*2625. Теленеделя с Александром Мельманом

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...y-tarelke.html

09.12.1999 в 00:00

Отечественный спутниковый канал "НТВ плюс" ненамного отстал от прогресса, стартовав в 96-м. До кризиса количество его подписчиков составляло 150 тысяч. Сегодня абонентов в два раза меньше. И это несмотря на то, что плата за установку спутниковой антенны с начала работы в цифровом формате 1 ноября 99-го уменьшилась на 100 долларов. Несмотря на то, что на установке оборудования "НТВ плюс" только теряет, так как закупка техники обходится дороже — все упования на абонентскую плату. Количество тарелочников сейчас вновь стало расти. Изначально планировалось, что на ноль компания выйдет в 2001—2002 году. Но перспектива отодвигается. "НТВ плюс" транслирует тридцать каналов. Еще пять принимаются как бесплатное приложение: НТВ, ТНТ, MTV (Россия), РТР и "Культура". Есть основной, экономический и три дополнительных пакета: спорт, боевики и ночной канал. Не смотря на гибкую ценовую политику, "НТВ плюс", по-прежнему, остается телевидением для богатых. Для сравнения. Американская компания "Echostar" насчитывает более трех миллионов подписчиков. Сигнал подается сразу с трех спутников. Каналов — около 200. В Великобритании спутниковый BSB смотрит почти миллион человек. Абонентские цены "НТВ плюс" на 20—25 процентов ниже, чем общемировые, однако, учитывая критический российский уровень жизни, сравнивать нас и их просто бессмысленно. Даже в Польше, бывшей соцстране, спутниковое "Визия-TВ" смотрят 150 тысяч. За подключение к спутнику там не берется ни цента, однако подписку требуют на год вперед. В остальных "космических" странах техустановка — дорогое удовольствие, от 500 до 1000$. Правда, возможны варианты. Популярны на Западе и всевозможные лотереи. Выигравший счастливый билет получает скидки. "НТВ плюс" также планирует в скором будущем заняться подобными промоутерскими штучками.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...-baranami.html

09.12.1999 в 00:00

-Сейчас моя программа поменяла стиль. Зрители у меня не участвуют, а только слушают. Они же не специалисты, зачем же тогда выступать? Ведь, скажем, на хоккей приходят, чтобы поболеть, а не браться за клюшки. — А как же глас народа? На НТВ даже появилась одноименная программа, которую ведет ваш тезка. — Я ее ни разу не видел. Телевизор я вообще не смотрю, потому что не считаю это качественной информацией. — В своей программы вы обсуждаете достаточно абстрактные темы, а выборы уже через десять дней. — Один из моих учителей сказал: "Дима, никогда не ругайтесь с дворниками и уборщицами, вы всегда проиграете". — Но ставки сейчас таковы, что вы не отвечаете только за себя. — Я не рассчитываю на сиюминутный выигрыш. Те, другие, кричат, что они сейчас побеждают. Ну и что? Эти люди занимаются самоуничтожением. — Но при этом они добиваются конкретного результата. — А какой результат вы считаете конкретным? Победа на выборах? Это просто борьба за власть, а проиграют все, если победит хамство и ложь. — Тележурналистика сегодня это пропаганда и промывание мозгов. Ваши противники на других каналах делают это талантливее, чем на ТВЦ? — Они сами говорят, что ставят перед собой внежурналистские цели. Я этим не занимаюсь. Представьте себе врача-гинеколога, который приглашает женщину в кабинет и ставит перед собой вневрачебные цели. В любой нормальной стране его сразу лишат лицензии. Есть этика, которая должна ограничивать журналистику. — Если бы к вам попала кассета с голым Березовским и проститутками, вы бы стали ее показывать? — Нет. Это частная жизнь. Я лично не хочу заниматься проституцией, употреблять наркотики. Я хочу умываться, чистить зубы, пользоваться дезодорантом, стричь ногти. Но если вы говорите, что порок — норма, вы эксплуатируете демократию и разрушаете веру в нее. Тогда люди потребуют диктатора, который придет и пустит настоящую кровь. — Тогда нужно прямо сказать, что если люди поддаются на весь этот ТВ-бред, то мы не народ, а стадо баранов. — Да, у нас нет гражданского общества. Людей действительно превращают в стадо, но об этом молчат. Им внушают, что ТВ — это информация, но от такой "информации" умного человека тошнит. Телеведущего, к сожалению, воспринимают как бога. — Не много ли вы на себя берете? — Нет, я знаю, что говорю. Это особенность профессии. Я никогда не думал, что буду работать на ТВ, тихо сидел себе на Иновещании и вещал на норвежском. Есть люди гораздо более значимые, но менее известные, чем любой телеперсонаж. Конечно, это несправедливо. — Если вам дадут много тысяч долларов и попросят кого-то опускать всеми возможными информспособами... Откажетесь? — Да, сто процентов. Никаких сомнений. Хотя я владею словом не хуже многих своих коллег. Но когда они пытались писать что-то на коленке в мужском туалете, я уже вел ТСН.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/social/highlife/in...-vavilone.html

12.12.1999 в 00:00

Леонид Парфенов. 39 лет. Женат, двое детей. Профессия — творец. То, чем он занимается, совсем не подходит под узкие рамки нашего посконно-расфуфыренного ТВ. Скажем прямо, в Останкино он Гулливер среди лилипутов.

- Ну, расскажите, откуда пошел-появился г-н Парфенов.

— Я родился в Вологодской области, в городе Череповце. Закончил журфак в Питере.

— В семье сколько детей было?

— У меня есть младший брат, он сейчас бизнесом в Питере занимается.

— Кто родители?

— Папа инженер-металлург, мама учительница.

— Школу закончили с золотой медалью?

— Нет. Получше были дела с литературой и историей, а так особых достижений не было.

— Чистый гуманитарий?

— Да, в технике ничего не понимаю. Хотя у меня папа кандидат технических наук, но и он не мог мне объяснить, что такое электрический ток.

— Нелюбимые предметы были — физика и геометрия?

— Не было у меня нелюбимых. Понимаете, там же обычная советская школа, да еще провинциальная. Там оценку ставили в основном за прилежание. На экзамене по физике мне попался этот... как его... конденсатор. Я совсем не представлял, как он устроен. Все, что я смог, это нарисовать прямоугольник, два контакта, над одним написал плюс, над другим — минус. Это заняло 15 секунд. Еще я помнил, что первым конденсатором была лейденская банка, поэтому я все рассказал, что знал о голландском городе Лейдене.

— И получили заслуженную тройку?

— Получил "четверку", хотя мне, конечно, сказали, что это было замечательное вступление и можно переходить к основной теме. Переходить мне было не к чему. Но мальчик был в отглаженном костюмчике и галстучке и бойко употреблял сложноподчиненные предложения.

— Но с литературой было по-другому?

— Вы хотите сказать, что теперь я стал большим специалистом в этой области? Это проблема массового сознания и ТВ. У нас главным путешественником считают Сенкевича, а главным ученым — Капицу, разумеется, Сергея Петровича, а не Петра Леонидовича.

— А главным историком считают вас.

— Да, я и историк советского периода, и пушкинист, и еще что-то. Меня показывают по "ящику", который смотрят миллионы людей. Вот от суммы их впечатлений и кажется, что Бог весть что случилось. А на самом деле ничего особенного.

— То есть вся проблема в "ящике", а не в людях, которые этим занимаются?

— Ну, мне хочется надеяться, что что-то и я создал в том, что вы называете "проблемой". Но "ящик" этот эффект просто страшно усиливает.

— И как на это смотрит человек, который считается главным историком и главным пушкинистом?

— Ну что, остается смириться. Потому что, если действительно считать себя главным пушкинистом...

— То можно в Кащенко загреметь.

— Да, прямая дорога в Кащенко. Или на Пряжку. Или в Кувшиново.

— Куда?

— Пряжка — речка такая в Питере, там клиника, как Кащенко. Кувшиново — дом сумасшедших под Вологдой. Это так бы сказали про сбрендившего в моих родных местах. Я себя не могу не ощущать вологжанином — я там родился и вырос, три года работал на областном ТВ. Но я отчасти и питерец. Это был мой первый большой город, я там учился и начал работать. Ну и 13 лет жизни в Москве. Я уже привык к ней, нашел способ существования. Тут надо каждый раз приноравливаться, ведь эти места не просто разные, а взаимоисключающие. Одно время я чувствовал себя почти как дома еще и в Софии. Но в последние годы я там не бываю, да и то, что там произошло, большой радости не внушает.

— У вас уже не осталось комплекса провинциала?

— У меня его никогда не было. Но Москва — это достаточно бесчеловечное место. Сжиться с ней трудно. — Как вы это ощущаете? — Огромное пространство с гигантскими спальными серыми районами.

— Здесь, в Москве, серость?

— Да.

— А в Питере?

— Там это стиль. А здесь — массовая застройка.

— А жизнь здесь разве не кипит?

— Это другое дело, Вавилон — замечательное место для делания карьеры, зарабатывания денег, для ощущения того, что находишься в главном месте. Но для покоя и воли, по определению моего героя и кормильца Александра Сергеевича, Москва не очень подходит. Не случайно те, кому позволяют возможности, живут за городом. Потому что в этом во всем нельзя находиться 24 часа. Можно 10 часов заниматься в широком смысле слова бизнесом — делом, но потом нужно куда-то спрятаться, иначе невозможно.

— У вас получается?

— Да.

— О чем мы говорим: о загородном доме, о семье?

— Мы говорим о семье в загородном доме. То, что называется зимняя дача.

— Вы там проводите большую часть времени?

— Я стараюсь. Если бы не ребячья учеба, мы бы вообще оттуда не вылезали.

— В армию вы загремели после института?

— Нет, это было в промежутке между курсами.

— На два года?

— Ну что вы! Я был на курсантском положении. Журналист в армии входит в число блатных профессий. Там выделяют прежде всего три категории: кто играет на музыкальных инструментах, умеет фотографировать и печатать — то есть печатными буквами плакатным пером оформлять тушью все эти схемы и карты. Ну, и есть еще журналисты. Там я выпускал газету "Рупор". Я ни разу не был в наряде, потому что нарядом был "Рупор". Приходил подполковник, смотрел на верстку: "Так, кого мы отмечаем в положительную, кого в отрицательную сторону?". Там я научился этой стилистике. Ведь в принципе не главное что, главное — как. В советской журналистике существовало несколько стилей. Например, военный: "До позиции синих оставалось 150 метров душистого разнотравья, и их нужно было пройти. Пройти во что бы то ни стало". Я хотел понять, как строится вся эта фигня. И дальше можно на автопилоте писать километрами. Или моя любимая стилистика старой программы "Время": "В тот день, когда мы приехали на поля колхоза "Красный коммунар", добрая выдалась погода, и механизаторы не то что час — минуту каждую берегли. "Когда сеять будете?" — спросили мы Николая Григорьевича Маркова. И ответил старый тракторист: "А как солнышко позволит".

— Я понял, если вас не остановить, то действительно вы можете говорить в таком духе сутки напролет.

— Конечно. То же самое международная журналистика. Я был однажды в Париже на Первое мая, и собкор НТВ Вадик Глускер делал первомайский репортаж. Ну, и мы придумали зачин: "Париж в кумачовом убранстве. Сегодня праздник на улицах трудовой Франции. В этих колоннах нет лощеных буржуа. Идут посланцы рабочих предместий".

— Ну вы и стилист, сэр. Любите на досуге побаловаться подобным образом?

— Это не баловство. Я же говорю: стиль — то есть "как" давно важнее, чем "что". Я посмотрел "Хрусталев, машину!" и еще часа два не мог выйти из нового состояния. Мне хотелось говорить как там. Весь этот звукоряд, стуки-бряки, неожиданные движения, кашель, силуэты, пульсирующий свет, поднимающийся пар, груды снега...

— Телевидение — что это такое прежде всего: бизнес, технология?

— Все на свете. Аудиовизуальное обслуживание населения.

— Страшная штука, в смысле влияния на людей?

— Нет, не страшная, есть много подобных вещей. Эстрада, например. Мы же не претендуем на то, чтобы нашу кассету "Живой Пушкин" поставили рядом с томом Тынянова. И "Намедни 61—91" не надо приравнивать к учебнику новейшей истории.

— Вы все о Пушкине.

— Это последний мой большой эфир в жанре "нетленки".

— Вы уже сделали "Намедни 92—99"?

— Серии почти готовы, с 20 декабря их покажут. Эти последние годы — тоже уже история. Посмотрите, фальшивые авизо, лица кавказской национальности, "черный вторник", сумасшествие по фильму "Титаник" и Ди Каприо, мода на роликовые коньки.
— Но это ваша интерпретация. Для вас это было значимо, но не факт, что для других. Вы не претендуете на объективность?

— Не претендую. Это же Евангелие от меня. Но думаю, в основном все было если не объективно, то объективистски. Да, были, конечно, люди, которые полагали, что нельзя на одну доску ставить "Пражскую весну" и мини-юбки. Вот тут я категорически не согласен. Я считаю, что не только можно, но и нужно. Нет отдельно политической истории и отдельно человеческой. Тот же самый человек, который жил в эпоху социализма с человеческим лицом имени Дубчека, жил еще и в эпоху мини. Это одна история.

— Насколько для вас значима советская история?

— Советская история — это не оценка, не приговор — "совок", просто такой период. Это история нашей жизни. Люди жили, любили, рождались, умирали, страдали, мучились, отдыхали

— Для вас это важно?

— Но это наш опыт. Если вы живете, полагая своей родной историей историю Лихтенштейна, я за вас рад, но у меня нет другой истории, и у тех людей, которые смотрят телевизор, тоже нет.

— Некоторые считают, что "Намедни" — просто ваш стеб. Что вам наплевать на все эти годы.

— Где вы такое прочитали? Ну, там есть некая ирония. Но это самоирония. На одном приеме ко мне подошел Зюганов и сказал: "Большое спасибо, вам это обязательно зачтется". Я рассмеялся и спросил: "При любой власти зачтется?". Он говорит: "Нет, ну что вы, это же так трогательно". Я на такую реакцию Геннадия Андреевича не рассчитывал. Я думаю, этот период нашей жизни вызывает у людей самые разные чувства: и иронию, и меланхолию, и ностальгию, и умиление, и сожаление... Потому что в этом много всего — замечательного, глупого, милого, смешного, наивного, дурацкого, трагического. Там все перемешано, поэтому сказать, что я отношусь только со стебом или только с придыханием, неправильно.

— С придыханием точно нет.

— Я, наверное, ни к чему не могу относиться к придыханием, даже к Пушкину. По-моему, любое придыхание — это пошлость.

— За Пушкина вы уже получили свое от мэтров пушкинистики?

— Им, кстати говоря, понравилось. Они нормально относятся к ТВ. Или не смотрят, а если и смотрят, то понимая: это — не наука.

— Перед "Живым Пушкиным" много книг перелопатили?

— Для телеведущего много, а для какого-нибудь литературного исследователя — это ерунда собачья.

— То есть телеведущий по определению существо неграмотное и малоинтеллектуальное?

— Просто сейчас очень мало кому из телеведущих нужен письменный стол. Я почти не знаю коллег, которые действительно пишут.

— Про вас говорят, что вы единственный на ТВ, кто не пользуется телесуфлером. У вас идеальная память?

— У меня она неидеальная, но мне удобнее надеяться на нее, чем на суфлера.

— Что вы считаете своими удачами?

— "Намедни 61—91", "Старые песни о главном-2" и "Живого Пушкина".

— А провалы?

— Я могу нахально сказать, что явных провалов не припомню.

— Но ведь иногда нужно, чтобы тебя поругали.

— Меня ругают очень часто. Когда пытаешься следовать некоему общему стилю, обязательно находятся люди, которым не нравится вообще все, что ты делаешь.

— А "Место встречи изменить нельзя. 20 лет" — неудача? Хотя бы потому, что не все актеры согласились у вас сниматься, и программа пошла по сугубо воровскому уклону.

— Ну и что. И "Место встречи", и программа по фильму "Семнадцать мгновений весны" были очень заметным явлением. Я впервые такое слышу, что "Место встречи. 20 лет" — неудача. Это нужно очень высоко поставить планку.

— Вы сами ее так поставили.

— Я это считаю достойной работой. То, что там подробно про сучью войну, так до этого про нее никто ничего не говорил. А ведь это объясняет подтекст того убийства, которое совершил Жеглов. Без сучьей войны не понять, почему Левченко не может вернуться на зону: он нарушил воровской закон — служил, был на фронте. И это понимал Шарапов.

— Лужков легко согласился у вас в "Месте встречи" сниматься? Кто его уговаривал?

— Все понемножку. Я давно ему объяснял, что мне нужно интервью о московском ношении кепки. Он засмеялся: "А я не буду выглядеть пижоном?". Я сказал: "Не больше, чем обычно". Он засмеялся еще сильней. Мы как будто обо всем договорились, но Лужков должен был оказаться в естественных декорациях — в старом дворе. По плану у него была поездка на парфюмерную фабрику "Свобода", а это его родной Щипок — один из самых хулиганских районов Москвы, и в соседнем с фабрикой дворе он замечательно все объяснил: как носилась кепка набекрень, как — надвинув на глаза, как — сдвинув на затылок. Лужков выступил как человек того времени, для которого кепарик — это часть жизни.

— В "Намедни" постоянно проходят сюжеты, где вы вещаете с разных концов земного шара.

— Вы поймите, это единственный способ авторизовать историю. Иначе не будет аутентичности, ощущения истории на ощупь. А во всем остальном — это проект очень недорогой.

— Но сколько денег ушло на постоянные перелеты. В результате вышла дорогая программа.

— Нет, не дорогая, успокойтесь. Сейчас она была показана в третий раз, и в ряде случаев набирала рейтинги выше, чем программа "Время". И еще ее покажут.

— То есть все окупилось?

— Я не бухгалтер. Но то, что эта штука долгоиграющая, то, что у нее будет большая эфирная жизнь — точно. Вы думаете, это такая сладость — 19 командировок по стране и 11 за границей? Только одно удовольствие?

— Нет, конечно, но ваше руководство не говорило: "Многого ты, Леня, захотел"?

— Наоборот, было абсолютное понимание. Такие вещи нельзя делать за рубль двадцать.

— Вы себя гением считаете?

— Как только я так посчитаю, то непременно вам сообщу. Я беру старательностью и прилежанием. Как говорил Юрий Михайлович Антонов, композитор и ныне политик, это все надо попкой высидеть.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...dlya-dela.html

16.12.1999 в 00:00

— В школе я была председателем комсомольской организации. Если бы не перестройка, обязательно бы в партию вступила. Мой принцип — за многое браться и все доводить до конца. Все знают, что если Дмитракова что-то организует, то все будет на пять с плюсом. У меня обычная семья: папа — шофер, мама — повар. Средств хватало только на питание. Я рано поняла: чтобы заработать деньги, нужно крутиться. -Поэтому ты оказалась на подиуме? — Увидела объявление, что в Доме моделей "Кузнецкий Мост" идет набор. Ну и пошла. Я до сих пор выхожу там на подиум, хотя платят копейки. — Моделям — копейки? — Это госучреждение, как там могут нормально платить? Я люблю своих художников — они рисуют под меня. Придешь — всегда тебе улыбнутся, настроение поднимут. У нас там девичник. — Что нужно, чтобы стать номинантом твоего телеконкурса "Стильные штучки"? — Деньги предлагали, но я отказывалась. — Сейчас на ТВ это не считается криминалом. — Все так, но для меня важнее дружеская атмосфера. — Какую роль сыграло тело в твоей карьере? — Я себя уважаю за то, что никогда никому не платила своим телом, я очень принципиальный в этом плане человек. Сейчас модно, чтобы каждый крутой бизнесмен имел при себе молодую девочку-манекенщицу. Я не хочу быть сопровождением для кого-то, чтобы на меня пальцем показывали: она спала с тем-то и тем-то. Я хочу быть личностью. Для этого учусь, закончила Университет культуры. Кому что нужно: многие, конечно, телом добиваются, чтобы богатый дядя купил съемки и места на конкурсах. — Но это тоже можно назвать карьерой. — Я так не считаю. Я в этой жизни всего добилась сама. — Однако, есть определенный штамп: модель — это пустышка, которая торгует только собственными 90-60-90. — Безусловно. Пообщавшись с такими девочками пять минут, мне становится скучно. Фигура — этого уже мало. Нужны глаза, опыт, артистизм. — Клаудиа Шиффер и Наоми Кэмпбелл тоже не блещут интеллектом. — Они раньше всех попали в струю, и уже никого не интересует их уровень развития. Они раскручены. Но сейчас требования изменились — вешалки никому не нужны. — А Слава Зайцев все время говорит, что ему нужны только вешалки. — Каждому — свое. Это право выбора художника. — Работа на модельера — рабство для манекенщицы? — Рабство? Нет. Всегда можно уйти, отказаться. У меня с модельерами другие отношения. Не все строится только на деньгах. — Многие модели уходят на пенсию в 25 лет и страдают от невостребованности. — Значит, надо думать о будущем. Мои девушки и в банках, и в офисах уже практикуются. Я кроме ТВ в кино стала сниматься. 22 декабря в Доме кино будет премьера — "Ультиматум" Анатолия Эйрамджана. Играют там Куравлев, Панкратов-Черный, Полищук, Щербаков, Польских, Кокшенов, а я там сыграла врача. Скоро выйдет детектив Александра Атанесяна "Двадцать четыре часа". Моя роль — любимая девушка Макса Суханова. — По жизни тебе удается роль любимой девушки? — Я не люблю об этом говорить, были потери, много горя. Мужчинам со мной сложно. Им хочется иметь домохозяйку, которая вечером будет встречать ужином. Я же вся в работе. Я лидер, и не каждому это понравится. — Бывают разные мужчины... — Да. Есть много друзей, куча поклонников. А если говорить о детях... Я безумно люблю детей. Но мне говорят: "Дмитракова, если у тебя родится ребенок — через месяц ты положишь его в машину и повезешь на подиум". — Трудно "девушкам из высшего общества" жить в нашей действительности? — Меня не слишком все это напрягает. На гастролях где-нибудь в глубинке, редко достается "люкс". Ну и что? Надо понимать, где ты живешь.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...nyii-ring.html

16.12.1999 в 00:00

Мы играли матч с питерскими собратьями по перу. Главными действующими лицами программы стали солисты Большого театра и Мариинки. Их разбили по парам (тенор — с тенором, баритон — с баритоном), а обе журналистские команды по очереди задавали им вопросы. По окончании каждого раунда артисты (!) называли победителей... среди журналистов и вручали счастливчикам ценные подарки. Этим и были необычны условия игры. Питерцы признались, что заранее готовили заковыристые вопросы, дабы разбить москвичей в пух и прах. Град Петра встретил столичных гостей не проходящими сумерками и моросящим дождем. Нас привезли в отель, где в зале для казино проводятся съемки "Музыкального ринга". В условленное время зрители заполнили ряды, из соседних комнат послышались "до-ре-ми" распевающихся солистов. С трудом общими усилиями наша команда вспомнила имена: Образцова, Пласидо Доминго, Паваротти. Кажется, это все, что мы знаем об опере. Появилась ведущая Тамара Максимова. Последние наставления, увещевания, типа: надо побеждать честно, надо жить на свете ярко. Наши места перед подиумом, напротив — соперники. Их почти в два раза больше. Максимова со своей верхотуры просит аплодисменты. Первый раунд. Красавицы-сопрано. Питерцы сразу берут быка за рога. Их реплики отточенны и ехидны. Мы тоже стараемся не отставать, но хозяева круче. Наибольший успех имел их вопрос о связи секса и вокала. Больная и одновременно сладкая для солисток тема отмечена ценным подарком. Мой вопрос про пустого "Соловья" показался девушкам чересчур обидным. Одна из прим даже погрозила пальчиком. В результате 1:0 не в нашу пользу. Второй раунд. В дело вступают басы. Хозяева выкладывают свои лучшие домашние заготовки. Мы явно плывем. Отмечают сразу два вопроса соперников. Это катастрофа. Максимовская дочка — милашка Анастасия — стоит все время к нам задом, к камере передом. Кажется, пахнет провалом. Третий раунд. Мы атакуем. Словарный запас ленинградцев уже на исходе. Инициатива перешла к Москве! Хочется послушать блестящее меццо-сопрано, но в то же время нужно лихорадочно придумывать вопрос. Вдруг пение обрывается на полуслове. Виной всему руководящий оркестром итальянский дирижер Джан Андреа Назеде. Выражение "и так сойдет" ему почему-то не знакомо. Он требует все переиграть, перепеть и переснять. Арии заморского гостя приходится подчиниться. Солистка вновь напрягает голосовые связки. Но нас никакой сбой уже не остановит. Вердикт примадонн: победил "МК", а значит, Москва. Мы размочили счет! Раунд четвертый, решающий. Два тенора, два "Ленских" — 22-летний Даниил Штоза из Мариинки и восходящая звезда Большого Николай Басков. И опять вмешивается дотошный Назеде! Вновь он требует все начать сначала. Немая сцена, хочется послать маэстро подальше с его щепетильностью, потребовать не учить нас жить, но... Максимова переходит на английский: "Ноу проблем. Еще раз — так еще раз". У Питера, кажется, кончились уже все вопросы. Ребята грустно наблюдают, как солируем мы. По моей просьбе "классики" распевают мелодии и ритмы российской эстрады. Это победа! "МК" — чемпион! Мариинка с Большим сливаются в экстазе. До отправления поезда на Москву три часа. Едем отмечать победу в ресторан. P.S. Полную версию "Музыкального ринга" вы сможете увидеть в среду, 22 декабря, в 21.45 по каналу РТР.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...tdelnosti.html

06.01.2000 в 00:00

— В анонсах программы вас представляют секс-символом России. Как вы к этому относитесь? — Меня уже давно так обозвали. Все это довольно скучно. Пустой звук. Такое клише только обкрадывает меня как актера и как человека. — Может, благодаря этому пустому звуку вас и взяли вести ток-шоу? — Не думаю, что это так. Тогда можно брать любого смазливого мальчика с улицы. — ТВ похоже на работу в театре, кино или это что-то совершенно другое? — Похоже на театр. Интервью, живое общение — новые предлагаемые обстоятельства. — Вы хоть чуть-чуть сопереживаете своим героям или только делаете вид, актерствуете? — Если не проникнуться человеческой болью, передача не получится. Если человек ушел от жены, от которой имеет пятерых детей, но при этом не разводится, хочет, чтобы она приняла его новую женщину? Это же настоящая человеческая трагедия. На экране ведь все видно. Я не имею права быть неискренним. Конечно, мои актерские способности тоже необходимы, но только на них далеко не уедешь. — Но сколько можно найти подобных ситуаций? Ведь они скоро кончатся, и вам придется приглашать актеров и разыгрывать сценки. — К сожалению, вы не правы. Конфликты бесконечны, и наше ток-шоу может не кончиться никогда. Я-то как раз хотел, чтобы участвовали актеры. Это была бы постановка на основе реальных фактов. Но продюсер и режиссер пока со мной не согласны. — Как вы доводите своих героев до откровенности? Опять актерские штучки? — Ничего подобного, они сами. Все происходит спонтанно. Но из одних приходится слова выдавливать, и тогда нужно создать для человека комфортную атмосферу. Другой же может исповедоваться часами — таких мы останавливаем. — От желающих нет отбоя? Для чего нужен это душевный стриптиз? — Поймите, очень часто люди сами не могут найти выход из сложившейся ситуации, а держать это внутри — значит разрушать себя. Они хотят, чтобы им помогли. — В одной из последних программ две подруги разыграли мужа одной из них. Якобы для улучшения сексуальных отношений в семье. Способ, конечно, интересный, но это же интим. — На самом деле передача была не о розыгрыше. Это гораздо глубже. Драма непонимания, когда Он перестает чувствовать Ее. Что-то похожее происходит в каждой семье. — Женщина, после съемок подошедшая к героиням и так их нахваливавшая, была подставной? — Нет, режиссер Вася Пичул не выключил камеру. В результате получилась естественное, эмоциональное продолжение разговора. Я считаю это удачей. — Чем ваша программа отличается от "Моей семьи" и прочих подобных? — Интонацией. Мне кажется, она доверительная, искренняя и не для массового сознания, а для каждого человека в отдельности. — Расскажите, как с семьей у секс-символа? — Как у секс-символа — не скажу. А как у человека Евгения Сидихина... У меня прекрасная жена и две маленькие дочки. Семья для меня все: отдых, наслаждение, успокоение. Без своих девочек я никто.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...r-sladkov.html

27.01.2000 в 00:00

В армии он был политруком. Легко перековался в военкоры. Сейчас он — лучший армейский журналист РТР. Отец троих детей. Мы беседовали с ним за два дня до его очередной командировки на чеченскую войну. -Сейчас уже говорят, что эта война ничем не отличается от первой — только пиаром. Ты согласен? — Неправда. Отличия есть. Сейчас воюют умнее: войска запрыгнули на Терский и Судженский хребты и по ним прошли по всей Чечне. И раньше не было плотного силового периметра по границе. Сейчас все перекрыли. — Но мирных жителей гибнет не меньше, чем тогда. — Это всегда так. Они же не приспособлены к войне. Не знают, как прятаться, как уходить из-под бомбежки, где воду брать, где питание... А сейчас же зима. Но все равно люди так нахлебались жизни под бандитами, что Россия для них — меньшее из зол. — Даже если пьяные солдаты давят девочек в Ингушетии?.. — Если есть подонки и предатели, то это они. При мне расстреляли ларек и убили девушку-продавщицу... Военные, когда про это узнали, были в шоке. Вот возьмем западные войска. Я был в Боснии — туда вошли американцы. Сербы их ненавидят. Янки понимают это: едут на военной машине — там указатель "40 км", а они только 30 выжимают. Навстречу серб — они ему честь отдают и улыбаются. Мы еще не научились этому. — У людей на войне меняется психика? — Конечно. Вот Невзоров "Чистилище" снял. Я как-то спросил у генерала Шаманова: может ли война быть чистилищем? Никогда в жизни, ответил он. Война — это всегда грязь. И мародерствуют, ковры со стен снимают те, кто думает о том, как выжить. У солдат и офицеров, воюющих по-настоящему, на это просто нет времени, да и обозов таких нет. — Наши войска должны ненавидеть всех чеченцев поголовно? — Абсолютно нет. Стариков и детей очень жалко. Но ОМОН, СОБР — другое дело. Если они не будут жестокими, то бандиты перестанут их бояться. Поэтому они в каждом человеке видят бандита. — Журналист сильно рискует жизнью на войне? — В армии самые опасные профессии — сапер и разведчик. Они всегда первые. У нас сапер — оператор. Как ни крути, он на виду, ведь, прячась за стеной, ничего не снимешь. Да и его камера-бандура — она же блестит, это как красная тряпка для быка. В январе 95-го в Грозном у меня ранили видеоинженера. Мы работаем втроем: Вадик Андреев — оператор и видеоинженер Серега Кукушкин. Попали под перекрестный огонь. Нужно было пробежать вперед через улицу в здание института. Перебегаем, а Вадик захромал, двигаться не может, остался там лежать. Вдруг смотрим — он падает. Я — назад, пощупал — вроде сильно не задело. Быстро замотал, тут же вколол обезболивающее... Спрашиваю: "Серега, как ты?.." Молчит. Прибежал полковник: "Что же вы его замотали, как мумию, он и рта раскрыть не может". Размотали — заговорил... — Военные стараются беречь журналистов? — Да. Вот пример. Первый заход СОБРа и ОМОНа в Грозный в декабре. Мы тоже попросились. А руководитель пресс-службы спецгруппы МВД Толя Платонов говорит: "Ребята, я за вас отвечаю и пойду с вами". — Какой у тебя в Чечне распорядок дня? — Приезжать в Моздокский пресс-центр стараюсь спозаранку. Кто рано встает, тому Бог дает. Как-то слышу — ребята из одной известной газеты жалуются: "Уже три дня не можем на войну попасть". Я говорю: "Чуваки, вы во сколько приходите?" — "К десяти". — "Так к десяти я уже первые репортажи даю". — Пресс-служба сильно вас контролирует? — Чем дальше, тем меньше. Сейчас глупо что-то запрещать. Хочешь дерьмом армию измазать — ради этого на войну нечего ездить, можно и сидя в Москве написать... — У съемочной группы на войне должно быть взаимопонимание, как в космосе? — Обязательно. Мы с Вадиком и Серегой за многие годы стали единым организмом. — Какие у вас отношения с другими телекомпаниями? — Конкуренции еще никто не отменял. Но сейчас у всех у нас нормальные отношения. — А в первую войну? — Тогда мы с НТВ работали по разные стороны баррикад. В армию их не пускали, и они шли к боевикам... — Война — лакмусовая бумажка, где становится видно, кто ты есть? — Я так не считаю. Очень редко ты в жизни один, а на войне — другой. Если порядочный, то таким будешь всегда. — Но ведь бывает: человек весь из себя на понтах, а приехал на войну — и, как бы это помягче выразиться... — Есть такое. Я не буду никого называть — люди-то известные. Мне достаточно взглянуть человеку в глаза — я сразу пойму, как он себя будет вести в разных ситуациях. — Правда, что можно по глазам узнать, быть ли завтра солдату живым или нет?.. — Я видел разные глаза. В 95-м, в грозненской больнице, — это был ужас. Стоит группа солдат, человек 15, курит, вокруг бомбы рвутся, просто а-ля на убой. Вот у них были глаза... Или страшный август 96-го. Я был в Ханкале и видел, как строили ребят. Через десять минут они уже должны были быть в Грозном и войти в этот огненный мешок. Можно себе представить, что у них творилось в душе. Еще в Бамуте был. Спустились пообедать вниз в полевую столовку — вроде все ничего. Смотрю, бойцы какие-то угрюмые. Говорю: ребята, куда вас? "На мясо", — отвечают и показывают вперед. Тут офицер входит — и мне: "В штабе сказали, чтобы вы садились с ними и ехали туда". У меня даже аппетит пропал. Но, правда, нормально доехали. Как раз удалось снять атаку, танки... Жутковато. — Как жена относится к твоим бесконечным военным командировкам? — Тяжело, конечно. Сейчас случайно проговорился, что через два дня опять туда, — заплакала. Сколько раз давал себе зарок завязать с этой войной, пожить как человек. Но все равно тянет. Интересно ведь, что там дальше будет...

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...a-novosti.html

03.02.2000 в 00:00

Самые лучшие корреспонденты, самые большие деньги — все брошено на информацию. Владимир Кулистиков — новый глава этого государства в государстве, главный редактор, директор службы информации, первый заместитель гендиректора НТВ. -Кто после ухода Добродеева стал гендиректором НТВ?
— Обязанности Добродеева исполняет сейчас Евгений Киселев. А я ему помогаю.
— Вы согласны с тем, что информационную службу НТВ создал Добродеев? — Безусловно. Он и меня пригласил.
— Сейчас новости на канале стали сверхмощной машиной, на работу которой не влияет даже уход их создателя?
— Я думаю, что в такой ситуации крепость конструкции и проверяется. Незаменимые люди есть, и Олег Добродеев один из них. Он создатель, носитель, определитель духа наших новостей. Но не только он. И Киселев, и наши асы-репортеры — Поборцев, Мамонтов, Ревенко, который является лучшим политическим журналистом на всем ТВ.
— Почему ушел Добродеев? — Это его личное решение, которое я не могу комментировать. Никакого изменения информационной политики у нас нет. Мы идем вслед за событием, освещаем войну, ее ужасные стороны, гуманитарную катастрофу. Мы внимательно следим за политическими событиями, не делаем ставку на какую-либо политгруппу. Поэтому к нам приходят самые разные люди. Кто-то говорит, что мы дискредитируем армию. Но с российскими военными у нас хороший деловой контакт.
— После ухода Добродеева количество антивоенных репортажей резко возросло.
— Сначала это была спокойная, грамотная и почти бескровная антитеррористическая операция. Сейчас жертв очень много, и мы не можем не говорить об этом. Просто мы объективно отслеживаем ситуацию. Мы отличаемся от государственных станций тем, что для нас телевидение — это бизнес. А бизнес — это рейтинг. То есть нам нужно, чтобы нас смотрело как можно большая аудитория — вот и весь смысл.
— Значит, только потому, что НТВ — бизнес, вы открыто не поддержали своих кандидатов на выборах в Думу?
— Государство, а точнее Кремль, привыкло собирать медийные компании в кулак и бить по противникам, как это было в 96-м. Сейчас Гусинский на это не пошел, поэтому противники Кремля шли к нам. Почему у нас в эфире так часто выступают коммунисты? Не потому, что мы их так любим. Вот недавно Зюганов мне часы подарил, и я был очень этому рад. Он сказал: "Это вам за принципиальность в информационной работе".
— Но если бы вы ежедневно "пекли" компроматы против Кремля и "поднимали" ОВР и "Яблоко", они могли бы получить больше процентов на выборах.
— Мы не участвовали в политической гонке, и никаких оплаченных договоров с этими командами у нас не было. В 96-м коммунисты представляли для нас опасность. Сейчас уже этого нет. Мы стремились предоставить слово всем, другой вопрос, что не все этим пользовались. От "Единства" так никто ни разу и не выступил. Не очень активны были коммунисты и ОВР, поэтому пререкались между собой только молодые интеллектуалы — Кириенко, Чубайс, Явлинский и артисты по натуре Говорухин и Жириновский.
— "Итоги" перешли с 9 часов вечера на 7. Вы убежали от конкуренции с Доренко, значит, проиграли?
— Так он от наших "Ментов" вообще на субботу убежал. Мы хотим, чтобы зрители смотрели и "Итоги", и Доренко, а потом сами делали выводы. Это в Америке пускают новости в одно время по разным каналам. Наши же люди хотят видеть всех и просто балдеют от информации. 31 декабря, когда Ельцин ушел в отставку, мы сразу же изменили сетку, быстро доделали фильм о нем, вышли с экстренным выпуском "Итогов" и выиграли весь информационный вечер. Люди вместо резания салата и разливания водки смотрели НТВ.
— Это же плохо, вы им Новый год испортили.
— Люди хотели это смотреть. Мы лишь удовлетворили спрос.
— Недавно один корреспондент ОРТ сказал, что к вам на работу он ни за что не пойдет, потому что НТВ скоро обанкротится.
— Во-первых, я его никогда не возьму, потому что школа ОРТ нам не подходит. Во-вторых, у нас финансовая ситуация стабильна, рынок рекламы оживился. Две американские компании купили пакеты акций НТВ и ТНТ. Все новые проекты развиваются. На ТНТ снимают самые рейтинговые сериалы, мы достраиваем новый телецентр в Сколкове, развиваем "НТВ плюс". Экономически НТВ состоялось, задушить его невозможно.
— Программа "Глас народа" стала лидером нового политического сезона.
— Так мы под нее такую огромную студию отстроили, что иностранцы завидуют. А вы говорите — финансовый кризис. Но, повторю, желающих выступать немного, я, например, не могу себе представить, чтобы Путин участвовал с кем-либо в дебатах. Вот если он пойдет на это, то совершит революцию в российской политической культуре.
— Ваши новости — совсем не то, что делают на Западе. Это ноу-хау?
— У нас авторские новости. На других каналах репортеров даже не подписывают. Мы хотим, чтобы наших журналистов знали в лицо. А то подумают, что он какой-нибудь кривой и горбатый, то есть не заслуживающий доверия.
— Телекорреспондент обязательно должен быть телегеничным?
— Приятным должен быть. Должен располагать к себе, вызывать доверие. ТВ в отличие от кино — это средство общения, и люди должны ждать любимого журналиста.
— Говорят, что вы так показываете чеченскую войну только для того, чтобы досадить Кремлю и Путину. Говорят, что вы завязаны с Западом и там диктуют, как вам освещать это событие.
— Пусть говорят что угодно, но есть вопрос: нужно это показывать или нет? Ведь если бы мы больше знали об афганской войне, то к нашим "афганцам" относились бы совсем по-другому. Мы не показываем антироссийские выступления Басаева, не показываем крупным планом самые страшные картины этой войны. Но остальная информация, как бы она ни была страшна и тяжела, должна быть донесена до людей.
— А может быть, все дело в том, что хорошие новости — это плохие новости, и чем чаще будут показывать ужасы в программе, тем больше народу захочет это смотреть?
— Да, журналистика — циничная профессия, но мы обязаны показать, что это не кетчуп льется, а настоящая кровь.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...intsessoy.html

17.02.2000 в 00:00

Новому руководству ТВЦ в очередной раз придется разгребать накопившийся груз проблем телекомпании. Одна из них — распад тройственного союза "Мосфильм"—ТВЦ—компания "Б.С.Графика". Яблоком раздора стала виртуальная студия. 2,5 года назад ТВЦ заключил с "Б.С.Графикой" договор о совместном производстве телепрограмм. Базировалась "Б.С." на "Мосфильме". Между "Б.С." и "Мосфильмом" было также заключено соглашение об оказании взаимных услуг. "Б.С." — компания, специализирующаяся на киноспецэффектах, создании музыкальных клипов, рекламных роликов, производстве новых и реанимации старых фильмов на базе компьютерной графики. Из последних достижений — фильм знаменитого режиссера Сергея Колосова "Судья в ловушке", недавно показанные по РТР "Рождественские встречи" Аллы Пугачевой и цветовая реставрация "Белого солнца пустыни". За это время была отстроена единственная в России комплексная виртуальная студия. В ней, в частности, снималась программа "Дата", выходившая на ТВЦ. Сейчас "Дата" выходит из "Останкино", а ТВЦ в одностороннем порядке аннулировал договор с "Б.С.". Оборудование пришлось разделить. "Б.С." с оставшейся техникой обособилась на сопредельной территории. Студии больше нет. За это президент "Б.С." Сергей Баженов предъявляет претензии к председателю правления "Мосфильма" Карену Шахназарову, который якобы заинтересован в удалении мощной конкурентной структуры из-под своего крыла. По словам Баженова, ничем виртуальным Шахназаров на ожидаемом пепелище заниматься не намерен, а банально хочет сдать помещения под офисы. За поддержкой "Графика" обратилась к председателю Союза кинематографистов Михалкову и главе Госкино Голутве. Сам Шахназаров не отрицает своего желания более рационально, с его точки зрения, использовать полезную площадь. Все претензии в свой адрес он отметает: "Я только фиксирую разрыв договора между ТВЦ и "Б.С.Графикой" и буду работать с любым легальным партнером. Если "Б.С." останется без техники, то она здесь не нужна". Шахназаров также сомневается в продуктивности и профессионализме команды Баженова и считает их расценки на услуги слишком высокими. Недавно в еще существующей студии опробовали последний писк виртуальной моды: кадры из этапного фильма "Золушка" 47-го года выпуска выдали в цвете. Эксперимент прошел удачно, но продолжен он теперь не будет. Виртуальной Золушке не стать на "Мосфильме" принцессой.

[Александр Мельман]

https://www.mk.ru/editions/daily/art...tendentov.html

02.03.2000 в 00:00

Завтра на ТВ начинаются большие президентские гонки. Жребий брошен, эфир расписан до секунды. Минута бесплатного агитационного времени со всеми издержками (связь, ретрансляция через спутник и т.д.) стоит до 10 тысяч долларов. Каждый из 11 претендентов на шапку Мономаха сможет использовать по 80 таких минут. При нехитром подсчете получаем, что бесплатное время обойдется госбюджету в несколько миллионов долларов. Тем неуемным, кому мало 80 минут и не жаль бросать деньги на ветер, поможет время платное. Для не самого пафосного федерального канала ТВЦ минута в прайм-тайм обойдется в 75 тысяч рублей. Рекламные ролики претендентов большой фантазией не отличаются. Все равно Путин президент. Поэтому самый распространенный и дешевый способ — двое в комнате, камера и кандидат на фоне белой стены, бросающий в народ правильные слова о социальной справедливости и бандитском капитализме. Так будет поступать, к примеру, Элла Памфилова. Запись — за несколько часов до "выхода в свет". Тема — мини-лекция о текущем моменте и ответы на вымышленные вопросы прежде всего женской части электората. То же — Юрий Скуратов, честный и неподкупный. Поганый постельный ролик Юрий Ильич попытается отмыть, как русская мафия — деньги в "Бэнк оф Нью-Йорк". Скуратов — бедный. Умар Джабраилов — очень богатый. Он собрал молодых, но модных клипмейкеров, впарил компьютерную графику... Должна получиться отличная раскрутка. Губернатор Самары Константин Титов пошел другим путем: он призывает верить только делам. Появляется губернатор — и вдруг голос сверху: "В Самаре самые высокие пенсии, самые высокие зарплаты, самый лучший инвестиционный климат". Дальше — рабочие, колхозники, инженеры выстраиваются в очередь, чтобы сказать личное "мерси" дорогому Константину Алексеевичу. Затем крупный план: сыновнее слово Титова о родине и ругательное — о своих соперниках. Актер Титов оказался великолепный: все дубли и перезаписи терпел, как стойкий оловянный солдатик. Не таков "духовный наследник" Алексей Подберезкин. Все время куда-то спешил, учил съемочную группу выбирать правильный ракурс, все хотел бежать в гущу народа. Подберезкин представил два клипа. Первый: он на фоне партийной эмблемы — монах в келье — благолепствует о вечном. Второй: опять Подберезкин, но уже на фоне толпы людей с красными знаменами, запрудившими Тверскую. Все это в различных вариациях мы увидим на главных телеканалах. И еще — дебаты. Уже ясно, что Путин участия в них принимать не намерен. Он с заоблачных кремлевских высот будет глядеть, как претенденты на трон мутузят друг друга.