом ИККИ 23 октября новом проекте воззвания уже не содержались слова «гитлеризм» и «фашизм» и сохранился лишь термин «германский крупный капитал». Однако вскоре Секретариат ИККИ дал указание вообще не публиковать воззвание[275]. Вместо него было выпущено письмо партруководства КПГ, в котором выдвигалось требование «разъяснить трудящимся, находящимся под влиянием национал-социалистов, что именно Советский Союз, заключив договор с Германией, уберёг немецкий народ от самой страшной войны, в которую его должна была ввергнуть империалистическая реакция своими преступными планами»[276].

После заключения советско-германского пакта перед коммунистами Франции с особой остротой встал вопрос о том, как в новых условиях сохранить «верность» СССР, в котором, как указывалось в программе Коминтерна, рабочие всех стран видят «своё единственное отечество, важнейший оплот своих завоеваний и главнейший фактор своего международного освобождения»[277].

Тем не менее в первые дни после заключения пакта французские коммунисты не видели в нём основания для изменения своей прежней антифашистской линии. На собрании парламентской группы коммунистов 25 августа Торез поддержал меры французского правительства по проведению мобилизации, чтобы в случае необходимости оказать помощь Польше, «которая может подвергнуться агрессии и с которой мы связаны договором о дружбе»[278]. В «Декларации Французской коммунистической партии», опубликованной в тот же день «Юманите», компартия предлагала правительствам Англии и Франции «заключить соглашение с СССР, чтобы совместно организовать сопротивление агрессору»[279].

Второго сентября, когда французское правительство обратилось к парламенту с просьбой о дополнительных военных кредитах для ведения войны, парламентская группа ФКП без прений, под аплодисменты единогласно голосовала за военные кредиты. 6 сентября один из самых популярных лидеров ФКП Марсель Кашен в письме председателю сената заявил, что компартия «согласна с мерами военного порядка*, принятыми правительством, чтобы разбить Гитлера и гарантировать спасение страны». Отстаивая линию на защиту национальных интересов и демократических традиций Франции, Кашен 9 сентября опубликовал в газете социалистической партии «Ле Популер» письмо лидеру французских социалистов Блюму, в котором заявлял о стремлении коммунистов быть в первых рядах защитников родины. «Что же касается нас, французских коммунистов, – утверждал Кашен, – то мы связаны с нашей страной самыми прочными узами... мы первыми сигнализировали о необходимости пожертвовать всем, чтобы сокрушить гитлеровский нацизм... мы получаем наши установки только от французского народа»[280]. В этом же духе были выдержаны заявления парламентской группы ФКП, в которых говорилось о «непоколебимой решимости всех коммунистов встать в первые ряды сопротивления агрессии гитлеровского фашизма» и «обеспечить поражение гитлеровского агрессора»[281].

Первоначально такая позиция встречала одобрение руководства Коминтерна. 27 августа Димитров и Мануильский писали Сталину, что ФКП «должна и впредь стоять на позиции сопротивления фашизму». Но после беседы Сталина с Димитровым, состоявшейся 7 сентября, позиция коминтерновских вождей круто изменилась. В директиве Секретариата ИККИ от 9 сентября подчёркивалось, что «коммунистические партии, особенно во Франции, Англии, Соединённых Штатах, Бельгии... должны как можно быстрее выправить свою линию»[282].

Чтобы «выправить линию» ряда западных компартий, Секретариат ИККИ 8 сентября направил директиву компартиям капиталистических стран, в которой давалась оценка начавшейся войны как империалистической с обеих воюющих сторон, отрицался её антифашистский характер со стороны Англии и Франции. Перед компартиями ставились задачи «выступать против войны, разоблачать её империалистический характер, голосовать там, где есть депутаты-коммунисты, против военных кредитов, говорить массам, что война им ничего не даст, кроме тягот и разорений»[283].

Такую установку поддержали отнюдь не все деятели коммунистических партий. Так, по свидетельству Артура Лондона, Клементис, будущий министр иностранных дел коммунистического правительства Чехословакии, расстрелянный в 1952 году по приговору суда над Сланским и другими коммунистическими деятелями, в 1939 году выступал против германо-советского пакта, а затем – против оккупации Красной Армией Западной Украины и Западной Белоруссии и советско-финляндской войны[284].

Даже лидеры Коминтерна испытывали серьёзные трудности при попытках сформировать новые установки для коммунистических партий. Готвальд, Пик и Коплениг пытались в начале войны выработать совместный манифест Коммунистических партий Чехословакии, Австрии и Германии. Однако их общие усилия не привели к результату, который мог бы быть одобрен Секретариатом ИККИ. Поэтому Фюрнберг и Венер получили задание выработать и представить текст этого манифеста. «Фюрнберг, – вспоминал в этой связи Венер, – который, как всегда, был непроницаем, сказал мне по этому поводу, что многие предрассудки следует выбросить за борт. Если таким путём (сближения Советского Союза с Германией), сказал он, можно прийти к социализму, то нужно примириться с концентрационными лагерями (в Германии) и с антисемитизмом как с необходимым злом. Мне не было ясно, хотел ли Фюрнберг таким образом выразить своё мнение или выяснить моё. Поэтому я не ответил. Когда мы с трудом и отвращением выработали проект, который был направлен против империалистической войны, против врага в собственной стране и за братание рабочих в военной форме, Мануильский сказал, что для братания ещё время не пришло и что нужно быть поосторожнее с утверждениями, будто рабочие ни в одной стране не хотели или не стремились к войне»[285].

Столкнувшись со стремлением эмигрантов из разных стран сформировать легионы для участия в войне против фашистской Германии, Секретариат ИККИ принял 15 сентября решение об отрицательном отношении к добровольному вступлению коммунистов в эти легионы[286].

Новым испытанием для коммунистов стало вторжение 17 сентября советских войск в Польшу. За несколько дней до этой акции членам ЦК Германской компартии через Пика была передана информация, идущая из кругов советского партийного руководства. В ней говорилось, что Советское правительство из-за угрожающего международного положения и попыток виновников Мюнхенского соглашения повернуть войну против СССР вынуждено было заключить советско-германский договор. Пока ещё не ясно, как в дальнейшем будет развёртываться война. Но с точки зрения международного пролетариата будет неплохо, если с карты мира исчезнет полуфашистская Польша. «Братские партии в капиталистических странах, однако, не должны делать вывод из советско-германского пакта, что они могут заключать подобные пакты с буржуазией своих стран; это принципиально иной вопрос. Немецкие коммунисты никогда не должны упускать из виду, что у них нет пакта с Гитлером». Подобные «разъяснения» получили и ЦК компартий других стран. «Это было единственное непосредственное обращение со стороны русского партийного руководства, о каком я слышал за всё время своего пребывания в Москве, – писал Венер. – Из этого обращения возникало впечатление, будто бы Советское правительство действовало в ситуации необходимой обороны и просило коммунистов других стран поддержать его и облегчить его безвыходное положение путём своей борьбы против врага в собственных странах»[287].
Ответить с цитированием
  #1168  
Старый 30.08.2018, 05:59
Аватар для ВоенТВ Беларуси
ВоенТВ Беларуси ВоенТВ Беларуси вне форума
Новичок
 
Регистрация: 28.02.2014
Сообщений: 3
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 0
ВоенТВ Беларуси на пути к лучшему
По умолчанию Граница. Часть 11. 1939 год


https://youtu.be/DX1GgxaKmaE
Ответить с цитированием
  #1169  
Старый 30.08.2018, 06:54
Аватар для Википедия
Википедия Википедия вне форума
Местный
 
Регистрация: 01.03.2012
Сообщений: 2,992
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 16
Википедия на пути к лучшему
По умолчанию 18 сентября 1939 года. 18-й день войны

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5...BE%D0%B4%D0%B0)
Бой за Вильно

Ночью в посольство СССР прибыли представители от командующего армией «Варшава» ген. Руммеля, сообщившие, что согласно приказу Главкома марш. Э.Рыдз-Смиглы польские войска не воюют с Красной армией.

Командующий польским гарнизоном полковник Я.Окулич-Козарин отдал приказ: «Мы не находимся с большевиками в состоянии войны, части по дополнительному приказу оставят Вильно и перейдут литовскую границу; небоевые части могут начать оставление города, боевые — остаются на позициях, но не могут стрелять без приказа». В это время в Вильно находилось около 16 батальонов польской пехоты (примерно 7 тыс. солдат и 14 тыс. ополченцев с 14 легкими орудиями). Белорусский фронт. Командующий 3А комкор В.Кузнецов поставил Подвижной группе комбрига П.Ахлюстина задачу взять г. Вильно утром 19.09.1939 г.

Странная война. На заседании английского правительства, созванному в связи с вторжением советских войск в Польшу, было решено, что, согласно англо-польскому соглашению, Великобритания связана обязательством защищать Польшу только в случае агрессии со стороны Германии. Поэтому было решено «не посылать России никакого протеста». Одновременно Великобритания, заинтересованная в получении советского леса, предложила СССР обменять его на задержанные в связи с войной советские заказы.

Премьер-министр Э.Даладье на встрече с послом СССР в связи с началом советско-польской войны поинтересовался, берет ли СССР украинское и белорусское население Польши под свой вооруженный протекторат временно, или Москва намерена присоединить эти территории к СССР.

Под Брестом встретились советские и немецкие солдаты.
Ответить с цитированием
  #1170  
Старый 30.08.2018, 06:55
Аватар для Хронос
Хронос Хронос вне форума
Местный
 
Регистрация: 01.06.2014
Сообщений: 711
Сказал(а) спасибо: 0
Поблагодарили 0 раз(а) в 0 сообщениях
Вес репутации: 12
Хронос на пути к лучшему
По умолчанию 1939.09.18

Советские войска овладевают Вильнюсом. ***
Ответить с цитированием
Ответ

Метки
вмв


Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 21:05. Часовой пояс GMT +4.


Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2025, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Template-Modifications by TMS