*137. Текущие границы бесстрашия

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=363
4 МАРТА 2005 г.

Кориолан
В театры я проходил по студенческому билету, но шел, разумеется, не на галерку, а, дождавшись темноты, пробирался в партер, где всегда были свободные места из невыкупленной «брони».

Таким образом оказался я и в партере театра Моссовета, где армянский театр играл шекспировского «Кориолана» – на армянском языке, с русским переводом. Я прополз по темному проходу, нащупал высмотренное заранее свободное кресло, сел и стал шарить руками в поисках наушников.

– Держите, – с акцентом сказал голос рядом.

– А вы? – шепнул я.

– Мне не надо, – ответил голос.

И я надел наушники.

Хорен Абрамян был замечательным Кориоланом – огромным, страстным…

В антракте зажегся свет, и вдруг весь партер, по преимуществу, разумеется, состоявший из московских армян, повернулся в мою сторону и стал кланяться, улыбаться, воздевать руки и слать приветы.

Секунд пять я пытался вспомнить, чем бы мог заслужить такую любовь московской армянской общины, прежде чем догадался, что все эти знаки внимания адресованы не мне, а человеку рядом со мной – тому самому, который отдал мне наушники.

Я обернулся. Это был маршал Баграмян.

Как я был палестинским беженцем
Это со мною случилось году эдак в семьдесят седьмом. Режиссер Колосов снимал телефильм про то, как его жена, народная артистка Касаткина, будучи советским корреспондентом, гибнет в Бейруте от руки израильской военщины.

Бейрут нашли в Троицком переулке – там были такие развалины, что никаких бомбежек не надо. Подожгли несколько дымовых шашек – вот тебе и Бейрут.

Палестинских беженцев подешевле набрали в Институте культуры, и в ясный весенний день я за три рубля несколько раз сбегал туда-сюда из дымящихся развалин на тротуар, а народная артистка Касаткина как раз в это время несколько раз умерла насильственной смертью от руки израильской военщины.

Израильской военщиной были несколько здоровенных грузин, найденных ассистентами Колосова там же, в Левобережном очаге культпросветработы… И в целом тоже – очень правдивое получилось кино.

Хьюм и Джессика
…А еще до приезда Демичева в «Табакерку», и тоже на «Маугли», к нам в подвал пришли Джессика Тенди и Хьюм Кронин – знаменитая бродвейская пара. Ромео и Джульетту они играли чуть ли не до войны.

А на гастроли в СССР артисты приехали в 1980-м – и это одно уже выдавало некоторую их оторванность от политических реалий.

Пожилым бродвейцам наш спектакль очень понравился. Маленькая Джессика, прослезившись, говорила, что хочет быть молодой и играть вместе с нами; Хьюм, высокий жилистый старикан, оказался человеком несколько более практичным.

Он сказал, что всё это покупает.

При этих словах г–н Кронин обвел пальцем пространство нашей студии – вместе со всеми студийцами, педагогами и лично Олегом Табаковым.

Далее г–н Кронин конкретизировал свое предложение: переезд в Америку, гастроли на Бродвее, тур по Европе… А на дворе, напоминаю, восьмидесятый год: Афганистан, бойкот Московской Олимпиады, и наши ВВС уже готовятся сбивать пассажирские авиалайнеры.

Олег Табаков, человек, значительно менее оторванный от этих реалий, мягко заметил бродвейскому мечтателю, что предвидит некоторые сложности с выездом такого количества советских студентов на ПМЖ в Соединенные Штаты Америки…

На что Хьюм ответил:
– Никаких сложностей. С Госдепартаментом я договорюсь!

Как было объяснить этому марсианину, что такое «выездная комиссия»? Олег Табаков, как мог, познакомил коллегу с обстановкой на шарике. Опечаленный политинформацией, американец спросил, не может ли он сделать нам какой-нибудь подарок. Табаков честно ответил, что может.

Через несколько месяцев Олега Павловича пригласили в американское посольство и вручили роскошный звукооператорский пульт. Этот царский подарок служил студии многие годы.

Спустя почти двадцать лет Джессика получила «Оскара» за главную женскую роль в фильме «Шофер мисс Дейзи». Ей было уже за восемьдесят... Весть о ее смерти и смерти Хьюма (он умер совсем недавно, глубоким стариком) неожиданно сильно опечалила меня.
Хорошим людям жизнь к лицу…

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=400
9 МАРТА 2005 г.
Newsru.com

Американские солдаты обстреляли машину, на которой сотрудники итальянских спецслужб везли в аэропорт освобожденную журналистку. Журналистка и двое агентов ранены, Никола Калипари, руководивший операцией по освобождению Джулианы Сгрена, убит.

Сюжеты, посвященные этому трагическому инциденту, я смотрел по Евроньюс, по Би-Би-Си. А потом - по Первому каналу, в программе «Время». И не скажу, что был удивлен сквозившим через интонацию репортажа гневом и презрением: вот они, американцы! Привык уже.

Эта интонация, впрочем, и навела меня на мысль о сравнительном анализе. Ну вот хоть с этой злосчастной Америкой, от презрения к которой сводило скулы у наших информационных телеведущих.

Чудовищная каша войны, где все случается само собой, а не так, как планируют наполеоны-кутузовы, раз и навсегда описана Толстым, и добавить тут нечего. Там, где война, там гибель, и сплошь и рядом - бессмысленная. Бывает, и от своих, - что в Ираке, что в Чечне.

Различия - в деталях, иногда довольно существенных. Ну, например. Багдадский инцидент вслед за телекомпаниями мира осветила американская Си-Эн-Эн (другие американские компании, полагаю, тоже - просто Си-Эн-Эн я видел своими глазами). Рассказали они о случившемся со всеми доступными на тот час подробностями - как раньше рассказывали и о пытках в Абу-Грейбе, и об американской ракете, пущенной по ошибке в колонну гражданских автомобилей.

Зачем?
Полагаю, не потому, что они там, за океаном, такие безукоризненно честные. Все гораздо технологичнее. Просто если бы Си-Эн-Эн об этом не рассказала, у нее случились бы самые большие неприятности, которые только могут случиться с медиа-корпорацией в нормальной стране: потеря репутации.

Увы, именно это (потеря репутации - за ее полным неимением) не грозит ни программе «Время», ни «Вестям» (руководителей соответствующих каналов и неприятности волнуют совсем другие). Поэтому россияне не увидели ни журналистского расследования из фильтрационного лагеря в Чернокозово (по сравнению с которым Абу-Грейб - форма санаторного лечения), ни репортажа с места подвига группы спецназа капитана ГРУ Ульмана, рядом с которым трагическая ошибка американского патруля - просто быт войны.

По всему поэтому в день трагического инцидента под Багдадом я бы на месте наших дикторов несколько убавил выражение благородного негодования на федеральном лице. Не надо так шелестеть сведенными бровями, товарищи! Виновные в преступлениях американской военщины будут наказаны без ваших усилий; как уже наказаны они после того же Абу-Грейба. И не в последнюю очередь потому, что американские журналисты выполнили свой долг и не дали властям ни одного шанса замять дело. А американское общество, при всех выкрутасах политиков, держится на традиционных ценностях, и, боюсь, на тех берегах было бы трудновато найти присяжных для оправдательного приговора тамошним ульманам.

Теперь, раз уж мы примерили себя к драматической истории Джулианы Сгрена с американской стороны, – примерим с итальянской. Получится, уверяю вас, не менее познавательно.

Итак: в воюющей стране бандиты, косящие под инсургентов, берут в заложники журналистку оппозиционной телекомпании. Оппозиционной, замечу, не инсургентам, а власти, которая с инсургентами воюет (Джулиана Сгрена представляла коммунистическую «Манифесто», которая Берлускони родная примерно как Путину - Лимонов).

Что делает в этом случае власть?
Итальянская - бросает все ресурсы на спасение гражданки страны. Операцию по спасению журналистки возглавляет лично (!) руководящий сотрудник армейской спецслужбы Италии. Миллион долларов для выкупа быстро находят в казне.

Не вспоминается ли вам в связи с этим, господа, имя Елена Масюк? Если вспомнилось, то, как говорится, почувствуйте разницу.

Newsru.com

Российская власть в те дни только пожала широкопогонными плечами (сама виновата Масюк, кто ж просил соваться к боевикам?); искал Елену (и нашел ее) владелец НТВ Владимир Гусинский; он же, а не государство, заплатил миллион, и не один, за ее освобождение.

Не хочется портить вам настроение, а то бы я вспомнил еще историю Андрея Бабицкого. В те дни, когда все искали пропавшего корреспондента радио «Свобода», будущий президент Российской Федерации загадочно улыбался и давал понять, что волноваться за него не надо: скоро найдется. Даже, помнится, однажды обмолвился: мол, через пару дней найдут. Через пару и нашли.

Наша кремлевская Ванга, Владимир Владимирович имел ресурсы видеть сквозь время: как выяснилось, Бабицкого похитили сотрудники российских спецслужб. Они же потом и передали его каким-то удивительно похожим на себя чеченским бандитам. И все всем сошло с рук.

А тут, понимаешь, руководящий сотрудник армейской спецслужбы своим телом закрывает от пуль оппозиционную журналистку...

К кому бы нас, право, примерить, чтобы было не так обидно? Спасибо, хоть батька есть с туркменбашою.

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=445
12 МАРТА 2005 г.
Newsru.com

Давненько, Евгений Алексеевич, я не писал открытых писем: стоящего адресата не было, да и общественно значимой ситуации тоже. И то, и другое Вы обеспечили увольнением ведущих сотрудников «Московских новостей».
Так получилось, что Ваше назначение на пост главного редактора этого еженедельника происходило на моих глазах.

Логика назначавших была проста: купив бренд «МН» (справедливо связывавшийся в общественном сознании с демократическими традициями), они, усиливая эффект, наклеивали поверх него еще один бренд – «Евгений Киселев». Акционеры не без оснований считали такое назначение знаковым: для публики Ваше вступление в должность означало поддержку независимой журналистики, для начальства было публичной пощечиной.
Капитализация оппозиционного бренда «Евгений Киселев» была обеспечена многолетним преследованием со стороны Кремля телекомпании НТВ и остатков той команды, которая волею судеб – и к несчастью! – оказалась связанной с Вашим именем.

«Команда Киселева» - это было ловушкой уже тогда, в начале двухтысячного. Шло уничтожение свободы слова, но всякий раз, когда мы открывали рот, чтобы об этом крикнуть, нам в этот открытый рот засовывали слово «Связьинвест» вместе с Вашей фамилией, и этот кляп было не выплюнуть.

Двусмысленность Вашей фигуры была очевидна почти всем – и внутри, и снаружи. Именно она, эта двусмысленность, позволила тогда Коху и Ко «отпиарить» нас так успешно: Ваша склонность к патетике и готовность при этом ежеминутно торговаться с Кремлем, в сочетании с репутацией человека, лично участвовавшего в информационных войнах в качестве наемника, - все это (именно это!) делало наше публичное положение почти безнадежным. Необходимость, во имя святых целей, оттирать Вашу репутацию своими именами – утомляла и раздражала, но деваться нам тогда было некуда. Выбор был небогатый: вот Вы, а вот Кох...
В дни уничтожения НТВ Вы, признаться, попали в очень тяжелый переплет, и следовало быть очень циничным человеком, чтобы поминать Вам старые грехи. В тот период – период поражения от превосходящих отмороженных сил – я даже стал Вам симпатизировать и пытался всячески защищать публично. (Грех не защищать того, кого под улюлюканье метелят всей улицей.)

Но нет худа без добра: когда, после закрытия ТВС, дым развеялся, у Вас имелся полноценный бренд - Ваше имя. Высокая стоимость бренда имела довольно малое отношение собственно к журналистике (я полагаю, Вы и сами оцениваете свои литературные способности адекватно), но Киселев – символ оппозиционности - стоил денег безусловно.

Этим Вы и заинтересовали новых акционеров «Московских новостей».
Они, конечно, понимали, что главный редактор печатного издания Вы никакой, но как бренд Вы их устраивали вполне. От Вас, как от Ипполита Матвеевича, требовалось надувать щеки…
В свою очередь, журналистам «МН», многих из которых я имею честь считать своими товарищами и чрезвычайно ценю как профессионалов, показалось тогда, вначале, что Вы правильно понимаете условия игры и осознаете декоративность своей фигуры.

На этих условиях они и приняли Вас в свой коллектив.
Этот коллектив делал «Московские новости» более десяти лет, и для продолжения работы в Киселеве нуждался меньше всего – даже при предыдущем редакторе, человеке вполне профессиональном, газету делала команда во главе с Телень и Шевелевым, и это знают все.

Но Вы вошли во вкус и начали руководить. Результатом этого руководства, спустя пятнадцать месяцев, стала публичная и подробно аргументированная просьба коллектива к Вам – уйти.

Такая просьба с такой аргументацией нуждаются в содержательном ответе, Евгений Алексеевич! - если, конечно, вы не только гендиректор, а еще, как Вам кажется, журналист и общественный деятель. Обвинения слишком серьезны, чтобы отмахнуться от них словом «вздор», как Вы позволили себе на «Эхе Москвы».

Было это или не было? По пунктам, пожалуйста. Вы препятствовали созданию редакционной коллегии? Вы действительно не прервали отпуск во время Беслана – или мне послышалось? Вы не хотели, чтобы по этому поводу появлялся экстренный выпуск «МН»? Вы мотивировали отказ от участия в обсуждении материалов этого выпуска соображениями о собственной безопасности – или журналисты лгут? Вы публиковали рекламные материалы под видом редакционных? Это, наконец, уголовщина, Евгений Алексеевич…

В одном пункте подтвердить показания авторов письма могу уже я: пойти на постоянную работу колумниста в новый «МН» мне действительно помешала Ваша репутация. Острое нежелание снова стать частью «команды Киселева» оказалось сильнее привычки видеть свое лицо в «МН» и приязни к моим товарищам, делающим газету.
Теперь уже, стало быть, делавшим…

Есть такая английская пословица: если десять человек говорят тебе, что ты пьян – пойди и проспись! (Подписавших письмо Вам – девять, считайте, что я десятый). Но Вы решили вопрос иначе - и увольняете тех, кто призвал Вас соблюдать правила приличия в общественных местах. Мне, постоянному автору «МН» с 1990-го года, обитавшему в редакционных коридорах еще при Лене Карпинском, смешно и противно думать, что Вы, Евгений Алексеевич, можете уволить из «Московских новостей» Людмилу Телень и Михаила Шевелева.
Мне кажется, Вы давно превысили свой уровень компетентности, и разрыв между Вами и Вашими представлениями о себе стремительно увеличивается.

Ваши комментарии произошедшего надменны и выдают полное непонимание сути дела. Вы говорите о неизменности либерального направления «МН», но ведь это гроша ломаного не стоит: газете нужно не «направление», а талант! Талант менеджера, талант журналиста, талант свободного человека, наконец… Уточните, каким именно Вы располагаете?

Все это, конечно, было бы Вашим личным делом, если бы речь шла о Вашей персональной синекуре, маленьком свечном заводике в Самаре… Но речь - о газете, являющейся национальным достоянием и одной из немногих оставшихся площадок для нормальной журналистики. Надеюсь, акционеры «МН» придут в себя от шока – и примут единственно верное решение.

В конце концов, Вы не пропадете - можно подыскать еще какое-нибудь место для надувания щек. Вы же «бренд»…
И последнее. Знаете, в чем главная проблема российской демократии? Не в Путине, и не в чекистах вообще, и не в номенклатуре… Главная проблема – в том, что с демократией и ее ценностями в общественном сознании начинают ассоциироваться такие двусмысленные люди, как Вы.

[Виктор Шендерович]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29256
29 ЯНВАРЯ 2016 г.

ТАСС

Вношу свои пять копеек в тему совместного фотографирования.

Вынужден не согласиться с МБХ. Не Богородица, но — Декарт не велит мне с ним соглашаться. А Декарт этот настоятельно советовал договариваться о значении слов, чтобы не соскользнуть в опасную смысловую пустоту...

Так вот о толерантности, общественном согласии и всяком таком.

Рукопожатие с политическим противником, нормальное общение с ним etc — признак взрослости и соблюдение цивилизованных правил игры, тут спора с МБХ нет. Но для этого — сначала! — надо быть твердо уверенным в наличии общих (для всех участников процесса) цивилизованных правил игры.

Обама и Маккейн могут позволить себе рукопожатие и даже обязаны совершить этот ритуал. Но селфи с гестаповцем — признак не толерантности, а (в лучшем случае) дикой нравственной неряшливости и пофигизма.

Я, разумеется, не про Пригожина с женой; разговор давно вышел за рамки частного случая в лондонском ресторане...

Гражданское согласие не построить на двусмысленности. Общественное примирение не может стоять на фундаменте тотального склероза и нравственной глухоты. Эти благостные исторические «чурики» очень опасны для будущего, и мы уже прыгали на эти грабли в девяносто первом.

Общественное согласие в Германии, в 1946 году, можно построить только на твердом понимании преступности гитлеровского режима. Альтернативный вариант «общественного национального примирения» — гнусная комедия и прямое оскорбление тех, по кому прокатилось тяжкое колесо режима, не говоря уже про память о павших.

«Все мы немцы?» О да. Но Томасу Манну не обязательно по этому поводу обниматься с Лени Рифеншталь.

Назвать белое белым, а черное черным — не экстремизм, а обязанность нормального человека. Желание посторониться дерьма — не прихоть чистюли, а элементарная гигиена.

Михаил Ходорковский имеет полное право пить чай с судьей Данилкиным как россиянин с россиянином, это его личное дело (жалко, Достоевский умер: ему бы понравился этот психологический изгиб).

Но лично мне — стороннему наблюдателю этого гипотетического чаепития — было бы очень желательно, чтобы судья Данилкин сначала понес наказание за совершенное им тяжелое преступление.

Желательно — вместе с заказчиком этого преступления.

И чтобы общество осознало наконец, что все это было чередой тяжелых преступлений. И чтобы фамилии преступников не вызывали у граждан страны ничего, кроме презрения. И чтобы до нового поколения судей и властителей страны дошло, что если они пойдут по стопам Данилкина и его хозяев, с ними будет так же.

И чтобы, черт возьми, хоть пара поколений российских детей, во славу Декарта, успели вырасти в твердых представлениях о добре и зле.

Вот тогда — можно ставить чайник.

Фото Kay Nietfeld/picture alliance / dpa / TASS

[Виктор Шендерович]

http://echo.msk.ru/blog/shenderovich/1711156-echo/
07:22 , 12 февраля 2016

автор
журналист

Два года назад — сначала на запрещенном EJ.RU, а потом на «Эхе» — вышел мой текстик «Путин и девочка на коньках», посвященный национальной эйфории по случаю открытия Сочинской олимпиады…

Я там вспоминал другую Олимпиаду, 1936 года, и ту эйфорию, и на что была пущена энергия того национального подъема…
Вспоминал (за пару недель до крымской) судетскую аннексию, и чем все это закончилось для страны, победившей в медальном зачете, и для окрестного человечества…

Меня, помнится, съели с потрохами за эти аналогии.
Призывали ползти на коленях по Красной площади и извиняться перед ветеранами. Ну, вот я прополз сколько мог, а теперь негромко интересуюсь: как настроение у победителей? Мне дальше — ползти?

Или нехитрая задачка из учебника истории опять совпала с ответом в конце задачника?

Опять совпала?

Кто бы мог подумать…

[Виктор Шендерович]

http://echo.msk.ru/blog/shenderovich/1717114-echo/
10:36 , 22 февраля 2016

автор
журналист

Если бы речь в этом тексте шла не о поддержке образования, я бы начал его антинаучным заявлением «свято место пусто не бывает». Но пускай будет по-научному: вода дырочку найдет! Смысл тот же.
…В мае 2015-го, под наглым давлением государства, Дмитрий Борисович Зимин закрыл свой фонд «Династия». Многие годы этот фонд поддерживал молодых российских ученых, вкладывал огромные суммы в просвещение — и вошел, наконец, в антагонистическое противоречие с курсом партии и правительства: путинская Россия твердо взяла курс на скрепы!

И то сказать: либо лента Мебиуса, либо пояс Богородицы. Боливар не вынесет двоих.
Но государство государством, а есть еще и подопытная страна, и в ней живут люди. И эти люди (их миллионы, кстати) совершенно не согласны становиться молчаливо-православной разновидностью Ирана. И еще не все из них уехали, с перепуга и отвращения, туда, где науку исправно финансирует государство — или, как минимум, не мешает это делать своим гражданам!

И вот, на волне протестов после закрытия «Династии», возник фонд «Эволюция».

Его задачи вполне соответствуют общему направлению славного зиминского фонда: издание и распространение научной литературы, просветительские мероприятия… Поглядите здесь, что уже сделано и что планируется сделать — пальчики оближешь!

Поскольку никакого аналога Зимина в стране более не наблюдается (в нынешней России ты либо богат, либо свободен), «Эволюция» стартовала с небольшим количеством частных спонсоров, уповая, по преимуществу, на нерусское слово «краудфандинг», — на складчину! На сайте «Планета» был объявлен сбор средств, и по срокам, на все про все, осталось примерно три недели…

Вот я и пишу вам с предложением поучаствовать.
Потому что если в стране не будет науки и образования, в ней скоро не останется ничего, кроме группы феодалов, их обслуги, артистов для корпоративов и какого-то количества пейзан на самообеспечении, по периметру…

Картошка, спору нет, будет расти при любой государственной политике, но Ландау с Вавиловым — сами не вырастут нигде.

Давайте скинемся на науку и образование в России. Поддержим замечательное дело, а заодно и продемонстрируем, что нам, россиянам, это нужно: с сильной социальной поддержкой проекта фонду легче будет потом стучаться к спонсорам…

Как писал Станислав Ежи Лец, будем сами дуть в свои паруса!

ПЕРЕПОСТ ПРИВЕТСТВУЕТСЯ ГРОМКИМ КРИКОМ РАДОСТИ.

[Виктор Шендерович]

http://echo.msk.ru/blog/shenderovich/1717670-echo/
08:12 , 23 февраля 2016

автор
журналист

Ко дню защитника, мать его, Отечества, — не дай бог кто поздравит, пеняйте на себя… ))

Этот текст был напечатан в «Московских Новостях» в 1997 году, чем и объясняются некоторые анахронизмы в именах собственных.

А так — ничего не изменилось.

С праздником!

***

Прощание славянки

В течение полугода после демобилизации из армии я видел один и тот же сон: из аэропорта меня отправляют обратно в часть — дослуживать почему-то ровно пять дней.

Я просыпался в холодном поту.

Но если бы армия могла видеть коллективные сны, ее кошмар был бы совершенно симметричным: ей бы снилось, что меня оставили в ее рядах.
Дело в том, что мы совершенно не подходили друг другу, и все эти пятнадцать лет я радуюсь нашей разлуке за нас обоих.

И даже если забыть про дедовщину и прочие прелести армейской жизни, благодаря которым чтение книг Шаламова и Солженицына вызывало во мне странный эффект, известный в народе под именем дежавю — ощущение, что все это уже было со мной… Если даже представить, что я служил бы в некоей фантастической части, взятой целиком из альманаха «Подвиг»...

Хотя нет, лучше представим все наоборот. Представим, что генерала Граче-Макашовского призвали в консерваторию.

А что? И очень даже! Пришла с каникул Дума, приняла на свежую голову закон о всеобщей музыкальной повинности — и вот генерал впритирку с другими убогими (инженерами, сантехниками, биофизиками…) — уже стоит на сборном пункте, в районной музыкальной школе.

Через пару дней, дав окончательно пропахнуть друг другом, всех грузовиками свозят в консерваторию, переодевают во фраки, дают папку для нот и два часа на изучение нотной грамоты. Потом приходит тромбон со второго пульта со списком, тычет указкой в партитуту и спрашивает: это какая нота, уроды? Ответившие неправильно сразу идут драить очко в консерваторском сортире.

Ночью все учат устройство клавиатуры — и не дай бог генералу перепутать бемоль с диезом или не сыграть Шопена, пока спичка горит: заставят приподнять рояль и так стоять, а откажется — прищемят пальцы крышкой (так уж у них, у музыкантов, с древности заведено), а будет кричать — пойдет после отбоя, вместо сна, учить наизусть Губайдуллину, а в шесть утра — подъем и сразу полчаса хроматической гаммы на скрипке. Не возьмет генерал первую позицию раз, промахнется с недосыпу по второй — пятикурсники струнного отделения отведут его в кабинет сольфеджио и там изметелят.

И напрасно будет он умолять их и объяснять, что не дал ему Бог слуха и тонких пальцев — ему на это только скажут: ага! ты, значит, сука, будешь в штабе задницу просиживать, а на скрипке за тебя играть — Ойстрах будет? Два часа, гаденыш, и чтоб была первая позиция, как на картинке! Время пошло.
И отныне он будет крайним в оркестре. И из сортира не вылезет, и «на тумбочке» под портретом Чайковского простоит три ночи подряд в шестой балетной позиции, а балетки у него будут для смеху на два размера меньше, чем ноги. А на четвертую ночь, вместе с другими молодыми музыкантами, он будет до рассвета покачивать кровать дембеля Спивакова и изображать ему стук колес, чтобы дембелю снилось, что он едет на фестиваль в Кольмар… А днем генерал будет переписывать всему оркестру партитуры, и от недосыпу потеряет сознание, и его отведут в санчасть, и местный коновал в чине хормейстера заглянет ему в глазное дно и пропишет три раза в день бельканто, стоя на четвереньках.

А когда генерал пожалуется на невыносимые условия музыкальной службы, по команде, министру культуры Сидорову, письмо до Сидорова не дойдет, а дойдет до начальника консерватории, и ночью, придя из увольнительной, «Виртуозы Москвы» изметелят ябеду и сбросят в оркестровую яму.
А в столовой его порцию будут подчистую съедать духовые, и к зиме голод усилится невыносимо, и однажды в кармане фрака у него найдут ворованный сахар, и опять отметелят в кабинете сольфеджио…

Достаточно — или рассказывать еще? Как он пытался бежать из расположения консерватории, прихватив с собой две флейты и горсть клавиш, чтобы продать их и поесть по-человечески? Как его поймали, и снова били, и дали восемь лет за нарушение присяги, данной Отечеству, которое позарез нуждается в укреплении музыкальной культуры?..

Не надо? Хорошо, не буду.

Только один вопрос.

Товарищи генералы! Я еще не убедил вас в необходимости альтернативной службы?

1997

[Виктор Шендерович]

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=56D89139251A7
03-03-2016 (22:40)

Первая часть отказа в выступлении носит общий характер и называется "Вы понимаете, какое сейчас время"

! Орфография и стилистика автора сохранены

После полугода мычания, получен внятный отказ из Центрального Дома Литераторов в проведении моего сольного литературного вечера. По словам моего представителя, ведшего переговоры, мотивировка отказа - более чем уважительная, и состоит из двух частей.
Первая часть носит общий характер и называется "Вы понимаете, какое сейчас время".
Вторая часть - конкретизирующая. А именно: время сейчас такое, что Совет ЦДЛ не на шутку опасается за судьбу Дома Литераторов как общественной организации. Ее, организацию, могут запросто прикрыть и выпереть из дома на Никитской, 53, благо охотников на домик много, недвижимость знатная. И сольный вечер Шендеровича в этой ситуации, со всей очевидностью, будет протрактован врагами писателей как бунт, со всеми вытекающими последствиями.
В общем, кажется, я чуть не погубил литературу в России. Ухожу на цыпочках. Тема закрыта до конца текущего исторического периода.
О дате моего вечера в ЦДЛ будет объявлено дополнительно. Следите за некрологами.

[Открытая Россия]

[Виктор Шендерович]

http://echo.msk.ru/blog/shenderovich/1729432-echo/
12:37 , 14 марта 2016

автор
журналист

Вот вы, небось, не читаете газету «Культура», брезгуете. А там меж тем новые нравственные горизонты открываются. Ну, и правовые, до кучи, тоже.

На сайте газеты только что проведен опрос на тему: «Не следует ли, по-вашему, ограничивать самореализацию деятелей культуры, замеченных в русофобии?» Половина «культурной» публики ответила на этот простой вопрос со всей своей незамысловатой прямотой: «Конечно». Ну, слава богу.

Теперь остается уточнить технические детали, ибо, к некоторой моей досаде, авторы опроса постеснялись конкретизировать:

а) критерии, по которым в деятеле культуры будет диагностирована русофобия;

б) состав чрезвычайной комиссии, уполномоченной на вынесение такого решения;

в) способы, которыми предполагается ограничивать самореализацию свежевыявленных русофобов (прекращение финансирования, шельмование, арест, высылка, психушка, погром, расстрел);

г) список уже самореализовавших себя деятелей культуры, в чьих произведениях наблюдаются неуважительные отзывы о русской нации и государственном устройстве России (Чаадаев, Пушкин, Лермонтов, Чернышевский, Толстой, Салтыков-Щедрин, Лесков, Чехов, Блок и др.), а также меры, направленные на пресечение ежедневно наносимого ими вреда,

и, наконец,

д) что делать со статьей 29 Конституции РФ, гарантирующей россиянам свободу мысли и слова, — сразу ее в сортир на гвоздик или пускай еще померцает для виду?

По пункту в) хочу заметить отдельно, что все указанные в скобках варианты борьбы с русофобией, в различных сочетаниях, давно прошли апробацию на территории России, на прошлых поворотах ее богатой истории, — и дело только за желанием повторить.