*164. Владимир Ленин

[Наталья Федорук]

http://forum-msk.org/material/economic/10204742.html
21.01.2014
Источник: МОК

Классиков марксизма-ленинизма опровергали всегда. Это и понятно – капиталистам идеи Маркса, Энгельса, Ленина - как нож к горлу. Больше всего достаётся, конечно, Владимиру Ильичу – ведь у него за спиной не только коммунистическая наука, но и её практическое приложение. Но как опровергатели ни стараются, а марксизм-ленинизм по-прежнему находит учеников и последователей.

Опровергатели Ленина были и в левой среде. Есть они и сегодня. По мнению некоторых из них, Владимир Ильич совершенно неверно оценил капитализм в начале 20 века, который тогда далеко ещё не исчерпал свой потенциал. Империализм, как считают эти авторы, не был загнивающим, умирающим капитализмом, переходом к социализму, то есть Ленин в своих оценках ошибался. Вот сегодня, в 21 веке, другой этап капитализма – глобализм… Из всего этого делают очень простой вывод: не надо было силы рабочего класса и его союзников во главе с партией большевиков направлять на социалистическую революцию. Некоторые даже считают, что революции и не было как таковой, а был временный (на несколько десятилетий) захват власти, который якобы закономерно завершился новым приходом капиталистов к власти.

Ищу ответы на эти вопросы, конечно же, у В.И.Ленина. Открываю том 27 его полного собрания сочинений, в котором напечатана работа «Империализм, как высшая стадия капитализма» (с 299-426).

На основе анализа большого фактического материала В.И.Ленин, если так можно выразиться, обнаружил новыеэкономические черты капитализма, которые и получили название империализма:

1.Концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии;

2.Слияние банковского капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии;

3.Вывоз капитала;

4.Образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир;

5.Закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами.

Политическими особенностями империализма, по мнению В.И.Ленина, являются реакция по всей линии и усиление национального гнёта.

Посмотрим на признаки империализма, данные В.И.Лениным в 1916 году, глазами человека 21 века. Всё написано ну просто про наш 2014 год! Вот вам и «глобализм» - будто бы современное явление! Ведь явно это словечко идеологи капитализма придумали, чтобы прикрыть ненавистное народам слово «империализм».

В.И.Ленин определил империализм как паразитический или загнивающий. Сколько насмешек многие из нас слышали по поводу этих определений: вот-де, загнивает и никак загнить не может! И я специально привожу здесь для невежд, что же Ленин имел в виду под паразитизмом и загниваем.

Ленин обращал внимание на то, что при империализме:

- исчезают до известной степени побудительные причины к техническому прогрессу;

- появляется горстка государств-рантье и гигантское большинство государств-должников;

- растут стремления к господству вместо стремлений к свободе;

- происходит подкуп отдельных прослоек рабочих с целью привлечения их на сторону буржуазии, даже привлечение в страну иммигрантов, которые занимают наихудше оплачиваемые места, - всё для того, чтобы расколоть пролетариат.

Ну точно написано про капитализм 21 века! Про Россию в том числе.

«Было бы ошибкой думать, - писал В.И.Ленин, - что эта тенденция к загниванию исключает быстрый рост капитализма… В целом капитализм неизмеримо быстрее, чем прежде, растёт, но этот рост не только становится вообще более неравномерным, но неравномерность проявляется также в частности в загнивании самых сильных капиталом стран…».

Печатаю эти строки и просто слышу, как хихикают мои оппоненты: вот, взялась доказывать, что Ленин был прав в 1917, а пока что доказала, что капитализму сегодня присущи те же черты, что и сто лет назад, а следовательно, 100 лет назад социализмом и не пахло…

Отвечаю не я - отвечает В.И.Ленин («Грозящая катастрофа и как с ней бороться», т.34, с.151-199, сентябрь 1917): «Империалистская война есть канун социалистической революции. И не только потому, что война своими ужасами порождает пролетарское восстание, - никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически, - а потому, что государственно-монополистический капитализм есть полнейшая м а т е р и а л ь н а я подготовка социализма, есть п р е д д в е р и е его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет».

Ленин писал: «… социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращённая на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией».

Убедительнее не скажешь!

А далее Владимир Ильич ставил вопрос ребром: «Либо быть революционным демократом на деле. Тогда нельзя бояться шагов к социализму. Либо бояться шагов к социализму, осуждать их по-плехановски, по-дановски, по-черновски доводами, что наша революция буржуазная, что нельзя «вводить» социализма и т.п. – и тогда неминуемо скатиться к Керенскому, Милюкову и Корнилову, то есть реакционно-бюрократически подавлять «революционно-демократические» стремления рабочих и крестьянских масс».

Таким образом, экономические предпосылки социализма сложились в большинстве стран ещё сто лет назад. Но именно в России социалистическая революция победила. Почему она не победила в Германии, Австро-Венгрии, Италии, Великобритании, др., где материальная основа социализма была более развита, а в 10-20-х годах прошлого века также имела место быть революционная ситуация? Да потому что при наличии объективных предпосылок революционной ситуации в этих странах отсутствовало субъективное условие: не было революционной партии, способной повести за собой пролетариат и его союзников.

Социал-демократия же западно-европейских стран, как отмечал В.И.Ленин в книге «Детская болезнь левизны в коммунизме» (т.41, с.1-104, апрель-май 1920 г.), ещё в 1914 году предала интересы рабочего класса, перешла на сторону буржуазии, и при том под соусом «защиты» идеи «всемирной революции». Не случайно, анализируя историю становления партии большевиков, Ленин подчёркивал, что она крепла в постоянной борьбе с оппортунизмом.

Как это невероятно актуально для сегодняшних коммунистов!

А эти слова В.И.Ленина истинные коммунисты 21 века должны записать себе в сердце как программу деятельности современной коммунистической партии: «… большевики не продержались бы у власти не то что 2 ½ года, но и 2 ½ месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки её всей массой рабочего класса…». И далее: «…чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? чем она проверяется? чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых, его умением связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову, пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности».

Владимир Ильич Ленин возглавил Советское правительство в октябре 1917 в стране, когда её экономика – в результате участия России в первой мировой войне - находилась в состоянии развала. Гражданская война и интервенция 14 государств, которые были войной международного капитала против социалистической власти, довели Россию до полного краха.

История отвела Ленину ещё шесть с небольшим лет. Он ушёл из жизни, оставив Россию с невероятным по размаху (для того времени) планом ГОЭЛРО, строящимися электростанциями, восстающей из краха экономикой, твёрдой валютой, объединёнными в Союз Советских Социалистических Республик народами, большими социальными гарантиями для трудящихся.

Нет вины Ленина в том, что мы, наследники его дела, свернули с правильной социалистической дороги.

Долг истинных коммунистов – объединиться в такую партию, которая поведёт трудящихся по ленинскому пути.

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/digest/545/
45 лет назад, в 1967 году, в канун полувекового юбилея Октябрьской революции ЦК КПСС категорически запретил издание книги, составленной из автобиографических заметок Ленина о себе. Руководитель историко-архивной службы ИД "Коммерсантъ" Евгений Жирнов выяснял, какие откровения Ленина разрушали созданный профессиональными ленинистами образ вождя.

"Не такой он был"

За все время существования СССР вряд ли найдется год, который мог бы сравниться с пятидесятым годом существования советской власти. Год оказался особенным не только и не столько потому, что 7 ноября 1967 года в стране широко и пышно праздновался полувековой юбилей Октябрьской революции. Он стал самым ярким в коротком периоде, который потом именовали эпохой культпросвета,— просвета между культами первых лиц страны.

Культ Сталина остался где-то позади, и воспоминания о нем начали тускнеть. Культ Хрущева, как и его сумбурный способ управления страной, казалось, навсегда канул в Лету. А новый правящий триумвират руководителей — председатель президиума Верховного совета СССР Подгорный, председатель Совета министров Косыгин и генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев вели себя так, будто никакого культа никогда больше не будет.

Судя по документам, в преддверии юбилея руководство страны вполне по-деловому принимало решения, способствовавшие наполнению магазинов товарами. Так что количество писем граждан о недостатках в снабжении впервые за полвека не росло, а уменьшалось. Улучшению жизни советских людей способствовала и косыгинская реформа экономики, начавшаяся в 1965 году. На предприятиях, получивших, пусть и ограниченную, хозяйственную самостоятельность, заметно выросли зарплаты. При этом цены еще не скакнули вверх, а потому многие граждане страны впервые узнали, что покупательная способность не только понятие из курса экономики.

Но главное, наверное, было в другом. Ослабла напряженность в отношениях между людьми, исчезла атмосфера подозрительности и страха. Ведь в хрущевские времена, несмотря на все разговоры об оттепели, за письмо в газету или ЦК с критикой "дорогого Никиты Сергеевича" и существующих порядков могли и посадить. А в эпоху культпросвета откровенно говорили практически обо всем. Причем высшее руководство, еще не испуганное чехословацкой попыткой построить социализм с человеческим лицом и еще не начавшее закручивать идеологические гайки, вполне лояльно относилось к попыткам говорить правду о непростом прошлом страны.

Именно в 1967 году по советскому телевидению показали документальный 50-серийный фильм "Летопись полувека", равного которому по силе и откровенности рассказа о революции, репрессиях, войне не появлялось на экранах вплоть до перестроечных лет. Нужно было видеть, как в час, когда показывали очередную серию, пустели улицы. Что-то подобное происходило потом только раз — при первом показе "Семнадцати мгновений весны".

Во время "культпросвета" издали и довольно большое количество отечественных и переводных книг, описывающих события советского прошлого, остававшиеся неизвестными для большинства людей. Конечно, вокруг таких изданий случались споры и столкновения мнений. Ведь тех, кто считал, что в стране в сталинские времена все делалось правильно, хватало в любую эпоху. Они, пользуясь приобретенными в прежние десятилетия умениями, при поддержке немалого числа своих сторонников в ЦК, умудрялись добиться запрещения выпуска тех или иных книг.

Но документы, обнаруженные мною в архиве, выглядели просто поразительно. В 1967 году группа партийных историков смогла остановить публикацию биографии Ленина, написанную на основе его же писем и заметок о самом себе.

В своем письме в ЦК КПСС они, естественно, критиковали не Ленина, а автора этой своеобразной автобиографии вождя мирового пролетариата — Бориса Яковлева. Объясняли, что он является не историком, а литературоведом, иногда пишущим о Ленине. А потому профессионалы из Института марксизма-ленинизма (ИМЛ) при ЦК КПСС должны досконально изучить книгу, которую в юбилейный год подготовило к печати издательство "Молодая гвардия", и выяснить, с какой целью она написана.

Собственно, цель написания книги ни для кого не составляла тайны. Яковлев пытался показать читателю реального Ленина, не такого, каким изображала его партийная пропаганда. Но именно это и вызвало жесткую реакцию авторов канонического образа. Книгу Яковлева изучали в ИМЛ до тех пор, пока не прошел повод для ее публикации — юбилей Октября. В 1968 году произошли чехословацкие события, "культпросвет" закончился, и книга осталась в архиве ИМЛ. В последние годы на рукопись с указанием места ее хранения в архиве ссылались исследователи биографии Ленина. Но вот что интересно: дела с таким номером в архиве больше нет.

Потом выяснилась еще одна крайне интересная деталь: до выхода книги был опубликован ее журнальный вариант. И это было еще более странным. Что же в автобиографии Ленина, собранной Яковлевым, содержалось такого, что потребовалось запрещать и прятать то, о чем все и так уже узнали?

Как оказалось, только то, о чем Надежда Константиновна Крупская писала многими годами ранее, вспоминая о муже:

"Владимира Ильича часто изображают каким-то аскетом, добродетельным филистером-семьянином... Не такой он был. Он был человеком, которому ничто человеческое не чуждо. Любил он жизнь во всей ее многогранности, жадно впитывал ее в себя... Владимир Ильич умел брать от жизни ее радости".

"Распивали бутылку жигулевского пива"

О том, что Ленин был не только самым человечным, но и самым обычным человеком, в книге говорилось с первых же страниц. К примеру, любой советский школьник знал из учебников, что Ленин самостоятельно выучил три иностранных языка. Но Яковлев приводил ответы главы советского правительства из анкеты, которую он заполнил при перерегистрации московских коммунистов в 1920 году. В частности, на вопрос "На каких языках, кроме русского, говорите, читаете, пишете?" Ленин ответил: "французский, немецкий, английский; плохо все 3". И это отнюдь не было проявлением скромности.

"Николай Алексеев,— писал Яковлев,— еще в 1924 году разыскал в "Атенеуме" — еженедельном лондонском "журнале английской и иностранной литературы, науки, изящных искусств, музыки и драмы" — за 27 апреля 1902 года такое объявление: "Русский доктор права (и его жена) желали бы в обмен на уроки русского языка брать уроки английского у английского джентльмена или леди. Письмо адресуйте мистеру Якобу Рихтеру. 30, Холфорд-сквер, Пентонвилл. Западный берег".

Но леди и джентльмены не заинтересовались объявлением Ленина:

"Алексеев вспоминает, что после этого объявления у Владимира Ильича и Надежды Константиновны появилось три учителя-ученика: мистер Реймент, "почтенный старик, внешним обликом напоминавший Дарвина", служащий издательской фирмы "Джордж Белл и сыновья"; клерк Вильямс и рабочий Ионг".

Вряд ли почтенный старик, клерк и рабочий оказались блестящими преподавателями языка.

Похожая история наблюдалась и с немецким. Яковлев приводил свидетельства того, что Ленин, выучивший самостоятельно язык, в Германии довольно долго не понимал разговорную речь.

Однако все эти факты трудно было назвать страшной крамолой. Как не подходили под эту категорию и приводившиеся в книге рассказы о первых годах революционной деятельности Ленина, когда он начал участвовать в подпольных кружках.

Правда, приводившаяся цитата из предисловия к сборнику его работ "За 12 лет" выглядела как руководство к действию для противников советского и любых других режимов:

"В свое время кружки были необходимы и сыграли положительную роль. В самодержавной стране вообще, в тех условиях, которые созданы были всей историей русского революционного движения в особенности, социалистическая рабочая партия не могла развиться иначе, как из кружков. Кружки, т. е. тесные, замкнутые, почти всегда на личной дружбе основанные, сплочения очень малого числа лиц, были необходимым этапом развития социализма и рабочего движения в России".

А высказывания Ленина о голоде 1891 года поневоле заставляли читателя вспомнить о голодных годах советских времен — 1921 и 1932-1933. А также о коллективизации и нещадной эксплуатации колхозного крестьянства.

"Хищническое хозяйство самодержавия,— писал Ленин,— покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности. В эти моменты хищник-государство пробовало парадировать перед населением в светлой роли кормильца им же обобранного народа. С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв".

И еще:

"До массовых жертв голода... хозяевам капиталистического государства так же мало дела, как мало дела паровозу до тех, кого он давит на своем ходу. Мертвые тела тормозят колеса, поезд останавливается, он может даже (при чересчур энергичных машинистах) сойти при этом с рельсов, но он, во всяком случае, продолжает после тех или иных задержек свой путь".

Не оставлял Яковлев и главной темы — описания того, каким же на самом деле был Владимир Ульянов. Сведения о жизни Ленина в Самаре нашлись в воспоминаниях его товарищей того периода. Один из них, Михаил Семенов, рассказывал об одном из самых близких друзей Ленина в то время — Алексее Скляренко:

"В Самаре он нередко затаскивал с собой Владимира Ильича на Жигулевский пивной завод, на берегу Волги, где в беседке над рекой они распивали бутылку жигулевского пива. Владимир Ильич звал его иногда в шутку "доктором пивоведения"".

Другой мемуарист, Беляков, добавлял к картине существенные детали:

"Владимир Ильич очень любил посещать этот павильон, но не ради пива, а, несомненно, ради того многообразного проявления жизни торгово-промышленного города, которое удавалось там наблюдать. А посетители там были необычайно разнообразные, и было что посмотреть: и купец, и хлебный маклер, и крючник, и масленщик, и матрос с парохода, и мелкий торговец, и какой-нибудь служащий земской управы, и ломовой извозчик, и компания чиновников, и разночинец-интеллигент, и самарский хулиган — "горчишник" — бесконечный калейдоскоп разнообразных по своему положению людей, объединившихся под одной кровлей павильона для общей цели — утолить жажду или поразвлечься".

Но увлечение пивом и разговорами завсегдатаев пивных оказалось не единственным, что бросало тень на светлый ленинский образ. Как говорилось в книге, ближайший соратник юных лет Ленина, "доктор пивоведения" Скляренко отошел не только от революционных дел, но и от марксизма и умер от алкоголизма еще до революции.

"Надо просить надзирателя"

В книге Яковлева рассказывалось и об отношениях будущего вождя мирового пролетариата с представителями царской власти. Советские люди свято верили, что после смерти старшего брата Александра, казненного за участие в покушении на императора Александра III, Владимир Ульянов ненавидел и презирал власти и не унижался до каких-либо просьб. Но в книге приводилось его прошение о сдаче экзаменов за курс университета, где совсем не ощущалось боевого настроя:

"В течение двух лет, прошедших по окончании мною курса гимназии, я имел полную возможность убедиться в громадной трудности, если не в невозможности найти занятие человеку, не получившему специального образования. Ввиду этого я, крайне нуждаясь в каком-либо занятии, которое дало бы мне возможность поддерживать своим трудом семью, состоящую из престарелой матери и малолетних брата и сестры, имею честь... просить... разрешить мне держать экзамен на кандидата юридических наук экстерном при каком-либо высшем учебном заведении".

Не укладывались в каноны и свидетельства о том, как Владимир Ульянов сидел под следствием за антиправительственную деятельность. В книге приводилось письмо, которое 12 января 1896 года Ленин написал старшей сестре Анне Ильиничне:

"Получил вчера припасы от тебя, и как раз перед тобой еще кто-то принес мне всяких снедей, так что у меня собираются целые запасы: чаем, например, с успехом мог бы открыть торговлю, но думаю, что не разрешили бы, потому что при конкуренции с здешней лавочкой победа осталась бы несомненно за мной. Хлеба я ем очень мало, стараясь соблюдать некоторую диету, а ты принесла такое необъятное количество, что его хватит, я думаю, чуть не на неделю... Все необходимое у меня теперь имеется, и даже сверх необходимого (Например, кто-то принес сюртук, жилет и платок. Все это, как лишнее, прямо "проследовало" в цейхгауз.). Здоровье вполне удовлетворительно. Свою минеральную воду я получаю и здесь: мне приносят ее из аптеки в тот же день, как закажу. Сплю я часов по девять в сутки и вижу во сне различные главы будущей книги... Если случится быть еще как-нибудь здесь, принеси мне, пожалуйста, карандаш с графитом, вставляемым в жестяную ручку. Обыкновенные карандаши, обделанные в дерево, здесь неудобны: ножа не полагается. Надо просить надзирателя починить, а они исполняют такие поручения не очень охотно и не без проволочек".

Яковлев приводил свидетельство Анны Ильиничны и товарищей Ленина о том, как ловко он избегал встреч с полицией и уходил от слежки:

"Зрение у него было хорошее, ноги проворные и рассказы его, которые он передавал очень живо, с веселым хохотом были очень забавны... Шпион настойчиво преследовал Владимира Ильича, который никак не хотел привести его на квартиру, куда отправлялся, а отделаться тоже никак не мог. Выслеживая этого нежеланного спутника, Ильич обнаружил его в глубоких воротах питерского дома. Тогда, быстро миновав ворота, он вбежал в подъезд того же дома и наблюдал оттуда с удовольствием, как заметался выскочивший из своей засады и потерявший его преследователь. "Я уселся,— передавал он,— на кресло швейцара, откуда меня не было видно, а через стекло я мог все наблюдать, и потешался, глядя на его затруднительное положение; а какой-то спускавшийся с лестницы человек с удивлением посмотрел на сидящего в кресле швейцара и покатывавшегося со смеха субъекта..." Об этом же пишет и Сильвин, которому Владимир Ильич однажды весело рассказал, как он только что "провел" шпика, быстро завернув за угол и войдя в ближайший подъезд. Он просидел в этом месте с полчаса на стуле для швейцара, пользуясь отсутствием последнего, и видел сквозь стекла двери, как мечется плюгавая фигура, бегая взад и вперед, но, убедившись, что след не отыскать, бросила слежку... Владимир Ильич "настойчиво и непрерывно" предостерегал друзей "от обывательских повадок", от переписки с намеками в ней на подпольную деятельность, аресты товарищей, их выдающиеся черты и личные особенности... Он настаивал на необходимости — заметать следы при посещении рабочих квартир, чаще менять вагоны конок при переездах по городу, пользоваться проходными дворами, остерегаться громких разговоров у себя дома из-за возможности ненадежного соседства, не оставлять нелегальщины на виду у домашней прислуги и квартирных хозяев".

Ленин, как писал Яковлев, потом вспоминал:

"Я по опыту и своему и массы товарищей знаю, что едва ли не самая трудная вещь для революционера — это именно вовремя оставить опасное место. Всегда как раз к тому времени, когда необходимо оставить работу в данном месте, она становится особенно интересной и особенно нужной: всегда, решительно всегда кажется работающему именно так".

"Там мы за каждым кустиком следим"

Но самому Ленину удавалось следовать собственным инструкциям далеко не всегда. Его младшая сестра Мария Ильинична писала с его слов:

"Во время одного своего приезда в Москву (по-видимому, это было до его ссылки) Владимир Ильич попросил одну свою старую знакомую (М. П. Голубеву) дать ему квартиру для свидания с двумя товарищами. Попробовав достать такую квартиру в одной знакомой радикальной семье и потерпев неудачу, Мария Петровна решила устроить свидание для Владимира Ильича на квартире своей сестры, которая была замужем за частным приставом. Узнав от сестры, что муж ее в определенный день будет в каком-то наряде, она дала ее адрес Владимиру Ильичу для него и его знакомых, указав время, когда надо прийти. Владимир Ильич пришел раньше, и они с Марией Петровной уединились в маленьком кабинетике и беседовали там в ожидании прихода других. Вдруг неожиданно возвращается пристав, выяснивший, что дело, которое ему было поручено, откладывается и он имеет время, прежде чем идти в наряд, пообедать дома... Пристав с большим гостеприимством пригласил обедать и Марию Петровну. Жена его сказала, что Мария Петровна не одна, а у нее сидит ее знакомый. Но пристав настоял, чтобы к обеду был приглашен и тот. И вот Владимир Ильич пошел с Марией Петровной обедать вместе с приставом. Хозяин, не зная, конечно, с кем он имеет дело, был воплощенной любезностью и, чтобы занять своих гостей, стал рассказывать о том, что он пишет мемуары, которые представляют большой интерес. Владимир Ильич поддакивал ему: "Да, это должно быть очень интересно" — несколько раз в течение обеда. Сказал то же самое и на приглашение пристава прийти как-нибудь к нему вечерком, чтобы послушать чтение этих мемуаров. Во время этой беседы пристав рассказал между прочим, что он сидел в тюрьме месяца три (он сидел за какую-то недостачу денег) и чуть ли не там занимался своими мемуарами. К счастью, два товарища, с которыми Владимир Ильич должен был иметь свидание, пришли позже, когда обед был уже окончен и пристав ушел к исполнению своих обязанностей".

А временами происходило такое, что заставляло читателей задуматься, так ли прозорлив был Ленин, как об этом писали его официальные биографы. В 1900 году, как писал Яковлев, Владимира Ульянова арестовали, причем вина за это лежала на нем самом. Вместе со своим товарищем, а в будущем непримиримым оппонентом Мартовым они с корзиной нелегальной литературы, заграничными паспортами и деньгами, собранными на издание нелегальной газеты, отправились в столицу империи самым неподходящим путем. Анна Ильинична писала:

"Поехали вдвоем с корзиной литературы в Питер и доехали бы, может быть, благополучно, если бы не переконспирировали. А именно... решили для того, чтобы замести следы, пересесть по пути на другую железнодорожную линию, но упустили из виду, что пересели на дорогу, идущую через Царское Село, где жил царь, и слежка была поэтому много строже. В охранке... подтрунили за эту конспирацию. Но все же сразу... не арестовали. Корзину удалось сбыть по приезде, и навестить кое-кого... успели, не приведя хвостов. На ночлег... устроились где-то в Казачьем переулке... Но только что вышли... утром, как были схвачены на улице шпиками... Прямо за оба локтя ухватили, так что не было никакой возможности выбросить что-либо из кармана. И на извозчике двое весь путь за оба локтя держали... Владимир Ильич беспокоился главным образом за химическое письмо Плеханову, написанное на почтовом листке с каким-то счетом.

В этом письме сообщалось о плане общерусской газеты, и оно выдало бы... с головой. Все три недели... не знал, проявлено ли письмо. Всего больше беспокоило... что химические чернила иногда со временем выступают самостоятельно. Но оказалось, с этой стороны благополучно: на листок не обратили внимания и он был в этом же виде возвращен".

Рассказ дополняли воспоминания брата Ленина Дмитрия Ильича:

"Отвели тут же в камеру. Вызывают на допрос: "Зачем приехали? Вам ведь известно, что в столицу вам запрещен въезд... И выбрали путь, нечего сказать! Через Царское Село! Да разве не знаете, что там мы за каждым кустиком следим?" При градоначальстве сидеть было очень скверно, не сравнить с предварилкой. "Инсекты не дают покою ни днем, ни ночью,— рассказывал Владимир Ильич,— и вообще грязь невозможная, а кроме того, ночью шум, ругань; как раз около камеры усаживаются каждую ночь в карты играть городовые, шпики и прочие"".

"Окружено село навозом"

В книге Яковлева содержалось и множество других характеризующих Ленина историй. К примеру, о том, что представляло собой сибирское село Шушенское, куда сослали будущего основателя советского государства и которое в пастельных тонах рисовалось в его официальных биографиях.

"О жизни в Шушенском,— писал Яковлев,— повествует около восьмидесяти ленинских писем 1897-1900 годов. Владимир Ильич рассказывает матери и младшей сестре: "Шу-шу-шу — село недурное. Правда, лежит оно на довольно голом месте, но невдалеке (версты 1,5-2) есть лес, хотя и сильно повырубленный. К Енисею прохода нет, но река Шушь течет около самого села, а затем довольно большой приток Енисея недалеко (1-1,5 версты), и там можно будет купаться. На горизонте — Саянские горы или отроги их; некоторые совсем белые, и снег на них едва ли когда-либо стаивает. Значит, и по части художественности кое-что есть, и я недаром сочинял еще в Красноярске стихи: "В Шуше, у подножья Саяна...", но дальше первого стиха ничего, к сожалению, не сочинил!.. Вчера ездил верст за 12 и стрелял и по уткам и по дупелям. Дичи много, но без собаки и притом такому плохому стрелку, как я, охотиться довольно трудно. Есть даже дикие козы, а в горах и в тайге (верст за 30-40, куда ездят иногда охотиться местные крестьяне) есть белка, соболь, медведь, олень... Здесь погода крайне переменчивая. Вот вчера ездил я на охоту; утром была прелестная погода, день совсем жаркий, летний. Вечером вдруг поднялся страшный прехолодный ветер и дождь в придачу. Приехали мы все в грязи и, не будь мехового платья, замерзли бы дорогой"".

Более подробно Ленин описывает Шушенское младшей сестре 19 июля: "Ты просишь, Маняша, описать село Шу-шу-шу... Гм, гм! Да ведь я, кажись, однажды уже описывал его. Село большое, в несколько улиц, довольно грязных, пыльных — все как быть следует. Стоит в степи — садов и вообще растительности нет. Окружено село... навозом, который здесь на поля не вывозят, а бросают прямо за селом, так что для того чтобы выйти из села, надо всегда почти пройти через некоторое количество навоза. У самого села речонка Шушь, теперь совсем обмелевшая. Верстах в 1-1,5 от села (точнее, от меня: село длинное) Шушь впадает в Енисей, который образует здесь массу островов и протоков, так что к главному руслу Енисея подхода нет. Купаюсь я в самом большом протоке, который теперь тоже сильно мелеет. С другой стороны (противоположной реке Шушь), верстах в 1,5 — "бор", как торжественно называют крестьяне, а на самом деле преплохонький, сильно повырубленный лесишко, в котором нет даже настоящей тени (зато много клубники!) и который не имеет ничего общего с сибирской тайгой, о которой я пока только слыхал, но не бывал в ней (она отсюда не менее 30-40 верст). Горы... насчет этих гор я выразился очень неточно, ибо горы отсюда лежат верстах в 50, так что на них можно только глядеть, когда облака не закрывают их... Поэтому и первый (и последний) стих моего стихотворения содержит в себе некую поэтическую гиперболу (есть ведь такая фигура у поэтов!) насчет "подножья"... Поэтому на твой вопрос: "На какие я горы взбирался" — могу ответить лишь: на песчаные холмики, которые есть в так называемом "бору",— вообще здесь песку достаточно"".

Другой небезынтересной деталью, описанной в книге, стало наличие у закоренелого атеиста Ленина крестницы:

"Еще 24 октября 1893 года в метрической книге царскосельской церкви "лейб-гвардии 1-го стрелкового его величества батальона" в графе |Звание, имя, отчество и фамилия восприемников" было обозначено: "Помощник присяжного поверенного Владимир Ильич Ульянов". В графе "Рукоприкладство свидетелей" сохранился и автограф. "Крестница" Ленина — дочь народовольца Аполлона Шухта. Сына генерала, его за революционную пропаганду среди солдат и офицеров в 1887 году сослали в Сибирь. В девяностых годах Владимир Ильич подружился с Шухтом в Самаре, а осенью 1893 года помог добраться до Петербурга его жене и детям. Добился Ленин и разрешения на "проживание в Царском Селе" для самого ссыльного Шухта, а вскоре стал "крестным отцом" младшей дочери Шухтов Анны — в будущем выдающейся скрипачки. Примечательна судьба и двух других дочерей из фамилии крестницы. Старшей из них — Евгении — Ленин 4 декабря 1918 года дал рекомендацию, адресованную Хамовническому райкому РКП Москвы: "Рекомендую подательницу товарища Шухт в члены партии коммунистов (большевиков). В. Ульянов (Ленин)". Вступил в большевистскую партию и сам Аполлон Шухт, а третья его дочь — Юлия — вышла замуж за основателя Итальянской Коммунистической партии Антонио Грамши".

Вообще-то подобную семейственность — дачу рекомендации в партию сестре крестницы — обычно именовали кумовством. А сам Ленин, если верить его официальным биографам, отчаянно с ним боролся. Так что и в этом пункте книга Яковлева наносила ущерб светлому образу.

Однако самым замечательным эпизодом книги оказались свидетельства того, что вождь большевиков, звавших народ в коммуны, яростно возненавидел эту форму организации бытия, познакомившись с коммуной русских революционных эмигрантов в Лондоне:

"Об "алексеевско-мартовской коммуне" Ленин, "вспоминая жизнь в Лондоне", рассказывает зимой 1904 года Сергею Гусеву: "Нельзя жить в доме, где все окна и двери никогда не запираются, постоянно открыты на улицу и всякий проходящий считает нужным посмотреть, что вы делаете. Я бы с ума сошел, если бы пришлось жить в коммуне, вроде той, что в 1902 году Мартов, Засулич и Алексеев организовали в Лондоне. Это больше, чем дом с открытыми окнами, это проходной двор. Чернышевский правильно заметил: у каждого есть уголок жизни, куда никто никогда не должен залезать, и каждый должен иметь "особую комнату" только для себя одного. За интеллигентскую безалаберность, царившую в незадачливой лондонской "коммуне", Владимир Ильич шутливо прозвал ее вертепом".

Конечно, все эти факты, как и многие другие приведенные в книге, влияли на восприятие образа вождя мировой революции массами. Но было ли это влияние отрицательным? Наоборот, он становился ближе и понятнее советским людям. Так что запрещать книгу, да еще и вышедшую в журнальном варианте, вряд ли имело особый смысл.

Можно предположить, что во многом преследование Яковлева было данью традициям. Ведь засекретили же воспоминания Марии Ильиничны Ульяновой (см. "Владимиру Ильичу уже успели впрыснуть морфий" "Власть" N27, 2012 г. и "Это они меня за дурака считают" "Власть" N28, 2012 г.). Но не менее вероятен и другой вариант. Яковлев получил немалый гонорар за продолжавшуюся в течение года журнальную публикацию, напечатал какие-то отрывки из книги в Грузии и мог получить еще весьма солидные деньги за отдельную книгу, изданную "Молодой гвардией". Поэтому за историей с запретом могла стоять самая обыкновенная зависть. Ведь ничто человеческое не было чуждо ни Ленину, ни создателям мифов и легенд о нем.

[ООО "Новое время"]

[24_DOC]

[В.И.Ленин]

«19 марта 1922 года, строго секретно. Просьба ни в коем случае копий не снимать. …Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны!) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией и не останавливаться перед подавлением какого угодно сопротивления. Изъяв церковные ценности, мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей. Без этого фонда никакая государственная работа вообще и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, совершенно немыслимо. Жестокости надо осуществлять самым энергичным образом и в самый кратчайший срок. Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его. Официально выступить с каким то ни было мероприятием должен только тов. Калинин, - никогда и ни в коем случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой, тов. Троцкий. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об изъятии доклад в Политбюро еженедельно…Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы ни о каком сопротивлении они не смели и думать…»

[Юрий Котенок]

https://www.youtube.com/watch?v=h-Zt...ature=youtu.be

[Ганнибал]

[Николай Стариков]

https://www.youtube.com/watch?v=iC2l...ature=youtu.be

["Коммерсантъ"]

1924 год. Похороны Владимира Ленина Фото: Фотоархив журнала «Огонек».

[Петр Спивак]

Самые долгие дела, порядки, установления – это те, которые вводятся как временные. Время ведь будет всегда, не так ли? Большевики, сымпровизировавшие 27 января 1924 года на Красной площади похороны Ленина, хотели просто дать трудящимся время с ним, вождем, попрощаться. Судьба тела, судьба дела... Всего в одной литере разница. Созвучие подсказывает: в одном понятии залог другого. Видные большевики несут гроб с телом В.И. Ленина. 1924