*227. Медведев: последний акт пьесы

[Лилия Шевцова]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7322
13 АВГУСТА 2007 г.

yesnet.purpe.ruМногим, очень многим отличается Сергей Марков от Андраника Миграняна, которому и в голову не придет синтезировать Запад и Византию, да еще таким образом, что от «Запада» в этом синтезе почти ничего не остается. Андраник Мовсесович по своим общественным идеалам и ценностям – западник, Сергей Александрович – «самобытник». Но перед обоими стоит один и тот же вопрос о том, как приспособить нынешнюю государственную систему для решения задач, которые ей противопоказаны. И ответ они ищут в одном и том же направлении. Внутри самой системы они ищут субъект, который был бы способен реализовать их проекты вопреки очевидным для них порокам этой системы.

Таким надсистемным субъектом в построениях и А. Миграняна, и С. Маркова выступает президент России. Но – не как государственный институт, а как конкретная персона. «Личность Владимира Путина важнее для общества, чем институты государства», — утверждает С. Марков. Но раз так, то не стоит удивляться тому, что он прикидывает варианты продления лидерства Путина после окончания второго президентского срока. Можно предположить, рассуждает Сергей Александрович, что Путин возглавит «Единую Россию» и, учитывая ее легко прогнозируемое доминирование и в будущей Думе, сможет контролировать деятельность исполнительной власти, уменьшив тем самым влияние на нее будущего президента. И тогда, заключает Марков, наша политическая система станет сродни французской, что очень хорошо, так как это сблизит нас с Европой.

Владимир Путин как наше все

Думаю, однако, что самим европейцам такая логика, согласно которой личность правителя важнее институтов, приемлемой не покажется. К тому же не слишком понятно, как долго может существовать политическая система, в которой распределение властных полномочий и влияние на принятие решений определяется персональными особенностями и степенью популярности одного человека. А как перераспределение реальных полномочий будет соотноситься с номинальными конституционными полномочиями главы государства? Не подорвет ли это роль института президентства со всеми сопутствующими последствиями? К сожалению, все такого рода вопросы остались без ответов. Похоже, дальше, чем на ход вперед, околокремлевские политические шахматисты считать варианты не расположены.

И Андраник Мигранян полагает, что Путин, перестав быть президентом, может сохранить политическое лидерство, став не только председателем правящей партии, но и премьер-министром. При этом «новый президент будет позиционировать себя как ученика, соратника, продолжателя дела Путина, став <…> главным помощником премьера». Хочется надеяться, что Владимир Владимирович пребывает в здравом уме и удержит страну от возвращения к вождистской модели правления, при которой формальная государственная должность правителя не имеет значения. Превратить главу государства, наделенного Конституцией почти царскими полномочиями, в техническую фигуру, в помощника вождя – это не слабо. Ну а что если всенародно избранный помощник с царскими полномочиями разойдется во взглядах с тем, кому должен помогать? Или, скажем, случится кризис – кто будет восприниматься ответственным за него? Вождь или царь?

Андраник Мовсесович популярно разъяснил нам, что в сложившейся политической системе президент «принимает все политические и кадровые решения и не несет за это никакой ответственности», в то время как правительство «не принимает никаких политических и кадровых решений, но отвечает за все». Реальный же смысл идеи политолога заключается, похоже, в том, чтобы освободить президента не только от ответственности за принимаемые решения, но и от самого принятия решений. Помощник – он и есть помощник. Пусть читает от имени вождя послания парламенту, с высочайшего дозволения подписывает законы и выполняет поручения хозяина Белого дома (или премьер переберется в Кремль?) на переговорах с зарубежными лидерами. Ну а если все-таки кризис? Вождь ведь за неудачи не отвечает, отвечают нерадивые помощники. Но если одним из них является выбранный населением глава государства с монархическими полномочиями, то он ведь может на роль стрелочника и не согласиться. И что тогда будет? Как поведут себя Администрация президента, главы регионов, палаты парламента, руководители федеральных телеканалов? Сохранится ли между этими институтами и внутри каждого из них нынешнее «монолитное единство»?

Я могу понять А. Миграняна. Кроме Путина, он не видит в стране «политиков, которые могут реализовать стратегию прорыва». И ради сохранения лидерства Путина политолог готов мириться с нынешней конституционной конструкцией, которую считает «ненормальной» и в перспективе рассчитывает на ее замену президентской конструкцией американского образца. Он готов с ней временно мириться, потому что она не мешает, по его мнению, передать реальную власть премьеру, сделав президента техническим исполнителем при главе правительства. Но такая «тактическая» коррекция институциональной системы уж точно ее не улучшит. Рассчитывать на то, что это может способствовать осуществлению модернизационного прорыва, по меньшей мере, наивно. Потому что модернизационные прорывы всегда сопровождаются обострением конфликтов в элитах и обществе. В этих обстоятельствах идея отделения реального главы государства от номинального выглядит, прошу прощения, авантюристической. Я уже не говорю о том, как скажется ее воплощение на правовом сознании политического класса и населения. Создаст ли это дополнительные предпосылки для продвижения к демократии английского типа или уменьшит и те немногие, что есть? Похоже, что подобными вопросами Андраник Мовсесович не задается.

Его ставка на нынешний режим – это ставка на одного человека, призванного компенсировать несостоятельность самого режима. Институциональная логика без остатка растворяется в логике персоналистской. Единственной объективной реальностью, на которую опирается проект Андраника Мовсесовича, является человек по фамилии Путин. А историческую миссию модернизатора этому человеку предлагается исполнить, деформировав конституционную институциональную структуру, т.е. отделив реальную верховную власть от узаконенной. Тем самым главную системную болезнь, которая заключается в отсутствии или несоблюдении правил политической и деловой игры, предполагается лечить посредством ее усугубления. Превращение юридически всевластного главы государства в помощника одного из его подчиненных станет не началом прорыва в новый технологический уклад. Оно станет началом агонии государственной системы.

Институционализация по Чадаеву

Я пока почти ничего не говорила об идеях Алексея Чадаева. В отличие от Миграняна и Маркова он видит ущербность персоналистской логики. Он прямо призывает осуществить «переход от персоналий к институтам» и пытается наметить пути такого перехода. Благодаря этому появляется возможность увидеть, что такое институционализация политики при исходной установке на сохранение системного статус-кво.

Первое впечатление, возникающее при чтении текстов А. Чадаева, — человек героически сражается с не имеющей решения задачей. Ведь речь идет об институционализации институционально не расчлененной (на независимые ветви) власти, об институционализации внутри бюрократической вертикали.

Он, к примеру, предлагает переместить юристов, пишущих законы в Администрации президента, в кресла думских законодателей. Он объясняет нам, что работа в Думе существенно отличается от работы кремлевского чиновника, и потому превращение последнего в парламентария «способно изменить многое». Но что именно? Станет ли в результате законодательная власть независимой от исполнительной? То, что для А. Чадаева системные сдвиги, для его оппонентов – внутрисистемные кадровые «перестройки».

Алексей Чадаев считает, что институционализация оппозиции возможна в России лишь в том случае, если она будет учреждаться президентом. Но предполагается ли в этом случае, что учрежденная оппозиция получит возможность быть оппозиционной по отношению к самому президенту. Или, говоря иначе, идет ли речь об оппозиции власти или об оппозиции при власти? Призывать президента назначать оппозицию самому себе – значит призывать к подрыву системного статус-кво. Или придется признать, что назначенная оппозиция будет не более оппозиционной, чем Общественная палата.

Чем, однако, мотивирована сама идея назначаемой оппозиции? Оказывается, наличием таких сфер жизни, в которых «самодеятельность общества ничего дееспособного породить не в состоянии». Но может ли оппозиция быть конструктивной и ответственной в тех условиях, в которые она поставлена властью, т.е. при отсутствии свободной политической конкуренции и, соответственно, возможности претендовать на доступ к ответственным должностям?
Чадаев указывает на некие страны, где власти обходятся с оппозицией еще круче, чем у нас, что не мешает ей оставаться вменяемой. Жаль только, что сами страны, в которые отечественные оппозиционеры могли бы отправиться на выучку, названы не были. Зато было сказано, что открывать доступ к власти и вообще в чем-либо уступать оппозиционерам нельзя, потому что у них другие ценности, а потому, в свою очередь, с ними невозможны ни договоренности, ни компромиссы, ни доверительные отношения. Короче говоря, власть имеет право на монополию, потому что ее конкуренты власти недостойны. Монополию, которая позволяет ей самой решать, что из рожденного обществом правомерно именовать жизнеспособным, а что подлежит решительному выкорчевыванию.

По логике Чадаева, институционализация означает упорядочивание властной монополии, повышение ее дееспособности, что требует трансформации персональных связей и зависимостей внутри «вертикали» в связи безличные и функциональные. Институционализация необходима для преодоления повсеместно сложившегося положения вещей, при котором «лояльность важнее, чем профессионализм, в кадровой политике», а также тотального недоверия «всех ко всем» в государственном аппарате (опять же спасибо А. Чадаеву за ценную информацию), что блокирует даже полезные для системы косметические изменения. Ведь при такой атмосфере, признается политолог, трудно добиться и осуществления его заветной экспертной мечты о пересаживании юристов из Администрации президента в думские кресла. Надо полагать, ответственные товарищи опасаются: а ну как пересаженные сорвутся с поводка?!

В этой логике много странного, в ней размыты границы между политическим анализом и политтехнологией, между адаптацией к иррациональному статус-кво и стремлением его рационализировать. Поэтому в ней допускается одобрение таких инструментов политики, как телевизионное общение президента с населением, при одновременной оценке их как «иллюзорной коммуникации». Поэтому даже описанный А. Чадаевым способ пополнения электората «Единой России», который в иной логике может интерпретироваться только как подкуп, преподносится как пример институционализации в партийном строительстве: ведь тем самым создается устойчивая социальная база партии власти. Но мы, повторяю, все же должны быть благодарны Алексею Чадаеву: он помог прирастить наше знание о том, что и как охраняют околокремлевские охранители.

Либералы, принявшие участие в дискуссии, пытались убедить своих оппонентов в том, что разумной альтернативы правовому государству сегодня в России не существует, что без последовательного продвижения к нему не может быть ни великих модернизаторских прорывов, ни успешных Больших проектов, ни институционализации властной монополии. Но убедить оппонентов им не удалось, и вряд ли удастся. Последние будут ждать, пока сработает закон провала. Или, говоря иначе, ждать до тех пор, пока неэффективность нынешней системы власти, при отсутствии реальной политической конкуренции обреченной на медленное гниение, станет общеочевидной и российской элите будет предъявлено единственно убедительное для нее доказательство в виде системного кризиса.

Но кризис, который всегда приобретает в России драматические формы, — это очень высокая цена, которую обществу придется заплатить за недальновидность своей элиты. И мы все будем нести ответственность за то, что своевременно не смогли вывести страну из тупика. И те, кто охранял нежизнеспособное статус-кво, и те, кто не сумел убедить общество искать выход до того, как начнется обвал.

О политизации экспертизы и ее последствиях
Советская и постсоветская российская практика дает немало материала для раздумий о противоречивой роли наших интеллектуалов, в том числе либералов и демократов, во власти и при власти. Это касается и тех, кто был в экспертном окружении первого российского президента, и тех, кто находится в экспертном «пуле» Владимира Путина. Вопрос о том, в какой степени нахождение этих часто ярких, талантливых людей при власти облегчает демократизацию и гуманизацию государства и в какой степени они позволяют коррумпированной и антинародной власти продлевать свое существование и имитировать цивилизованность, остается открытым. Есть все больше оснований считать, что роль либералов-технократов как в ельцинских правительствах, так и в правительствах Путина скорее вела к консервации статус-кво, чем к либеральным реформам, и облегчала сохранение системы, которая по сути не является либеральной. Что касается нового поколения экспертов при власти и людей, которые обеспечивают ее интеллектуальное обслуживание в последние годы, то нет никаких сомнений в том, что они играют немалую роль в консервации системы, которая самоопределилась как антидемократическая. И они должны ощущать свою ответственность за эту траекторию. К тому же их пример показывает (и наша дискуссия не стала здесь исключением), что политизация и идеологизация экспертизы уничтожают саму экспертизу.

Но не менее серьезный вопрос заключается в том, какова может быть роль интеллектуалов и экспертов вне поля власти, выброшенных за его пределы либо по своей воле отдалившихся от власти, которая не соответствует их принципам. Какова же может быть их миссия в нынешней России, на что им целесообразнее всего расходовать свои силы?

Сегодня большинство «несистемщиков» и «антисистемщиков» специализируются на критике российской политической реальности. Некоторые из них заняли более активную позицию политического оппонирования Кремлю. И тех, и других околовластные аналитики часто обвиняют в отсутствии конструктивного подхода, как делает тот же Алексей Чадаев: мы, мол, не видим вас в числе экспертов, когда обсуждаются вопросы образования, социальной политики, миграции. Но это — неправда.

Неправительственные эксперты тратят массу усилий на то, чтобы донести до Кремля свои предложения. И что толку? Кто их слышит в ситуации, когда власть занята формированием «иллюзии коммуникации» с населением?
Естественно, что либерально-демократическая часть интеллигенции выражает недовольство, на основании чего и делается вывод, что она занялась брюзжанием и самоедством. Да, движение в данном направлении действительно просматривается. Но этому, повторяю, есть системные причины: трудно функционировать и поддерживать огонь мысли в период стагнации. Отсюда и слабая энергетика экспертов либерально-демократического фланга. И я не вижу другого выхода из этого состояния, кроме как начать работу на опережение. Так, как делали наши коллеги в Центральной и Восточной Европе на закате коммунистической эпохи.

Конечно, им было намного легче, ибо они жили в ожидании приближающегося прорыва. Но они не просто ждали его, а много работали на его приближение, готовя не только новую концепцию национального консенсуса, но и конкретные предложения относительно того, что нужно делать в экономике, как проводить банковскую реформу и приватизацию собственности, как реформировать систему образования, какой должна быть новая конституция. Они готовились к длительному марафону. Когда же пробил час перемен, они уже были во всеоружии, чем заметно отличались от российских интеллектуалов 1980-х годов. Ведь факт же, что среди них почти не нашлось людей, которые настаивали бы на необходимости учреждения в России новой государственности после того, как старая развалилась. Большинство пошло на поводу у политиков, которые предпочли сохранить позднесоветские государственные структуры, что и предопределило во многом маршрут дальнейшего развития.

Видимо, пришло время, с учетом допущенных ошибок, начинать долгий и изнуряющий путь подготовки концепции новой трансформации, чтобы если не мы, то следующее поколение было бы готово к прорыву, который может начаться в любой момент. Он может начаться и раньше, чем мы думаем. Наши дискутанты из числа приближенных к Кремлю помогают нам уже тем, что довольно убедительно доказывают: в кругу власти могут выдвигаться лишь проекты укрепления нынешней системы, но там нет и не может быть стратегии ее трансформации – по той простой причине, что трансформировать ее никто не собирается. Значит тем, кто понимает стратегическую безальтернативность такой трансформации, надо не просто ждать ее, но и интеллектуально готовить. Нужно начинать, говоря иначе, новый круг жизни.

Автор — ведущий исследователь Московского Центра Карнеги
(полная версия статьи размещена на сайте фонда «Либеральная миссия» www.liberal.ru)

[Лилия Шевцова]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=10942
8 АПРЕЛЯ 2011 г.

РИА Новости

Принципиально не пишу о тандеме Путин-Медведев. Мне не интересно, кто у них там есть кто и какие у них отношения друг с другом. Считаю, что прыгать на этой теме — значит участвовать, пусть и неосознанно, в кремлевском проекте по запудриванию мозгов. Надувание Медведева, ставшее времяпровождением пикейных жилетов — из той же оперы. Целый ряд блестящих эссе о нашем кремлевском танго (в частности, на «ЕЖе»), казалось бы, должны поставить точку в этой бессмысленной дискуссии.

Ан нет… Открываю приличные и даже оппозиционные издания — и там опять про то же самое: как Медведев набирает силу и чем закончится столкновение двух гигантов! Сижу на конференции рядом с серьезными и уважаемыми людьми. И они вдруг затягивают ту же мантру о реформаторе Медведеве!

Выезжая за рубеж, я вообще начала сомневаться в собственной адекватности. Куда ни войдешь, там тебя горят желанием познакомить с достижениями Медведева и перспективами российской «революции сверху». Такое впечатление, что все там — от политиков до экспертов — работают в ИНСОРе. Нет, я не ерничаю. Я искренне поражаюсь — и завидую — способности людей настроиться на позитив и упорствовать в нем.

Пытаешься убежать, а тебя эта тема догоняет… Так допекли, что нарушу обет и откликнусь на вопрос, поставленный Александром Рыклиным: зачем этот балаган?

Вот мой краткий ответ: все эти внешние противоречия внутри российского тандема, стилистические и ситуативные, а большей частью наигранные и мнимые, являются способом выживания этой своеобразной конструкции власти (кстати, вы задумались, почему тандем свои противоречия не скрывает, а выпячивает?). Так эта власть себя укрепляет и готовит к самовоспроизводству. Эти ребята не камикадзе, и никто из них Горбачевым быть не собирается. Оба члена тандема работают внутри одной и той же модели персонифицированной власти. Более того, Медведев, не имея в отличие от своего старшего партнера ни социальной, ни партийной опоры, вынужден больше опираться на единовластие!! Поэтому не понимаю, где основа для реформаторского оптимизма?

Кстати, привлечение внимания к «столкновениям» внутри тандема является элементом кампании по их выживанию. Так что большая часть экспертного сообщества задействована в проекте «Кремль-2012».



А теперь более развернуто, но пунктирами.

1. Тандем оказался весьма успешной (каюсь, не ожидала) формой решения двух задач российского политического режима. Первая — сохранение Путина во власти без явного нарушения Конституции. Вторая — обеспечение гибридности, всеядности системы, лишенной каких бы то ни было идеологических и ценностных ориентиров, и имитация движения в разных направлениях (принцип «болтания в проруби»). Путин в рамках этой модели обеспечивает связь с прошлым и традиционализм. Медведев берет на себя окучивание либерального меньшинства и диалог с Западом.

2. Почему тандем устроил эдакую маленькую болтанку именно сейчас? Понятно почему. Как в элитах, так и в самом обществе усиливается понимание ущербности и модели российского развития, и самой системы. Значит, думает тандем, нужно перехватить идею перемен. Правильно думает. И вот Медведеву опять приходится оживлять (при помощи либеральных оптимистов) свой потухший реформаторский задор. Учтем и то, что российская система сегодня выживает через привязку к Западу и интегрирование нашей элиты «в Запад». А коли так, то «либерализм» Медведева нужен и для подкрепления «перезагрузки». Замечу, что Обама и его европейские коллеги должны высказать благодарность Кремлю за вовремя оживленную реформаторскую кампанию. Ибо им стало все труднее доказывать обоснованность приятельских отношений с российским режимом, который имеет свое представление о демократических ценностях.

То, что немногочисленная медведевская команда активно «играет короля», тоже понятно и естественно. Они делают это профессионально. Но не команда диктует логику событий — она лишь ее частное проявление.

3. А зачем же столь нарочито подчеркивать разногласия? Для убедительности. Но при этом, заметьте, тандем жестко регулирует демонстрацию своих «разногласий» и они не касаются системных вещей. Тандем прекрасно понимает, что он не может себе позволить расколоть элиту, а тем более перед выборами. Поэтому весь шум происходит наверху, и он не должен вовлекать политический класс. Тем, кто этого не понимает и начинает суетиться, пытаясь определить для себя лодку, чтобы туда заранее запрыгнуть, дают наглядно понять: не суетись!

4. Есть и еще один необходимый элемент воспроизводства персонифицированной власти — сохранение неопределенности. Помните, то же самое происходило в 2007 году. Неопределенность позволяет удерживать и элиту, и общество в разобранном состоянии, предотвращает любую консолидацию, которая может быть опасна для власти. Верх сохраняет за собой право решить, когда объявить народу, кто будет им править. Контроль за неопределенностью— важнейший рычаг власти. Но это не означает, что неопределенность сохраняется на самом верху — там уже все решено. Откладывать момент решения для себя на потом — опасно и чревато. Путин мог себе позволить играть в неопределенность и размышлять в 2007 году. Он не может позволить себе этого сейчас даже в рамках имитационного тандема: мало ли что может взбрести в голову младшему коллеге! Конечно, есть и еще масса привходящих обстоятельств, которые тоже играют свою роль в этой игре. Но они уже вторичны и не столь существенны.

5. Неужели те, кто играет в этом балагане в роли тусовки, не понимают, в чем они участвуют? Западные коллеги, во всяком случае, многие из них, действительно верят кремлевской риторике. Но есть и такие, кто все хорошо понимает, но делает вид, что верит. Ведь для них наличие в Кремле лидера- реформатора — обоснование их дружбы с российским режимом. Что касается наших отечественных специалистов по тандему, то их тем более не проведешь. Не могу допустить, что у нас могут еще сохраниться столь наивные люди, которые весь этот фарс воспринимают за чистую монету. Для одних разработка этой жилы — способ занять себя, когда не хочется углубляться в серьезные проблемы. Для других — способ выражения лояльности и прикорма. Для третьих (тех, что верит в лидера-реформатора) — возможность оставаться системными людьми и при этом претендовать на достоинство и репутацию. Я им сочувствую…

6. И последнее. «Существование Медведева и его риторики позволяет расширить поле критики этой системы», — уверяет меня один из моих друзей, в искренности которого я не сомневаюсь. Я же полагаю, что реформаторская риторика, а тем более шаги, которые должны придать жизнеспособность нынешней системе, напротив, девальвируют и дискредитируют идею перемен. В конечном итоге Медведев (и его единомышленники, если они есть) могут нанести более сокрушительный удар по либерализму и реформам, чем национальный лидер.

Фотографии РИА Новости

[Лилия Шевцова]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=9221
29 ИЮНЯ 2009 г.

Novayagazeta.ru«Ежедневный журнал» предлагает своим читателям открывки из книги Лилии Шевцовой «Одинокая держава. Почему Россия не стала Западом и почему России трудно с Западом», которая в ближайшее время будет выпущена Московским Центром Карнеги и издательством «Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН)».

Валдайский клуб — отличный пример использования Кремлем на сей раз представителей западного экспертного сообщества и журналистов. Ежегодно ведущие западные специалисты по России собираются, чтобы встретиться с руководителями нашей страны. Пожалуй, это один их самых успешных примеров «промывки мозгов» и одновременно вербовки, которую сами объекты не всегда ощущают. Причем, любопытно, как этот механизм работает. Все западные участники прекрасно понимают, в каком мероприятии они участвуют. Не глупые же люди. Некоторые, возможно, с долей наивности. Но они не настолько наивны, чтобы вообще не понимать пьесы и своей роли в ней. Все дело в том, что их влечет к этой чуждой для них и, видимо, странно притягательной кремлевской власти. В присутствии кремлевских лидеров они вдруг начинают (возможно, неожиданно, для себя) проявлять восторг, умиление, подобострастие и желание сказать ей( власти) что-то приятное. После этого, они уже никогда не могут говорить об этой власти и России правду.

Мой коллега Николай Петров как-то справедливо задал вопрос, который он адресовал и участникам Валдайского форума: «Насколько с моральной точки зрения оправданно для западных аналитиков участвовать в Валдае — в проекте, который используется Кремлем как инструмент откровенной пропаганды? Я не единственный, у кого Валдайский клуб вызывает именно такие чувства. Я надеюсь, что многие участники валдайских встреч откажутся от кремлевского приглашения в следующем сентябре». Поживем — увидим, насколько этот призыв будет услышан «валдайцами» в 2009 г.

Редко кто из самих западных участников Валдая осмеливался критически либо с иронией отзываться о мероприятии, в котором он участвовал. Эндрю Качинс, из американского Центра стратегических и международных исследований, был единственным, кто в интервью российскому «Коммерсанту» осмелился заявить: «Моя голова идет кругом после недели, проведенной в России в качестве гостя Валдайского клуба — одного из наиболее эффективных кремлевских PR-проектов. …Я вышел с впечатлением, что кремлевский босс — кто-то вроде Волшебника Изумрудного города, перед которым благоговеют и которого боятся, но который на самом деле отчаянно импровизирует, дергая за разные рычаги со смутной надеждой, что его усилия дадут эффект». В этом комментарии, впрочем, больше вежливого удивления( не исключено, что и изумления), чем критики. Но не у всех «валдайцев» хватало куража даже так отозваться о кремлевском проекте: раз ляпнешь, а потом тебя больше не пригласят. А ведь для многих западных участников приглашение в Кремль и общение с российскими лидерами стало событием их жизни. Они его с волнением и трепетом ожидают в начале каждого года, гадая: «Пригласят — не пригласят?» И как же они огорчаются, когда во время не получают приглашения...

До 2008 г. валдайские встречи можно было, пусть и с натяжками, считать клубом встреч, который предлагал западному сообществу пищу для понимания российской власти и России. Можно было понять западных экспертов и журналистов, для которых увидеть живьем объекты своего исследования было не только интересно, но и важно с профессиональной точки зрения. Хотя неужели одной встречи было недостаточно, чтобы увидеть интригу мероприятия?

Валдай-2008 имел цель, которую даже самые наивные либо идеалистически настроенные западные эксперты не могли не чувствовать. Осенью этого года Кремль отчаянно нуждался в том, чтобы прорвать международную изоляцию, возникшую после кавказской войны и признания Кремлем независимости Южной Осетии и Абхазии. На Западе начали говорить о санкциях в отношении России. Москве нужно было срочно искать способ не просто подретушировать свой имидж. На этот раз Кремлю был необходим со стороны Запада любой сигнал, который бы мог быть интерпретирован как поддержка российских действиий в Грузии. «Валдай» и стал инструментом решения этой задачи — притом весьма эффективным. Западные эксперты и журналисты не разочаровали российскую власть. Они приехали. Они внимали. Они даже встречались с лидерами непризнанных республик и президентом Чечни Рамзаном Кадыровым, которого российские политики пытаются обходить стороной. «Валдайцы» помогли Москве решить проблему легитимации кавказской войны и аннексии грузинских территорий.

Вот уже который год особенно благодарные либо наиболее простодушные из западных экспертов активно знакомят с кремлевскими аргументами аудиторию в своих странах. Мне не раз приходилось присутствовать на выступлениях «валдайцев». Принимая торжественную позу и меняя тембр голоса с осознанием собственной важности, при этом взирая с сочувствием на нас, непосвященных и не приближенных к кремлевскому трону, они говорят притихшему залу: «Как мне недавно сказал Путин…», либо: «Мне Путин обещал, что не останется в Кремле…», либо: «Вы не понимаете, что в действительности думает Медведев и Кремль. Сейчас я вам объясню…». И Кремль начинает говорить их устами. Отдадим должное организаторам валдайского проекта, запустившим такую эффективную пропагандистскую машину: Браво, ребята!

....Непонятно, почему солидные и уважаемые в своих странах люди вдруг начинают выгибать спину и подобострастничать до такой степени, что не могут не вызвать насмешек тех, с кем они общаются в российских «верхах». Возможно, появившиеся у Путина в какой-то момент пренебрежительность и даже презрение к Западу явились и следствием его общения с «валдайцами». Посмотрите и сами решите, какую реакцию могут вызвать обращения западных гостей к Путину и Медведеву. Тьерри де Монбриаль, директор престижного французского Института международных отношений, на встрече с Путиным в 2007 г.: «Господин Президент! Вы будете первым лидером в российской истории, который является очень сильным, но при этом умеет делить власть с другими и отказывается изменить Конституцию. Конечно, это является свидетельством того, что Вы демократ (!). Но кто бы ни стал следующим Президентом, в какой-то степени ему придется сосуществовать с Вами, так как Вы сказали, что Вы не хотите уходить на покой, на пенсию». Надеюсь, что это пример французской вежливости, и только. Но ведь насколько унизительный для экспертного сообщества!

Де Монбриаль, однако, не одинок в выражении изысканных чувств российским лидерам. Мало кто из «валдайцев» может конкурировать с Александром Раром (Германия), который бъет все рекорды по любви к российским лидерам на Западе. Рар на встрече с Медведевым (2008 г.): «Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Вчера Владимир Путин нам сказал, что Запад упустил громадный шанс, не протягивая руку такому либерально и современно настроенному политику, как Вы. Я думаю, что наше Валдайское заседание сегодня — это начало такого диалога. Вы действительно либерал». Надеюсь, что российские лидеры слишком умны для того, чтобы получить удовольствие от такой откровенной лести.

Для того чтобы описать, как происходит процедура создания позитивного имиджа российской власти при помощи «валдайцев», прибегну к их помощи и процитирую их впечатления от общения с Кремлем. Так, Джонатан Стил из британского «Гардиан» признает, что выступления Путина и Медведева на встрече с участниками Валдайского клуба в 2008 г. в корне изменили его отношение к признанию Москвой Абхазии и Южной Осетии. «Сначала я думал, что это (признание независимости. — Л.Ш.) было ошибкой, — говорит Стил. — Но затем, услышав аргументацию вашего премьера и президента о причинах такого шага, я думаю, что сейчас одобрю эти шаги». Британский эксперт Джон Лафленд еще больше очарован Кремлем после Валдая. Вот что он пишет о Владимире Путине: «Как бы ни ругали Путина на Западе — он все равно великий лидер. Его карьера — словно старый спагетти-вестерн: в городок на Диком Западе приезжает незнакомец, вычищает его от бандитов, а в конце, сделав дело, взбирается на коня — и снова исчезает на закате солнца. Тому, кто видит это, кажется невероятным, чтобы при Путине отношения Запада с Россией могли ухудшиться». Ну, разве кремлевские пропагандисты напишут так здорово!

Послушаем еще пару восторженных отзывов «валдайцев» о российских лидерах. Вот что говорит европейский парламентарий Джульетто Кьеза: «Медведев подчеркнул, что сегодня Россия — не та, что в 90-е гг. прошлого века и даже в начале XXI века. Президент был выразителен и выглядел очень уверенно». А теперь процитируем американского политолога Ариэля Коэна, обычно критически настроенного по отношению к Кремлю: «Я практически не знаю подобного случая в мировой практике, чтобы главы государств и правительств, люди, настолько ответственные и занятые, проводили так много времени и так детально объясняли политику своей страны. Конечно, для нас как для экспертов, которые более или менее влияют на развитие мирового общественного мнения, это исключительно важно». Все зависит от того, насколько те, «кто влияет на общественное мнение», понимают, для чего их пригласили и в какой степени они готовы заниматься распространением кремлевского продукта. «Главная же польза для России — в том, что этот форум вносит вклад в прозрачность и открытость страны», — уверяет журналистов британский эксперт Алена Леденева, подтверждая, что российские лидеры успешно справляется с ролью имиджмейкеров.

Вроде бы достаточно, но не могу не процитировать постоянного участника Валдайского клуба колумниста из британского «Индепендент» Мари Дежевски. На страницах своей газеты она постоянно преподносит британской аудитории свое видение России. Приведу впечатления Дежевски от посещений Рамзана Кадырова и Грозного в сентябре 2008 г., а также комментарий по поводу ее наблюдений одного из британских читателей. Этот комментарий вселил в меня надежду на то, что западную аудиторию не проведешь и просто так лапшу на уши ей не повесишь.

Итак, Мари Дежевски, рассказав о посещении «валдайцами» зоопарка Кадырова со львами, переходит к описанию успехов чеченского президента: «…Мы должны отдать Кадырову должное. Грозный …стал феноменальным достижением, которое зародило надежду. Стали возвращаться беженцы. Грозный стал местом с приемлемым уровнем жизни...» А тем временем, переживает Дежевски, в Багдаде все гораздо хуже, и само упоминание Багдада с его проблемами («даже электричество отключают») в рассказе о Кадырове подсказывает читателю, кто более успешный менеджер — Кадыров либо американцы.

А вот что отвечает Дежевски британский читатель: «Я не могу поверить, что вы превращаетесь в PR-агента Кадырова. Его интерес ко львам, Боже мой! Конечно, если он сам проявляет интерес к пожиранию людей, почему бы ему не заинтересоваться львами. Знаете ли вы, что происходит с людьми, которые не угодят Кадырову? Что же касается возрождения Грозного, то США могли бы добиться такого же результата в Багдаде, если бы они использовали кадыровские методы.

Но выше были цветочки. Послушаем товарищей, которые наиболее глубоко прониклись идеями, которыми с ними делятся российские лидеры. По словам Александра Рара, большинство членов международного дискуссионного клуба «Валдай» разделяют позицию России относительно событий на Кавказе. Отвечая на вопрос журналистов после встречи с Медведевым о том, стала ли позиция России по событиям на Кавказе яснее, Рар заявляет: «Для меня она всегда была ясной. Я думаю, что 80% членов Валдайского клуба ее теперь разделяют и понимают после эмоциональных выступлений Владимира Путина, Дмитрия Медведева, Сергея Лаврова… И после нашего достаточно откровенного разговора с президентами новых признанных [Россией] республик Абхазии и Южной Осетии аргументов здесь достаточно». Это признание, не опровергнутое другими участниками, говорит о том, что либо российская власть может быть убедительной, либо западные эксперты очень внушаемы. А может быть, мы имеем все это в одном флаконе.

Наконец, умилительное по искренности заявление: участники клуба «Валдай», по словам британского политолога Ричарда Саквы, вынуждены «быть осторожными». И затем он поясняет почему: поскольку «некоторые люди, которые не проявляют добрую волю в отношении России», обвиняют их ( «валдайцев»-Л.Ш.) в участии в пропагандистской кампании. «Я бы ни на минуту не задержался здесь, если бы это было так, если бы это было промывание мозгов, — убеждал публику Саква. — Мы почувствовали эволюцию, уверенность этой страны в себе, ее консолидацию».

Ну, что же: западный эксперт сам нашел название для той процедуры, в которой он участвовал.

[Лилия Шевцова]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=9238
2 ИЮЛЯ 2009 г.

kremlin.ru
«Ежедневный журнал» продолжаем публикацию отрывков из книги
«Одинокая держава. Почему Россия не стала Западом
и почему России трудно с Западом».

Кризис заставил Кремль умерить воинственность. Ну, а как же иначе, если выживание России зависит от того, когда заведет свой «мотор» Америка. Тем более, что, видно, придется вновь занимать у Запада деньги. Словом, нужно одевать смокинг, наклеивать улыбку вежливости и идти разговаривать с Западом. А на Западе для российской элиты по-прежнему остается один заслуживающий внимания партнер — Америка. Тем более, что американцы первыми заговорили о «перезагрузке» своих отношений с Москвой. Для Кремля это стало удачным поворотом, о котором можно было только мечтать. «Перезагрузка» позволяет закрыть главу и с кавказской войной, и с политическим противостоянием с Америкой. Медведев и Путин должны поблагодарить Обаму за этот неожиданный подарок...

Обе стороны решили «перезагружать» отношения там, где, казалось бы, у Москвы и Вашингтона есть больше всего взаимопонимания — через возвращение к диалогу по стратегическим наступательным вооружениям. Правда, для любого наблюдателя такой подход покажется странным. Более того, совсем не логичным: ну, как можно улучшать отношения через возвращение к механизмам «холодной войны»! А ведь подсчет боеголовок и есть возврат в прошлое. Так станет размышлять рядовой наблюдатель. Послушаем, однако, что скажут нам компетентные в этой области специалисты.

Вот что объясняет Алексей Арбатов: «…В важнейшей сфере военно-политической безопасности России и Соединенных Штатов, всего мира в целом впервые за сорок лет наступят правовой вакуум и растущая неопределенность в отношении стратегических возможностей и намерений друг друга». И действительно: в декабре 2009 г. истекает срок действия российско-американского Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений — СНВ (он был подписан в 1991 г. и вступил в силу в 1994 г.). Нового договора нет. А потому возникает ситуация без правил, которая всегда может быть опасна, когда ядерные державы друг другу не доверяют. Тем более. Если есть опасения, что она приведет к новой ядерной гонке, в которой у России нет шансов выиграть.

Как доказывают авторитеты — Алексей Арбатов, Сергей Рогов, Владимир Дворкин, — в диалоге по вопросам стратегических наступательных вооружений нуждается в первую очередь Россия. Так, говорят нам они, за счет ограничения стратегического наступательного потенциала Россия может перераспределить средства на решение других вопросов своей обороноспособности. Согласитесь, что во времена кризиса, для нас это было бы хорошим решением. А потом, ведь все равно, как говорят специалисты, России придется сокращать отслужившую свое часть свого ядерного арсенала. Так почему бы не выторговать у американцев что-либо в качестве компенсации за шаг, который бы неизбежно пришлось бы делать?!

Многие здравомыслящие эксперты в Москве и Вашингтоне заговорили о том, что переговоры по вопросам ядерных вооружений являются и способом начать восстанавливать взаимное доверие между Россией и США. Так думает Роуз Геттемюллер, которая возглавила американскую комнаду переговорщиков. «Первым шагом в этом процессе (в усилиях по улучшению отношений между Россией и США. — Л.Ш.) должны стать шаги по укреплению существующей надстройки российско-американских отношений», — говорила Геттемюллер, имея в виду именно диалог по будущему СНВ. Она уверена, что этот диалог «может сыграть роль спасительного круга» для американо-российских отношений. Доверимся экспертам — они знают, о чем говорят. Тем более, когда они говорят о том, чем они занимаются. Пожелаем им успешных переговоров.

Но вместе с тем, давайте проявим любопытство и начнем задавать вопросы. Почему разоруженческие переговоры между Россией и США стали такой уж срочной необходимостью? Неужели кому-то где-то может придти в голову, что Россия и Америка могут начать ядерную войну? Да нет. Об этом вряд ли рискуют говорить даже самые оголтелые российские специалисты по антиамериканизму. Скорее всего, дело просто в том, что больше Вашингтону и Москве говорить не о чем. Нет предмета для обсуждения, по которому обе стороны могли бы сегодня договориться. А обеим сторонам для решения своих проблем ( которые, однако, не идентичны) нужно закрыть главу противостояния. Поэтому нужно начать хоть с чего-то, где обе стороны могут сблизить свои позиции. Оказывается, что единственной сферой, где есть надежда их сблизить, является сфера вчерашней «холодной воны»! Вот ведь какой получается казус...

Еще один почти наивный вопрос.Почему такие переговоры между США, с одной стороны, и Францией и Великобританией, с другой, не нужны вовсе? Ну, здесь ответ более, чем ясен: потому, что США, Франция и Великобритания являются союзниками, которые себя упорядочивают на основе одних и тех же принципов. А потому они не ожидают друг от друга неожиданностей. Несколько лет тому назад наивные американцы полагали, что отношения с Россией тоже достигли такого уровня доверия, что можно больше не считать друг у друга боеголовки и не спорить об их «количественных потолках». Как же американцы ошибались! Российская элита все последние годы им успешно доказывала, что это далеко не так. Сегодня американцы свою ошибку осознали и сели с русскими за стол считать боеголовки.

И что все это означает? То, что «ядерный диалог» России и США оказался вновь, как и в советские времена, основным блюдом в «меню» наших отношений, означает, что обе стороны остаются стратегическими противниками, не сумевшими перевести свои отношения в режим партнерства. Почему не сумели? Потому, что не могут быть партнерами страны, одна из которых враждебность в отношении другой рассматривает в качестве фактора своей консолидации. Правда, обе стороны пытались делать вид, что все же могут изобразить невозможное — т.е. пертнерство. Но их надолго не хватило.

Сегодня неудача либеральных реформ заставляет российский политический класс возвращаться к военно-политическому диалогу с США. В глазах российской элиты этот диалог — средство повысить глобальную роль России и обосновать претензии на державность. А державность, вернее, теперь уже имитация державности, является опорой российского традиционного государства, к которому вернулся российский правящий класс.

Процитирую Андрея Пионтковского, который так обрисовал причины стремления российской элиты к возобновлению разоруженческих переговоров с Америкой: «Система договоров о наступательных и оборонительных стратегических вооружениях была чрезвычайно важна для советских вождей. Она юридически фиксировала их статус руководителей сверхдержавы, равной (по крайней мере в важнейшей военно-стратегической сфере) США. Для российских лидеров, для которых возможность взаимного самоубийства с США остается, пожалуй, единственным атрибутом их сверхдержавности, размывание не самой этой возможности, а официально декларирующей ее системы договоров (выход США из Договора по ПРО, истечение срока действия Договора СНВ-1) болезненна психологически». Ну, а если Россия и Америка остаются противниками ( хотя и заседают в «Восьмерке») и продолжают действовать в парадигме «взаимного гарантированного уничтожения», то действительно лучше ввести эти отношения в цивилизованное русло при помощи нового договора. Этим и занялись сегодня российские и американские переговорщики.

Но давайте еще раз проявим любопытство и зададимся вопросом: а может ли «ядерный диалог» привести к союзническим отношениям России и США, о чем начали говорить некоторые оптимисты в Москве? Вот этого уж точно не произойдет. Достижение союзнических отношений с Вашингтоном наподобие отношений между США, с одной стороны, и Великобританией и Францией, с другой, достигается другими средствами, а именно — через идентичность стандартов. Пока же нам придется наблюдать, как Россия и США будут искать способ сыграть две взаимоисключающие роли: с одной стороны, продолжать взаимное ядерное сдерживание, а с другой — имитировать сотрудничество. Но как возможно даже ограниченное сотрудничество между странами, элиты которых размышляют о степени успешности «гарантированного взаимного уничтожения»? Между тем, именно об этом мечтает немало здравомыслящих людей в Москве и Вашингтоне. И главное, они в это верят! Что же, придется напомнить им о любимом высказывании Бернарда Шоу: «Надежда — лишь отложенное разочарование». Даже если российские и американские переговорщики проникнутся доверием друг к другу, успешно договорятся о пост-СНВ и президенты одобрят их предложения, что это изменит в отношениях Америки и России? Создаст больше стимулов для взаимной торговли? Откроет больше возможностей для диалога между обществами? Поможет ли Россию себя модернизировать?

Разоруженческий приоритет в нынешнем диалоге России и Америки говорит об обратном. Не только о том, что по другим вопросам нам с США не о чем говорить. Этот приоритет говорит и о том, что американцы уже не верят в возможность российской трансформации. Они больше не верят, что Россия станет нормальным демократическим обществом. Следовательно, с их точки зрения в отношениях с Россией нужно решать прежде всего вопросы стратегической безопасности, т.е. безопасности Запада в ситуации, когда Россия осталась чуждой для Запада ивилизацией.

И, кстати такой поворот в стиле Realpolitik является подарком и для российских традиционалистов, которые прекрасно интегрируются в Запад в личном качестве, и для американских реалистов, особенно в среде бизнеса, которые прекрасно осуществляют свои интересы, сотрудничая с российскими реалистами. Словом, в обеих столицах есть круги, которые сумели лично для себя сформировать формат партнерства и хорошо в нем себя чувствуют. Не буду судить, насколько этот формат помогает осуществлять интересы США, как государства. Но он уж точно не облегчает осуществление национальных интересов России, если под этими интересами понимать превращение ее в демократическое и преуспевающее государство. Realpolitik — великолепное средство сохранения статус кво, т.е. традиционного государства, в котором так удобно устроилась российская элита.

Возможен и более тревожный результат преобладания в российско-американских отношениях военно-стратегического диалога. О нем говорил Сергей Караганов, с которым я в данном случае согласна. «Возвращение военно-политической тематики в центр диалога (России и США. — Л.Ш.) грозит тем, что стороны снова начнут смотреть друг на друга как на потенциальных противников, считать по большей части бессмысленные военные балансы и находить дисбалансы, значения которых будут раздуваться… — предупреждал Караганов. — Ограничение и сокращение вооружений является не только инструментом регулирования гонки вооружений, ослабления напряженности, но и, как показал опыт «холодной войны», успешно используется для ее раздувания и продолжения и даже для подкачивания недоверия. Еще хуже то, что возобновление процесса ограничения вооружений, диалогов о безопасности реанимирует и вернет на первый план старых рыцарей «холодной войны» с их привычным мышлением. И они снова с упоением начнут считать боезаряды, выдумывать несуществующие угрозы». Они уже вышли на первый план и начали это делать.

В этом есть нелая доля грустной иронии. Еще недавно Америка в лице президента Буша и его администрации, сама того не понимая, помогала российской элите найти аргументы для того, чтобы консолидировать общество через противостояние с США. Сегодня Кремль пытается использовать свои отношения с Вашингтоном для решения все тех же своих проблем, но уже через диалог. Словом, российская правящая команда сумела изобрести технологию превращения Запада и США, в частности, в фактор воспроизводства антизападной и антиамериканской системы!

Сам факт, что профессиональные антиамериканисты неожиданно оказались в первых рядах сторонников российско-американского потепления, заставляет задуматься о том, какова интрига «перезагрузки» и к чему она может привести.

«Так, вы что — против нормализации отношений с Америкой», — возмутится читатель. Ни в коей мере! Обеими руками «за». Но я за такую нормализацию, которая имеет под собой серьезные основания, а не является попыткой очередной имитации во имя совсем иных целей. Я за такую нормализацию, которая бы облегчала российскую модернизацию и включение России в сообщество развитых демократий, а не такую, которая помогает выживать российским традиционалистам и решать свои проблемы американским реалистам.

[Лилия Шевцова]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=9223
3 ИЮЛЯ 2009 г.

Сегодня «Ежедневный журнал» завершает публикацию отрывков из книги
«Одинокая держава. Почему Россия не стала Западом
и почему России трудно с Западом».

Рискну сказать вещь, неприемлемую для многих международников, посвятивших свою жизнь изучению внешней политики, как особой сферы деятельности государства. Рискну утверждать, что внешняя политика в том виде, в каком она осуществляется нынешним российским государством, все ее закономерности и инструменты оказываются вторичными и нередко несущественными. А сама внешняя политика стала лишь продолжением либо формой осуществления внутренней политики в типично ленинском смысле этого слова. Именно внешняя политика Москвы сегодня является важнейшим средством консолидации общества и легитимации российской системы. В этом качестве внешняя политика превращется в мощный охранительный фактор, не менее успешный, чем манипулятивные действия «президентской вертикали». Поэтому так важно, какова ее идеология и философия. Поэтому мы должны прислушаться к тем, кто предлагают их осмысление.

РИА Новости
Первым министром иностранных дел, кто понял необходимость формирования идеологии внешней политики и кто начал рассматривать внешнюю политику в цивилизационном контексте стал Сергей Лавров. Он сделал для нашего понимания траектории России и сущности нынешнего российского государства и его отношения к миру, пожалуй, больше, чем Владислав Сурков с его «суверенной демократией». Когда нибудь эволюцию российского государства будут изучать именно по высказываним Сергей Лаврова, блестящего дипломата, который оказался в драматической роли человека ( мог от этой роли и отказаться!), который начал пытаться обосновывать дрейф России в «серой», межеумочной зоне.

Давайте посмотрим, насколько убедительны аргументы идеолога российской парадигмы «Быть с Западом и против Запада». Вот основные тезисы внешнеполитической стратегии России в интерпретации Лаврова на этапе российского нефтяного «возвышения» в 2005-2008 гг: существующая система глобальных отношений себя изжила; Россия предлагает создать новое мировое правительство — «тройку» из основных центров силы - России, США и ЕС, которая «сможет направлять мировую лодку»; Россия призывает перейти к «сетевой дипломатии» и отказаться от изживших себя прежних альянсов (имеется в виду прежде всего НАТО).

Наконец, особо обратим внимание на следующее: «Россия не может принять чью-либо сторону в конфликте цивилизаций. Россия готова играть роль моста». Это была претензия на роль России, как самостоятельной мировой силы, которая, как «кошка, гуляет сама по себе».Пока на этом Лавров остановился в своих размышлениях на экзистенциальные темы.

Сам набор выдвинутых Кремлем определений: «посредник», «мост», «сверхдержава», «сетевая дипломатия» и «геополитический треугольник» — говорил о характере настроений в среде российской элиты в годы упоения кажущимся могуществом и возможностью навязать миру свои правила игры. Любопытно, что российская элита рассуждала, как американские неоконсерваторы и сам Буш-младший во время своего первого президентства. Те тоже заявляли, что старые институты и договоренности себя изжили и они открывают новую страницу в истории, причем в одностороннем порядке. Возможно, что кремлевская команда просто захотела не отставать от своих коллег в вашингтонском Белом доме. Короче, Москва пыталась действовать по рецептам Буша-младшего. Сами решите, насколько эти концептуальные изыски все еще актуальны сегодня.

Любопытно, однако, что при обосновании необходимости нового миропорядка, в котором бы России принадлежала роль одного из «полюсов», в самой российской политической среде не было единодушия. Большинство российских политиков и экспертов обосновывало свой ревизионизм геополитическими причинами: возросшей мощью России, слабостью Запада, ослаблением гегемонизма США, потребностью компенсировать былые унижения, либо правом России иметь свои «сферы влияния». Короче, российская элита, доказывая необходимость новых правил игры, предпочла прибегнуть к геополитическим аргументам. При этом и сам Владимир Путин, и вслед за ним кремлевские пропагандисты больше не говорили, что Россия- это другая в нормативном смысле, не демократическая цивилизация. «Мы такие же, как вы» - всегда говорил сам Путин западным лидерам.

Министр иностранных дел Сергей Лавров занял более искреннюю и честную позицию. Он в своем обосновании роли России обратился к ценностным категориям. Он, кстати, был единственным представителем российской элиты, кто пошел по этому пути. В июне 2008 г. Лавров предложил миру весьма любопытное концептуальное объяснение новой внешнеполитической доктрины Кремля. Знаменательно то, что он выступил в ранге министра иностранных дел нового правительства, которое было сформировано президентом Дмитрием Медведевым. Следовательно, эти идеи не могли не быть одобрены новым лидером. Так, Сергей Лавров утверждал: «Уже нет сомнений в том, что с окончанием «холодной войны» завершился …этап мирового развития — 400-500 лет, в течение которых в мире доминировала европейская цивилизация».

Странное утверждение: казалось, что конец «холодной войны» означал конец антизападной и антиевропейской альтернативы, который был ознаменован падением СССР. Поверим министру, что на самом деле распад СССР означал не победу западной цивилизации, а ее собственное «завершение» (!). До сих пор мир думал по-другому — значит, мир ошибался.

Ну, и что теперь нас ожидает? Оказывается, если верить мнистру, мир стоит перед дилеммой: либо «через принятие западных ценностей …становиться Большим Западом», либо «другой подход, и его продвигаем мы». А вот в чем этот «другой подход» заключается: «конкуренция становится подлинно глобальной, приобретая цивилизационное измерение, т.е. предметом конкуренции становятся в том числе ценностные ориентиры и модели развития»!. Представитель российской правящей команды открыто заявлял, что Россия собирается предложить миру иную, не западную систему ориентиров и стандартов и даже иную модель развития. Здесь он пошел дальше Владимира Путина, который пока открыто не отваживался на такие теоретические новации. Или я что-то упустила? Вряд ли Сергей Лавров взялся импровизировать на свой страх и риск. Очевидно, он отразил соответствующую эволюцию мышления внутри кремлевской команды, которая начала примеривать на себя роль центра новой цивилизационной галактики.

Только недавно представители российской элиты, в том числе и неоднократно сам Владимир Путин, говорили о том, что они принимают либеральные принципы, но осуществляют их в соответствии с российской спецификой. Теперь представители правящей элиты начали претендовать на обладание собственной системой ценностей. Правда, непонятно было, какую именно систему ценностей была готова предложить мировому сообществу Россия — ту, которая развалила СССР в 1991 г.? Впрочем, и сам министр иностранных дел Лавров, видимо, запутался в цивилизационных измерениях. Ведь не далее как в 2007 г. тот же Сергей Лавров, объясняя причины «холодной войны», говорил: «Биполярная конфронтация была конфликтом внутри одной цивилизации, ибо оппонирующие силы были продуктом, пусть и разных, течений европейской либеральной мысли (!)». Следовательно, СССР и Запад все же принадлежали к одной цивилизации и Советский Союз также был продуктом европейской либеральной мысли. Это, конечно, сильно сказано. Министру пришлось бы туго, если бы ему пришлось доказывать свою правоту по этому вопросу.

Меня в данном случае в замешательство повергает вот что: если Запад и СССР принадлежали к одной европейской цивилизации, как уверял нас Лавров в 2007 г., то почему вдруг годом позже Запад и Россия начали конкурировать в «цивилизационном измерении»? Правда, в этом вопросе Лавров проявил гибкость, достойную высококлассного дипломата, утверждая, причем в одном и том же выступлении (в июне 2008 г.), что хотя «мы» предлагаем миру «другой подход» (кстати, кто такие «мы»?), тем не менее «Россия мыслит себя как часть европейской цивилизации, имеющей общие христианские корни». Этим он меня окончательно добил: как это можно быть одновременно частью европейской цивилизации и предлагать ей «другие ориентиры и модели развития»?

Оставим на совести мидовских спичрайтеров эти сногсшибательные зигзаги мысли. Важно то, что именно Сергей Лавров соединил внешнюю и внутреннюю политику, чего не хотели и не хотят делать многие в России, пытаясь создать иллюзию, что расхождения России и Запада не имеют отношения к нормам и принципам. Российский министр сказал: «Нет! Имеют». И я с ним в этом вопросе соглашусь.

Запомним выводы руководителя российского МИД. Ибо вскоре Лавров еще раз пересмотрел позицию о месте России в цивилизационном контексте.

Давайте послушаем, что говорил Лавров в начале 2009 г.: «Безвозвратно в прошлом осталась иллюзия однополярного мира». Ну, это понятно — как откажешься от основополагающего тезиса российской внешнеполитической доктрины. А вот здесь прошу внимания: «Готовы( имеется в виду готовность Москвы-Л.Ш) к всестороннему развитию связей в направлении формирования стратегического партнерства Россия—Евросоюз». Сергей Викторович, нужно все-таки сменить спичрайтеров — больно уж косноязычны. «Своего рода момент истины наступил в отношениях с НАТО, однозначно вставшей на сторону агрессора» (речь идет о Грузии). Но ведь, позвольте, НАТО и ЕС — это практически одни и те же страны. Как можно их одновременно воспринимать как партнеров и как пособников агрессора против России? Возможно, министр имеет в виду партнерство с ЕС только потому, что ЕС не включает Америку. Тогда это означает по меньшей мере неодобрительное отношение российской власти к США. Но как в таком случае быть с «перезагрузкой» российско-американских отношений?

А вот еще занимательное заявление: «Убеждены, что ставить страны СНГ перед искусственным выбором — либо вы с нами, либо против нас, превращать их в заложников чьих-то геополитических проектов — недопустимо. Намерены добиваться, чтобы законные интересы наших партнеров уважались, чтобы к ним относились как к равноправным членам международного сообщества». Интересно, относится ли это высказывание к Грузии и Украине? А может быть, это скрытая критика путинско-медведевской идеи «привилегированных интересов», превращающей соседние государства в «заложников геополитических проектов» России?

Читаем следующий пассаж: «Россия была и остается неотъемлемой частью европейской цивилизации ( напомню, что в предыдущих выступлениях министр в этом сомневался. — Л.Ш.). Между нами и другими европейскими государствами выстраиваются отношения взаимозависимости и взаимовлияния. Что-то мы отдаем, что-то получаем взамен. И сейчас, когда Европа становится все более многонациональной и многоконфессиональной, мы могли бы помочь партнерам в выработке навыков цивилизационной совместимости, невозможной без укоренения толерантности». Хорошо бы, конечно, подискутировать с европейцами о том, что они могут у нас позаимствовать в плане «толерантности» и «цивилизационной совместимости» — может быть, отношение к гражданским правам, к свободе СМИ, к отношению к другим конфессиям, а может быть, российское отношение к «лицам кавказской национальности»? Неважно, верят ли наши официальные лица в то, что они говорят. Неважно даже то, что они не обращают внимания не нелогичность того, что они говорят. Важнее то, жонглирование фразами скрывает отсутствие у власти позиционирования (которое, кстати, было у советской элиты).

Пытаясь чем-то заполнить стратегическую пустоту, российская правящая команда обратилась к диалектике, которая в кремлевском исполнении выглядит следующим образом: сегодня российские власти говорят то, что отрицали вчера, а завтра они могут опровергнуть сегодняшние заявления.

В апреле 2009 г. Сергей Лавров вновь сделал резкий концептуальный поворот, сбив окончательно с толку российскую политическую аудиторию и своих коллег международников, особенно бдительно стоящих на защите российской державности и «особого пути» России. Он заявил, что Россия является «частью евроатлантического сообщества» и призвал к эре «консенсусной политики». Пожалуй, самым тяжелым, даже предательским ударом для традиционалистов была трактовка российским министром иностранных дел тезиса о российских «сферах привилегированных интересов». Лавров вдруг заявил: «Мы хотим, чтобы Центральная Азия не рассматривалась как чья-либо сфера влияния. Мы понимаем интересы Евросоюза и США в этом регионе — энергоресурсы, маршруты транзита. Главное, чтобы при этом уважались интересы стран Центральной Азии и их не ставили перед выбором: с Россией они или с Западом… Мы за сотрудничество с США в СНГ».

Еще недавно Лавров доказывал, что эпоха западной цивилизации завершена и боролся с западными попытками взять новые независимые государства в «заложники». И вот теперь такая любопытная смена позиции!

Правда, эти революционные явления были сделаны на закрытом совещании СВОП (Совета по внешней и оборонной политике). Но ведь министр разрешил их процитировать. Следовательно, сама смена риторики была согласована с высшим руководством страны либо с частью этого руководства. Или я ошибаюсь?! Во всяком случае, то, что говорил Лавров, совпадало с тем, что в тот же период начал говорить и президент Медведев. Казалось бы, что это доказывало, что наступали новые времена. Не будем, однако, спешить с окончательными выводами о том, что означали эти заявления и какую цель они преследовали. По крайней мере, пока они вполне укладываются в рамки поиска российской властью новых форм выживания все той же системы.

Метания российского министра иностранных дел свидетельствуют о том, что российская элита продолжает пребывать в состоянии мучительного поиска, пытаясь найти приемлемое, если не убедительное, объяснение и целей российской системы, и ее поведения на международной сцене. Ведь нужно скрыть реальные мотивы действий российского государства и доказать, что Россия ничем не отличается от Запада, что и Запад такой же, как Россия. И в то же время нужно упомянуть для успокоения собственных традиционалистов, что Россия все же от Запада отличается и даже может с ним соперничать, без уточнения чем именно отличается и не уточняя, в чем именно сопериничать. Можно лишь посочувствовать тем, кто вынужден объяснять и легитимировать состояние российской системы и пытаться представить ее стагнацию, как движение, ее судорожные броски в разные стороны — как стратегию, устремления правящего класса — как национально-государственные интересы, а отсутствие у него принципов — как новый вид идеологии прагматизма. Сочувствую, очень сочувствую… Тем более, когда талантливые люди вынуждены тратить свою энергию и свою жизнь на то, чтобы убедить мир в том, во что они вряд верят сами.

Фотография РИА Новости

[Лилия Шевцова]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=11169
9 ИЮЛЯ 2011 г.

РИА Новости
Каюсь. Была неправа. Вынуждена пересмотреть свое критическое отношение к общению коллег-интеллектуалов с высшей властью. Вот прочла зарисовки о встрече с Медведевым членов президентского Совета по правам человека (в том числе и на «ЕЖе») и пришла к выводу, что такие встречи могут быть полезны. Как всякий эксперимент, который должен доказать аксиому. Это тот вывод, к которому меня привели Светлана Сорокина и Дмитрий Орешкин, описывая встречу лидеров гражданского общества с президентом в Нальчике.

Так мы получили доказательства того, что российская интеллигенция решительно отличается от интеллигенции, скажем, в Эстонии, Литве, Польше и даже в Украине с Белоруссией. Вряд ли кто-либо из тамошних представителей гражданского общества стал бы обсуждать со своим президентом «создание системы гражданского контроля над госструктурами» и «переход к стилиститике мирной жизни», признавая, что эта мысль «неактуальна для страны», которая начала строить народные фронты. Вряд ли тамошние правозащитники тратили бы время на информирование своих президентов о том, что эти президенты и сами хорошо знают. Медведев, оказывается, был «уже в курсе» того, что ему говорили члены президентского совета. В таком случае, зачем они явились к нему на свидание? А когда узнали, что президент знает, о чем они его информируют, почему не потребовали объяснить его бездеятельность?

И о каком контроле за госструктурами может идти речь, если наши коллеги спрашивали у президента разрешения опубликовать свою экспертизу дела Магнитского? Сам Медведев был вынужден напомнить общественникам, что экспертиза-то «общественная»! Они не чиновники и не должны ждать от него разрешения на обнародование своих взглядов.

Ну, а если, скажем, польские интеллектуалы вдруг начали уверять своего лидера, что они для него «свои», это бы стало концом их интеллектуальной карьеры.

Но не зря все было. Признания членов совета о-о-о-чень ценны. Они обнаруживают мировоззрение слоя, к которому мы все принадлежим… Слоя, который не смущают вещи, которые смутят интеллектуала в любом другом европейском обществе.

Но, пожалуй, еще полезнее было получить подтверждение того, каков наш президент Дмитрий Медведев на деле. Слаб и беспомощен — вот каков, подтверждают свидетели. Иначе не нужно было бы им обсуждать дело Магнитского, по которому, как сам Медведев заявил, он дал «поручения». И ничего не сдвинулось. И весь мир говорит, что не сдвинулось.

Иначе не нужно было бы Тамаре Морщаковой напоминать, что «по многим поручениям президента нет вообще никакой реакции».

Иначе не стал бы Дмитрий Орешкин оправдывать бездействие Медведева тем, что его окружают «клыкастые и зубастые млекопитающие».

Хотя зачем представителям гражданского общества оправдывать беспомощность президента? Это ведь задача государственных чиновников!

Впрочем, возможно, дело гораздо тоньше и наши коллеги-«репортеры» пытаются подчеркнуть бессмысленность — и самого мероприятия, и медведевского президентства. Ну, нельзя же их подозревать в том, что они искренне воспринимают это действо!

Вот смотрите, как изящно это делает Дмитрий Орешкин. С одной стороны, он говорит, что Медведев, видимо, хочет привлечь на свою сторону «либерально-западнический электорат». Но с другой, Орешкин откровенно признает, что товарищи « с компьютерами и очками» могут «не беспокоиться» и не надеяться стать медведевской социальной базой. Что это означает? Да, вы правы: это явное признание того, что никакого смысла дальнейших свиданиях общественности с этим президентом нет. Или я утрирую?

Словом, было полезно почитать впечатления с очередной встречи общественности с властью. Участники удачно справились с экспериментом на установление безусловной истины. Но стоит ли идти на ненужное самопожертвование и дальше доказывать очевидное? А может, решиться на коллективную отставку, чтобы доказать, что российская интеллигенция все еще имеет шансы на уважение?

Ведь если дожидаться марта 2012 года, когда Медведев покинет Кремль вместе со всеми надеждами, можно не успеть соскочить с «Титаника».

Фотография РИА Новости

[Лилия Шевцова]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=577EA473B808F
07-07-2016 (21:58)

Лилия Шевцова: Москва сделала стратегическую ошибку, которая толкает Россию к повторению советского обвала
! Орфография и стилистика автора сохранены

Что нам ожидать от саммита НАТО в Варшаве 8-9 июля? Перелома? Новой истории? Нет - это не логика мероприятий, в которых участвует 28 стран. Саммит НАТО должен продемонстрировать общее понимание угроз, на котором сошлись его члены в момент кризиса, в котором оказалось западное сообщество. Сегодня альянс, который должен подставить плечо обмякшему ЕС, не может позволить себя расшатать разногласиями.

Саммит должен показать, во-первых, что для членов альянса важнее - угрозы с Юга или Востока, и во-вторых, каков в новой стратегии НАТО будет баланс между сдерживанием России и диалогом с ней. Между тем, Россия сделала все, чтобы вторая тема в натовских дебатах стала доминировать.

Возможно, многие натовцы сегодня вспоминают недавнее прошлое с ностальгией. После ухода СССР отпала угроза, которая держала альянс в боевой готовности. Для НАТО началась безмятежная жизнь. Правда, порой нужно было демонстрировать силовой ресурс ( в Югославии и Афганистане) и заниматься мелкотемьем ( наркотрафиком, миграцией и терроризмом). Но основное времяпровождение для НАТО было приятным- приучать армии новых членов к гражданскому контролю, словом, внедрять антимилитаристское сознание. Натовские мероприятия походили на тусовки бюрократов, зачем-то надевших мундиры; а натовские маневры выглядели, как обучение товариществу, а не отпору врагу.

Одной из задач НАТО – было стремление заключить Россию в свои объятия. Когда стало ясно, что обнять Россию не получается и Россия постоянно взбрыкивает, альянсовая тусовка решила делать все, чтобы Россию не раздражать и не спровоцировать. Вы думаете, что НАТО стремилось к экспансии? Да ни в коем случае - зачем им была эта головная боль! Непонятно как Гавел, Валенса и Мери сумели заставить Запад открыть двери НАТО для Восточной Европы. А когда в эти двери постучали Украина и Грузия, то Германия ( к облегчению остальных) сказала твердое "нет". Поэтому говорить о Севастополе, как будущей базе НАТО, - это уже признак воспаленного воображения!

Россия, сбросив шахматную доску, нарушила сладкую безмятежность. Понятно, что теперь НАТО вынуждено встать с шезлонга (хотя так не хочется!) и стряхнуть пыль с доспехов. Но так - чтобы не спровоцировать Москву. Поэтому, конечно, НАТО отправит четыре международные батальона в Польшу и Балтию, которые нервничают больше всех, в качестве предупреждения Москве: пожалуйста, не бейте стекла. Все понимают, что это шутейная военная сила. Никаких постоянных военных баз вблизи российских границ, ни отказа от Основополагающего Акта "Россия - НАТО", ни военного Шенгена, который бы позволил перебрасывать НАТО войска без бюрократических согласований, не произойдет. НАТО останется на позиции предупреждения и увещевания, надеясь на здравый смысл Кремля. Это тот знаменатель, на котором сейчас сошлись члены НАТО - те, кто чувствует угрозу со стороны России, и те, кто хочет умиротворения Россия( Германия прежде всего).

Но логика сдерживания России запущена. В 2017 г США увеличит свой взнос в бюджет НАТО до 3,4 млрд долл. Усиливается присутствие альянса в Балтийском, Черном и Средиземном морях. Натовские силы переходят к иному типу обучения - подготовке к военным действиям и танковым атакам. Натовская Response Force уваливается в три раза до 40 000 человек – пока. Дошло до невероятного - Швеция и Финляндия (финны, которые всегда хотели дружить с Россией!) задумались о том, чтобы присоединиться к НАТО. "Нас разбудили", - говорят натовские генералы, видимо, с сожалением. НАТО действительно разбудили и вогнать альянс обратно в спячку вряд ли получится - слишком многие вокруг нас начали нервничать.

Спрашивается: зачем было будить это создание и дергать его за хвост? Чтобы понять, может ли оно еще двигаться? Или получить ответ на наш национальный вопрос: "Ты меня уважаешь?" Или захотелось поиграть в "Кто моргнет первым?" Или попытаться заполнить вакуум на мировой сцене, пока Запад вошел в кризис? А ведь можно еще их пощекотать "Искандерами" в Калининграде - вот удовольствие-то будет!

В любом случае Москва сделала стратегическую ошибку, которая толкает Россию к повторению советского обвала. Пытаться дразнить махину, у которой в кармане 940 млрд долл на военные игрушки, самоубийственно.

Впрочем, Путин на встрече с президентом Финляндии Ниинисте сказал: "Попробуем начать диалог с НАТО на саммите в Брюсселе". По инициативе российской стороны состоялся разговор Путина с Обамой. Кстати, перед саммитом НАТО в Варшаве. Значит, в Кремле все же понимают, что пришла пора разговаривать…

[Лилия Шевцова]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=57AEC7C4A9F7F
13-08-2016 (10:21)
Переход к войне и кадровой чистке только ускоряет процесс упадка

! Орфография и стилистика автора сохранены

Вечная проблема власти, особенно на этапе исчерпания системы. Есть два решения этой проблемы - менять систему либо менять кадры.

По всем критериям, подтвержденным историей, российское самодержавие давно уже находится в процессе упадка. Странно, как оно продолжает еще ковылять после оглушающего удара, которым стал распад СССР (причем, в мирное время - небывалый в истории случай!) Но вот удивительное совпадение: впервые мы присутствием при совпадении циклов. Дело в том, что и западные системы переживают политический упадок (любопытно в этой связи почитать Фрэнсиса Фукуяму - “Political Order and Political Decay”). Брексит и Трампизм - тому подтверждение. Но Запад ищет выход через выборы и смену лидерства, которое должно найти пути обновления. Не найдет - будет сметено.

Россия и Турция начали искать выход из системного упадка через смену кадров. Эрдоган получил повод для решительных чисток. Путин пока предпочел вегетарианское меню и мягко избавляется от балласта, явно опасаясь разрушить элитное статус-кво. Но оба повторяют кадровую модель борьбы с государственным кризисом, в свое время успешно отработанную Сталиным и Мао. При исчерпании системных ресурсов кадровая чистка является важнейшим средством мобилизации режима и поддержания иллюзии его жизнеспособности. Поэтому Путин не может остановиться и продолжит свою кадровую революцию - он уже раб логики.

Еще один традиционный фактор прореагировать на системный кризис – война. Но война может иметь противоположные последствия. В свое время война стала средством формирования современного государства и современной бюрократии в Великобритании, Франции, Пруссии и Японии. В России война всегда была средством самосохранения самодержавия. Сейчас Россия ведет две войны, и они вновь стали лишь компенсатором исчерпания внутренних ресурсов.

Но, как говорит история, переход к войне и кадровой чистке, как способу самосохранения, только ускоряет процесс упадка. Вот так-то.

[Лилия Шевцова]

http://www.kasparov.ru/material.php?id=57DE6FB518634

18-09-2016 (13:44)
мы имеем дело с последним вздохом "парламента стабильности"

! Орфография и стилистика автора сохранены

РАЗРЫВ. Именно это будет демонстрировать седьмая Дума. Разрыв между новой реальностью страны, все глубже вползающей в кризис, и попытками Кремля сохранить стабильность. Заржавевшая "парламентская" конструкция давно уже не отвечает запросам общества. Она могла бы еще какое-то время ржаветь и дальше. Но сегодня Дума потенциально становится революционным фактором – в силу своей функции фейкового представительства. Общество в ситуации нарастающего недовольстваи не имея легальных каналов защиты своих интересов, будет вынужденно выражать свои интересы через улицу. Впрочем, власть это понимает. Иначе зачем заранее создавать репрессивную систему обороны?

Однако все дело в том, что превентивный ответ на ожидаемую волну гнева не сработает. Это подтверждает "казус полковника Захарченко" с его миллиардами, который сегодня говорит о сущности российской системы власти больше, чем думские выборы. Речь идет о железной логике, подтвержденной в истории не единожды: система обречена и не сможет себя защитить, если ее преторианцы обнаруживают страсть к обогащению.
Так, что все говорит о том, что новая Дума станет последними подтанцовками вокруг власти на стадии ее упадка. Те, кто это поймет, начнет искать новые объекты лояльности. Другие продолжат напихивать карманы. Для многих думских и партийных лидеров это будет последний бал перед уходом в политическое небытие. Возможно, в Думу попадут и те, кто попытается сделать ее площадкой для открытой дискуссии. Но в любом случае эта Дума вряд ли сможет помочь Кремлю имитировать жизнеспособность. Скорее она будет тянуть Кремль ко дну.

Так, что мы имеем дело с последним вздохом "парламента стабильности". И он останется в истории, как пример дискредитации парламентаризма. Если только те, кто захочет продлить свою политическую жизнь, не попытаются изменить его функцию, когда грянет гром. Именно так в свое время сделали испанские кортесы, польский сейм и украинская рада. Время мчится быстро и мы скоро увидим, насколько покорная челядь способна оборвать поводок…

[Лилия Шевцова]

http://echo.msk.ru/blog/shevtsova/1854334-echo/
09:34 , 12 октября 2016

автор
политолог

Мир до сих пор не может очнуться, переваривая путинский ультиматум Америке. Российский президент предложил сыграть в русскую игру, потребовав не только признать за Россией право трактовать мировые правила по своему усмотрению, но и выплатить репарации за ущерб, понесенный Россией в результате западных санкций. «Если не примете наш ультиматум, вас ожидают неприятные времена», — вот кремлевский мессидж Вашингтону. Принятие ультиматума для Америки равноценно выстрелить себе в ногу.

Понятно, что Кремль решил воспользоваться параличом либеральных демократий, вызванным «пересменкой» американских президентов и дезориентацией истеблишмента. Путин решил подтолкнуть западных лидеров к обрыву и заставить их вместе взглянуть в бездну. И здесь Кремль совершил стратегическую ошибку. Дело даже не в том, что не будь его «ядерного ультиматума» Запад мог смягчить санкции в отношении России. Теперь санкции уж точно будут продлены. Но дело ещё и в том, что Кремль подрывает и так хлипкий миропорядок, разрушая табу и регуляторы, которые с таким трудом отстраивали мировые державы, в том числе и СССР. Между тем, в ситуации беспредела странам с ограниченным ресурсами придется тяжело. Особенно если загнанный в угол Запад остервенеет и возродит свой былой бойцовский дух.