*305. Вторая мировая война-3

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...kampaniya-1940
Часть 7



СИЛОЙ ОРУЖИЯ



Глава 21



Победа на Западе (3 сентября 1939 – 25 июня 1940 г.)



Обезопасив свой северный фланг, Гитлер снова переключил внимание на Запад. Ему не нравился первоначальный замысел нападения, который был разновидностью плана, использованного в первой мировой войне, а именно – наступление через Северную Францию и Бельгию.

«Этот старый план Шлиффена, – заявил он Кейтелю и Йодлю, – предлагает затяжную войну», а он, фюрер, поклялся, что никогда не позволит нынешнему поколению страдать так, как четверть века назад немцы страдали во Фландрии. Гитлер замыслил смелый удар в южном направлении через Арденны, с внезапным бронетанковым прорывом у Седана и броском к Ла-Маншу. Главные силы затем повернут на север – в отличие от плана Шлиффена – для удара в тыл отступающей англо-французской армии. Вечерами он сидел над специальной рельефной картой и выверял свой план.

В этом же направлении работал, возможно, самый блестящий стратег вермахта генерал-полковник Фриц Эрих фон Манштейн. Он представил свой план Браухичу, но тот отверг его, сочтя слишком рискованным. Фюрер прослышал об этом и пригласил к себе Манштейна. К удивлению генерала, его стратегические идеи привели Гитлера в восторг. Этот план не только подтвердил собственный замысел фюрера, но и содержал ряд существенных дополнений. Верховному командованию уточненный план Гитлера понравился не больше, чем версия Манштейна. Военные единодушно возражали, но фюрер отмахнулся от них, назвав оппонентов «поклонниками Шлиффена», застрявшими в «закоснелой» стратегии.

План Гитлера – Манштейна был формально принят в конце февраля, и сразу же после окончания битвы за Норвегию к Западному фронту были переброшены 136 дивизий, готовых к бою. Ждали лишь хорошей погоды. Гитлер назначил дату вторжения на 5 мая, потом перенес ее на 7-е, затем на 8-е. Геринг просил еще больше времени, но поступили тревожные сведения из Голландии: офицерам отменены отпуска, происходит эвакуация населения из приграничных районов, появились дорожные заграждения. Взволнованный Гитлер согласился на очередную отсрочку до 10 мая, «но ни на день позже». «Удержать готовых к атаке два миллиона человек на фронте, – сказал он, – становится все труднее».

Он решил действовать, не дожидаясь устойчивой погоды, – ожидание ее стоило трех месяцев промедления. Он всецело полагался на оправдавшую себя в прошлом интуицию. Утром 9 мая командир корпуса в районе Ахена доложил о густом тумане, который, согласно прогнозу, должен был скоро рассеяться. Гитлер приказал готовить свой поезд и держал в строгом секрете цель и место поездки, скрывая их даже от собственной свиты. Поезд остановился неподалеку от Ганновера, где предстояло получить последнюю метеосводку. Главный метеоролог Дизинг – позднее он получил в награду золотые часы – предсказал на завтрашний день хорошую погоду. Гитлер подтвердил приказ о наступлении и рано ушел спать.

Однако более непредсказуемой, чем погода, оказалась его собственная разведывательная служба. Из тех немногих, кому фюрер доверил информацию о начале наступления, был адмирал Канарис, который сообщил об этом своему помощнику Остеру. После обеда тот заехал в штаб ОКБ и узнал, что отсрочки не будет. «Свинья отправляется на Западный фронт», – сказал он голландскому атташе, который сообщил об этом бельгийскому коллеге, а затем по телефону дал шифровку в Гаагу: «Завтра на рассвете. Держитесь!»

В 4.25 утра 10 мая поезд фюрера прибыл на станцию назначения – в городок Ойскирхен близ границы с Бельгией и Голландией, и Гитлер отправился в свою новую ставку «Фельзеннест» («Горное гнездо»). Светало. Взглянув на часы, Гитлер был неприятно удивлен: рассвет наступил на пятнадцать минут раньше ожидаемого.

А в сорока километрах к западу его войска устремились вперед через бельгийскую, голландскую и люксембургскую границы. Небо потемнело от бомбардировщиков люфтваффе: для воздушной атаки было собрано 2500 самолетов – намного больше, чем У союзников. Волна за волной, они летели на запад бомбить более семидесяти аэродромов противника. Воздушно-десантные войска захватили ключевые пункты в Голландии, а для внезапного захвата бельгийских крепостей были пущены планеры. Фюрера особенно интересовал форт Эбен-Эмель. Он лично дал указания участникам планерной операции и с нетерпением ждал сведений из района боевых действий. К полудню 11 мая эта считавшаяся неприступной крепость и мост через реку Маас были в руках немцев. Узнав об этом, Гитлер был вне себя от радости. Позднее поступили еще более важные сведения: противник наносит ответные удары. «Когда я получил донесение, что противник выдвигается по всему фронту, – вспоминал Гитлер, – я был готов плакать от радости. Они попали в ловушку! Они поверили, что мы остались верны старому плану Шлиффена».



6



Французская кампания 1940

Французская кампания 1940
10 мая Англия и Франция были застигнуты врасплох: их генеральные штабы проигнорировали предупреждения из Брюсселя и Гааги и донесения собственных разведывательных служб. Еще в 1938 году английская «Интеллидженс сервис» купила у польского математика секрет немецкой шифровальной машины, названной «Энигма» («Загадка»). Ему заплатили 10 тысяч фунтов, дали английский паспорт и разрешили жить с женой во Франции. Он воспроизвел чертежи главных частей машины и в своей парижской квартире собрал рабочую модель «Энигмы», которая была установлена в особняке Блечли-парк, в шестидесяти километрах севернее Лондона. Когда Англия в 1939 году объявила войну, машина под кодовым названием «Ультра» уже действовала. Это позволило предупредить английский генеральный штаб о гитлеровском плане вторжения на Запад.

Чемберлен подал в отставку и предложил назначить премьер-министром Галифакса. Но было ясно, что только Черчилль пользуется доверием страны, и вскоре король пригласил его во дворец. Гитлер считал Черчилля своим злейшим врагом, орудием английских евреев, сорвавших англо-германский союз. Эта ненависть к Черчиллю как-то странно сочеталась с восхищением, которое фюрер испытывал по отношению к Сталину.

Пока немецкие войска и танки продвигались в глубь Голландии и Бельгии, Геббельс стремительно раскручивал колесо своей пропагандистской машины. На совещании сотрудников своего министерства 11 мая он говорил, что надо опровергать все неверное в материалах противника или «даже верное, но опасное для нас. Нет никакой необходимости проверять, верны факты или нет – главное, чтобы они были полезны для нас». Еще более важно – это твердить и твердить французам и англичанам, что во всем виноваты их правительства: «Они сами навлекли на себя войну и являются агрессорами».

Наступление в Западной Бельгии было наиболее успешным. Этот маневр отвлек внимание противника от главного удара через Арденны. К 13 мая войска на этом направлении перешли в нескольких местах реку Маас и подошли к Седану, где Гитлер надеялся прорваться через слабое звено в укрепленной линии Мажино.

Наряду с успешным продвижением на севере, наступающие немецкие части встретили упорное сопротивление голландских войск. Утром 14 мая фюрер отдал приказ преодолеть это сопротивление. Самолеты люфтваффе поднялись с бельгийских аэродромов и сбросили 98 тонн бомб на Роттердам. Бомбы обрушились на центр города, убив 814 мирных жителей. В демократической прессе факты подавались в гипертрофированном виде: число убитых возросло до 30 тысяч. Западные газеты также не сообщили, что негласное соглашение обеих сторон ограничить объекты бомбардировок военными целями впервые было нарушено англичанами. За три дня до этого события, несмотря на возражение французов, 35 английских бомбардировщиков совершили налет на промышленный город в Рейнской области. В результате налета погибли четыре мирных жителя, в том числе одна англичанка. Несмотря на ужасное возмездие Гитлера в Голландии, он отверг предложения о бомбардировке самого Лондона. Нацистский диктатор пока не решался заходить так далеко.

Роттердамская трагедия сломила сопротивление голландцев. Через несколько часов главнокомандующий вооруженными силами Голландии приказал сложить оружие. В тот же день немецкие танки прорвали французскую оборону в районе Седана. При поддержке пикирующих бомбардировщиков три длинные колонны танков двинулись в направлении Ла-Манша.

На следующее утро Черчилля разбудил телефонный звонок из Парижа. «Мы разгромлены!»– сообщил премьер-министр Рейно. Черчилль не мог этому поверить. Не могли представить этого и его генералы: Франция – не Польша, там нечем было сдержать немецкие танки, но французы имели мощную линию обороны!..

Ужас, охвативший Францию, подогревался Геббельсом. 17 мая он заявил своим сотрудникам: «Отныне задача секретной радиостанции – использовать все средства для создания во Франции паники. Надо намекать на опасность «пятой колонны», в которую входят все немецкие беженцы. Надо утверждать, что в нынешней ситуации даже евреи из Германии – просто немецкие агенты».

Утром этого дня Гитлер выехал в Арденны. «Весь мир смотрит на нас!»– торжествующе заявил он. Фюрер посетил штаб группы армий, возглавляемой генералом Гердом фон Рундштедтом, чтобы обсудить ход продвижения к Ла-Маншу.

Германия ликовала. В непогрешимость Гитлера поверили даже те, кто боялся, что фюрер затеял чересчур рискованную игру...

К утру 19 мая несколько бронетанковых дивизий были уже в восьмидесяти километрах от Ла-Манша, а вечером следующего дня 2-я дивизия вступила в Абвиль в устье Соммы. Ловушка захлопнулась, и в ее гигантских сетях оказались бельгийцы, все английские экспедиционные силы и три французские армии. Когда Браухич сообщил фюреру, Гитлер был так обрадован, что едва не потерял дар речи.

Обстановка складывалась так, как он хотел. Через три днянемецкие танки повернули на север в направлении портов Кале и Дюнкерк, захват которых лишал англичан возможности эвакуации. Услышав это сообщение, Геринг изо всей силы хватил своим увесистым кулаком по столу. «Это отличная работа для люфтваффе!– воскликнул он. – Я должен поговорить с фюрером. Соедините меня с ним!» Он заверил Гитлера, что люфтваффе под силу без участия сухопутных войск уничтожить попавшего в западню врага. Единственное, что просил рейхсмаршал авиации, – это отвести немецкие танки, чтобы не поразить своих. Гитлер дал согласие Герингу на то, чтобы обрушиться на врага с воздуха.

«Мы добились своего!– удовлетворенно сказал Геринг Мильху, вернувшись в штаб ВВС. – Мы прикончим англичан на пляжах. Я уговорил фюрера остановить армию». Но Мильх не разделял его энтузиазма и возразил, что бомбы перед взрывом слишком глубоко зароются в песок. Кроме того, люфтваффе не готовы к столь ответственной операции. «Оставьте это мне, – отрезал Геринг. – Армия всегда хочет воевать по-джентльменски. Эти сухопутные крысы собираются взять англичан в плен живыми и невредимыми. Но фюрер преподаст им урок, который они вряд ли забудут».

Утром 24 мая Гитлер отправился в штаб группы армий под командованием Рундштедта. В приподнятом настроении фюрер предсказал, что война закончится через шесть недель, после чего откроется путь к соглашению с англичанами. Все, что нужно Германии от них, – это признание ее доминирующего положения на континенте. Рундштедт не возражал против использования авиации для полного разгрома противника под Дюнкерком. Он предложил остановить танки южнее осажденного города. Гитлер согласился, заметив, что танки надо сохранить для операций против французов. В 12.45 от имени фюрера был отдан приказ 4-й армии остановить наступление.

Вечером четыре бронетанковые дивизии были остановлены у незначительной водной преграды. Танкисты были в недоумении. Огня по ним не вели, впереди виднелся тихий Дюнкерк. Что там, в штабе, с ума сошли? Командиры дивизий знали, что могут взять Дюнкерк без особых проблем, так как англичане были все еще втянуты в тяжелые бои у Лилля. Почему им не разрешают захватить этот последний порт, откуда противник может бежать?

Они повторили свою просьбу двинуть на Дюнкерк танки и пехоту, но Гитлер и слушать об этом не хотел. Только 26 мая, после получения донесения о большом скоплении судов в Ла-Манше (неужели англичане готовятся эвакуировать свои войска?), фюрер нехотя согласился на продвижение к Дюнкерку с запада. Но в тот же день Геринг заверил его, что люфтваффе уничтожили дюнкеркскую гавань.

Когда английские и другие союзные войска попали в котел, из английских портов устремилась к континентальному побережью странная флотилия. В ней было почти 900 судов: военные корабли и парусники, катера, прогулочные яхты с экипажами из моряков и любителей водного спорта. Так началась операция «Динамо» по эвакуации 45 тысяч осажденных бойцов английского экспедиционного корпуса за два дня. Разношерстная группа любителей и профессионалов блестяще справилась с задачей. К 30 мая в Англию вернулись 126 606 человек.

Когда немецкое командование наконец осознало масштабы эвакуации, начались массированные бомбардировки. Но на помощь англичанам пришел туман, опустившийся на Дюнкерк и на немецкие аэродромы.

Пикирующие бомбардировщики 8-го воздушного корпуса не причинили ущерба флотилии малых судов, а сброшенные на пляжи бомбы зарывались перед взрывом так глубоко в песок, что поражающий эффект был невелик. Сюрпризом для немцев оказались также новые английские истребители «Спитфайр», которые наносили большой урон истребителям Геринга.

Странно, но английская эвакуация, казалось, не очень встревожила Гитлера. На совещаниях в эти дни нервозность проявлял не он, а генералы. Обычно в таких случаях фюрер стучал кулаком по столу, угрожал, призывал к срочным мерам, а сейчас был удивительно спокоен...

Зыбкая линия обороны Дюнкерка держалась до 4 июня, но к этому времени в Англию была перевезена треть миллиона английских и союзных солдат. По обе стороны Ла-Манша строили догадки о странном поведении Гитлера. Почему он дал Герингу санкцию бомбить окруженную армию, а потом фактически содействовал ее бегству? Борману Гитлер признался, что умышленно пощадил англичан. «Черчилль, – сетовал он, – был неспособен оценить мой джентльменский жест. Я не хотел углублять пропасть между нами и англичанами».

Военные не очень-то верили этой версии. «То, что фюрер умышленно дал англичанам сбежать, – сказка», – позже утверждал Путткамер, один из адъютантов Гитлера. Другие же близкие к Гитлеру люди, наоборот, были уверены, что он питал уважение к Англии и поэтому пожалел англичан. Фюрер, например, говорил фрау Троост, жене своего давнего приятеля-архитектора: «Кровь каждого англичанина слишком ценна, чтобы ее проливать. Наши два народа традиционно и в расовом отношении очень похожи. Их сближение всегда было моей целью, даже если наши генералы не могут этого понять». Компетентные иностранные наблюдатели считают эту теорию правдоподобной. Например, бывший французский посол в Германии Франсуа-Понсэ был убежден, что Гитлер на самом деле не хотел войны с Англией, он хотел лишь нейтрализовать могущественного соперника.

Возможно, поэтому Гитлер отправил Юнити Митфорд домой специальным поездом через Цюрих. Он признался своему адъютанту Энгелю, что глубоко сожалел о ее судьбе: «Она растерялась – и это как раз в тот момент, когда впервые ямог бы использовать наше знакомство». Бывшая журналистка вернулась на родину, которая враждебно встретила фаворитку нацистского диктатора. Муж ее сестры Освальд Мосли вместе с другими лидерами Британского союза фашистов был заключен в тюрьму через три дня после вторжения Гитлера в Бельгию. И это несмотря на то, что Мосли призывал своих чернорубашечников оставаться верными родине. Его позиция заключалась в словах: «Я до конца жизни буду бороться за дружбу Англии с Германией и предотвращение войны между ними. Но в тот момент, когда будет объявлена война, я отправлюсь воевать за свою страну». По приказу своего родственника премьер-министра леди Диана Мосли вскоре последовала за мужем в тюрьму, хотя у нее на руках были двое малолетних детей: старшему исполнилось всего полтора года, а младшему не было и трех месяцев. По закону мать могла взять с собой только одного ребенка, но она не захотела их разлучать. Узников поместили в сырой камере, где не было даже кровати. Когда Мосли через три года серьезно заболел, его с женой освободили из-под стражи. А Юнити Митфорд умерла восемь лет спустя в состоянии глубокой депрессии.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...ya-morskoj-lev
Глава 22



«И ПОБЕДИТЕЛЕЙ ГУБИТ ПОБЕДА» (июнь – октябрь 1940 г.)



1



Этим летом Гитлер дал ясно понять, чтоего больше интересуют переговоры, чем сражения. Он разыгрывал роль великодушного победителя: «Я не хочу, чтобы мои солдаты вели себя во Франции, как французы в Рейнской области после первой войны!» Хофману он сказал, что любой солдат, уличенный в мародерстве, будет расстрелян на месте.

Войска, вступившие в Париж, не занимались грабежом и насилием. Немцы честно платили за каждую покупку и в открытых кафе Елисейских полей наслаждались июньским солнцем бок о бок с французами. Это было неловкое, часто молчаливое и безразличное соседство, но страх постепенно покидал парижан, ожидавших, что их женщин будут насиловать, а их магазины и банки грабить. Все знали, что вермахт действительно помогает беженцам, возвращающимся в Париж, и нельзя считать большим преувеличением расклеенный по всему городу плакат, изображающий ребенка на руках улыбающегося немца, с надписью: «Французы! Доверяйте немецкому солдату!»

Немецкие солдаты и офицеры были опрятны и вежливы. Они останавливались, сняв фуражки, у могилы Неизвестного солдата, вооруженные только фотоаппаратами. Они вели себя как туристы и уж никак не походили на завоевателей. Это была умная реклама, часть программы, рассчитанной на то, чтобы превратить Францию в послушного и продуктивного вассала.

Сам Гитлер в сопровождении своих адъютантов два дня ездил по полям былых сражений. Это доставляло фюреру удовольствие. Он показывал спутникам места битв во Фландрии, где когда-то был сущий ад. Но фюрер не смотрел на траншеи скорбно и торжественно, а беспрерывно говорил, объясняя в мельчайших подробностях, что происходило здесь в первую мировую. Когда он проезжал через Лилль, который запечатлел на своей акварели, одна женщина узнала его. «Дьявол!» – в ужасе закричала она. Это развеселило Гитлера, но минуту спустя он помрачнел и поклялся, что сотрет этот образ из умов побежденных.

Сентиментальное путешествие закончилось 26 июня, и мысли фюрера обратились к неприятной задаче – покорению Англии. Это нелегкая миссия, говорил он адъютантам, потому что война с Англией – это война братьев, и уничтожение Британской империи причинит боль Германии. Поэтому он не испытывает особого желания воевать с Англией. «Я не хочу ее завоевывать, – повторил фюрер. – Я хочу с ней договориться».

У Гитлера еще не было определенных планов вторжения на Британские острова. Казалось, он ждал, что Англия сама сделает шаг к примирению. Но эти ожидания рассеялись 3 июля, когда английские корабли в отместку за перемирие, заключенное бывшими союзниками с гитлеровской Германией, внезапно атаковали французскую флотилию, стоящую на якоре в алжирском порту Мерс-эль-Кебир. За тридцать минут был потоплен линкор «Бретань», при этом погибло 977 французских моряков, серьезно повреждены еще три корабля. Остальной части флота удалось выйти из-под огня.

Этот инцидент укрепил позиции тех, кто считал, что сотрудничество с Гитлером – единственный путь к спасению Франции. По условиям перемирия страна была разделена на две зоны: оккупированную на севере и неоккупированную на юге с правительством в Виши во главе с маршалом Петэном. Акция англичан затруднила его попытки помешать своему премьер-министру Лавалю идти на более тесное сотрудничество с Гитлером и упростила задачу Жана Жироду и фашиствующих интеллектуалов. Как писал Альфред Фабр-Люс, «за один день Англия погубила больше французских моряков, чем Германия за всю войну». Инцидент также сокрушил надежды Гитлера на возможное урегулирование отношений с Англией и одновременно подчеркнул его неспособность контролировать французский флот и нейтрализовать английский.

Гитлер мучительно колебался между переговорами и применением силы. «Я не должен отступаться, – сказал он Путткамеру. – В конечном счете англичане пойдут на соглашение». Но когда 13 июля в Бергхоф прибыли Браухич и, Гальдер, фюрер с готовностью одобрил их план вторжения в Англию. Однако тут же заявил, что война «лишь привлечет шакалов, жаждущих разделить добычу». «Почему же Англия не хочет идти на мир? – спрашивал он себя и находил единственный ответ: – Англия все еще питает какие-то надежды на вмешательство России».

Три дня спустя Гитлер издал директиву о подготовке вторжения на Британские острова. Операция получила название «Морской лев». В своем выступлении 19 июля фюрер подверг резким нападкам Черчилля, пригрозив, что война приведет к уничтожению Англии, и завершил речь туманной фразой: «Я не вижу никаких оснований для продолжения войны». Через час по лондонскому радио выступил Сефтон Делмер, долго работавший в Берлине и не раз встречавшийся с фюрером. Он заявил, что англичане «швыряют обратно» предложение Гитлера, «прямо в его дурно пахнущий рот».

План операции
План операции "Морской лев"



Показное миролюбие нацистского диктатора не произвело впечатления и на президента Рузвельта. Выступая по случаю своего согласия баллотироваться в президенты на очередной срок, он заявил, что есть только один путь вести дела с тоталитарной страной – отпор, а не умиротворение. Как сообщал в Берлин посол Дикхоф, эта речь с предельной ясностью продемонстрировала «соучастие» США в войне на стороне Англии.

Но официального отказа из Лондона не поступило, и когда Гитлер 21 июля вызвал на совещание своих военачальников, он казался больше озадаченным, чем воинственным. «Положение Англии безнадежное, – начал фюрер. – Войну мы выиграли». Потом впал в раздумье, но вдруг встрепенулся и потребовал «быстрого прекращения войны». «Морской лев» – самый эффективный путь к этому. Однако тут же самоуверенность фюрера или видимость ее начала ослабевать. Он говорил о трудностях форсирования Ла-Манша, где безраздельно господствует противник. Это не Норвегия, заявил Гитлер, элемента внезапности не будет. А как решить проблему снабжения войск? Адмирал Редер, делавший записи, молча со всем соглашался. Фюрер продолжал доказывать, что очень важно добиться полного превосходства в воздухе, высадку надо произвести не позже середины сентября, пока погода благоприятствует люфтваффе. Он повернулся к Редеру. Когда завершится подготовки к вторжению? Когда флот установит береговую артиллерию? Как защитить войска при форсировании канала? Смущенный адмирал думал о других проблемах: придется перевозить большую часть войск на речных баржах, которые предстоит доставить из рейха. А как его ослабевший германский флот сможет противостоять английскому? После потерь в Норвегии боеспособность сохранили всего лишь 48 подводных лодок, 1 тяжелый крейсер, 4 эсминца и 3 торпедных катера. Редер ответил, что надеется сообщить о технических деталях через несколько дней. Но нельзя начать практическую подготовку к вторжению, пока не будет достигнуто превосходство над противником в воздухе. Заместитель Геринга заявил, что ждет лишь приказа о массированных воздушных налетах. Ничего на это не сказав, Гитлер приказал Редеру представить доклад как можно скорее: «Если подготовка не будет завершена без гарантий на успех к началу сентября, надо будет рассмотреть другие планы».

Оставшись наедине с Браухичем, Гитлер сказал ему: «Сталин флиртует с Англией, чтобы та продолжала войну и связала нам руки. Он хочет выиграть время».

Хотя Гитлер одержал на Западе стремительную победу, она не принесла ему политической стабильности, необходимой для начала войны против Советского Союза. Его удары по Англии лишь делали эту упрямую страну более упрямой, а попытки привлечь к крестовому походу вишистскую Францию одобрялись на словах, но на деле саботировались.

Несмотря на эти неудачи, Гитлер все же сохранял уверенность, что может помешать перерастанию конфликта в мировую войну. Он был убежден, что Англия на грани капитуляции, и приказал развернуть усиленную пропагандистскую кампанию против нее. Геббельс тут же распорядился передавать по радио на английском языке «прогнозы» Нострадамуса, которые якобы предрекали уничтожение Лондона в 1940 году...

В ситуации мучительной неопределенности Гитлер выбрал время для очередной встречи со своим старым другом Кубичеком, которому он послал билеты на Вагнеровский фестиваль 1940 года. Они встретились 23 июля на оперном спектакле «Гибель богов». Тепло поздоровавшись с другом, Гитлер посетовал, что война помешала его планам реконструкции германских городов. «У меня столько дел, а я вынужден вести войну, тратить на нее свои лучшие годы, – жаловался фюрер. – Да, стареем мы, Кубичек, и мало времени остается на то, чтобы завершить все дела».

Отношения Гитлера с Евой Браун все больше походили на супружеские. Война, чувство постоянной опасности сблизили их. Все больше времени фюрер проводил в Бергхофе. Потеряли смысл изощренные попытки убедить всех, что они просто друзья. Обслуживающий персонал относился к любовнице диктатора с уважением, между собой называя ее «хозяйкой». Ева открыто обращалась к Гитлеру на «ты», и он отвечал ей тем же, иногда называя ее «крошкой». На глазах у других фюрер иногда гладил любовницу по руке и выказывал другие знаки симпатии. Их сексуальные отношения были умеренными. Гитлеру было уже за пятьдесят, и он был поглощен работой. Став общепризнанной хозяйкой Бергхофа, Ева избавилась от прежней скованности. Какой бы трудной ни была жизнь, осознание того, что у нее больше нет соперниц, служило достаточным утешением.

Этим летом Гитлер пришел к выводу, что наступило время для расширения жизненного пространства и уничтожения большевизма. Он дал указание генеральному штабу провести подготовительную работу, и 29 июля 1940 года начальник оперативного управления Йодль решил обсудить этот вопрос с начальником отдела планирования операций вермахта полковником Варлимонтом. Ожидая начальство в вагоне-ресторане, Варлимонт и еще три офицера полагали, что генерал собирается вручить им награды. Каково же было их удивление, когда вошедший Йодль прежде всего проверил, закрыты ли все двери и окна, а потом сухим тоном объявил, что Гитлер «раз и навсегда» решил избавить мир от большевизма. К маю 1941 года будет совершено внезапное нападение на Советский Союз. «Эффект его слов был ошеломителен», – вспоминал Варлимонт, который в тот момент, по его словам, судорожно вцепился в стул, не веря своим ушам. «Это невозможно!– воскликнул полковник Лосберг. – Как может фюрер воевать с Россией до разгрома Англии?» Йодль ответил: «Фюрер опасается, что настроение народа после победы над Англией вряд ли позволит ему начать новую войну, на этот раз против России». Присутствующие едва сдерживали свое недоумение. Это же будет война на два фронта, которая привела к поражению Германии в первой мировой войне. И зачем этот внезапный поворот после Московского пакта? Разве Сталин нарушил свои обещания поставлять сырье и продовольствие? Йодль коротко ответил на все возражения: столкновение с большевизмом неизбежно; лучше напасть сейчас, когда германская военная мощь способна сокрушить любого врага. Ответы не убедили Варлимонта, но Йодль, который высказывал точно такие же возражения Кейтелю, прервал прения. «Господа, – сказал он, – этот вопрос не для дискуссий, это решение фюрера!» Он приказал Варлимонту подготовить соответствующие документы под кодовым названием «Пролог – Восток».

В последний день июля фюрер вызвал военачальников в Бергхоф на совещание, официально посвященное операции «Морской лев». Первым выступил адмирал Редер. Он доложил, что подготовка в полном разгаре, материальная часть доставляется по плану, переоборудование барж будет завершено к концу августа. С другой стороны, положение с торговым флотом неблагополучное в результате потерь в Норвегии. Началось траление мин, но этому препятствует авиация противника. Поэтому, сказал в заключение адмирал, лучше отложить вторжение до мая следующего года.

Гитлер не согласился. Такая отсрочка, сказал он, даст возможность Англии усилить свою военную мощь и получить крупные поставки из Америки, а возможно, и из России. Поэтому он назначил начало операции на 15 сентября. Но тут же обусловил этот срок тем, что сначала люфтваффе должны нанести существенный ущерб английской авиации, флоту и портовым сооружениям на юге Англии. «В противном случае операция будет отложена до 15 мая 1941 года».

Это устраивало адмирала Редера, поскольку бремя ответственности возлагалось на люфтваффе. Как только Редер и военно-морской адъютант Путткамер вышли, Гитлер критически отозвался о шансах «Морского льва». «Наш маленький флот, – вздохнул он, – это только пятнадцать процентов тоннажа противника. А Ла-Манш – более грозная преграда, чем она выглядит на карте».

Временами фюрер был близок к тому, чтобы отказаться от вторжения в Англию. «России стоит только намекнуть, что она не хочет сильной Германии, и англичане воспрянут, – говорил Гитлер. – Но если уничтожить Россию, последняя надежда Англии рухнет. Тогда Германия станет хозяином Европы и Балкан. Поэтому решение таково: Россия должна быть уничтожена весной 1941 года». Колебания окончились. Снова это был прежний фюрер, человек судьбы. «Чем скорее мы уничтожим Россию, тем лучше, – продолжал он. – Операция имеет смысл, если мы поразим сердце большевистской империи одним ударом. Простого завоевания территории будет недостаточно». Наступление должно быть проведено как единая, непрерывная операция. Он не повторит ошибки Наполеона и не попадет в русскую зиму. «Мы подождем до мая, – сказал он. – На подготовку остается пять месяцев».

План увлек его. «Цель – уничтожение жизненна важных центров России», – с воодушевлением подчеркнул Гитлер, обрисовывая направления сокрушительных ударов: во-первых, поход на Киев, во-вторых, бросок через Прибалтику на Москву, наконец, соединение сил с севера и юга и операция по захвату Бакинского нефтяного района...



2



Через сутки Гитлер издал две директивы: одна требовала скорейшей оккупации Англии, другая выражала сомнение в успехе операции. Первая начиналась самоуверенно: «С целью создания необходимых условий для окончательного подчинения Англии я намерен усилить воздушную и морскую войну против этой страны». Люфтваффе должны были как можно быстрее уничтожить английскую авиацию и подключиться к операции «Морской лев». «Я оставляю за собой право, – подчеркивал фюрер, – принять решение о налетах возмездия в качестве ответных мер».

Вторая директива, подписанная Кейтелем от имени фюрера, предусматривала завершение приготовлений к операции «Морской лев» к середине сентября. «Через 8–14 дней после начала воздушного наступления на Англию, намеченного на 5 августа, – говорилось в ней, – фюрер решит, состоится ли вторжение в этом году или нет. Это решение будет в значительной мере зависеть от исхода воздушного наступления».

Кейтель вспоминал, что когда речь заходила об операции «Морской лев», Гитлера охватывали сомнения в ее осуществимости, и он не отказывался от мысли уладить конфликт с Англией дипломатическими средствами. Кейтелю, очевидно, не приходила в голову мысль, что дело не только в колебаниях фюрера: операция «Морской лев» была просто маскировкой для подготовки нападения на Россию.

А Гитлеру было невдомек, что суть двух его директив от 1 августа была расшифрована английской секретной службой. А вскоре был расшифрован и приказ Геринга о начале 13 августа операции «Орел» – массированных воздушных бомбардировок Англии»

Воздушное наступление началось по расписанию, но из-за плохой погоды в нем приняла участие только одна 3-я воздушная армия. Было сделано почти 500 вылетов, но ущерб оказался невелик, а потери люфтваффе серьезные: 45 против 13 английских истребителей. Следующий день был снова неудачным для Геринга. 15-го он бросил на англичан все свои три воздушные армии. На этот раз английская контрразведка точно установила, какие силы Геринг введет в действие и где примерно они нанесут удары. С этой информацией королевские воздушные силы сумели послать в воздух свои истребители куда надо и на нужных высотах. Волны немецких самолетов каждый раз встречали сильное сопротивление. В этом самом крупном воздушном сражении англичане сбили 75 самолетов, потеряв 34. Операция «Орел» развивалась неудачно: 17-го счет был 70:27. Немцам пришлось вывести из боя свои тихоходные пикирующие бомбардировщики «Штука», которые совсем недавно хозяйничали в небе над Францией. Здесь они просто ничего не могли поделать со скоростными «Спитфайрами».

Четыре дня – с 19 по 22 августа – погода была нелетная, и бомбардировщики люфтваффе оставались на аэродромах. Воспользовавшись затишьем, Геринг созвал своих командиров. Рейхсмаршал авиации объявил, что отныне налеты на стратегические цели будут совершаться только по ночам.

Первый из них состоялся в ночь на 23 августа. Одна эскадрилья из двенадцати самолетов сбилась с курса и вместо авиазаводов и нефтехранилищ на окраине Лондона сбросила бомбы на город. Погибло девять мирных жителей, и английская авиация, решив, что это сделано преднамеренно, ответила на следующую ночь бомбежкой Берлина. Ущерба было причинено мало, но берлинцы были потрясены. Ведь Геринг заверял их, что они могут спать спокойно. Через три ночи английские бомбардировщики вернулись снова: на этот раз 10 жителей были убиты и 29 ранены. Гитлер был в ярости, так как немецкий налет на Лондон был следствием навигационной ошибки. Но фюрер все еще не решался дать санкцию на бомбардировку Лондона. А на Берлин было совершено еще два налета. На этот раз Гитлер решил действовать. 4 сентября он выступил во Дворце спорта на конференции медсестер и пригрозил Англии суровым возмездием. Под одобрительные возгласы слушателей фюрер заявил: «В то время как они грозятся усилить налеты на наши города, мы сотрем их города с лица земли. С божьей помощью дадим отпор этим воздушным пиратам! Наступит час, когда кто-то из соперников падет, но это не будет национал-социалистская Германия!» Ответом было оглушительное: «Никогда! Никогда!»



3



Через два дня адмирал Редер но время очередного доклада Гитлеру осмелился задать вопрос: «Каковы будут политические и военные директивы фюрера в случае, если операция «Морской лев» не состоится?» Гитлер воспринял этот вопрос спокойно, и Редер с удовлетворением сообщил своим коллегам: «Решение фюрера о высадке в Англии ни в коем случае не окончательное... Вместе с тем операция остается в силе как средство победоносного окончания войны. Однако фюрер не помышляет о проведении высадки, если риск окажется слишком велик». Было очевидно, что Гитлер не мог допустить провала операции «Морской лев», – это резко повысило бы престиж Великобритании. Он хотел мгновенной победы, но без риска. Фюрера особенно удручало сообщение Путткамера, присутствовавшего на маневрах у побережья Франции, где десантные баржи во время прилива чуть не перевернулись. По мнению Путткамера, морской десант может закончиться катастрофой.

Если нельзя гарантировать успех вторжения, решил Гитлер, остается воздушная война. 7 сентября фюрер санкционировал массированные налеты на Лондон. Бомбардировщики, волна за волной, устремились к берегам Англии. В конце дня армада из 320 бомбардировщиков под прикрытием большого количества истребителей прошла над Ла-Маншем и обрушила свой смертоносный груз на оружейные склады, электростанцию и доки на Темзе. Как только Геринг получил донесение, что город охвачен «морем огня», он поспешил к микрофону и, захлебываясь от восторга, заверил радиослушателей, что Лондон вот-вот будет уничтожен. Сокрушительные налеты продолжались до рассвета и возобновились к вечеру. За эти два дня погибли 842 лондонца. Исполняя угрозу «стереть с лица земли их города», Гитлер санкционировал еще один массированный налет на Лондон.

Британская контрразведка предупредила об этом Черчилля, и за четыре дня до налета он обратился по радио к стране: «Несомненно, герр Гитлер не щадит свою авиацию, и если это продлится еще несколько недель, он погубит свои военно-воздушные силы». В то же время Черчилль предупредил, что немцы со всей тщательностью и методичностью готовят широкомасштабное вторжение. «Поэтому -мы должны рассматривать следующую неделю как самый ответственный период в нашей истории», –заключил премьер-министр свое выступление, укрепившее боевой дух англичан.

Публично Гитлер выражал полную уверенность в победе, но на совещании с военными 14 сентября фюрер не смог скрыть тревогу. Похвалив люфтваффе за «потрясающий» эффект операции «Орел», он тем не менее признал, что предпосылки для операции «Морской лев» «еще не созрели». Из-за плохой погоды авиация не добилась господства в небе. Однако вторжение не отменялось. Военные эксперты считали, что налеты ужасающе действуют на английские нервы, и через 10–12 дней разразится массовая истерия. Заместитель Геринга воспользовался случаем, чтобы протолкнуть свой проект воздушного террора по отношению к гражданскому населению. Редер, который с радостью поддерживал любые предложения, если они не предусматривали нападения с моря, с похвалой отозвался об этом проекте, но Гитлер настоял, чтобы люфтваффе ограничивались жизненно важными военными целями. «Бомбардировки с целью вызвать массовую панику должны быть последним средством», – заявил он.

Было решено начать операцию «Морской лев» 17 сентября. К этому времени потери немцев стали весьма ощутимыми. Только за один день 15 сентября англичане сбили 60 самолетов. И 17 сентября Гитлер был вынужден признать, что бомбардировки, вероятно, никогда не поставят англичан на колени. Он сделал заявление в узком кругу: учитывая, что добиться воздушного превосходства не удалось, операция «Морской лев» откладывается на неопределенный срок... Британская контрразведка и английские летчики нанесли Адольфу Гитлеру первое военное поражение. Англия была спасена.

После принятия этого решения Гитлер сказал Путткамеру: «Мы завоевали Францию ценой 30 тысяч жизней. За одну ночь при попытке форсировать Ла-Манш мы можем потерять во много раз больше». По мнению военно-морского адъютанта, Гитлер был доволен, что операция «Морской лев» положена в долгий ящик.

В тот же день английская контрразведка установила, что Гитлер распорядился демонтировать десантное оборудование на всех голландских аэродромах. Вечером Черчилль созвал начальников штабов. Начальник штаба ВВС сообщил, что Гитлер отменил проведение операции «Морской лев», по крайней мере, в этом году. Черчилль широко улыбнулся, зажигая свою массивную сигару, и предложил всем выйти подышать свежим воздухом...

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...mussolini-1940

Глава 22



«И ПОБЕДИТЕЛЕЙ ГУБИТ ПОБЕДА» (июнь – октябрь 1940 г.)



4



Франсиско Франко

Франсиско Франко
Гитлер все еще надеялся побудить Англию к переговорам если не воздушными налетами и высадкой с моря, то путем захвата ее важного стратегического пункта – Гибралтара. Это отрезало бы английскому флоту путь в Средиземное море, позволив немцам оккупировать Северную Африку и Ближний Восток.

В то время в Берлине находился испанский министр внутренних дел Рамон Серрано Суньер, женатый на свояченице генералиссимуса Франко. Ему предстояло оговорить вступление Испании в войну и, в частности, возможное нападение на Гибралтар. Направляясь в рейхсканцелярию, Суньер был в тревожном настроении. Вчерашняя встреча с Риббентропом оставила у него неприятный осадок: тот вел себя слишком высокомерно.

Испанец был приятно удивлен вежливостью и уважительным отношением к нему Гитлера. Европа, заявил фюрер, должна быть объединена в континентальную политическую систему путем установления собственной «доктрины Монро» и протектората над Африкой. Однако его намеки на возможность участия Испании в войне были «косвенны и туманны». Но когда гость сказал, что Испания нуждается в немецкой помощи, чтобы усилить свою артиллерию в районе Гибралтара, Гитлер заговорил более конкретно. Оперируя цифрами, он доказывал, что там более эффективной была бы авиация, особенно пикирующие бомбардировщики, и заверил Суньера, пораженного техническими познаниями фюрера, что Германия сделает все для укрепления Испании.

Испанский министр уехал, довольный столь дружеским приемом. Он советовал Франко принять предложение Гитлера о встрече двух глав государств на испанской границе для более детальных переговоров. Со своей стороны, Гитлер направил Франко личное послание, в котором выразил пожелание о вступлении Испании в войну на стороне держав «оси», и предложил приурочить ее к захвату Гибралтара. В этом случае Германия окажет Испании военную и экономическую помощь. В своем ответе от 22 сентября Франко, казалось, согласился с предложением Гитлера, но на состоявшейся через два дня встрече Серрано Суньера с Риббентропом обнаружились противоречия: Испания вежливо, но твердо отклонила претензии Германии на несколько стратегически важных островов у побережья Африки.

Если Риббентропа огорчил родственник Франко, то спустя несколько дней и он имел все основания для торжества: в Берлине состоялось подписание трехстороннего пакта между Германией, Японией и Италией, по которому Япония признавала руководящую роль Германии и Италии в Европе, а те соглашались с ее господством в Азии. Три державы обещали «оказывать друг другу помощь всеми политическими, экономическими и военными средствами».

Для англичан и американцев это было еще одним свидетельством того, что Япония не лучше нацистской Германии и фашистской Италии и что три государства-агрессора объединили силы для завоевания мира. Советский Союз выразил беспокойство по этому поводу, но Риббентроп заверил Молотова, что договор направлен исключительно против засилья американцев. «Почему бы не сделать пакт четырехсторонним?»– предложил он и написал пространное письмо Сталину, в котором выразил мнение, что исторической миссией четырех держав – Советского Союза, Японии, Италии и Германии – является выработка совместной долгосрочной политики и разграничение интересов и сфер влияния в различных регионах мира.

Весь октябрь Гитлер посвятил дипломатии. В начале месяца он встретился с Муссолини. «Война выиграна! Остальное – вопрос времени», – заявил фюрер. Признав, что германская авиация пока не добилась превосходства в воздухе, он утверждал, что потери английских ВВС втрое превышают германские. По непонятной причине англичане продолжают упорствовать, хотя положение их безнадежно. Гитлер спросил: «Почему же они держатся?» И сам ответил: «Они надеются на американскую и русскую помощь».

Но это, по его словам, было иллюзией. Трехсторонний пакт уже «отрезвляюще подействовал» на трусливых американских лидеров, а сорок немецких дивизий на Восточном фронте способны отбить у русских охоту вмешаться. Поэтому пришла пора нанести новый удар по Британской империи – захватить Гибралтар. Затем последовала тирада против испанцев, которые потребовали 400 тысяч тонн зерна и значительное количество бензина. А когда, посетовал Гитлер, он поднял вопрос об оплате, Франко имел наглость заявить, что «не надо путать идеализм с материализмом». Вне себя от гнева Гитлер воскликнул, что его представляют «каким-то жалким евреем, который торгуется, когда речь идет о самых святых вещах».

Два диктатора тепло расстались, и Гитлер удалился в Бергхоф. У него созрело решение «прозондировать» французов перед встречей с Франко.

Его специальный поезд, имевший странное название «Америка», отправился из Германии 22 октября и вечером остановился в Монтуаре, в Центральной Франции. Вице-премьер вишистской Франции Лаваль нанес Гитлеру визит для обсуждения вопросов, которые должны были стать предметом переговоров фюрера с Петэном. Гитлер был намерен сделать маршала активным союзником в войне с Англией. Разговор с Лавалем убедил фюрера, что это возможно, и в приподнятом настроении он отправился на встречу с Франко.

Им предстояло встретиться на следующий день у маленького пограничного французского городка Андей в курортном районе Юго-Западной Франции.

Гитлер был убежден, что сумеет обработать Франко, как это было с Чемберленом и Лавалем. Разве мог бы генералиссимус прийти к власти без немецкой помощи?

Наконец показался испанский поезд. Он опоздал на час, и, как оказалось, опоздание было умышленным. «Это самая важная встреча в моей жизни, – сказал Франко одному из своих приближенных. – Я готов использовать любой трюк, и это – один из них. Если я заставлю Гитлера ждать, у меня с самого начала будет психологическое преимущество». Низкорослый и тучный каудильо с темными, пронзительными глазами очень походил на Санчо Панса. К власти он пришел по воле случая. Будучи выходцем из провинции Галисия, жители которой славятся своей деловитостью, он смотрел на жизнь как трезвый и хитрый прагматик.

Несмотря на неприятные воспоминания о недавней поездке в Берлин, Серрано Суньер, только что ставший министром иностранных дел, был убежден в непобедимости Германии и считал, что Испания должна быть на ее стороне. Однако Франко оставался скептиком. «Англичане никогда не сдадутся, – сказал он своим генералам. – Они будут воевать и воевать, а если их вытеснят с острова, они привлекут на свою сторону Америку. Германия еще не выиграла войну». В то же время он не хотел испытывать терпение Гитлера и содействовать тому, чтобы Испания разделила судьбу Чехословакии и других малых стран, вставших на пути фюрера.

Франко понимал, что его стране лучше держаться подальше от конфликта в Европе. Гражданская война разорила экономику Испании, а прошлогодний урожай был низкий, и народу угрожал голод. Но позволит ли Гитлер испанцам сохранять нейтралитет? Если ответить ему категорическим отказом, что может удержать Германию от вторжения в Испанию? Единственный способ удержаться у власти – это создать впечатление, что он готов присоединиться к «оси», и в то же время уклониться от активного участия в агрессивном союзе.

На встрече с Гитлером Франко произнес речь, полную комплиментов и словесных обещаний. Каудильо утверждал, что Испания всегда была «духовно единой с немецким народом» и вместе с государствами «оси» с радостью будет сражаться на стороне Германии. Но есть трудности, хорошо известные фюреру. Поэтому Испания, подчеркнул генералиссимус, должна действовать осмотрительно. В ответ Гитлер заявил, что в случае присоединения Испании к войне Германия позволит ей заполучить Гибралтар, а также некоторые колониальные территории в Африке.

Франко сидел с невозмутимым видом, а затем заговорил о нуждах Испании. Его стране, утверждал каудильо, нужно несколько сотен тысяч тонн зерна – и немедленно. Готова ли Германия поставить это количество? А как насчет тяжелой артиллерии, которая нужна Испании для защиты побережья от английского флота? Он также сказал, что не может принять Гибралтар как чужеземный подарок, эта крепость должна быть взята самими испанцами. В довершение ко всему каудильо выразил сомнение в способности фюрера покорить Англию.

Гитлер был явно раздражен и, едва сдерживая себя, пытался заставить Франко подписать договор. Но тот продолжал настаивать на выполнении своих условий. Переговоры были прерваны.

Вечером немцы устроили прием в честь испанцев в вагоне-ресторане. Франко был в приподнятом настроении, и Гитлер попробовал еще раз уговорить каудильо принять его предложения. Тот улыбался, но по-прежнему уклонялся от прямого ответа. Фюрер ушел с банкета мрачный, как туча. В разговоре с адъютантом он сказал, что в Германии этот испанский генералиссимус не продвинулся бы выше сержанта. Ничего не получилось и у Риббентропа с Серрано Суньером. Соглашение так и не было подписано. Риббентроп рвал и метал, называя Франко «неблагодарным трусом».

После неудачных переговоров с Франко Гитлер поехал в Монтуар на встречу с Петэном, который незадолго до этого возвысил себя в сан «главы государства». Престарелый маршал в сопровождении Лаваля прибыл в вагон Гитлера. Как и в беседе с Франко, Гитлер заявил, что война выиграна, Англия разбита и рано или поздно признает это. Но, многозначительно добавил он, кто-то должен платить за проигранную войну. «Это будет либо Франция, либо Англия. Если Англия покроет расходы, Франция займет подобающее ей место в Европе и может полностью сохранить свое положение колониальной державы». Для этого ей надо защищать свою империю от агрессии, а также отвоевать территории, которые перешли к де Голлю. И тут он спросил, что намеревается сделать Петэн, если англичане будут продолжать атаковать французский флот, как это было в Мерс-эль-Кебире и недавно в Дакаре.

Петен и Гитлер
Петэн и Гитлер в Монтуар-сюр-ле-Луар 24.10.1940. Справа, германский министр иностранных дел Риббентроп

Фото из немецкого федерального архива



Признав, что эти нападения возмутили большинство французов, маршал ответил, что Франция не в состоянии вести еще одну войну. Он выразил желание заключить мирный договор «с тем, чтобы Франция была уверена в своем будущем и чтобы два миллиона французских военнопленных как можно скорее вернулись в свои семьи». Гитлер этот вопрос обошел, а Петэн, в спою очередь, не отреагировал на его намек о вступлении Франции в войну.

Настроение в поезде фюрера было мрачным: Гитлер ничего не добился ни от Испании, ни от Франции. Вскоре наступило новое разочарование: фюреру доставили письмо Муссолини, в котором тот резко отзывался о французах; считая, что о сотрудничестве с ними не может быть и речи. Опасаясь, как бы боевое настроение дуче не поставило под угрозу его планы вовлечения правительства Виши в крестовый поход, Гитлер дал указание Риббентропу организовать встречу с Муссолини 28 октября во Флоренции.

Накануне отъезда в Италию фюрера ожидал новый сюрприз: поступило сообщение от германского военного атташе в Риме, что на рассвете следующего дня Италия нападет на Грецию. Гитлер был вне себя. Риббентроп заметил за ужином: «Итальянцы ничего не добьются в Греции: впереди дождливая осень и снежная зима... Последствия войны на Балканах совершенно непредсказуемы. Фюрер намерен любой ценой остановить эту безумную затею дуче». Однако Гитлер отказался подписать проект ответа итальянскому диктатору с осуждением его агрессивных планов.

Утром 28 октября в 10.00, когда «Америка» проезжала через Болонью, Гитлер узнал, что войска дуче только что вступили в Грецию. Он резко обрушился на итальянцев за их двуличие. «Это месть за Норвегию и Францию!»– воскликнул фюрер и посетовал, что «каждый второй итальянец либо предатель, либо шпион». Успокоившись, он начал более трезво анализировать ситуацию. Дуче, полагал Гитлер, пошел на Грецию, чтобы противодействовать растущему экономическому влиянию Германии на Балканах. «Меня это сильно беспокоит», – сказал он и выразил опасение, что нападение итальянцев даст англичанам повод создать на Балканах военно-воздушную базу.

Но на встрече с Муссолини во Флоренции фюрер сдержал свои эмоции, решив, что дело сделано и протестовать бесполезно. Дуче был в хорошем настроении. Чувство вины, которое он, возможно, испытывал за свои действия, уравновешивалось его собственным раздражением в связи с недавним вводом Гитлером войск в Румынию. И это несмотря на то, что на последней встрече на Бреннерском перевале они обещали друг другу сохранить мир на Балканах. «Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом, – жаловался дуче своему министру иностранных дел Чиано. – На этот раз я отвечу ему той же монетой. Он прочитает в газетах, что я оккупировал Грецию. Таким образом, равновесие будет восстановлено».

Вероятно, Муссолини это удалось. Гитлер не стал упрекать его за военную авантюру в Греции. Он остановился на итогах своих переговоров с Франко и Петэном, признав, что беседы с каудильо были мукой. В следующий раз, добавил фюрер, он «предпочтет вырвать три-четыре зуба», чем пройти через такое испытание. Франко, жаловался Гитлер, говорил «очень туманно» о вступлении в войну. По всему видно, что каудильо стал главой Испании по недоразумению.

Муссолини
Бенито Муссолини



Гитлер повторил свое обещание, данное на Бреннерском перевале, что не пойдет на заключение мирного договора с Францией, «если не будут полностью удовлетворены претензии Италии». Однако в поезде он снова обрушился на новую авантюру дуче, которая неизбежно закончится катастрофой. Какого черта, бушевал он, Муссолини не напал на Мальту или Крит? Война с Англией на Средиземном море была бы несомненно полезна, особенно учитывая тяжелое положение итальянских войск в Северной Африке. Ведь они даже просили послать на помощь немецкую бронетанковую дивизию...

Возвращение домой было для фюрера невеселым. За шесть с небольшим месяцев он завоевал пол-Европы. У его ног были Норвегия, Дания, Люксембург, Бельгия, Голландия, Франция. Фюреру казалось, что он превзошел Александра Македонского и Наполеона. Но за цепью побед последовали неудачи в Андее, Монтуаре и Флоренции. Какой-то жалкий правитель второстепенной страны и глава побежденного государства не желают присоединиться к крестовому походу против Англии, а его самый надежный союзник оголил средиземноморский фланг «оси» из-за тщеславного желания захватить Грецию. И, вдобавок ко всему, воздушное наступление с целью побудить Англию сесть за стол переговоров явно провалилось, причем с тяжелыми потерями для германской авиации...

Не в состоянии скрыть свое раздражение, Гитлер обрушился на «обманщиков-союзников» и на неблагодарных, ненадежных друзей. Каудильо надо было втянуть в войну, ведь захват Гибралтара означал бы крах Британской империи и развязал бы фюреру руки для крестового похода на Восток.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...-v-berlin-1940
Глава 23



«МИР ЗАТАИЛ ДЫХАНИЕ» (12 ноября 1940 – 22 июня 1941 г.)



1



Хотя Гитлер без особого восторга согласился на заключение Тройственного пакта с Японией и Италией, главный инициатор этого договора Риббентроп убедил его предложить Советскому Союзу сделать соглашение четырехсторонним. 12 ноября 1940 года народный комиссар иностранных дел Молотов прибыл в Берлин обсудить вопрос о такой коалиции. Встреча началась в новой резиденции Риббентропа – бывшем президентском дворце. Хозяин, расточая улыбки, делал все, чтобы гости чувствовали себя как дома. «Лишь изредка, – вспоминал Шмидт, – Молотов отвечал взаимностью, когда на его умном лице появлялась ледяная улыбка». Он невозмутимо слушал Риббентропа, заверявшего, что Тройственный пакт не направлен против Советского Союза. На самом деле, заметил Риббентроп, Япония столетиями будет занята расширением своего влияния в Юго-Восточной Азии. «Сфера наших интересов, – подчеркнул Риббентроп, – тоже простирается на юг, по направлению к Центральной Африке, где находятся бывшие германские колонии». Он предложил Советам обратить внимание на Персидский залив и другие районы, которые в данный момент не интересуют Германию. Это был явный намек на Индию, но Молотов, не выказывая никаких эмоций, спокойно смотрел на него через свое старомодное пенсне. Озадаченный Риббентроп предложил Советскому Союзу присоединиться к трехстороннему пакту. Но Молотов хотел изложить свою позицию лично Гитлеру. Во второй половине дня фюрер принял посланца Москвы. Молотов так же невозмутимо выслушал длинный монолог фюрера, но как только тот наконец остановился, вежливо посетовал, что заявления Гитлера носят слишком общий характер. Его интересуют более конкретные вопросы. Что означает «новый порядок» в Европе и Азии и какая роль в нем отводится СССР? Какова позиция Германии в отношении Болгарии» Румынии, Турции? Как обстоят дела с обеспечением интересов Москвы на Балканах и на Черном море?

Ни один иностранец так смело не выражал свои мысли, и переводчик Шмидт подумал: не выскочит ли рассерженный фюрер из кабинета, как это было два года назад, когда сэр Хорас Уилсон вручил ему письмо Чемберлена. Но Гитлер дал успокаивающие ответы. Тройственный пакт, сказал он, будет лишь регулировать отношения между государствами в Европе и Азии.

Молотова это не удовлетворило. «Если с нами будут обращаться как с равноправными партнерами, – сказал он, – мы в принципе могли бы присоединиться к Тройственному пакту. Но сначала надо тщательно определить его цели и задачи. Я хотел бы получить более точную информацию о границах восточноазиатского пространства». Явно озадаченный такой атакой Гитлер внезапно закончил разговор, объявив, что они должны прервать дискуссию из-за возможного объявления воздушной тревоги.

На следующий день фюрер послал главе советской делегации приглашение на завтрак. Это проявление сердечности не смягчило настойчивого гостя. Молотов вновь поднял вопрос о Финляндии, которую Гитлер втайне намеревался использовать в качестве военного союзника в случае войны с Россией. Упоминание о Финляндии превратило фюрера из гостеприимного хозяина в раздраженного спорщика. «У нас там нет политических интересов», – доказывал он. Но Молотов не был убежден в этом. «При добром согласии между Германией и Россией, – сказал советский министр с внешним спокойствием, – финский вопрос можно было решить без войны. Из Финляндии должны быть выведены немецкие войска, и в этой стране не должны проходить политические демонстрации против советского правительства». Гитлер холодно ответил, что немецкие войска находятся там временно, их цель – Норвегия.

Молотов и Гитлер в Берлине
Молотов и Гитлер в Берлине. Фото из газеты "Правда" 18.11.1940



Подозрения Молотова развеять не удалось, и Гитлер был так раздражен, что начал повторяться. «Мы должны сохранить мир с Финляндией из-за ее никеля и древесины», – упрямо твердил фюрер. Но следующая фраза, возможно, невольно раскрыла его конечную цель: «Конфликт в Балтийском море стал бы серьезным камнем преткновения для германо-советских отношений и привел бы к непредсказуемым последствиям». Однако Молотов не увидел в этом угрозу, он ее игнорировал, тем самым сделав серьезную дипломатическую ошибку. «Речь идет не о Балтийском море, а о Финляндии», – заметил он. «Войны с Финляндией быть не должно», – упрямо отрезал Гитлер. «Тогда вы отходите от нашего прошлогоднего соглашения», – так же твердо заявил Молотов.

«После победы над Англией, – продолжал Гитлер, – Британская империя может быть поделена как гигантское всемирное имущество банкрота площадью в 40 миллионов квадратных километров». Затем он нарисовал соблазнительную для московского гостя картину: «Здесь мне видится путь России к Мировому океану. Меньшинство, состоящее из 45 миллионов англичан, до сих пор правило 600 миллионами жителей Британской империи. Я намереваюсь ликвидировать эту несправедливость». Германия, по его словам, не хочет отвлекать силы от своей борьбы против сердца империи – Британских островов. Поэтому она против любой войны в Балтике.

Эти доводы не убедили Молотова. «Вы дали гарантии Румынии, которая вызывает у нас недовольство, – без обиняков заявил советский министр, имея в виду то обстоятельство, что Германия недавно гарантировала новые границы Румынии. – Не направлены ли они против нас?» В дипломатии считается ошибкой загонять оппонента в угол. «Они направлены против любого, кто нападет на Румынию», – жестко ответил Гитлер и вскоре прервал встречу, снова сославшись на возможный воздушный налет англичан.

В этот вечер Гитлер не пошел на банкет в советском посольстве, который был прерван появлением английских самолетов как раз в тот момент, когда Молотов произносил тост. Риббентроп проводил гостя в свое бомбоубежище и там воспользовался возможностью показать советскому министру иностранных дел проект четырехстороннего пакта, который констатировал, что Германия, Россия, Япония и Италия будут уважать естественные сферы влияния и возникающие в этой связи проблемы будут обсуждаться «дружественным путем». Территориальные устремления Советского Союза страны «оси» определяли в направлении Индийского океана.

На Молотова эти посулы не произвели впечатления. Россию, сказал он, больше интересуют европейские дела и Дарданеллы, чем Индийский океан. «Следовательно, – заявил он, – бумажные соглашения для Советского Союза недостаточны, моей стране нужны прочные гарантии безопасности. В сфере наших интересов – нейтралитет Швеции, доступ в Балтийское море, судьба Румынии, Венгрии, Болгарии, Югославии и Греции».

Риббентроп был настолько ошарашен, что, согласно записи этой беседы, мог лишь снова и снова повторять: «Решающий вопрос заключается в том, будет ли Советский Союз сотрудничать с нами в ликвидации Британской империи». Молотов, по своему обыкновению, уклонился от прямого ответа. Когда же Риббентроп заметил, что Англия разбита, только не осознает этого, гость ответил: «Если так, почему же тогда мы сидим в этом бомбоубежище? И чьи это бомбы падают так близко, что взрывы слышны даже здесь?»

Молотов выиграл спор, но проиграл дело. Когда Гитлер прочитал запись беседы в убежище, он был разъярен. Убедившись в том, что русских не удалось соблазнить четырехсторонним пактом, он отбросил колебания и принял бесповоротное решение напасть на Россию. Фюрер привык считать себя избранником судьбы, гений и воля которого способны сокрушить любого противника. Ослепленный своими политическими и военными победами, Гитлер как-то похвастался в кругу близких людей, что он – единственный из смертных, которому удалось почувствовать себя «сверхчеловеком». Его сущность «скорее божественная, чем человеческая», и поэтому он первый из новой расы сверхлюдей не связан никакими условностями человеческой морали и стоит выше закона.

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/toland-...lan-barbarossa
Глава 23



«МИР ЗАТАИЛ ДЫХАНИЕ» (12 ноября 1940 – 22 июня 1941 г.)



2



Однако Гитлер держал в строгом секрете свое решение напасть на СССР, заставляя военных считать, что Англия остается его главной целью. В день прибытия Молотова в Берлин фюрер наметил новую стратегию. Отменив форсирование Ла-Манша, он решил захватить Гибралтар, Канарские острова, Мадейру и часть Марокко, что должно было отрезать Британские острова от остальной части империи и заставить ее капитулировать.

Это был стратегически точный, но нереальный план, поскольку он предполагал военное сотрудничество с нерешительными союзниками. Никто не осознавал трудности этой сложной операции лучше, чем сам ее автор, но, несмотря на последние неудачи, он был уверен в способности совладать с Петэном, Муссолини и Франко. Фюрер начал с каудильо и 18 ноября сообщил его министру Серрано Суньеру: «Я решил атаковать Гибралтар. Нужен лишь сигнал к началу операции».

Убежденный в том, что в конце концов Франко вступит в войну, в начале декабря фюрер провел совещание по захвату Гибралтара. Он сообщил генералам, что в ближайшем будущем получит согласие Франко, а затем послал к нему своего личного представителя. Но выбор фюрера оказался катастрофическим: это был адмирал Канарис, работавший против Гитлера с 1938 года. Он изложил Франко официальные аргументы Гитлера, а затем неофициально посоветовал ему не ввязываться в войну, которую «ось» неизбежно проиграет.

Канарис доложил, что Франко вступит в войну тогда, «когда Англия окажется на грани краха». Гитлер потерял терпение и 10 декабря распорядился отменить операцию «Феликс» – такое кодовое название получил план захвата Гибралтара. Но через несколько недель фюрер направил пространное послание Франко, в котором обещал немедленно поставить Испании обещанное зерно, если каудильо согласится участвовать в атаке на Гибралтар. В своем ответе Франко не скупился на обещания, но практически ничего не предпринял для их реализации. Это привело к срыву операции «Феликс». Если бы Гибралтар пал, возможно, что вся Северная Африка и Ближний Восток были захвачены Гитлером. Арабский мир с энтузиазмом поддержал бы немецкую экспансию из-за своей ненависти к евреям. Помимо тяжелого экономического положения Испании и опасений оказаться в стане проигравшего, у Франко был и личный мотив, побуждавший его отказаться от союза с Гитлером: в жилах каудильо была примесь еврейской крови.



3



Сталин медлил почти две недели, прежде чем сообщить немцам, что готов присоединиться к предложенному Гитлером четырехстороннему пакту, но на определенных условиях, одним из которых был вывод немецких войск из Финляндии. Требования не казались чрезмерными, но, к удивлению министерства иностранных дел Гитлер даже не захотел их обсуждать и, более того, не удосужился ответить Москве.

Фюрер взял курс на войну, и в конце ноября его генералы начали серию штабных учений, связанных с нападением на Россию. 5 декабря начальники штабов трех групп армий, участвовавших в этих учениях, встретились с Гитлером, Браухичем и Гальдером. Одобрив в принципе предложенный Гальдером план операции, фюрер заметил, однако, что не следует подражать Наполеону и считать главной целью Москву. Взятие столицы, сказал он, «не столь важно для нас». Браухич возразил, что Москва имеет большое значение не только как центр советской сети коммуникаций, но и как центр военной промышленности. На это Гитлер раздраженно ответил: «Только полностью закостеневшие мозги, воспитанные на идеях прошлых веков, ни о чем не думают, кроме как о захвате столицы». Его больше интересовали Ленинград и Сталинград, эти рассадники большевизма. После их уничтожения большевизм будет мертв, а это главная цель предстоящей кампании. «Господство над Европой, – продолжал Гитлер, – будет достигнуто в битве с Россией».

Через пять дней Гитлер начал готовить свой народ к крестовому походу. Он произнес в Берлине страстную речь о несправедливости в распределении природных богатств. «Разве это справедливо, – спрашивал он, обращаясь к залу, – когда на одном квадратном километре живут 150 немцев? Мы должны решить эти проблемы, и мы их решим».

Одновременно Геббельс готовил Германию к новым испытаниям. Выступая перед своими сотрудниками, он заявил, что предстоящие рождественские праздники должны быть ограничены двумя днями и отмечать их надо скромно, в соответствии с требованиями текущего момента и боевым духом немецкого народа.

17 декабря Гитлеру был представлен разработанный генштабом план нападения на Россию. Фюрер внес в него некоторые изменения, которые предусматривали задержку наступления на Москву, пока не будут очищены балтийские государства и взят Ленинград. Фюрер также присвоил предстоящей операции, которая прежде называлась «Отто», новое название – «Барбаросса» («Рыжая борода»). Так называли императора Священной Римской империи Фридриха I, который в 1190 году начал крестовый поход на Восток. Главные силы Красной Армии, сосредоточенные на западной границе, указал фюрер, «будут уничтожены в результате сокрушительных ударов глубоко проникающими танковыми клиньями». Сохранившие боеспособность войска, будут окружены с тем, чтобы они не смогли отступить в глубь страны. «Окончательная цель операции – воздвигнуть барьер против азиатской части России по общей линии Волга – Архангельск. Последний оплот СССР на Урале затем при необходимости может быть ликвидирован авиацией».

Гальдер считал, что Гитлер блефует, и спросил Энгеля, насколько серьезен этот план. Адъютант фюрера ответил, что Гитлер сам еще, по-видимому, не уверен в точности своих прогнозов. Но жребий был брошен. Гитлер не терпел тех, кто призывал к умеренности. Большая часть Европы под властью Германии, утверждали они, и если немного подождать, Англия признает немецкую гегемонию. Но для Адольфа Гитлера такая пассивная политика была неприемлемой. Целью национал-социализма было уничтожение большевизма. Мог ли он, избранник судьбы, изменить своей великой миссии?



4



План

Оригинал плана "Барбаросса"
Внешне ничто не омрачало отношения между двумя соперничающими союзниками. Вскоре после утверждения плана «Барбаросса», 10 января 1941 года, Гитлер утвердил два соглашения с Москвой: одно экономическое – о взаимных поставках товаров, другое – секретный протокол, по которому Германия отказывалась от своих претензий на полосу литовской территории за 7,5 миллиона долларов золотом.

Однако за фасадом дружбы усилились раздоры между союзниками. Сырье из Советского Союза поступало в Германию строго по графику, а немецкие поставки постоянно срывались. Бывали случаи, когда станки для России были уже готовы, но появлялся какой-нибудь инспектор из военного ведомства, хвалил изделие и затем «по соображениям обороны» увозил станки. Такая практика распространилась и на корабли. Сам Гитлер распорядился приостановить работы над предназначенным для Советов тяжелым крейсером: Германии нужно было ускорить производство подводных лодок. Немцы предложили отбуксировать корпус корабля в Ленинград и вооружить его 380-миллиметровыми пушками Круппа, но стороны разошлись в вопросе о цене, и корабль так и оставался в Вильгельмсхафене.

В это время как Сталин стремился к миру, – по крайней мере, пока Красная Армия не будет доведена до боеспособного уровня, Гитлер продолжал готовить свой народ к войне. Зловещим было его выступление 30 января во Дворце спорта: «Я убежден, что 1941 год будет началом великого нового порядка в Европе». Но противником он назвал лишь Англию, лидера «плутодемократий», которые, утверждал Гитлер, находятся под контролем международной еврейской клики. Антибританские выпады служили прикрытием для планов нападения на Советский Союз.

Спустя четыре дня, выслушав сообщение Гальдера о том, что численность немецких войск скоро сравняется с русской, а по оснащенности они превзойдут любого противника, Гитлер воскликнул: «Когда начнется «Барбаросса», мир затаит дыхание!» Аппетиты фюрера распространялись за пределы континента, и 17 февраля он дал распоряжение готовить план вторжения в сердце Британской империи – Индию. Затем должно было последовать завоевание Среднего и Ближнего Востока охватывающим маневром: слева – из России через Иран и справа – из Северной Африки к Суэцкому каналу. Хотя эти грандиозные планы были прежде всего направлены на то, чтобы заставить Англию уступить Германии, они свидетельствовали об утрате Гитлером чувства реальности. В его воображении Россия была уже покорена, и он искал для завоевания новые миры, новых врагов, которых надо было поставить на колени.

Поражение итальянских войск в Албании и Греции, по словам Гитлера, «нанесло удар по вере в нашу непобедимость как среди друзей, так и среди врагов». И потому, прежде чем начать операцию «Барбаросса», надо было сокрушить Грецию и восстановить порядок на Балканах. Гитлер считал, что поражение итальянцев на Балканах расчищало ему путь к завоеванию новых территорий и приобретению экономических выгод.

Задача Гитлера усложнялась географическими условиями. Между Германией и Грецией лежали четыре страны – Венгрия, Румыния, Болгария и Югославия. В первых двух, ставших германскими сателлитами, уже несколько месяцев находились немецкие войска. Третья под сильным давлением присоединилась 1 марта к трехстороннему пакту. Хотя это открывало немецким войскам прямой путь в Грецию, Гитлера не оставляла в покое стратегически важная Югославия. Ее лидеры не желали ни немецкого, ни русского военного присутствия на Балканах, и после того как скрытые угрозы и туманные обещания не помогли добиться присоединения непокорных югославов к «оси», Гитлер пригласил главу государства князя Павла в Бергхоф.

Хотя югославского регента соблазняло обещание Гитлера гарантировать территориальную целостность страны, он сказал, что решение о присоединении к «оси» представляет для него личную трудность: его жена – гречанка, симпатизирующая Англии, а ему очень неприятен Муссолини. Князь уехал, не дав ответа, но через три дня – бесконечно долгий срок для Гитлера – сообщил о готовности Югославии присоединиться к трехстороннему пакту при условии, что он получит право воздерживаться от оказания военной помощи кому бы то ни было и не будет обязан пропускать немецкие войска через территорию своей страны. С трудом сдерживая раздражение, Гитлер сообщил, что принимает условия. Этот примирительный жест неожиданно натолкнулся на решительный отпор: югославы заявили о нежелании предпринять какие-либо действия, которые могут вовлечь их в войну. Но 17 марта положение в Югославии внезапно изменилось. Королевский совет согласился на присоединение к трехстороннему пакту. Это вызвало бурю протестов, и после отставки трех министров высокопоставленные офицеры военно-воздушных сил подняли мятеж. 27 марта повстанцы свергли правительство, и малолетний наследник престола Петр был провозглашен королем.

В Берлине в то утро Гитлер поздравлял себя с благополучным завершением югославского эпизода: он только что получил сообщение о том, что местное население «в основном одобряет» присоединение Югославии к пакту и что правительство «полностью владеет ситуацией». Без пяти минут двенадцать, когда фюрер готовился принять министра иностранных дел Японии Мацуоку, из Белграда поступила новая телеграмма: бывшие члены югославского правительства арестованы. Вначале фюрер подумал, что это шутка. Но затем его охватило негодование. Мысль о том, что в последний момент у него отобрали победу, была невыносимой. Он считал, что ему нанесли личное оскорбление. Гитлер потребовал немедленно вызвать Риббентропа, который в это время беседовал с Мацуокой, ворвался в зал совещаний, где ждали приема Кейтель и Йодль, и, размахивая телеграммой, орал, что уничтожит Югославию раз и навсегда. Фюрер поклялся, что отдаст войскам приказ немедленно вторгнуться в Югославию. Кейтель возразил, что такая операция сейчас вряд ли возможна: срок начала «Барбароссы» близок, переброска войск на восток проходит в соответствии с максимальной пропускной способностью железных дорог. Кроме того, армия Листа в Болгарии слишком слаба, а на помощь венгров трудно надеяться.

«Вот поэтому я вызвал Браухича и Гальдера, – раздраженно ответил Гитлер. – Они должны найти какое-то решение. Теперь я намерен очистить Балканы».

Вскоре прибыли Браухич, Гальдер, Геринг, Риббетроп и их адъютанты. Гитлер резко заявил, что уничтожит Югославию как государство. На замечание Риббентропа, что, возможно, лучше сначала направить югославам ультиматум, Гитлер ответил ледяным тоном: «Так вы оцениваете ситуацию? Да югославы поклянутся, что черное – это белое. Конечно, они говорят, что у них нет агрессивных намерений, а когда мы войдем в Грецию, они всадят нам нож в спину». Нападение, воскликнул он, начнется немедленно. Удар по Югославии должен быть нанесен безжалостно, в стиле блицкрига. Это напугает турок и греков. Герингу фюрер поручил уничтожить югославскую авиацию на аэродромах, а потом разбомбить их столицу «волновыми налетами». Срочно были вызваны венгерский и болгарский посланники. Первому Гитлер обещал, что если Венгрия поможет ему в решении югославского вопроса, она получит спорные территории, на которые претендовали соседи-румыны. Второму фюрер посулил Македонию.

Отдав приказы о нападении и заполучив двух союзников, Гитлер наконец нашел время принять японского министра. Фюрер выразил надежду, что Америку можно будет удержать от вступления в войну, и лучше всего это сделать путем захвата Японией Сингапура. Такого шанса, заключил Гитлер, в будущем может не представиться. Японии, добавил он, нечего опасаться, что Красная Армия вторгнется в Маньчжурию: ей противостоит мощь немецкой армии.

Мацуока, окончивший Орегонский университет, медленно и обдуманно отвечал по-английски. Он считает немецкое предложение верным, сказал японский министр иностранных дел, а затем добавил: «Но вданный момент я не могу дать твердых обещаний от имени Японии». Мацуока не скрывал, что собирается скоро подписать со Сталиным договор о нейтралитете, и был удивлен, когда Риббентроп, отец идеи четырехстороннего пакта, выразил удивление по этому поводу: «Как вы можете заключать договор в это время? Ведь СССР ничего не дает даром».

После встречи с японским министром Гитлер подписал директиву об одновременном нападении на Югославию и Грецию и в полночь стал готовить послание Муссолини. Фюрер сообщил ему, что принял все необходимые меры по разрешению кризиса в Югославии. Гитлер советовал дуче не проводить в Албании в ближайшие дни дальнейших операций, предостерегая его от новых авантюр.

К этому времени изменился характер взаимоотношений между двумя диктаторами. После неудачных действий в Греции и Африке Муссолини больше не был «старшим партнером». В глазах фюрера он был просто неудачником. Поражение итальянцев в Греции не только вдохновило англичан на успешное наступление в Ливии и отбило охоту у Франко поддержать операцию по захвату Гибралтара, но и вынудило Германию заняться непослушной Югославией в самый неподходящий для этого момент. Операцию «Барбаросса» пришлось отложить по крайней мере на месяц.



5



Хотя Гитлер объяснял отсрочку «Барбароссы» кампанией в Югославии, решающим фактором, очевидно, была нехватка вооружений для вермахта. Фюрера постоянно преследовала навязчивая мысль, что русские могут напасть первыми. Но когда 30 марта в рейхсканцелярию были приглашены командиры, причастные к «Барбароссе», он казался спокойным. Америка, рассуждал фюрер, достигнет пика военной мощи не раньше, чем через четыре года. За это время надо очистить Европу. Война с Россией неизбежна, и бездействие было бы катастрофой. Боевые действия должны начаться 22 июня.

Откладывать нельзя, продолжал Гитлер, так как никто из его преемников не обладает достаточным авторитетом, чтобы взять на себя ответственность за эту операцию. Только он один может остановить большевицкий каток, прежде чем тот пройдет по всей Европе. Гитлер призвал к уничтожению большевицкого государства и Красной Армии, заверив слушателей, что победа будет быстрой и эффективной. Единственная проблема, зловеще добавил он, – это способ обращения с военнопленными и гражданским населением.

Военные слушали фюрера в напряжении. Их коробили жестокие методы Гитлера после завоевания Польши в отношении польских евреев, интеллигенции, духовенства и аристократии. А фюрер продолжал: «Война против России – это борьба идеологий и расовых различий, и ее нужно будет вести с беспрецедентной, безжалостной и непреклонной жестокостью». Протестов не последовало.

Между тем подготовка к вторжению в Югославию и Грецию была завершена. В Белграде ежедневно проходили патриотические демонстрации, некоторые из них были инспирированы просоветски настроенными местными коммунистами. Россия действительно стремилась поддержать югославов перед лицом угрозы немецкого вторжения и 5 апреля подписала договор с новым правительством. Однако это не смутило Гитлера. На следующее утро значительные силы немецких войск перешли югославскую границу. В ходе операции, которой фюрер дал многозначительное название «Наказание», бомбардировщики начали методично уничтожать Белград. Советские лидеры, только что подписавшие договор с Югославией, реагировали на это с удивительным безразличием, поместив сообщение о нападении на Югославию и Грецию на последней странице «Правды». Лишь мимоходом упоминалось о разрушительных воздушных налетах на Белград, которые продолжались круглые сутки.

Гитлер предупредил Геббельса, что вся кампания продлится максимум два месяца, и эта информация была опубликована. Однако уже через неделю немецкие и венгерские войска вошли в разрушенный Белград. Погибло 17 тысяч мирных жителей. 17 апреля остатки югославской армии капитулировали. Десять дней спустя, когда немецкие танки вошли в Афины, кампания в Греции фактически завершилась. В зоны боев с громадными расходами энергии, топлива и времени было переброшено 29 немецких дивизий. Из этих дивизий в боевых действиях на протяжении шести дней участвовало лишь десять.

Издержки операции на Балканах был смягчены неожиданным развитием событий в Северной Африке. Имея лишь три дивизии, генерал Эрвин Роммель прошел через пустыню почти до египетской границы. Эта победа была для Гитлера не меньшей неожиданностью, чем для противника. Англия теряла контроль над восточной частью Средиземного моря. Это нанесло ущерб английскому престижу и убедило Сталина в необходимости сохранения прежних отношений с немцами, несмотря на их постоянные провокации. Советский руководитель упорно игнорировал усиливающиеся слухи о планах Гитлера напасть на его страну. Предупреждения поступали из многочисленных источников, в том числе из государственного департамента США. Иностранные дипломаты в Москве открыто говорили о предстоящей схватке.

Советская разведка в последние месяцы тоже неоднократно предупреждала свое руководство о готовящемся нападении на СССР. Но Сталин не доверял никому. Убежденный в том, что Гитлер не настолько глуп, чтобы напасть на Россию до нейтрализации Англии, он считал, что это слухи, фабрикуемые капиталистическим Западом, который стремится спровоцировать войну между ним и Гитлером. На одном таком предупреждении агента-чеха он написал красным карандашом: «Это английская провокация. Найти, откуда поступило сообщение, и наказать виновного».

Сталин стремился умиротворить Японию. Как почетного гостя он принимал министра иностранных дел Мацуоку, только что побывавшего в Берлине, и не скрывал своей радости, когда был подписан договор о нейтралитете. На банкете в Кремле в день, когда пал Белград, Сталин подносил японским гостям тарелки с угощениями, обнимался и целовался с ними и даже сплясал. Договор был победой егр дипломатии, убедительным доказательством того, что слухи о немецком нападении на Россию следует игнорировать. Разумеется, рассуждал советский руководитель, Гитлер никогда не позволил бы Японии заключить этот договор, если бы собирался напасть на Росиию...

Советско-японский пакт о нейтралитете 1941
Министр иностранных дел Японии Мацуока подписывает Пакт о нейтралитете с СССР. Позади - Молотов и Сталин



Захмелевший Сталин был в таком приподнятом настроении, что даже поехал на вокзал проводить японскую делегацию. Он расцеловал генерала Нагаи, затем сжал в медвежьих объятиях маленького Мацуоку, поцеловал его и сказал: «Теперь, когда есть советско-японский договор о нейтралитете, Европе нечего бояться».

Когда поезд с японцами тронулся, он обхватил рукой германского посла фон Шуленбурга и сказал: «Мы должны оставаться друзьями, и вам надо все сделать для этого».

А между тем немецкие самолеты совершали многочисленные нарушения границы, летая над западными районами СССР. Лишь за последние две недели число таких нарушений достигло 50. Вскоре на советской территории, почти в 150 километрах от границы, совершил вынужденную посадку немецкий самолет, на борту которого оказалась фотокамера, непроявленные ролики пленки и карта этого района СССР. Москва направила официальный протест Берлину, посетовав на то, что с конца марта было совершено 80 других нарушений советского воздушного пространства. Но протест был составлен в довольно мягкой форме, и Сталин продолжал упорно игнорировать новый поток предупреждений, в том числе от английского посла Криппса, который предсказал, что Гитлер нападет на СССР 22 июня.

Хотя в германском министерстве иностранных дел все подозревали, что день нападения на Россию близок, только в середине апреля Гитлер посвятил Риббентропа в план «Барбаросса». Удрученный министр хотел предпринять еще один дипломатический демарш в Москве, но Гитлер запретил ему это. А Шуленбурга фюрер заверил: «Я не планирую войны с Россией».

Несомненно, Германия вступала в схватку с сильнейшей военной силой в мире без надежных союзников. Япония находилась на другом конце континента. Италия была скорее обузой, чем помощницей, Испания уклонялась от каких-либо конкретных обязательств, так же вело себя и вишист-ское правительство Франции. Завоевания Гитлера пугали всех его друзей, в том числе малые страны, такие как Югославия, Венгрия и Румыния. Его единственная сила заключалась в вермахте, а ставка только на силу погубила не одного завоевателя.

Единственным шансом Гитлера выиграть войну на Востоке мог быть союз с миллионами потенциальных противников сталинского режима. Именно к этому призывал Розенберг, но фюрер проигнорировал его доводы. Это имело для нацистского диктатора фатальные последствия.



6



Полет Гесса в Англию
Хотя вначале руководители вермахта отвергали саму мысль о нападении на Россию, теперь они почти единодушно разделяли уверенность фюрера в быстрой победе. Общее мнение сводилось к тому, что кампания будет успешно завершена в течение трех месяцев, а фельдмаршал фон Браухич предсказывал, что крупные сражения закончатся через четыре недели и война превратится в бои местного значения при «незначительном сопротивлении». Твердолобый Йодль оборвал Варлимонта, который поставил под сомнение его категорическое заявление о том, что «русский колосс окажется мочевым пузырем свиньи: проткнешь – и он брызнет».

По словам генерала Гудериана, фюреру удалось заразить свое ближайшее военное окружение необоснованным оптимизмом. Командование было уверено, что кампания закончится до наступления зимы. Теплое обмундирование имел лишь каждый пятый солдат. В высших кругах, конечно, оставалось немало скептиков. С самого начала против плана «Барбаросса» высказывались Риббентроп и адмирал Редер. У Кейтеля тоже были серьезные сомнения, но он держал их при себе. Была оппозиция и в «семейном кругу» Гитлера.

Рудольф Гесс – второй после Геринга преемник фюрера – всецело одобрял теорию расширения «жизненного пространства», но он был против нападения на Россию, пока продолжалась война с Англией. Он считал, что только большевики извлекут выгоды из этого конфликта. Встретившись с геополитиком профессором Карлом Хаусхофером, Гесс загорелся идеей тайной встречи с каким-нибудь влиятельным англичанином в нейтральном городе. Это, по мнению Хаусхофера, могло бы способствовать заключению мира с Англией.

Взволнованный перспективой секретной миссии, Гесс изложил план Гитлеру в надежде на то, что это восстановит его пошатнувшееся положение в нацистской иерархии. Гитлер нехотя согласился с предложением Гесса поговорить на эту тему со старшим сыном профессора Хаусхофера Альбрехтом, работавшим в министерстве иностранных дел.

Молодой Хаусхофер, в течение ряда лет входивший в тайную антигитлеровскую группу, сказал Гессу, что, возможно, лучше всего организовать встречу с его хорошим английским другом герцогом Гамильтоном, имеющим тесные связи с Черчиллем и королем. Гесс ушел воодушевленный, но Альбрехт написал отцу, что «это дело – глупая затея».

В то же время как немец-патриот он решил сделать все, что может, и написал письмо Гамильтону с предложением организовать встречу с Гессом в Лиссабоне. Он подписался «А» и послал письмо некоей миссис Роберте в Лиссабоне, переславшей его в Англию, но письмо было перехвачено английским цензором и передано разведке. Время шло, никакого ответа не поступало, и Гесс решил действовать самостоятельно, без ведома Хаусхоферов и Гитлера. Он решил, что прилетит к имению герцога Гамильтона, выбросится на «парашюте и под вымышленной фамилией проведет переговоры. Это был опытный летчик, летавший на фронтах первой мировой войны, победитель опасных соревнований 1934 года по облетам высочайшего пика Германии Цугшпитце. Одиночный полет через вражескую территорию в отдаленный уголок Шотландии, думал он, определенно произведет впечатление на молодого Гамильтона, такого же азартного летчика-спортсмена, первым поднявшегося над высочайшей вершиной мира Эверестом. «Я столкнулся с очень трудным решением, – признавался позднее Гесс на допросе. – Не думаю, что я отважился бы на это, если бы передо мной не представала картина бесконечного ряда детских гробов и плачущих матерей». Гесс был убежден, что только таким оригинальным способом он мог воплотить в жизнь мечту фюрера о коалиции Германии и Англии. Если это не удастся, он не втянет в сомнительное дело Гитлера, а если удастся, то все заслуги будут отнесены на счет фюрера. Он отдавал себе отчет в том, что шансов на успех мало, но игра стоила свеч.

Карл Хаусхофер и Рудольф Гесс
Карл Хаусхофер (слева) и Рудольф Гесс



Гесс был уверен, что Гитлер одобрил бы такую своеобразную попытку разрешения конфликта, но никогда не позволил бы ему так рисковать. Поэтому очень важно было соблюсти секретность. Так думал наивный, не слишком умный наци, который, по словам адъютанта Видемана, был «самым преданным приверженцем» Гитлера.

Гесс тщательно готовился к осуществлению своего замысла. Он уговорил авиаконструктора Вилли Мессершмитта дать ему на. время двухместный истребитель «Ме-110». Но у этого самолета был небольшой радиус действия. На каждое крыло, согласно желанию Гесса, было установлено по одному дополнительному бензобаку объемом в 100 литров. Затем он попросил конструктора установить специальную радиостанцию. Совершив двадцать пробных полетов, Гесс решил, что освоил переоборудованный самолет. В нарушение правил военного времени он приобрел новую кожаную куртку и уговорил личного пилота фюрера Баура дать ему секретную карту запретных воздушных зон.

Вполне возможно, писал он позднее жене из тюрьмы, «я не совсем нормальный. Полет и его цель захватили меня, как навязчивая идея. Все остальное отошло на задний план».

Рано утром 10 мая, прослушав прогноз погоды, который оказался благоприятным, Гесс начал собираться в полет. Никогда прежде он не был так нежен с женой. После завтрака он поцеловал ей руку и остановился в дверях детской с задумчивым выражением лица. Жена спросила, когда его ждать, предполагая, что муж летит на встречу с кем-нибудь вроде Петэна. «Самое позднее – в понедельник», – был ответ.

Жена выразила сомнение: «Не верю. Так скоро ты не вернешься». Гесс подумал, что она, очевидно, обо всем догадывается, в последний раз посмотрел на спящего сына и вышел.

В 18.00, передав адъютанту письмо для фюрера, он взлетел с аэродрома в Аугсбурге и взял курс на Северное море. Англия была покрыта дымкой. Маскируясь, Гесс резко пошел вниз, не зная, что на хвосте у него висит «Спитфайр», Но преимущество в скорости помогло – английский истребитель отстал. Гесс летел очень низко над землей со скоростью до 700 километров в час, едва не задевая за деревья и дома. Впереди появилась гора. Это был его ориентир. Около 23.00 пилот повернулся на восток и увидел железнодорожное полотно и небольшое озеро, которое, как он помнил, должно было находиться чуть южнее имения герцога. Поднявшись на высоту 1800 метров, Гесс выключил двигатель и открыл кабину. Он вдруг вспомнил, что никогда не прыгал с парашютом, полагая, что это легко. Когда истребитель начал терять высоту, Гесс вспомнил слова одного приятеля, что лучше всего прыгать, когда самолет перевернут. Он перевернул машину. Пилота прижало к сиденью, и он начал терять сознание. Последним усилием выдавив себя из кабины, дернул за кольцо парашюта и, к своему удивлению, медленно начал опускаться вниз.

При столкновении с землей Гесс потерял сознание. Его обнаружил фермер и отвел к ополченцам, которые доставили пленного летчика в Глазго. Назвав себя обер-лейтенантом Альфредом Хорном, он попросил встречи с герцогом Гамильтоном.

Его письмо было доставлено Гитлеру в Бергхоф утром в воскресенье 11 мая. Во время доклада Энгеля вошел брат Мартина Бормана Альберт и сообщил, что адъютант Гесса хочет видеть фюрера по очень срочному делу. «Вы что, не видите, что я занят? Я же слушаю военную сводку!»– вспылил Гитлер. Но через минуту Альберт появился снова, сказав, что дело очень серьезное, и подал Гитлеру письмо Гесса. Тот надел очки и начал безразлично читать, но первая же строчка ошеломила его: «Мой фюрер, когда Вы получите это письмо, я буду в Англии». Гитлер упал в кресло с криком: «О Боже, о Боже! Он улетел в Англию!» Цель Гесса, читал Гитлер, – помочь фюреру добиться союза с Англией, но он держал полет в секрете, так как знал, что фюрер не даст на него согласия. «И если, мой фюрер, этот проект, который, япризнаю, имеет мало шансов на успех, закончится неудачей и судьба отвернется от меня, это не будет иметь губительных последствий для Вас или Германии; всегда вы можете отказаться от любой ответственности. Просто заявите, что я сошел с ума».

Фюрер, белый как мел, приказал соединить его с рейхсмаршалом. «Геринг, немедленно приезжайте сюда!»– прокричал он в трубку. Затем приказал Альберту найти и вызвать своего брата и Риббентропа. Тут же распорядился арестовать несчастного адъютанта Гесса и начал возбужденно вышагивать по комнате. Когда вбежал запыхавшийся Мартин Борман, Гитлер потребовал узнать, мог ли Гесс долететь до Англии на «Me-110». Ответ на этот вопрос дал знаменитый ас первой мировой войны генерал люфтваффе Удет. «Никогда!»– воскликнул он. «Надеюсь, он упал в море», – пробормотал фюрер.

Гнев Гитлера усиливался. Как эту историю преподнести миру? А если японцы и итальянцы заподозрят, что Германия замышляет сепаратный мир? Не скажется ли это сообщение на боевом духе солдат? Хуже всего, не выдал ли Гесс план «Барбаросса»? После рассмотрения разных версий было наконец составлено сообщение для печати, в котором говорилось, что Гесс самовольно отправился в полет и исчез. Предполагается, что он разбился. Указывалось также, что оставленное им письмо, «к сожалению, свидетельствует о признаках умственного расстройства и вызывает опасение, что Гесс стал жертвой галлюцинаций».

Фрау Гесс смотрела кино, когда ее вызвали из зала. Узнав, что по радио передали сообщение о гибели ее мужа, она сердито ответила: «Чепуха!» – и позвонила в Бергхоф, надеясь поговорить с фюрером. Ей ответил Борман, сказавший, что у него нет абсолютно никакой информации по этому вопросу. Хорошо зная помощника своего мужа, она ему не поверила. Затем позвонила в Берлин брату мужа Альфреду Гессу – он тоже не верил, что Рудольф погиб.

Из Англии не поступало никаких сообщений, хотя Гесс, признавшийся, кто он на самом деле, рассказал герцогу Гамильтону о своей миротворческой миссии и о том, как он с Альбрехтом Хаусхофером пытался организовать встречу в Лиссабоне. Гамильтон поспешил к Черчиллю, но тот сказал: «Ну, Гесс или не Гесс, а я иду смотреть фильм с братьями Марксами». (Братья Маркс были популярными в то время комическими актерами американского кино).

Через несколько часов после немецкого сообщения об исчезновении Гесса англичане наконец сообщили о его прилете в Англию. Не указывалось никаких подробностей. Но эта новость заставила немцев уточнить официальную версию невероятного поступка ближайшего сподвижника Гитлера.

13 мая было опубликовано коммюнике, в котором признавался факт перелета Гесса в Англию. Дальше говорилось: «Как было хорошо известно в партийных кругах, в течение ряда лет Гесс страдал серьезным физическим недомоганием. В последнее время он искал облегчения с помощью различных методов, практикуемых экстрасенсами, астрологами и т.п. Принимаются меры к установлению факта, в какой мере эти лица несут ответственность за создание условий для умственного расстройства, которое побудило его решиться на столь необдуманный шаг».

Эта версия вызвала всеобщее недоумение. Геббельс заявил сотрудникам своего аппарата: «В настоящее время наше дело – держать язык за зубами, никому ничего не объяснять, ни с кем не вступать в полемику. Это дело прояснится в течении дня, и я дам соответствующие указания». Он пытался заверить своих подчиненных, что полет Гесса в будущем будет рассматриваться как незначительный эпизод.

На чрезвычайном совещании гауляйтеров и рейхсляйтеров Гитлер сказал, что полет Гесса – чистое безумие: «Гесс прежде всего дезертир, и если он мне попадется, он заплатит за это как обычный предатель. Мне кажется, к этому шагу его подтолкнули астрологи, которых Гесс собрал вокруг себя. Поэтому пора покончить с этими звездочетами». Слушатели знали об интересе Гесса к гомеопатической медицине и астрологии и были готовы поверить в его умственное расстройство. Однако они задавались вопросом: почему же Гитлер столь долго держал его на таком высоком посту?

На совещании фюрер ни слова не сказал о предстоящем нападении на Россию и своем опасении, что Гесс выдал этот секрет англичанам. Ему нечего было беспокоиться. На допросе Гесс утверждал, что нет «никаких оснований для слухов о том, что Гитлер собирается напасть на Россию». Он хотел говорить о мире с Англией. Он прибыл без согласия Гитлера, чтобы «убедить ответственных людей: самым разумным курсом было бы заключение мира».

Как только Альбрехт Хаусхофер узнал о перелете Гесса в Англию, он поспешил к отцу. «И с такими дураками мы делаем политику!»– воскликнул он. Отец печально согласился, что «эта ужасная жертва была принесена напрасно». Молодой Хаусхофер был вызван в Бергхоф, взят под стражу и получил приказ написать сообщение для фюрера, который отказался принять его. Он написал все, что знал, но не упомянул о своих друзьях по антигитлеровской группе. Альбрехт Хаусхофер сообщил о своих связях с герцогом Гамильтоном, о письме, написанном им по просьбе Гесса, добавив, что сам он был бы очень полезен для дальнейших контактов с англичанами. Прочитав бумагу, Гитлер решил не спешить. Он приказал передать Хаусхофера гестапо для дальнейших допросов. Отца преступника фюрер пощадил, гневно сказав о нем: «Гесс – на совести этого связанного с евреями профессора».

Были арестованы и другие люди из окружения Гесса – его брат Альфред, адъютанты, ординарцы, секретари и шоферы. Ильза Гесс осталась на свободе, но Мартин Борман всячески старался ее унизить. Став преемником Гесса, он сделал все, чтобы стереть о нем память: были уничтожены все фотоснимки с Гессом, литература с его фотографиями. Он даже попытался конфисковать дом Гесса, но Гитлер не подписал это распоряжение.

Английское правительство решило не публиковать материалы допроса Гесса, чтобы сбить немцев с толку. Ночью 16 мая его тайно перевезли в лондонский Тауэр, где он оставался на положении военнопленного до конца войны.

Перелет Гесса очень встревожил Сталина, который в свете слухов о готовящемся нападении на СССР со стороны ненадежных союзников заподозрил, что англичане вступили в сговор с Гитлером.

Как ни был расстроен и зол Гитлер, он как-то признался в узком кругу, что уважает Гесса за такое самопожертвование. Гитлер не верил, что Гесс свихнулся, он считал, что тот был просто недостаточно умен и не осознавал катастрофических последствий своей ошибки.

Из Тауэра Гесс писал жене, что не жалеет о своем поступке: «Правда, я ничего не добился. Я не смог остановить эту безумную войну. Я не смог спасти людей, но я счастлив, что попытался это сделать».



7



12 мая Гитлер издал два репрессивных приказа. В одном объявлялось, что русские гражданские лица, которые применят оружие против вермахта в предстоящей войне, должны расстреливаться без суда. Другой уполномочивал Гиммлера выполнять «специальные задания, вытекающие из борьбы между двумя противоположными политическими системами». Шеф СС должен был действовать независимо от вермахта «под свою собственную ответственность». Никто не имел право вмешиваться в его деятельность на оккупированной русской территории, которая должна быть «очищена» от евреев и смутьянов специальными эсэсовскими подразделениями «айнзацгруппен» («войска специального назначения»).

Обе директивы обеспокоили Альфреда Розенберга, который незадолго до этого был назначен «имперским комиссаром по контролю над восточноевропейскими территориями». Выходец из Прибалтики, он считал, что к советским людям надо относиться лояльно. Он уверял Гитлера, что население встретит немцев как освободителей от большевицко-сталинской тирании, и на оккупированных территориях бывшего СССР можно будет в известных пределах разрешить самоуправление. При этом каждый регион требует избирательного подхода. Например, Украина могла бы быть «независимым государством в союзе с Германией», но Кавказ должен управляться германским «уполномоченным».

Убежденный в том, что жесткая политика на Востоке помешает освоению «жизненного пространства», Розенберг представил Гитлеру меморандум с возражениями против обеих директив. Как можно создавать гражданскую администрацию на оккупированных территориях, доказывал он, без использования советских комиссаров и должностных лиц, управляющих ими в настоящее время? Розенберг рекомендовал «ликвидировать» только высокопоставленных деятелей. Гитлер не дал определенного ответа. Он привык к тому, что Розенберг соперничал с Гиммлером в борьбе за влияние на фюрера.

Между тем продолжались последние приготовления к реализации плана «Барбаросса». 22 мая Редер сообщил Гитлеру, что он прекращает поставки в Россию стратегических материалов, хотя поставки с Востока шли регулярно. Помимо 1 500 000 тонн зерна, Советский Союз поставил Германии 100 000 тонн хлопка, 2 000 000 тонн нефтепродуктов, 1 500 000 тонн древесины, 140 000 тонн марганца и 25 000 тонн хрома. Несмотря на подозрения, вызванные перелетом Гесса, Сталин так старался умиротворить Гитлера, что распорядился дать «зеленую улицу» поездам, доставляющим в Германию важные сырьевые материалы.

Состоявшаяся в тот же день встреча фон Шуленбурга с Молотовым убедила германского посла в том, что недавнее сосредоточение власти в руках Сталина укрепило его контроль над внешней политикой Советского Союза. В надежде помешать осуществлению «Барбароссы» Шуленбург сообщил в Берлин, что за последние недели отношение СССР к Германии заметно улучшилось. А 30 мая, три дня спустя после захвата немецкими парашютистами стратегически важного для англичан острова Крит, адмирал Редер попытался отвлечь внимание Гитлера от Востока, посоветовав ему организовать крупное наступление на Египет с целью захвата Суэцкого канала. Именно теперь, утверждал он, наступил хороший момент для удара. После получения подкреплений генерал Роммель может одержать решающую победу. Но Гитлера уже ничто не могло остановить: план «Барбаросса» был приведен в действие. Встретившись с Муссолини на Бреннерском перевале 2 июня, Гитлер говорил обо всем – о подводной войне против Англии, о Гессе и ситуации на Балканах. Но ни слова не сказал он о «Барбароссе». И не только из соображений секретности: дуче в недвусмысленных выражениях предостерегал его от нападения на Россию.

Автомобильные и железные дороги работали на полную мощность. 6 июня Гитлер вызвал в Бергхоф японского посла Осиму и сообщил ему, что из-за советских нарушений границы на Восток перебрасывается значительное количество войск. «При таких обстоятельствах война между нами может оказаться неизбежной», – уверенно сказал он. Для Осимы это означало объявление войны, и он немедленно предупредил Токио, что в ближайшее время произойдет нападение на Россию.



8



14 июня советский агент Зорге послал предупреждение из Токио: «Война начнется 22 июня». Но Сталин продолжал упрямо игнорировать тревожные сообщения. Он внушил себе, что война не может начаться раньше 1942 года, и в тот же день приказал опубликовать сообщение ТАСС, опровергающее многочисленные слухи о войне. Это авторитетное сообщение успокоило в армию.

17 июня был утвержден час «зет» – 3 часа утра 22 июня. В этот день немецкий унтер-офицер, которому грозил расстрел за драку с офицером, перебежал к русским. Он сообщил, что немецкое наступление начнется на рассвете 22 июня. Это встревожило военных, но их успокоили: «Нечего паниковать».

Час «зет» приближался, но Гитлер казался спокойным и самоуверенным. 20 июня он вызвал Франка, своего бывшего адвоката, а ныне генерал-губернатора оккупированной немцами Польши. «Мы вступаем в войну с Советским Союзом, – сказал он и, заметив ужас в глазах собеседника, добавил: – Успокойтесь». Фюрер сообщил, что немецкие войска скоро двинутся через территорию Польши, и отмахнулся от попытки Франка возразить. «Я хорошо понимаю ваши проблемы, но должен потребовать от вас достичь взаимопонимания с Гиммлером». Фюрер имел в виду их разногласия по методам управления оккупированными территориями. Вечером в войсках был оглашен приказ Гитлера, и под покровом ночи штурмовые подразделения выдвинулись на исходный рубеж. К рассвету 21 июня трехмиллионная армия заняла боевые позиции.

В Лондоне прибывший из Москвы для консультаций посол Криппс сделал очередное предупреждение о предстоящем нападении гитлеровской Германии на СССР. «Мы располагаем надежной информацией, что оно состоится завтра, 22 июня, или самое позднее – 29 июня», – сказал он советскому послу Майскому. Тот послал срочную шифровку в Москву.

Наконец Сталин санкционировал приведение войск в боевую готовность. Он также дал указание своему послу в Берлине вручить ноту Риббентропу с решительным протестом против 180 нарушений советского воздушного пространства немецкими самолетами, которые «приняли систематический и преднамеренный характер».

Врейхсканцелярии Гитлер готовил письмо Муссолини, пытаясь объяснить причину нападения на Россию. Советы сконцентрировали вдоль границ рейха громадное количество войск, утверждал он, и время работает на противника. «Поэтому после долгих мучительных размышлений я наконец принял решение разорвать петлю, прежде чем она затянется».

В Москве Молотов срочно вызвал германского посла Шуленбурга, чтобы придать вес ноте протеста, которую его посол в Берлине так и не смог пока вручить Риббентропу. «Есть ряд признаков, – сказал он Шуленбургу, – что германское правительство недовольно нашими действиями. Ходят даже слухи, что Германия и Советский Союз близки к войне».

Все, что Шуленбург мог сделать, – это обещать передать в Берлин заявление советского правительства. Он вернулся в посольство, не зная, как и Молотов, что через несколько часов начнется война.

Командиры зачитывали обращение Гитлера к войскам. «Обремененный многие месяцы тревогой, вынужденный хранить молчание, я наконец могу открыто говорить с вами, мои солдаты». Фюрер утверждал, что русские готовятся к нападению на Германию и повинны в многочисленных нарушениях ее границы. «Немецкие солдаты!– обращался к ним Гитлер. – Вам предстоит вступить в битву, тяжелую и важную битву. Судьба Европы и будущее германского рейха, существование нашей страны находятся теперь только в ваших руках». Вдоль всей извилистой линии фронта протяженностью в 1500 километров, от Балтийского до Черного моря, три миллиона человек слушали фюрера и верили ему.

Это была самая короткая ночь года, пора летнего солнцестояния. Но для тех, кто ждал бледного рассвета, чтобы ринуться в наступление, она казалась бесконечной. В полночь по пограничному мосту на немецкую территорию прогрохотал экспресс «Москва–Берлин». За ним проследовал длинный грузовой состав, груженный зерном, – это была последняя поставка Сталина своему союзнику Адольфу Гитлеру.

В Берлине в этот вечер царила атмосфера ожидания. В зале для представителей иностранной прессы собрались зарубежные журналисты в надежде получить информацию от группы сотрудников министерства иностранных дел, но, поскольку к полуночи не поступило никакого официального сообщения, все начали расходиться по домам. А в рейхсканцелярии наблюдалась такая необычная активность, что даже пресс-секретарь Гитлера Дитрих, который ничего не знал о плане «Барбаросса», был уверен, что «готовится какая-то грандиозная акция против России». Гитлер не сомневался в успехе. «Самое позднее через три месяца, – сказал он адъютанту, – Россию постигнет такой крах, какого мир никого прежде не видел». Тем не менее в эту ночь он не смог сомкнуть глаз.

В 3 часа утра 22 июня, ровно через год после капитуляции Франции в Компьене, немецкая пехота двинулась вперед. Через пятнадцать минут по всей линии фронта заполыхали пожарища. От вспышек орудий бледное ночное небо стало светлым, как днем: операция «Барбаросса» началась.

За пятнадцать минут до часа «зет» германский посол в Италии фон Бисмарк передал Чиано пространное письмо Гитлера. Чиано немедленно позвонил Муссолини. Дуче был рассержен и тем, что его потревожили в столь поздний час, и тем, что его проинформировали с таким опозданием. «Я по ночам не беспокою даже слуг, – ворчливо сказал он своему зятю, – а немцы заставляют меня вскакивать в любое время».

В Москве Шуленбург отправился в Кремль, чтобы сообщить, что в ответ на намерение Советского Союза «ударить Германии в спину» фюрер приказал вермахту «противостоять этой угрозе всеми средствами». Молотов молча выслушал германского посла и с горечью в голосе произнес: «Это война. Ваши самолеты только что бомбили около десяти наших городов. Неужели вы считаете, что мы этого заслуживаем?»

В Берлине Риббентроп приказал вызвать советского посла к 4.00. Никогда раньше переводчик Шмидт не видел министра иностранных дел таким взволнованным. Расхаживая по комнате, как зверь в клетке, Риббентроп повторял: «Фюрер абсолютно прав, напав на Россию сейчас». Казалось, он убеждал самого себя: «Русские сами напали бы на нас, если бы мы не опередили их».

Ровно в 4.00 вошел советский посол Деканозов. Едва он начал излагать советские претензии, Риббентроп перебил его, объявив, что враждебная позиция СССР вынудила рейх принять военные контрмеры. «Я сожалею, что ничего больше не могу сказать, – заявил Риббентроп. – Несмотря на серьезные усилия, мне не удалось установить разумные отношения между нашими странами».

Овладев собой, Деканозов выразил сожаление по поводу случившегося, возложив ответственность за последствия на немецкую сторону. Он встал, небрежно кивнул и вышел, не протянув Риббентропу руки.

[Википедия]

https://ru.wikipedia.org/wiki/Десант_на_форт_Эбен-Эмаль
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигацииПерейти к поиску
Штурм форта Эбен-Эмаль
Основной конфликт: Вторая мировая война: Голландская операция
Eben-Emael.png
Карта приграничного района (слева и снизу Бельгия, сверху Маастрихт, справа Нидерланды, в центре форт Эбен-Эмаль)
Дата 10—11 мая 1940
Место Форт Эбен-Эмаль, под Маастрихтом
Итог победа Германии
Противники
Бельгия

Германия

Командующие
Флаг Бельгии Майор Жан Жоттран

Красный флаг, в центре которого находится белый круг с чёрной свастикой Обер-лейтенант Рудольф Витциг (англ.)русск.

Силы сторон
более 1000 человек (предположительно)

493 человека[1]

Потери
60 убито, 40 ранено, около 1000 попали в плен[2]

43 убито, 99 ранено[3][4]

Commons-logo.svg Аудио, фото, видео на Викискладе
[скрыть]
Голландская операция (1940)
Эбен-Эмаль • Маастрихт • Гаага • Роттердам • Греббеберг • Афслёйтдейк • Ханнут • Зеландия

Десант на форт Эбен-Эмаль — эпизод Второй мировой войны, в ходе которого отряд немецких воздушных десантников (85 бойцов[5]) под руководством обер-лейтенанта Рудольфа Витцига (англ.)русск. (на начальном этапе фельдфебеля Венгеля[6]) в течение суток 10 мая 1940 года взял штурмом хорошо укрепленный стратегический бельгийский форт Эбен-Эмаль (в 20 км к северу от Льежа) с гарнизоном 1200 человек. Захват Эбен-Эмаля — первая в мире десантная операция с применением планеров[источник не указан 302 дня].


Содержание
1 Стратегическая обстановка
2 Форт
3 Подготовка
4 Атака
5 Последствия
6 Примечания
7 Литература
8 Ссылки
Стратегическая обстановка
Во время Французской кампании в мае 1940 года перед 6-й немецкой армией (генерал-полковник Вальтер фон Рейхенау), входившей в группу армий «B», стояла сложная задача. Армия должна была форсировать реку Маас, преодолеть бельгийские оборонительные линии в направлении Тирлемонт и изолировать укреплённый район вокруг города Льеж. Для быстрого выполнения поставленной задачи следовало захватить мосты через канал Альберт, а это, в свою очередь, требовало нейтрализовать защищающий эти мосты форт Эбен-Эмаль, который был одним из участков бельгийской обороны.

Форт
Форт Эбен-Эмаль, расположенный на расстоянии около 20 км к северу от Льежа в ответвлениях канала Альберта, контролировал своей артиллерией канал, реку Маас и мосты в голландском городе Маастрихт. Система укреплений между Маастрихтом и Льежем на пространстве к югу от данного района считалась настолько сильной, что бельгийцы сомневались, что её вообще кто-то осмелится атаковать.

Эта крепость размерами 800 на 900 метров, построенная по последнему слову современной на тот момент техники, считалась неприступной. Гарнизон форта составлял более 1200 человек, имевших многочисленные орудия и пулеметы. Артиллерия форта насчитывала двенадцать 60-мм противотанковых пушек, шестнадцать полевых 75-мм пушек (в том числе четыре в башнях) и две 120-мм гаубицы. Последние монтировались в установке с круговым обстрелом, предназначенной для стрельбы навесным огнём и защищались толстыми бронированными колпаками, способными выдерживать попадание 210-мм снарядов.


Карта форта Эбен-Эмаль
По своему назначению форт Эбен-Эмаль являлся прежде всего мощным артиллерийским сооружением, способным контролировать окружающую местность в радиусе до 15-17 км от себя. Большая часть гарнизона была артиллеристами, и даже формально форт организационно разделялся на батареи. Весь гарнизон занимался обслуживанием артиллерии, наблюдением или доставкой боеприпасов. Основной задачей форта было артиллерийское блокирование переправ, в том числе находящихся на территории Голландии. Таким образом, главной идеей проекта было создание практически неуязвимой и достаточно дальнобойной артиллерийской группировки.

Однако в обороне гигантского оборонительного сооружения имелось слабое место — недостаточная противовоздушная оборона. Система огня форта учитывала возможность обороны от высадки десанта на вершине сооружения, для чего предусматривалось использование картечных снарядов к 75-мм пушкам, однако защитники укреплений по ряду причин оказались неподготовленными к отражению внезапной атаки. Немцы воспользовались всем этим в полной мере.

Подготовка
Немцы готовились к штурму около года, в строжайшей тайне отрабатывая высадку на бывших укреплениях чешской оборонительной линии и специально сооруженном макете форта в натуральную величину. Вооружение немецких десантников состояло из лёгкого стрелкового оружия, огнемётов, ручных гранат и тогда ещё сверхсекретных переносных зарядов, использующих кумулятивный эффект. Строжайше соблюдалась секретность: два человека за нарушение военной тайны были приговорены к смерти[источник не указан 302 дня].

Атака

Немецкий десантный планер DFS 230
Атака с воздуха ранним утром 10 мая примерно в 5:25, за полчаса до восхода солнца, для бельгийцев оказалась полной неожиданностью. Девять десантных планеров DFS 230 штурмовой группы «Гранит» сели прямо на территории форта и из них очень быстро высадились десантники, которые немедленно начали уничтожать все оборонительные сооружения на вершине форта. Семь планеров сели довольно точно вблизи намеченных целей, но два оказались в северной части крепости и не смогли сразу участвовать в штурме. Немцы нейтрализовали находящихся вне казематов солдат противника, а остальных блокировали в казематах. Гитлеровцы не пошли в подземные штольни, но гарнизон не смог выбить немцев с вершины форта.


Разрушенный взрывом кумулятивного заряда бетонный купол в форте Эбен-Эмаль. В центре взрывной воронки виден пролом, образованный воздействием кумулятивной струи.
После высадки немецкие десантники стали методично уничтожать казематы, забрасывая в их амбразуры и вентиляционные шахты заряды взрывчатки, которая явилась основным оружием нападения — всего в распоряжении группы «Гранит» было около двух тонн саперных боеприпасов.

При необходимости для разрушения бронированных башен и бетонных казематов десантники использовали два последовательных взрыва: сначала при помощи лёгкого заряда пробивалось отверстие, куда потом забрасывался более тяжёлый заряд, взрыв которого разрушал сооружение уже изнутри.

Немецкие десантники наряду со взрывчаткой при штурме также применяли портативные огнемёты.

В течение первых 15 минут атаки шесть из семи целей штурмовой группы «Гранит» были выведены из строя, а в течение первого часа форт потерял до 70 % огневой мощи. Лишь часть укреплений держалась до 11 часов утра следующего дня, когда форт капитулировал. Потери гарнизона составили 69 человек убитыми и 40 ранеными, около 1000 бельгийцев попало в плен. Группа «Гранит» потеряла 6 человек убитыми и 19 ранеными из 60 высадившихся.

После этого сенсационного успеха немецкого десанта в мире распространился слух о наличии у Германии «секретного оружия» невероятной мощности и эффективности. Нацистская пропаганда использовала этот слух в информационной войне вплоть до конца Третьего рейха.

Последствия
Десант на форт Эбен-Эмаль являлся только частью операции по нейтрализации бельгийской обороны и захвата важных мостов через канал. В целом эта прекрасно скоординированная операция увенчалась блестящим успехом: артиллерия форта Эбен-Эмаль была нейтрализована и десантники захватили неразрушенными два из трех мостов. Их захват, а также нейтрализация артиллерии в Эбен-Эмаль позволило немецким пехотным и бронетанковым частям 18-й армии пройти через бельгийскую оборону и войти в сердце Бельгии.

Примечания
Lucas, James. Storming Eagles: German Airborne Forces in World War Two. — Arms and Armour Press, 1988. — ISBN 0-8536-8879-6., p. 22
Harclerode, Peter. Wings of War: Airborne Warfare 1918–1945. — Wiedenfield and Nicholson, 2005. — ISBN 0-304-36730-3., p. 55.
Kuhn, Volkmar. German Paratroops in World War II. — Ian Allen, Ltd., 1978. — ISBN 0-7110-0759-4., pp. 31–32
Harclerode, p. 55
Бауэр Г. Смерть через оптический прицел. — М., 2009. — С. 96
Бауэр Г. Смерть через оптический прицел. — М., 2009. — С. 97-98
Литература
Simon Dunstan. Fort Eben Emael: The Key to Hitler's Victory in the West. — 1. — Oxford: Osprey Publishing, 2005. — 64 p. — (Fortress). — ISBN 1-841-76821-9.
Бауэр Г. Смерть через оптический прицел. — М., 2009.
Ссылки
Эбен-Эмаль — оружие (чешск.)
Категории: Сражения по алфавитуДесантные операции Второй мировой войныСражения ГерманииСражения БельгииКонфликты 1940 годаМай 1940 годаФранцузская кампания

[Филипп Хорват]

https://topwar.ru/24405-zahvat-nemec...ben-emael.html
19 февраля 2013
11
После Первой мировой войны разные европейские страны по-разному оценивали методику ведения боёв в новых условиях военно-технологического прогресса ХХ века.

Французские военачальники, например, решили, что вести успешную войну против современной и тяжёлой бронированной техники довольно сложно и обременительно, и сделали ставку на оборонительную систему своей страны. Вершиной этой стратегии стало строительство линии защитных укреплений, известной в военной истории как «линия Мажино» (названная в честь военного министра Андрэ Мажино).

Яндекс.Директ

Содействие в подборе финансовых услуг/организаций
Инвестируйте с умом! До 30% в год!
Узнать больше
invest.heritage-law.ru

Бельгийцы, глядя на строительство этого мощного фортификационного фронта, решили создать нечто подобное (в меньших, соразмеримых своей стране масштабах), и в 30-х годах развернули большое военное строительство неподалёку от города Льеж. С севера на юг тут протянулась линия новых фортов: Эбен-Эмаэль, де Обин-Нёфшато, де Баттис и де Танкремонт.

Захват немецкими парашютистами форта Эбен-Эмаэль




Учитывая опять же опыт недавно отгремевшей мировой войны, бельгийцы отнеслись к постройке фортов довольно продуманно. Для строительства был использован железобетон, орудийные башни сделаны менее сгруппированными, функционально улучшена система вентиляции, сильно углублены были под землю склады боеприпасов.

Проект конкретно Эбен-Эмаэля был разработан бельгийским инженером Анри Бриальмоном ещё до Первой мировой войны, и в 30-е годы его только модернизировали в соответствие с требованиями времени. Отличительной особенностью Эбен-Эмаэля были 120-ти и 75-ти миллиметровые орудия, дававшие возможность обстреливать дальние цели восточного района Льежа. Отличие Эбен-Эмаэля от других фортов заключалось в том, что его главное оружие было между башнями и казематами. Подземные шахты простирались на 4 километра под горой и соединяли боевые блоки, подземные казармы, электростанцию, расположение боеприпасов и прочие служебные помещения. В форте в военное время (то есть, после того как немцы вторглись в Польшу) постоянно находилось около 1200 человек, разделенные на 3 части. Из них – 200 человек жили тут в качестве технического персонала, 500 артиллеристов первой группы (и 500 артиллеристов второй группы, живущих в деревне Вонк неподалёку от форта и сменявших первую группу еженедельно). Пехоты в Эбен-Эмаэле практически не было.

Территориально Эбен-Эмаэль располагается в 20 километрах от Льежа, на обширном холме к востоку от деревни Эбен-Эмаэль в излучине Альберт-канала. Длина форта составляет 600 метров с запада на восток и около 750 с севера на юг.
Немцы после Первой мировой войны, в условиях доступа к гораздо меньшему количеству ресурсов, готовились к войне, наращивая танково-моторизованный потенциал, что неудивительно –Гитлер планировал наступать, а не обороняться (в отличие от Франции и Бельгии). Помимо этого Германия начало формирование совершенно нового для того времени рода войск – воздушно-десантных войск.
Стратегия французской кампании весны 1940 года состояла в форсировании 6-й немецкой армией (находившейся под командованием генерал-полковника Вальтера фон Рейхенау) реки Маас, преодолении бельгийской оборонительной линии в направлении города Тирлемонт и изолировании укрепрайона вокруг Льежа. Для быстрой и успешной реализации этой задачи было необходимо нейтрализовать форт Эбен-Эмаэль.


Панорамный рисунок, показывающий осуществление планерного десанта на артиллерийскую укрепленную группу Эбен-Эмаэль, опубликованный во время 2-й мировой войны в печати, пропагандирующей успех немецкого оружия (1 - деревянные строения, 2 - Не-111, сбрасывающий контейнер с припасами, 3 - планер DSF230 при посадке, 4 - артиллерийский объект, 5 - арт. броневая башня, 6 - деревянное строение, 7 - MICA, 8 - пулеметный объект, 9 - ложный объект, 10 - канал Альберта, 11 - скалистая стена, 12 - капониры)


Сочетание мощного артиллерийского и пулемётного огня при защите форта Эбен-Эмаэль, делало его укреплённым оборонительным пунктом - захватить крепость лобовой атакой представлялось делом практически невозможным. Помимо этого было очевидно, что попытка фронтальной атаки вынудит бельгийцев немедленно взорвать заминированные мосты и не позволит выполнить основную задачу операции. Брешью Эбен-Эмаэля была его недостаточная противоздушная оборона, что, видимо, и натолкнуло немецкое командование на мысль использовать в захвате форта посадочный десант с применением штурмовых планеров новейшего типа DFS 230.
Необычная задумка использовать в операции планеры родилась из того расчёта, что воздушная и артиллерийская бомбардировка вряд ли бы привела к успеху (толщина бетонных стен форта не поддалась бы снарядовой атаке). Поэтому единственным выходом виделась высадка сапёров с воздуха, которые используя фактор внезапности и быстроты взрыва, могли бы помочь захватить Эбен-Эмаэль с минимальными потерями для личного состава.

Поскольку подобного рода операцию немцы планировали впервые – была необходима тщательная подготовка к десантной высадке. Командование вермахта отобрало специальный отряд численностью в 438 человек, поставив командовать ими гауптмана В. Коха. Десантники были разбиты на 4 группы:

1) Группа «Сталь» (под командованием обер-лейтенанта Альтмана была нацелена на захват Вельдвезельтского моста на Альберт-канале).

2) Группа «Бетон» (под руководством лейтенанта Шахта готовилась к атаке моста во Вренховене).




3) Группа «Железо» (под командованием обер-лейтенанта Шехтера предназначалась для захвата Каннского моста).

4) Группа «Гранит» (которой командовал обер-лейтенант Витциг и которую готовили непосредственно к атаке Эбен-Эмаэля).

С ноября 1939 года штурмовики были сосредоточены в очень засекреченном лагере (уровень секретности был настолько строг, что члены группировки Коха не называли друг друга по именам, а два десантника были приговорены к смерти за недостаточное соблюдение тайны). В лагере члены групп изучали топографию местности, систему укреплений и огневых средств, отрабатывали высадку и организацию обороны мостов.

Операция была назначена на весну 1940 года. 10 мая в 3.15 из аэропорта тренировочного лагеря в воздух поднялись 11 «юнкерсов». Каждый из «юнкерсов» буксировал за собой транспортный планер. Вооружение групп составляли ручные пулеметы МГ-34, пистолеты-пулеметы (автоматы) МП-38, карабины и пистолеты «парабеллум». Имелись также 4 огнемёта «Фламмверфер-40», противотанковые ружья и новейшие, до этого ещё ни разу нигде не использовавшиеся кумулятивные заряды, способные пробивать бронированные материалы (башни Эбен-Эмаэля).

В 5.20 минут самолеты появились в районе форта, планеры были отцеплены и пошли вниз, в предутреннюю мглу. Гарнизон Эбен-Эмаэля был захвачен воздушным налётом врасплох. Не давая бельгийцам прийти в себя, немцы прикрытые огнём турельных пулемётов с крыш планеров стремительно ринулись к бронеколпакам, амбразурам и выходным шахтам вентканалов. Против артиллерийских башен и укрытий сапёры использовали кумулятивные заряды, взрывами пробивая отверстия, через которые было удобно забрасывать гранаты и взрывпакеты. Также взрывчатку десантники забрасывали в вентиляционные каналы и бойницы.
Столь стремительный натиск атаки привёл к тому, что уже в первые боевые минуты 7 казематов и 14 крепостных орудий были выведены немцами из строя. Взрывы специально подготовленных кумулятивных 44-килограммовых зарядов пробивали 200-мм сталь бронеколпаков.






Деморализованные внезапным налётом бельгийцы оказались неспособны даже сориентироваться в количестве атакующих. Запоздав с открытием огня по планерам (огневая атака по ним началась уже после приземления летательных аппаратов), бельгийцы смогли хоть сколько-нибудь задержать нападавших только возле центрального бункера, но ненадолго – вспомогательная немецкая группа ликвидировала эти огневые точки с помощью гранат и ранцевых огнемётов.

После часового боя основная часть форта оказалась захваченной немцами. Командовавший в отсутствие отставшего от основной группы Витцига обер-фельдфебель Венцель рапортовал командиру Коху: «Достиг объекта. Всё идёт по плану».
Блестящий успех штурмовой десантной операции не позволил всё же немцам окончательно закрепиться в форте. Бельгийские части, дислоцировавшиеся в окрестностях Эбен-Эмаэля, пришли в себя и начали атаковать при поддержке артиллерийского огня других фортов; участники боя из группы «Гранит» вынуждены были искать убежища в оставленных врагами казематных помещениях.
Примерно в это же время остальные штурмовые группы десантников - «Железо», «Сплав» и «Сталь» - захватили мосты через Альберт-канал северо-западнее Льежа (заминка произошла только с Каннским мостом, его бельгийцы успели взорвать). В общем и целом, путь для танков вермахта на этом направлении был открыт.

Таким образом, блестяще подготовленная немецким командованием десантно-штурмовая операция была проведена (если не считать неудачной высадки группы «Железо») столь же блестяще. В течение часа немцы овладели мощной современной крепостью, со всеми ее бункерами, оборонительными сооружениями и гарнизоном. При этом потери немцев составили 6 убитых и 11 раненых.


Взорванная башня бельгийского форта Эбен-Эмаэль. 1940 год



Немецкие десантники, принимавшие участие в захвате бельгийского форта Эбен-Эмаэль, после возвращения на место постоянной дислокации в Кельне







Немецкие солдаты осматривают разрушенные укрепления бельгийского форта Эбен-Эмаэль

[Алексей Стаценко]

https://warspot.ru/464-belgiyskaya-tverdynya-chast-i
ВМВ фортификация
04 июня '14
На границе Бельгии и Голландии, в двадцати километрах на север от Льежа, в излучине Альберт-Канала находится форт, хорошо известный всей Европе. Этот форт называется Эбен-Эмаэль и занимает обширный высокий холм к востоку от небольшой одноименной деревушки.

Работы по строительству форта начались еще в конце 20-х годов и закончились в 1935 году. На момент окончания работ он считался крупнейшим в мире. С севера на юг форт протянулся на 750 метров, а с запада на восток его ширина составляет 600 метров. Форт Эбен-Эмаэль был предназначен для отражения возможной агрессии со стороны Германии, в которой, пока строился форт, в 1933 году к власти пришли национал-социалисты во главе с Адольфом Гитлером. С этого момента военная доктрина Вермахта делает упор на развитие наступательных бронетанковых и механизированных родов войск. Также в Германии появляется и начинает стремительно развиваться совершенно новый для того времени род войск – десантные войска.

Бельгийский инженер-фортификатор Анри Бриальмон (1821–1903)
– создатель проекта форта Эбен-Эмаэль. Королевский музей армии и истории вооружений. Брюссель, Бельгия
Источник – http://pomnipro.ru
В отличие от Германии, во Франции господствовала оборонительная доктрина, поэтому страна вкладывала огромные средства в развитие оборонительных сооружений, прежде всего – в линию Мажино. Бельгийский генералитет, ориентируясь на доктрину своего соседа и союзника, также сконцентрировался на планировании и возведении оборонительных сооружений, хотя и менее масштабных, чем во Франции — в соответствии с размерами страны и возможностями ее военного бюджета.

Проект Эбен-Эмаэля был разработан бельгийским инженером Анри Бриальмоном еще до Первой мировой войны. Позже в проект были внесены изменения с учетом приобретенного военного опыта, а также прогресса в военной технике и конструкционных материалах. Во-первых, форт построили из железобетона, а не из бетона, как это делалось раньше. Во-вторых, башни форта были рассредоточены сильнее, чем это предусматривалось первоначальным проектом. В-третьих, склады боеприпасов, как самый опасный объект форта, были спрятаны глубоко под землей. В-четвертых, система вентиляции была значительно улучшена, что очень важно для фортификационных сооружений, так как при недостаточной вентиляции возникает опасность отравления гарнизона пороховыми газами.

Схема объектов форта Эбен-Эмаэль
Источник - http://galerie.palba.cz
Особое внимание уделялось комфорту военнослужащих гарнизона: в форте имелся собственный медицинский кабинет, казематы были удобными для проживания и отдыха. Так как форт находился на холме выше уровня канала, внутри была оборудована система канализации.

Взорванный купол 120 (Coupole 120) после взятия Эбен-Эмаэля парашютистами Вермахта, 1940 год
Источник – topwar.ru
Перечень объектов форта выглядел следующим образом:

ДОТ I (Block І) – в нем находился главный вход, который охраняли две 60-мм противотанковые пушки и пулеметы;

ДОТы II, IV и VI, расположенные по периметру рва, представляли из себя классические капониры. Ров простреливался продольным огнем 60-мм пушек установленных в них (по две на каждый ДОТ), а также пулеметами;

ДОТ V, в котором располагалась одна 60-мм пушка и пулеметы;

Купол 120 (Coupole 120) – бронированная башня, с установленными в ней двумя 120-мм орудиями с дальностью стрельбы 17,5 км. Вес башни – 450 тонн;

Северный и Южный купола (Coupole Nord и Coupole Sud), в которых были смонтированы выдвижные механизмы, подымавшие и опускавшие башни. В башнях было установлено по два 75-мм орудия, с дальностью стрельбы 10,5 км;

ДОТы северного и южного каналов (Blok Canal Nord, Blok Canal Sud), оснащенные двумя орудийными башнями по две 60-мм пушки в каждой. ДОТ южного канала был разрушен уже в наше время при расширении канала;

Казематированные артиллерийские объекты Цель I и Цель II (Visé I и Visé II), имевшие по три 75-мм орудия и контролировавшие южные подступы к форту;

Казематированные артиллерийские объекты Маастрихт I и II (Maastricht I и II), имевшие по три 75-мм орудия и контролировавшие подступы к форту с севера (со стороны близлежащего голландского города Маастрихт);

Пулеметные ДОТы Средний северный и Средний южный (Mi-Nord и Mi-Sud), которые располагались на территории форта и сыграли значительную роль в защите верхней части крепости;

ДОТ O1 (Blok О1), который простреливал территорию за каналом и имел на вооружении 60-мм орудия и пулеметы.

Южный купол (Coupole Sud)
Источник – fronta.cz
Эбен-Эмаэль отличался наличием 120-мм и 75-мм дальнобойных орудий, позволявших поражать цели, расположенные в восточном районе Льежа. Общая длина подземных коридоров форта составляла 4 км, они соединяли между собой боевые артиллерийские и пулеметные ДОТы, подземные казармы, электростанцию, склады боеприпасов и прочие служебные помещения.

ДОТ I (Block І)
Источник – fronta.cz
В совокупности форт располагал следующими огневыми средствами:

двумя 120-мм орудиями в одной броневой башне Купол 120;

шестнадцатью 75-мм орудиями в двух скрывающихся башнях (Coupole Nord, Coupole Sud) и четырех казематированных артиллерийских объектах (Vise I, Vise II, Maastricht I и Maastricht II);

четырнадцатью противотанковыми пушками калибра 60 мм (ДОТы I, II, IV, V и VI, ДОТы северного и южного каналов и ДОТ О1);

одним 47-мм противотанковым орудием (ДОТ O);

четырьмя зенитными пулеметами на открытой позиции;

26-ю станковыми пулеметами в ДОТах (В I, B II, В IV, В V и В VI, «Канал-север», «Канал-юг», Mi-Nord, Mi-Sud, ВО и ВО 1);

13-ю ручными пулеметами.

Гарнизон форта составлял приблизительно 1200 человек. 10 мая 1940 года 79 немецких десантников на одиннадцати планерах DFS-230 приземлились на территории форта. В это время в Эбен-Эмаэле находилось только 650 человек гарнизона. Потеряв 69 человек убитыми, 40 человек – ранеными и практически не оказав сопротивления, гарнизон крепости сдался. При этом немецкие десантники потеряли 6 человек убитыми и 11 ранеными.

Один из самых длинных коридоров Эбен-Эмаэля, начинающийся под главным входом (Block І)
Источник – klasm.com
Единственный уцелевший генератор. Все остальные были вывезены Вермахтом на «Восточный вал»
Источник – klasm.com

[Алексей Стаценко]

https://warspot.ru/481-belgiyskaya-tverdynya-chast-ii
ВМВ фортификация тактика
07 июня '14
Осенью 1939 года, когда еще не закончились сражения в Польше, командование Вермахта уже начало разрабатывать план вторжения во Францию. Согласно плану «Гельб» (нем. «желтый») на первом этапе операции 6-я пехотная армия Вермахта (та самая, которая впоследствии окончит свои дни в Сталинграде) должна была «вывести из игры» Бельгию. При планировании операции особые опасения вызывал Альберт-канал, который являлся настоящим противотанковым укреплением с крутыми берегами. Мосты через канал прикрывались укрепленными фортами.

Бельгийский форт Эбен-Эмаэль располагался в 20 км севернее Льежа. Обладая дальнобойными 120-мм и 75-мм орудиями, он мог оказать серьезное сопротивление войскам Вермахта, штурмующим канал. Гарнизон форта по штату достигал 1200 человек, а вооружение составляло 33 противотанковых орудия и дальнобойных гаубиц, 4 зенитных, 26 станковых и 13 ручных пулеметов.

Немецкие десантники высаживаются из десантного планера DFS-230
Источник - waralbum.ru
Для взятия под контроль стратегически важных мостов в районе форта Эбен-Эмаэль и штурма самого форта было решено применить новые на тот момент воздушно-десантные войска. На принятие такого решения повлияло слабое противовоздушное прикрытие мостов и самого форта. Так, форт Эбен-Эмаэль от нападения с воздуха прикрывали всего четыре зенитных пулемета. Для осуществления операции командование Вермахта сформировало специальный парашютно-десантный отряд общей численностью 438 человек под командованием гауптмана В. Коха. Высадку в районе мостов планировалось осуществлять парашютным способом. Для захвата же самого форта было решено использовать десантные планеры DFS-230, чтобы увеличить скорость и точность десантирования, а также максимально использовать грузоподъемность транспортных самолетов.

Для подготовки атаки на Эбен-Эмаэль из штурмового десантного подразделения гауптмана Коха была выделена специальная группа в 85 десантников под командованием обер-лейтенанта Витцига, которая несколько месяцев усиленно тренировалась, готовясь к штурму форта. Эта группа получила кодовое название «Гранит». Примечательно, что для ее тренировок был построен макет форта в натуральную величину. Остальные десантники были разбиты на три группы, предназначенные для захвата мостов в районе форта. Эти группы изучали топографию местности в районе высадки, отрабатывали боевое взаимодействие и способы обороны захваченных мостов. Для повышения реальности тренировок использовалось специальное тренировочное оружие – краскометы, прообраз сегодняшнего пейнтбольного оружия.

Уровень секретности был невероятно жесток, десантникам подразделения гауптмана Коха категорически запрещалось называть друг друга по именам, покидать расположение тренировочного лагеря, делать телефонные звонки, писать письма. Двоих из них расстреляли за недостаточное соблюдение тайны.

Десант должен был осуществляться на 11 планерах DFS-230, буксируемых 11-ю самолетами Юнкерс Ю-52. Планеры были снабжены специальными устройствами торможения наподобие плужков, призванными сократить тормозной путь планера. Планом предусматривалось нанесение предварительного бомбового удара по форту для прикрытия высадки группы, а также прикрытие планеров, транспортных самолетов и бомбардировщиков истребительной авиацией.

Буксировка немецких десантных планеров DFS-230 перед высадкой десанта
Источник - waralbum.ru
Германия еще не объявила войну Бельгии, когда 10 мая 1940 года в 3:15 транспортные «Юнкерсы» с планерами на буксирах поднялись в воздух. В самолетах находились десантные группы Вермахта:

Группа «Сталь» (командир – обер-лейтенант Альтман; цель – Вельдвезельтский мост на Альберт-канале);

Группа «Бетон» (командир – лейтенант Шахт; цель – мост во Вренховене);

Группа «Железо» (командир – обер-лейтенант Шехтер; цель – Каннский мост).

В планерах же находились 84 десантника группы «Гранит» обер-лейтенанта Витцига. При подлете к цели два планера расцепились раньше запланированного времени и приземлились вне территории форта, причем в одном из них находился командир группы. Тем не менее, остальные планеры приземлились точно в назначенное место. Командование группой принял на себя обер-фельдфебель Венцель.

Десантники группы были вооружены автоматическим оружием – пистолетами-пулеметами МП-38, пулеметами МГ-34, пистолетами «парабеллум» и противотанковыми ружьями. Также в составе группы находились четыре огнеметчика, вооруженных новейшими облегченными огнеметами Klein flammenwerfer (Kl.Fm.W). Вместе с десантниками на территорию Эбен-Эмаэля были доставлены сверхсекретные новейшие заряды кумулятивного действия, которые до этого нигде не использовались.

В 5:20 планеры появились над фортом, отцепились от буксирующих самолетов и пошли на снижение. Гарнизон Эбен-Эмаэля не был готов к обороне – вместо положенных 1200 человек гарнизона в форте было всего около 650 солдат и офицеров. Резерв численностью 233 человека находился в 6 км от форта и не успел прийти на помощь гарнизону. Под прикрытием турельных пулеметов, установленных на планерах, немецкие десантники очистили наружную площадь форта от гарнизона.

Рисунок-схема планерного десанта на форт Эбен-Эмаэль (1 – деревянные строения;
2 – бомбардировщик Не-111, сбрасывающий контейнер с припасами; 3 – планер DSF-230 при посадке;
4 – артиллерийский ДОТ; 5 – артиллерийская броневая башня-купол; 6 – деревянное строение;
7 – зенитный комплекс; 8 – пулеметный ДОТ; 9 – ложный купол;
10 – канал Альберта; 11 – скалистая стена; 12 – капониры).
Источник – allwars.info
На башни и в орудия форта саперы закладывали кумулятивные заряды, и уже за первый час боя им удалось вывести из строя 14 орудий основного калибра и захватить 7 казематов. Десантники забрасывали в амбразуры, вентиляционные шахты и образовавшиеся после взрыва кумулятивных зарядов отверстия гранаты и взрывпакеты. При этом для ослепления гарнизона на перископах закреплялся брезент. Пулеметные ДОТы выжигались огнеметами.

След от взрыва на Куполе 120 форта Эбен-Эмаэль
Источник - klasm.com
Вызванное гарнизоном подкрепление было рассеяно немецкой авиацией и форта не достигло. Вместо этого в форт начало поступать немецкое подкрепление. В 8:30 на территории форта приземлились два «отставших» планера, в одном из которых был обер-лейтенант Витциг, тут же принявший командование над группой. К тому времени немецкие десантники контролировали почти всю территорию форта, но в подземных казематах и нескольких северных укреплениях еще держался бельгийский гарнизон. Для его деморализации в широкую перископную шахту был сброшен большой заряд взрывчатки.

Немецкие солдаты осматривают ДОТ І (Block I) форта Эбен-Эмаэль
Источник –3reich.ucoz.org
На следующий день в качестве подкрепления в форт прибыл батальон саперов, который вскоре уничтожил два укрепления. Еще одно укрепление – пулеметный ДОТ Средний северный (Mi-Nord) – было выжжено немецкими огнеметчиками. Потеряв 69 человек убитыми, 40 – ранеными и практически не оказав организованного сопротивления, 11 мая 1940 года в 11:00 гарнизон форта капитулировал. Немецкие десантники потеряли 6 человек убитыми и 11 ранеными. Награды уцелевшим десантникам группы «Гранит» вручал лично Адольф Гитлер. Обер-лейтенант Витциг был повышен сразу до гауптмана и награжден Рыцарским крестом Железного креста.

Рудольф Витциг
Источник – waralbum.ru

[Александр Гребнев]

https://warspot.ru/3170-gorod-s-vyrv...vka-rotterdama

14 мая '15
Голландия когда-то была весьма могущественной державой и занимала в Европе не последнее место, однако эти времена давно прошли. В годы Первой мировой Голландия сохраняла нейтралитет, собиралась она оставаться в стороне и от разгорающейся Второй, но у немецкого командования были на этот счёт другие планы. Голландия должна была стать для Германии удобным плацдармом для предстоящей высадки на Британские острова, поэтому шансов остаться в стороне для неё не было. В полном соответствии с доктриной молниеносной войны, на захват Голландии немецкое командование отводило два дня. Операция «Гельб» должна была пройти быстро и чётко.

Утром 10 мая 1940 года самолёты люфтваффе пересекли государственную границу Голландии — они направлялись в сторону Британии, и поэтому голландские силы ПВО пропустили их. Однако, оказавшись над водами Северного моря, самолёты развернулись, вернулись в воздушное пространство Голландии с запада и сбросили на Гаагу воздушный десант, целью которого стал захват голландского парламента и королевской резиденции. Одновременно с этим, стапятидесятитысячная группировка вермахта при поддержке 159 танков начала наступление по всей протяжённости границы. В это же время голландскому правительству была предъявлена нота об объявлении войны, содержащая обвинения в подготовке Голландией войны против Германии и несоблюдении ею нейтралитета.

Утверждалось, что Голландия регулярно разрешает самолётам западных союзников совершать через свою территорию налёты на Германию и готовит коридоры для прохода англо-французских войск к германской границе. Знакомо, правда? Немецкие дипломаты не отличались особой изобретательностью — Советский Союз год с небольшим спустя обвинили примерно в том же. Голландское правительство, разумеется, гневно отвергло беспочвенные обвинения.

Сопротивление голландцев оказалось более существенным, чем ожидали немцы. За двое суток удалось лишь выйти к «Крепости Голландия» – центральным укреплённым районам страны, которые, собственно, и являлись основным рубежом обороны. Следующие сутки бои шли с переменным успехом, голландцы предприняли ряд контратак. Утром 14 мая Гитлер подписал Директиву №11, гласившую: «Боеспособность голландской армии оказалась выше ожидавшейся. Политические и военные факторы требуют, чтобы её сопротивление было сломлено в кратчайшие сроки. Приказываю захватить Крепость Голландию мощными ударами с юга и востока. Авиации приказывается оказывать поддержку и обеспечить скорейший захват Крепости Голландия». Генерал Рудольф Шмидт, командующий немецкими сухопутными войсками в Голландии, запланировал штурм, в котором должны были принимать участие танки, огнемётчики, передовые инженерные части и парашютисты (последние должны были атаковать на резиновых лодках, скрытно пересекая реки и каналы).

​Генерал Рудольф Шмидт (фото 1942 года) - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Генерал Рудольф Шмидт
(фото 1942 года)
В качестве авиационной поддержки Шмидт запросил 25 пикирующих бомбардировщиков Ju.87 «Штука» для точечных ударов по очагам сопротивления. Однако вместо них ему были выделены тяжёлые бомбардировщики He.111 — совершенно непригодные для точечного бомбометания, зато в гораздо большем количестве (почти сотня). Возможно, именно это натолкнуло его на мысль о предъявлении голландцам ультиматума. Он объявил, что если голландцы не капитулируют, в 13:20 по местному времени будет произведена бомбардировка Роттердама — одного из крупнейших транспортных узлов. Голландское командование тянуло с ответом, и срок ультиматума был перенесён на 16:20. Однако в тот момент, когда немецкий парламентёр, который должен был передать это сообщение, отправился в путь, случилось непоправимое.

​Так выглядел исторический центр Роттердама до бомбёжки (снимок 1900 года). Ни одно из зданий, представленных на снимке, не пережило тот майский день, за исключением возвышающейся на заднем плане церкви - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Так выглядел исторический центр Роттердама до бомбёжки (снимок 1900 года). Ни одно из зданий, представленных на снимке, не пережило тот майский день, за исключением возвышающейся на заднем плане церкви
На самом деле, сейчас уже очень сложно разобраться, что же именно произошло и почему. Достоверно известен лишь свершившийся факт — невзирая на то, что немцы решили отложить исполнение ультиматума на три часа, бомбардировка состоялась. Приказ о смещении времени операции был отдан, но к тому моменту, кода он достиг командного пункта бомбардировочной эскадрильи, выполнявшей налёт, её бомбардировщики уже достигли цели и свернули антенны дальней связи, обрезав связь со штабом. Было ли это на самом деле так — неизвестно. Далее приказ был передан немецким наземным войскам, которые к тому моменту вели штурм окраин города — согласно позднейшим утверждениям немцев, пехотинцам было приказано подать пролетавшим над ними самолётам сигнал об отмене операции запуском красных сигнальных ракет. История эта, однако, вызывает сомнения, поскольку согласно принятой в люфтваффе системе условных сигналов красная ракета с земли обозначает отнюдь не отбой операции, а служит обозначением того, что здесь находятся свои, и этот район бомбить не надо.

​Бомбардировщик He.111 на боевом курсе - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Бомбардировщик He.111 на боевом курсе
Соответственно, южные окраины, с которых пехотинцы и сигналили ракетами, бомбардировке не подверглись — удар пришёлся севернее, в самый центр города.

Авианалёт длился всего 15 минут. Остановить его голландцы не имели никакой возможности — их ВВС к тому моменту были уничтожены практически полностью, а немногочисленные средства ПВО были сосредоточены в Гааге для обороны правительственных зданий. Немецкие бомбардировщики прошли, как на параде, не встретив никаких помех. Всего было сброшено 97 тонн бомб — 158 больших, калибром 250 кг, и 1150 мелких, калибром 50 кг. Все они попали в жилую застройку и портовые склады, где вызвали сильные пожары, которые и стали основной причиной жертв и разрушений. Пожары пылали в течение нескольких суток после окончания бомбёжки, в отдельных районах — почти месяц. Зарево над городом было видно из соседних городов, с расстояния в десятки километров. Пепел сыпался с неба по всем окрестностям — вплоть до города Гауда, расположенного в тридцати километрах от Роттердама. Это явление пожилые роттердамцы до сих вспоминают как «чёрный снег».

Погибло более восьми сотен человек (согласно некоторым источникам — до тысячи), более 80 тысяч человек лишились крова. Было разрушено 24 978 жилых домов, 2320 магазинов, 775 складов, 62 школы и 24 церкви. Площадь разрушений составила 2,6 кв. км. Не пострадал ни один голландский военнослужащий и ни один военный объект — только мирное население и гражданская застройка. Был полностью уничтожен исторический центр города, построенный ещё в 16–17 веках, уцелело лишь несколько строений.

​Жители Роттердама разбирают завалы - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Жители Роттердама разбирают завалы
Мировая пресса, разумеется, немедленно подняла на щит это злодеяние и широко оповестила о нём общественность. Цифра погибших в первых публикациях называлась несусветно завышенная — тридцать тысяч. Отчасти это можно объяснить пропагандистскими целями, отчасти — самим фактом столь массовой и беспрецедентной бомбёжки, который, без сомнения, оказал на журналистов шокирующее воздействие. В отличие от бомбардировки Герники, которая хотя бы формально имела своей целью уничтожение расквартированных в городе войск и расположенных там промышленных объектов военного значения, налёт на Роттердам был чистой воды акцией устрашения, направленной только и исключительно на мирное население. Немецкие газеты, как и в случае с Герникой, неоригинально заявили, что город разбомбили и подожгли сами обороняющиеся. Также утверждалось, что голландцы виноваты в том, что не произвели эвакуацию мирного населения из зоны боевых действий — хотя в реальности относительно небольшое количество жертв при столь обширной зоне разрушений как раз и объясняется тем, что большинство жителей к моменту начала бомбёжки покинуло город.

Разрушенный Роттердам
Увидев судьбу одного из крупнейших своих городов и будучи поставленными перед угрозой повторения экзекуции (Шмидт выдвинул новый ультиматум, в котором говорил, что судьба Роттердама в ближайшее время постигнет Утрехт и ряд других городов), голландцы капитулировали. Британцы на следующий же день после бомбёжки заявили, что отныне, по итогам продемонстрированного Германией поведения, считают уничтожение гражданских промышленных и транспортных объектов, оказывающих помощь немецким вооружённым силам, легитимной военной деятельностью, и уже в ночь с 15 на 16 мая предприняли налёт на немецкие сталеплавильные заводы в Руре.

​Так выглядел городской центр Роттердама в 1946 году – как нетрудно заметить, большинство зданий до того момента так и не были восстановлены - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Так выглядел городской центр Роттердама в 1946 году – как нетрудно заметить, большинство зданий до того момента так и не были восстановлены
Роттердам понемногу восстанавливал ущерб. Во время немецкой оккупации сил и средств хватило в основном только на расчистку завалов и устранение руин — большая часть сгоревшего старого города так и оставалась пустырём до самого конца войны. Впрочем, нет худа без добра — как бы цинично это ни прозвучало, но полное уничтожение старой застройки позволило отстроить центр города заново, с нуля, решив при этом целый ряд проблем с пропускной способностью улиц и размещением застройки (проект такой реконструкции был предложен спустя четыре дня после бомбёжки).

​Delftse Poort ("Ворота Дельфце") – единственные из десяти ворот старого Роттерлама, дожившие до XX века. В мае сорокового велись работы по их перемещению в связи с перепланировкой города. После бомбёжки их решили не восстанавливать, а в 1995 году был открыт вот этот памятник – символическое контурное изображение ворот - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Delftse Poort («Ворота Дельфце») – единственные из десяти ворот старого Роттерлама, дожившие до XX века. В мае сорокового велись работы по их перемещению в связи с перепланировкой города. После бомбёжки их решили не восстанавливать, а в 1995 году был открыт вот этот памятник – символическое контурное изображение ворот
Случившееся с их городом роттердамцы не забывают — память об этом жива до сих пор. На территории города стоит несколько памятников, посвящённых бомбёжке, а в 2006 году границы зоны пожара очертили цепочкой вмонтированных в мостовую прожекторов, направленных в небо. Ночью и в облачную погоду они вычерчивают над городом контур сердца, вырванного и растоптанного немецкими бомбами в далёком мае.

​Скульптура Осипа Цадкина "Убитый город", известная также как "Город, лишённый сердца". Установлена в Роттердаме как памятник жертвам бомбардировки - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Скульптура Осипа Цадкина «Убитый город», известная также как «Город, лишённый сердца». Установлена в Роттердаме как памятник жертвам бомбардировки
​Прожектора, очерчивающие зону пожара - Город с вырванным сердцем. Бомбардировка Роттердама | Военно-исторический портал Warspot.ru Прожектора, очерчивающие зону пожара