*2909. Почему не стоит доверять мнению граждан

[Newsland]

http://newsland.com/user/4296647986/...itingi/5214998
11:16

Большинство россиян не желают выходить на митинги и протестные акции. Об этом свидетельствуют данные опроса проведенного «Левада-центром», результаты которого опубликованы в среду, 4 мая, на сайте аналитического центра.

Согласно данным социологов, протестный потенциал россиян находится на низком уровне.

Так, 74 процента респондентов считают маловероятными массовые выступления против падения уровня жизни (лишь 19 процентов сочли это возможным). В случае, если акции все же состоятся, свою готовность принять в них участие обозначили 11 процентов опрошенных. При этом 82 процента этого делать не планируют.

Подобная картина наблюдается вокруг протестных акций с политическими требованиями: 78 процентов россиян не считают их проведение возможным (обратного мнения придерживается 15 процентов). В случае если подобные митинги состоятся, в них намерены участвовать только 8 процентов респондентов против 83.

Также соцопрос показал, что подавляющее большинство россиян (95 процентов) не участвовали в течение последних 12 месяцев в каких-либо публичных акциях протеста или забастовках.

Опрос проводился с 22 по 25 апреля среди 1,6 тысячи человек в 137 населенных пунктах 48 регионов России.

По данным исследования, представленного в феврале этого года, каждый второй россиянин считает, что более всего стране угрожает рост цен и обнищание населения.

Источник: lenta.ru

[Алексей Левинсон]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...-esche-pobedit
Статья опубликована в № 4070 от 10.05.2016 под заголовком: Наше «мы»: Кого бы еще победить

Наше сознание все охотнее играет с темой войны
09.05.2016

День Победы по-прежнему главный среди наших «политических» праздников. Его намерено праздновать абсолютное большинство россиян. Но если раньше семантику этого празднества старалась задать власть, то в последнее время его осмысление – дело самого общества.

То, за что нынешнее поколение благодарит дедов в надписях на своих машинах, все более звучит как залог и наших (будущих) побед. Вспомним, что дело с Крымом многие тогда именовали «освобождением Крыма», ставя его в ряд с победами Советской армии в конце Отечественной войны. Но для многих это и прообраз нашей победы в третьей мировой. Победы не силой оружия, а силой духа, лихостью напора. Ведь то, что мы не побоялись Америки, что сыграли на риске глобального конфликта и выиграли, для многих чуть ли не главный повод себя снова уважать, а страну снова числить великой державой.

При этом понемногу уходит державшийся десятилетия страх термоядерной войны как взаимоуничтожения, при котором невозможна победа, почему до сих пор такая война как средство политики сознанием и исключалась. Но недавние признания российского руководства, что оно подумывало весной 2014 г. об использовании этого оружия, говорят, что коллективное сознание уже рискует поиграть с этой мыслью. В отношении к большой войне у нынешнего, ее не испытавшего поколения этого игрового начала вообще немало. Множество инсценировок, макетов, имитаций, включая те, что на параде, – это игра, которую предлагают власти. Множество ленточек – это тоже игра, принятая обществом. Наше сознание все охотнее играет с темой войны, играет в войну. Недаром в ходу уменьшительно-пренебрежительное словцо «войнушка». Реальные военные операции нашего времени по масштабам несравнимы с «настоящей» войной, потому также воспринимаются на манер игры. Телекартинка операций и картинки множества видеоигр военного направления в сознании выросшего на таких играх после-после-военного поколения сливаются в единое представление о войне-игре с нестрашными потерями и с непременной нашей победой.

Игрой своего рода оказывается и военная подготовка в школе. Действительная служба, которой стали гораздо меньше бояться, тоже предлагает себя как игра в настоящие испытания для настоящих мужчин. Складывающаяся из всех этих игр гегемония военно-победоносного настроения подталкивает сознание и масс, и тех, кто ими руководит, к мыслям, что военная сила и боевой дух – наш главный ресурс. Потому и политику надо нам вести именно военно-силовую. Массовое сознание увеличило рейтинг президента до заоблачных 80 и более процентов (82% на сегодня) именно в результате такой политики. Оно поставило военного министра на второе место после президента, отведя мирным начальникам места пониже. И власть, и массы настроены на то, чтобы идти от победы к победе. Правда, возникает проблема: кого следующего побеждать?

Опросы показывают: если найдут кого, можно еще некоторое время не решать скучные невоенные задачи повседневной жизни. Те, которые требуют совсем других установок и от народа, и от начальства.

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»

[Ведомости]

[Алексей Левинсон]

http://www.vedomosti.ru/opinion/colu...ng-korruptsiya
Статья опубликована в № 4080 от 24.05.2016 под заголовком: Наше «мы»: Рейтинг и коррупция

Для большинства россиян президент – не чиновник
24.05.2016

Самый обсуждаемый и критикуемый результат регулярных исследований «Левада-центра» – так называемый рейтинг Владимира Путина. На деле это выраженная в процентах доля опрошенных, которые выбрали положительный ответ на вопрос: «Вы в целом одобряете или не одобряете деятельность В. Путина на посту президента РФ?» Считается хорошим тоном выражать недоверие этому результату (или и всем остальным результатам «Левада-центра»).

Те, кто не подозревает нас в прямой фальсификации, говорят, что люди, понятно, боятся выражать неодобрение, а социологи центра этого не учитывают. Что ж, предположим, что большинство в 80 с лишним процентов действительно дает такие ответы от страха. Но есть 17%, которые выбирают ответ «не одобряю». Если они делают это от смелости, то почему тогда среди тех, кто успел вырасти при советском режиме, рискующих выразить неодобрение вдвое больше, чем среди молодого непоротого поколения? Почему в малых городах неодобряющих больше, чем в больших, а среди бедных больше, чем среди богатых? Страхом не объяснить. Да ведь и нет его.

В ходе последнего такого опроса россиян спрашивали: «Как вы считаете, несет Владимир Путин ответственность за масштабы коррупции и финансовых злоупотреблений в высших эшелонах власти?» Для тех, кто считает, что отношение россиян к первому лицу такое, что они не смеют о нем что-либо критическое даже подумать и тем более сказать, сообщаем: 26% ответили, что Путин несет ответственность «в полной мере», еще 33% добавили, что несет «в значительной мере». Итого, большинство в 59% возлагает на Путина ответственность за коррупцию.

Сразу оговоримся, что этот результат не связан с «панамским скандалом». Об этом скандале слышали около 40%, но две трети слышавших сказали, что их это «не интересует». Большинство опрошенных (56%) заявили, что вообще ничего не слышали. Между тем мнения об ответственности президента за коррупцию во власти мы получали и ранее. И тогда и теперь выходило: российское большинство одобряет в целом деятельность Путина на посту президента России, несмотря на то что не снимает с него ответственности за коррупцию (а также за другие негативные явления во внутренней жизни страны). В этом одна из главных особенностей обсуждаемого показателя под названием «рейтинг».

Видимо, ключевыми в формулировке и вопроса, и ответа являются слова «в целом». Они переносят выражаемое субъектом одобрение с конкретной деятельности президента как чиновника на его функцию относительно целого, каковым является, конечно, Россия. И тогда ответ означает что-то гораздо большее, что-то вроде «я – за Россию!». Потому массовость такого ответа не падает от всяких бытовых неурядиц нашей жизни, но готова расти, если массы уверить, что Россию в мире все больше боятся, то бишь уважают.

А 17% не готовых одобрять «в целом» – это не оппозиция, не пятая колонна. Это люди, которые понимают вопрос о работе президента не в возвышенном смысле, а буквально. И не считают, что внушить трепет чужим важнее, чем обеспечить благополучие своих. Но они – меньшинство.

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»

[Столетие]

http://www.stoletie.ru/lenta/rabotu_...ssijan_277.htm
30.06.2016

Деятельность Владимира Путина на посту главы государства одобряет 81% россиян. «Левада-центр» опубликовал июньские рейтинги одобрения и доверия российских граждан к руководству страны и государственным органам.

Недовольны работой президента лишь 18% граждан, 1% респондентов затруднились ответить на данный вопрос. С начала года рейтинг Путина практически не менялся, колеблясь в пределах 80-82%. Антирейтинг тоже практически не менялся.

Деятельность премьер-министра Дмитрия Медведева в июне поддержал 51% граждан, и 48% опрошенных заявили, что им не нравится его работа. В январе рейтинг одобрения премьер-министра достигал 56%. Антирейтинг его правительства в июне несколько превысил уровень поддержки – 51% против 48%. Примерно такой же результат и у региональных властей – 51% одобрения против 48% негативного отношения к работе губернаторов и мэров городов федерального значения.

Социологи также предложили респондентам назвать пять-шесть политиков и общественных деятелей, которым они больше всего доверяют. На первом месте оказался Путин – его имя назвал 51% опрошенных. На втором – глава Минобороны РФ Сергей Шойгу, которому доверяют 24% россиян. Третью строчку рейтинга занимает глава МИД РФ Сергей Лавров (17%). Далее следуют: Медведев и лидер ЛДПР Владимир Жириновский (по 13%), лидер КПРФ Геннадий Зюганов (11%), спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко, лидер «Справедливой России» Сергей Миронов и мэр Москвы Сергей Собянин (по 4%), Патриарх Кирилл и глава Чечни Рамзан Кадыров (по 3%). Не доверяют никому из российских политиков 16% респондентов, а 14% заявили, что не интересуются политикой.

По мнению 50% респондентов, дела в стране сегодня идут в правильном направлении. Обратного мнения придерживаются 33%, затруднились ответить 18% россиян.

Опрос проводился 23—27 июня по всероссийской выборке городского и сельского населения среди 1,6 тыс. человек в возрасте 18 лет и старше в 137 населённых пунктах 48 регионов РФ методом личного интервью. Статистическая погрешность данных не превышает 3,4% для показателей порядка 50%.

По материалам Regnum, МИР24, «Интерфакса».

[Davydov_index]

Гордость, тем более национальная — понятие достаточно эфемерное, которое сложно описать коротко словами. Но цифрами — можно попытаться.

"Левада-центр" публикует итоги сразу двух опросов, прошедших в марте и мае этого года. Социологи попытались понять, чем гордятся россияне в глобальном смысле. И результаты вышли интересные.

Оказывается, в той или иной степени гордятся нынешней Россией более двух третей опрошенных — 68%. Тем, что живут в России, горды ещё больше — 82%. Если говорить о гордости Россией вообще, то в марте это чувство испытывали 70% (стыдились около 5%).

Больше всего чувство гордости за россию участникам опроса внушают: история нашей страны (44%), её природные богатства (38%), армия (36%), культура (34%) и размеры (31%). Есть и другие поводы для гордости — спорт, наука, экономика, образование и т.д. — но каждый из них получил менее 30%.

Три главных исторических эпизода, которыми, по мнению россиян, наша страна должна гордиться — присоединение Крыма в 2014 году (79%), присоединение в XV-XIX веках Сибири, Дальнего Востока и других территорий (74%) и советский период истории России (77%). А вот стыдиться страна, как они считают, должна войн — афганской и чеченских (по 33%).

В общем, гордиться нам вроде как и правда есть чем. Понятно, что тут в части причин для гордости варианты ответов заформализованы и размыты, но тем не менее общее представление об отношении граждан России к своей стране это даёт.

Ну, как-то так.

[Алексей Левинсон]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...ko-bolshinstvo
Статья опубликована в № 4053 от 12.04.2016 под заголовком: Наше «мы»: Немногопартийность

Для такого общества парламент и партии не имеют практического значения
12.04.2016

«Левада-центр» предложил будущим избирателям несколько вопросов об их отношении к политическим партиям. Излагаемое ниже – не электоральный прогноз, а обсуждение того, как выглядит наша партийная система в глазах российских граждан.

Существуют всего пять партий, про которые более половины избирателей говорят, что их «знают», (что скорее значит «признают»). Это «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия» и «Яблоко». Однако между таким «знанием» и готовностью поддержать партию своими голосами есть разница. Она и для ЕР – в разы, а для прочих – в десятки раз. Выходит, что граждане не будут за них голосовать не потому, что их не знают, а как раз потому, что их знают.

Какой парламент нужен нам? Многопартийный или малопартийный или вообще однопартийный? За такой парламент, в котором заседают «множество относительно небольших партий», выступают лишь 8% избирателей. Четверть россиян вполне устроила бы Дума с одной-единственной партией (и мы догадываемся с какой). Но наиболее распространенное мнение (45%) следующее: нам нужна система из «двух-трех больших партий». Вот какова, казалось бы, воля электората. Но голосов этих же самых избирателей даже на две большие партии не наберется, не говоря о трех. «Единая Россия» может претендовать на название «большой», ее поддержать сегодня намерены около 40%, но тех, кто обещает проголосовать за КПРФ и ЛДПР, вместе взятых, менее 20%.

Наш нынешний парламентаризм – сложное явление. Исполнительной власти, при всей ее склонности к гегемонии, парламент, безусловно, нужен. И не только как декорация, и не только как «принтер». Да, Дума не место для дискуссий, но она стала действительно одной из площадок, где «решаются вопросы», где сталкиваются и находят компромисс интересы. Дело только в том, что интересы – осознанные, а далее и оформленные, получившие своих выразителей – есть отнюдь не у «всего народа», не у «большинства», а лишь у «меньшинств», каковыми у нас являются бизнесы, корпорации, организации. В этом ничего порочного нет. Дело за тем, чтобы все общество предстало как сложный конгломерат «меньшинств» – профессиональных, региональных, социальных и проч. Их представители посредством какой-то партийной системы войдут в парламент для согласования своих многообразнейших интересов. Заметим попутно, что это переплетение меньшинств прочнее, жизнеспособнее единого монолитного большинства. Ведь единство такового обеспечивается каким-то единым и единственным фактором, а в конгломерате меньшинств факторов взаимозависимости и связи – множество.

Общество пока видит себя лишь как «большинство». Для такого не разобравшегося внутри себя большинства парламент и партии – вещи с символическим, а не практическим значением. Потому сейчас (пока телевизор их не растормошил) 46% еще не имеют сколько-нибудь оформленных решений об участии в выборах. И ровно пополам разделились ожидания публики насчет того, будут предстоящие выборы «реальной борьбой за власть и места в Думе» или это «будет лишь имитация борьбы, а распределение мест в Думе будет определено по решению властей».

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»

[Денис Волков]

https://www.vedomosti.ru/opinion/art...uduschee-temno
Статья опубликована в № 4134 от 09.08.2016 под заголовком: Социология: Будущее темно

Социолог о том, что россияне не видят будущее своей страны
08 августа 23:50

Будущее для россиян предстает чаще всего просто как продолжение настоящего
Е. Разумный / Ведомости

Незавидная экономическая ситуация и невозможность сохранять статус-кво заставляют все чаще заводить разговор о различных сценариях развития страны. О будущем страны спорят «силовики» и «системные либералы», сторонники «плана Кудрина» со сторонниками «предложений Глазьева». Время от времени появляется интерес к тому, что думают о будущем простые граждане. Какие сценарии для них наиболее предпочтительны? От этого теоретически зависит диапазон возможных политических решений: на что может пойти власть, не рискуя поддержкой широких слоев населения, или же на какие слои могут опереться реформаторы.

Содержательно говорить о будущем способны далеко не все россияне. Согласно регулярным общероссийским опросам «Левада-центра» почти половина россиян (46%) «не знают, что будет даже в ближайшие месяцы», треть (33%) могут планировать лишь «на 1–2 года вперед», каждый десятый – «на 5–6 лет» и лишь 5% россиян планируют «на много лет вперед». За последнюю четверть века способность к планированию выросла, но ненамного. Молодежь, люди с самым большим будущим, представляет свою жизнь лишь на пару лет вперед. Наиболее длительный горизонт планирования имеют самые обеспеченные и носители высокого социального статуса (руководители, управленцы, начальники). Одним днем живут прежде всего социально ущемленные категории граждан (самые бедные, пожилые, с низким уровнем образования, пенсионеры и, как ни странно, предприниматели).

Короткий горизонт планирования наверняка связан с представлением о том, что обычный человек не может повлиять на происходящее в стране (лишь 6% россиян считают, что могут оказывать «полное» или «значительное» влияние на происходящее в стране, еще 18% говорят, что способны повлиять на действия российского руководства). Участники фокус-групп обычно сходятся во мнении, что, «что бы ты ни придумал, от тебя все равно ничего не зависит», «нас все равно никто не спросит», «власть все сделает по-своему». При этом власть в представлениях большинства выступает единственным протагонистом изменений: «пока правительство не захочет, жить мы лучше не будем». Других действующих лиц не видно. Во многом это результат сознательной политики власти по маргинализации и выдавливанию из публичного пространства любых групп, которые могли бы представить альтернативные образы будущего. Отчасти – результат слабости общественных и политических структур, не способных выработать и представить обществу альтернативные сценарии развития страны.

Обсуждать образы будущего с респондентами довольно тяжело. На прямые вопросы люди обычно отвечают, что будущее «смутное», «призрачное», «туманное», «неопределенное». Или же говорят: «не могу планировать», «не знаю», «нет представлений». Будущее предстает чаще всего просто как продолжение настоящего («будет получше» или «похуже», «цены поменьше», «экология получше», чем сейчас) или его отрицание («не будет безработицы», «цены не будут расти», «войны не будет», «Америки не будет», «Европейский союз распадется»). Часто для рядовых россиян будущее проступает как расплывчатый и малосодержательный рисунок: «солнышко светит», «детки играют».

Неопределенность характерна не только для будущего, но и для настоящего. Участники фокус-групп жалуются на то, что в их жизни «слишком много неопределенности», «СМИ давят», «слишком много информации», «у каждого свое мнение», «нет уверенности в завтрашнем дне». Отсюда усталость, желание опереться на государство, агрессия по отношению к разнообразию, чужому мнению и к новому в целом. Респонденты разных возрастов, в том числе молодые, демонстрируют желание сбросить эту сложность, отказаться от тревожного настоящего и будущего в пользу советского прошлого (часто вымышленного, так как об этом могут говорить даже совсем молодые респонденты), когда «все были одинаковые», «у всех было одно мнение», «государство заботилось о людях» и «была уверенность в завтрашнем дне», «жить было просто».

В групповых дискуссиях часть респондентов готова признать необходимость изменений. Но одновременно с этим обязательно звучит мнение, что выгоды от реформ можно будет ощутить лишь в отдаленном будущем, а с издержками придется столкнуться уже сегодня. Результатом таких рассуждений оказывается желание отодвинуть реформы «на потом», чтобы цену за них платил кто-то другой. Оказывается, что характеристику, которой респонденты с готовностью наделяют практически любого российского политика, – «не думает о стране», «думает лишь о собственном кармане» – можно применить к самим россиянам. Получается, что отсутствие образа будущего у рядового человека можно объяснить не только неспособностью думать на перспективу или отсутствием публичной дискуссии по этому поводу. Другим объяснением оказывается желание оттягивать момент начала любых изменений как можно дольше. В отрицании будущего и страхе перед ним население вторит российской власти, которая сама отчаянно сопротивляется переменам, настаивая на «традиционных российских ценностях» и вводя новые политические ограничения.

Означают ли смутные и безрадостные массовые представления о будущем, что россияне готовы будут поддержать лишь тех политиков, которые выступают за сохранение статус-кво? Это не обязательно так. При всей ностальгии по вымышленному прошлому и желании оттягивать перемены как можно дольше в разговорах люди часто признают, что времена изменились, прошлого, каким бы привлекательным оно ни казалось, не вернешь. Уверенность в завтрашнем дне, которая была характерна для второй половины нулевых (пресловутая «путинская стабильность»), закончилась вместе с кризисом 2009 г. Рост доходов тогда быстро возобновился, но оптимизм по поводу будущего не вернулся.

Страхом, связанным с массовыми представлениями о будущем, является подспудное ощущение упадка. В последние пару лет групповые дискуссии были полны разговорами о том, что Россия доказала всему миру свою мощь и вернула статус великой державы. Однако в последнее время в представлениях участников групповых дискуссий в столице все чаще начинает проступать образ страны, к 2050 г. съежившейся до размеров Москвы, Московской области, европейской части (интересно было бы повторить этот эксперимент в других частях страны). Обсуждая этот образ, люди не спорят, но нервно перекидываются шутками, пытаясь снять диссонанс между собственными представлениями о незавидном будущем и бравадой официальной пропаганды. Эйфория от присоединения Крыма хотя и укрепила на время всеобщий оптимизм (в 2014 г. резко выросли все оценки происходящего, рейтинги власти), но не смогла поселить в людях веру в будущее. Сегодня на первый план вновь выходят повседневные проблемы: рост цен на товары и услуги ЖКХ, низкие зарплаты, пенсии и пособия, плохое здравоохранение, общая неустроенность жизни, контрастирующая с реляциями о величии страны.

Напомню, что именно с неопределенностью, отсутствием перспектив и смутным ощущением тупика у значительной части населения было связано падение рейтингов первых лиц и основных государственных институтов, наблюдавшееся в 2009–2011 гг., что в итоге создало питательную среду для массовых протестов. Сегодня, после двухлетней передышки, связанной с присоединением Крыма к России, былой пессимизм возвращается. А вместе с ним постепенно начинает закрадываться подспудное понимание, что сохранение статус-кво невозможно и перемены неизбежны, не только у представителей элиты, но и у простого населения.

Автор – социолог «Левада-центра»

[Алексей Левинсон]

https://www.vedomosti.ru/opinion/col...mif-ksenofobii
Статья опубликована в № 4149 от 30.08.2016 под заголовком: Наше «мы»: Приятный миф ксенофобии

Как мы рационализируем свои деревенские страхи
29.08.2016

Архаическое сознание, сложившееся в сообществах сел, деревень, поселков, где все «свои», не может обходиться без обычая в своих бедах винить «чужих», ругать их и стремиться от них отгородиться. Здесь ксенофобия, чужебоязнь – норма. В больших городах круг «своих» сужается до немногих лично знакомых – родственников, друзей, а роли вредоносных чужих получают некие враждебные силы, находящиеся «там», за далеко отодвинутыми рубежами. Те же, с кем постоянно приходится контактировать на улицах, на работе, на стадионе, – это некие не свои, но и не чужие, просто люди. Здесь норма – принципы равноправия, интернационализма, космополитизма.

В массовом сознании общества, совершающего исторический переход от жизни деревенской к городской, сосуществуют в тесном переплетении обе системы взглядов. На разных стадиях этого перехода и высокоурбанизированный Запад, и стремящийся в его города Восток. В этом переходе где-то посередине и мы.

Если для традиционного сознания естественно валить всякую вину на «чужих», то сознание якобы современное оформляет эти стремления в казенные, выглядящие прилично формулы типа «иммигранты увеличивают уровень преступности». Полностью с этим согласны не очень многие (26%). Но и сказать: «Я совершенно с этим не согласен», – решаются не более 3%. Основное же состояние нашего массового сознания в подобных вопросах – некий туман неприязни, частично оформленной в эту претензию.

Другой распространенный аргумент, также с виду респектабельный, касается рабочих мест. Дело, мол, не в том, что мы не любим «черных» или «таджиков», просто они отнимают у нас рабочие места. При всей его внешней убедительности этот аргумент многие стеснялись выдвигать. Ведь известно, что делать ту черную работу, которую делают приезжие из Азии, у нас не хочет никто. Иногда говорят: надо платить за нее как следует, тогда и наши пойдут. Случавшиеся эксперименты показывают, что и это не так. Но главное в другом. Если за все эти дешевые работы вроде строек и уборки улиц начать платить дорого, это разом повысит стоимость жизни в наших городах так, что она станет нам самим не по карману. Но такой угрозы нет, наши работодатели продолжают эксплуатировать дешевую рабочую силу. При этом они в тени.

Обвинение «иммигранты отбирают рабочие места у россиян» направлено против иммигрантов. Этот миф, как было сказано, облекает в рациональную форму иррациональные по природе массовые эмоции и представляет дело так, будто бы претензии эти основаны на фактах. Между тем опрос показывает, что те, у кого или таких рабочих мест вовсе нет, например домохозяйки, или те, кому конкуренция гастарбайтеров не угрожает, например специалисты, выступают с этим тезисом в 1,3 раза чаще, чем люди рабочих профессий. При том что гастарбайтеры почти исключительно мужчины, о том, что они занимают «наши» рабочие места, более мужчин негодуют женщины. К счастью, негодованием дело в основном и ограничивается. 84% россиян считают, что столкновения на национальной почве у них в округе не возможны.

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»

[Алексей Левинсон]

Статья опубликована в № 4159 от 13.09.2016 под заголовком: Наше «мы»: Зрелая фаза режима

Новая эпоха постепенно наступает
13.09.2016

Одни сочувствуют «Левада-центру» в связи с его внесением в реестр иностранных агентов, другие поздравляют. Всем спасибо. Пока это физически возможно, «Левада-центр» будет продолжать свою обычную работу. И будет обжаловать в суде решение Минюста, хоть и трудно представить себе судью, который объявит, что закон нарушал не тот, кого проверяли, а тот, кто проверял. Ведь сам закон об агентах и преследование по этому закону таких организаций, как «Левада-центр», или «Сахаровский центр», или «Мемориал», – это сложный способ показать, что такие организации не должны существовать в России.

Есть похожий закон, который выражается проще, говоря о нежелательных организациях. А нежелательно ныне все, что пытается быть самостоятельным. Очень характерно, что донос на «Левада-центр» написали люди из движения «Антимайдан». Там понимают, что самостоятельная активность масс всерьез опасна для режимов типа режима Януковича. Впрочем, в таких организациях, да и во властвующей элите, предпочитают думать, что на самом деле никакой самостоятельности не бывает, что любой субъект, что бы он ни делал, действует под контролем и по велению какой-либо власти. И раз не нашей, значит, вражеской. Одни из властвующих искренне убеждены, что таково устройство мира, другие полагают, что, во всяком случае, так надо представлять мир их подданным.

«Левада-центр» вызывал у многих честных людей претензию тем, что из месяца в месяц публиковал сведения о феноменально высоком рейтинге президента (он, кстати, продолжает оставаться на отметке 82%). Мол, этим он потрафляет власти. Что ж, теперь видно – власти это не так уж нужно, ей важнее зачистить пространство от всех, кто от нее не зависим (а показать нужный рейтинг и не показывать ненужный и без «Левада-центра» найдется кому).

Происходящее демонстрирует, что характер режима меняется и перспектива все яснее. Режим входит в зрелую (по опыту прошлых режимов – позднюю) фазу. Публика, раз уж то, что брезжило в начале 90-х, не получилось, видит завтра как продолжение сегодня, плюс какие-то милые сердцу черты из советского позавчера. Как-то само стало получаться, что за то и это надо благодарить «и лично». Возникает стремление к тотальности, вольнодумства не должно быть нигде. С нарастающей скоростью идет формирование образно-словесно-мыслительного единства. Обрели наконец национальную идею или идеологию и ею будут поверять всё. Каждый понимает или будет понимать о любой книге, спектакле, песне: это по-нашему или нет (а последствия не заставят себя ждать). Власти стали заниматься образованием, детством, это режим закрепляет себя в России, как он думает, на века. Но и о ближайшем будущем заботятся. Рейтинг – это хорошо, а преданная гвардия все-таки нужна.

Часто спрашивают: но ведь в экономике все не очень – что будет, когда совсем припрет? Один ответ – вот тогда-то и начнется. Но другой – нет, в эпоху трудностей многих тянет еще теснее сплотиться и даже гвардия не нужна. Но и никакие левада-центры не нужны уж точно.

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра». Все сказанное выше является личным мнением автора