*2004. Ελλάδα

[Википедия]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D...BE%D1%80%D1%8F
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Народы моря (nȝ ḫȝt.w n pȝ ym)
в иероглифах
N35
G1 N25
X1 Z1 Z1 Z1 N35
G40 M17 M17 Aa15
D36 N35A N36
N21

«Народы моря» — группа средиземноморских народов, двинувшаяся в условиях «катастрофы бронзового века», в XIII веке до н. э., к границам Египта и государства хеттов, предположительно из региона Эгейского моря (Балканы и Малая Азия[1]). В числе их были племена: шерданы, тирсены, турша, филистимляне и чаккаль, дануны, фригийцы, шакалеша, акайваша (ахейцы), гараманты, луки, тевкры.

Содержание

1 Причины миграций
2 Хронология
3 Отождествление отдельных племён
4 Следствия миграций
5 Известные исследователи
6 Примечания
7 Литература
8 Ссылки

Причины миграций

Основную массу «народов моря», по наиболее распространённому мнению, составляло древнее доиндоевропейское население запада и юго-запада Малой Азии, а также их греческие союзники (ахейцы, или данайцы). Так, немецкий историк и лингвист Х. Рикс, трактуя народы моря как доиндоевропейское население запада Малой Азии, выдвинул гипотезу о тирренской группе близкородственных языков. Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский, в книге «Гомер и история Восточного Средиземноморья» высказывали мнение, что «народы моря» в основном выходцы с севера Балканского полуострова, родственные протофракийским племенам; сколько-нибудь широкой поддержки эта гипотеза не получила.

В конце XIII века до нашей эры племенной мир всего северобалканского региона в силу каких-то неизвестных нам причин пришел в движение. Огромная масса варварских племен, включавшая в себя как народы, говорившие на различных диалектах греческого языка (сюда входят дорийский и близкий к нему западногреческий диалекты), так, по-видимому, и народности негреческого, фракийско-иллирийского происхождения, снялась с насиженных мест и устремилась на юг, в богатые и процветающие области Средней Греции и Пелопоннеса. Маршрут, по которому шло вторжение, отмечен следами развалин и пожарищ. На своем пути пришельцы захватили и разрушили множество микенских поселений. Погиб в огне пожара Пилосский дворец. Само место, на котором он стоял, было предано забвению. Серьезно пострадали, хотя, по-видимому, и не были захвачены, цитадели Микен и Тиринфа. Хозяйству микенских государств был нанесен непоправимый ущерб. Об этом свидетельствует быстрый упадок ремесла и торговли в районах, наиболее пострадавших от вторжения... Таким образом, на рубеже XIII—XII веков до нашей эры микенская цивилизация перенесла страшный удар, после которого она уже не смогла оправиться[2].

В первой половине XX века родиной народов моря часть историков считала регион микенской цивилизации[3], которая на тот момент гибла под ударами дорийцев. Ряд современных историков связывает начало миграции «народов моря» на юг с окончанием Троянской войны, оказавшей разрушительное воздействие не только на цивилизацию западного побережья Анатолии, потерпевшую поражение, но и на экономику победивших ахейцев. Этим, по-видимому, объясняется наличие ахейцев и данайцев среди народов моря, большинство которых отождествляется с догреческим населением запада Малой Азии. По уточнённым данным, большая миграция произошла за одно-два столетия до вторжения дорийцев.

Хронология

Само название «народов моря» египетского происхождения — так египтяне называли в XIV—XII вв. до н. э. ранее неизвестные им северные народы, жившие за Средиземным морем. Перевод египетского термина как «народы моря» впервые предложил в 1881 году французский египтолог Гастон Масперо. Ниже приведена хронология их упоминаний в египетских текстах.

Некоторые из них были известны египтянам еще до нашествия на Египет. В начале XIV в. в документах Амарны упоминаются MSWS[4], живущие рядом с ливийцами. Также около этого времени известны действующие в Финикии SRDN. Также с сер. XV и в XIV в. до н. э. упоминаются DNJN[5] и RK. Те же данайцы (TNJ) упомянуты в надписи Аменхотепа III из Ком-эль-Гетана, равно как и их города (предположительная расшифровка): Микены, Фивы, Мессена, Навплион, Кифера, Элея, Амиклы[6].
Во время битвы при Кадеше ок. 1274 г. до н. э. в египетском войске сражались SRDN, а в числе союзников хеттского царя были RK и DRDNJ.
На стеле фараона Мернептаха в связи с первым нашествием на Египет «народов моря» ок. 1208 г. до н. э. (на 5-м году правления фараона) в составе ливийской коалиции вождя Мраиуйа названы SRDN, RK, JKWS, TRS и SKLS. Их нападение египтяне отразили, выиграв битву у города Периру, в районе Натровых озер.
На 5-м году правления фараона Рамсеса III (ок. 1181 г. до н. э.) ливийцы под предводительством царя Термера восстали и вторглись в Египет с северо-запада. На рельефах храма в Мединет-Абу указано, что вместе с Термером действовали PLST и TKJR. В числе союзников фараона на рельефах также изображают «народы моря» (возможно, SRDN). Ливийская коалиция была совершенно разгромлена египтянами.
На 8-м году правления Рамсеса III (ок. 1178 г. до н. э.) «народы моря» со стороны Палестины совершили второе крупное вторжение в дельту Нила. Названы народы PLST, TKJR, SKLS, SRDN, DNWN и WSS. Судя по тому, что вместе с воинами шли их семьи, это была попытка переселения. В тексте храма в Мединет-Абу упоминается большой перечень стран, не устоявших перед несокрушимыми армиями пришельцев: «Ни одна страна не выстояла против их рук, Хета, Кеди, Кархемиш, Ирчу, Ирса. Они опустошили эти (местности) и разбили стан в одном месте в земле Амор, люди которой пленены и которой как не бывало». В ходе ряда ожесточённых сухопутных и морских сражений египтянам удалось разгромить противников. После этого (видимо, с согласия фараона) народы PLST и TKJR осели на землях в окрестностях Газы.
Таким образом, из египетских источников мы узнаем о разгроме, который «народы моря» учинили в период 1200—1180 гг. в Арцаве (Лидия), Хеттском царстве, Угарите[7] и Аласии (Кипре).
На 11-м году правления Рамсеса III (ок. 1175 г. до н. э.) ливийцы осадили пограничную египетскую крепость Хачо. Основную часть их войска составляли MSWS во главе со своим царем Мешешером. Состоялось сражение с подошедшим войском фараона, в котором ливийцы и их союзники снова были разбиты, а их вожди попали к египтянам в плен.
Далее, разбитые фараоном Рамсесом III, «народы моря» разделились на несколько групп племен, которые заселили неосвоенные земли Средиземноморского побережья.

Отождествление отдельных племён

Этническая принадлежность «народов моря» достоверно не установлена, то есть все отождествления носят предположительный характер. В состав народов моря египетские надписи включают:

JKWŠ, JQJWŠ, JKWS (условно читается: «экўэш») — обычно отождествляется с хеттским Аххийава, гомеровским Ἀχαιϝοί, позднее — Ἀχαιοί, то есть ахейцами;
DNJN, TNJ, DJN (условно: «денйен») — отождествляются с хеттским Дануна, греческим Δαναοί, то есть данайцами;
DRDNY — обычно ассоциируются с гомеровскими Δαρδάνιοι, то есть дарданами — одним из троянских племен или соседей Трои;
MŠWŠ (условно: «мешўэш») — отождествляется c ассирийским Мушки, греческим Μόσχοι, библейским Мешех; они же, вероятно, — фригийцы;
PLST, PRŠT (условно: «пелесет») — отождествляется с библейским Плиштим, что в греческом языке превратилось в Φυλιστιιμ, а в русском переводе — в филистимляне; также возможно, что имя тождественно пеласгам греческих источников; проблематично — с Pulastya Махабхараты. Филистимляне осели на средиземноморском побережье в Ханаане, возможно, с разрешения фараона[8], а также в Сирии (царство Палистин). Впоследствии римляне назвали именем филистимлян провинцию Сирия Палестинская, откуда произошёл топоним Палестина. Часть пеласгов осталась в Эгейском регионе, где они были окончательно ассимилированы греками не позднее V в. до н.э.
RK, L’KK, RWK — отождествляется с хеттским Лукка и греческим Λύκιοι, то есть с ликийцами; они могли не быть тождественны более поздним ликийцам, а представлять доиндоевропейское населеним указанного региона[9]);
ŠKLŠ, SQRWS, ŠQRSŠ (условно: «шекелеш») — отождествляется с греческим Σικελοί, то есть с сикулами, которые вместе с элимцами прибыли на Сицилию около XIII в. до н.э. О «троянском» происхождении указанных народов пишут Фукидид и Вергилий.
ŠRDN (условно: «шердана», «шардана») — вероятно, сарды. SRDN (шердены) краткое время формировали личную гвардию египетских фараонов. Они отождествляются с народом, который около XIV-XIII вв. до н.э. прибыл на Сардинию и основал там культуру строителей нурагов. В тот же период возникают аналогичные культуры на Корсике (строители торре) и на Балеарских островах (строители талайотов). Прото-сарды письменных памятников не оставили, однако на сходство их культуры с этрусской указывал ряд историков, в частности, А. И. Немировский.
ṮJKR (условно: «текер», «зекер», «чьекер») — отождествляется с греческим наименованием Τεύκροι, ставшим одним из синонимов троянцев. Племя прибыло к горе Кармель и поселилось в городе Дер (были вскоре ассимилированы филистимлянами), а другая часть обосновалась на Кипре.
TRŠ, TWRYŠ, TWRWS (условно: «тереш») — отождествляется с греческим Τυρσηνοί, то есть тирренами, впоследствии так называли этрусков; по другой версии, соотносится с хеттским Таруйса — Троя; а также (проблематично) с Turvaśa из Ригведы. "Тирсенская" и "троянская" гипотезы не являются взаимоисключающими, в свете предания об Энее). Отдельные историки предполагают, что тирсены были умелыми мореплавателями и достигли Северной и Центральной Италии, где дали начало племени этрусков, до 510/509 г. до н.э. владевшего и Римом. Этруски оставили множество следов высокоразвитой культуры (так, в их городах была канализация, и именно этруски дали римлянам такой вид одежды, как тога), так что, вероятно, они имели сильный фундамент для построения такой культуры.
WŠŠ (условно: «ўэшеш») — не опознан (жители Ясоса?).

Следствия миграций

Этнографическими следами миграций народов моря считают гарамантов[10], сикулов, филистимлян[11], фригийцев[12] и этрусков[13]. Нашествие «народов моря» повлекло за собой разрушение множества городов в Восточном Средиземноморье и ослабление Египетского Нового царства, которое, впрочем, при Рамсесе III сумело рассеять вторгнувшиеся народы.

Троянская война, падение Хеттской державы, конец микенской цивилизации продолжают цепочку событий «катастрофы бронзового века»[14], хотя до конца не понятно, являются ли потрясения на северном побережье Средиземного моря причиной или следствием «великого переселения» народов.

Известные исследователи

Дрюс, Роберт
Зингер, Итамар
Клайн, Эрик
О’Коннор, Дэвид
Орешко, Ростислав Николаевич
Сафронов, Александр Владимирович
Ясур-Ландау, Асаф

Примечания

↑ Ашдод
↑ Цит. по: Ю. В. Андреев. Цена свободы и гармонии: Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации. Алетейя, 1998. ISBN 9785893291018
↑ Древняя Греция: история и мифология. Ахейцы, микенская цивилизация. Дорийское нашествие. Великая греческая колонизация
↑ В египетском иероглифическом письме не было гласных
↑ Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996. С.159
↑ Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С.44; Latacz J. Troy and Homer. Oxford UP. 2004. P.131
↑ Фотоальбом по Сирии
↑ https://books.google.com/books?id=4Z0YrPfeHa8C&pg=PA102
↑ Подобно тому, как этруски представляли собой доиндоевропейских выходцев из Лидии.
↑ Гараманты — властелины Сахары
↑ Реабилитация филистимлян
↑ «Народы моря». Падение Хеттской державы
↑ Этруски. Культура и история
↑ Гиксосы и их потомки

Литература

История древнего Востока. т. 2. М. 1988.
Великовский Иммануил. Народы моря. Человечество в амнезии / Пер. с англ. Л. В. Харламовой. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. — 544 c.: ил.
Глазерсон Матитьягу. Филистимляне и палестинцы. Идеологический конфликт между Израилем и филистимлянами в прошлом и настоящем. — Иерусалим: «Еврейская книга», 2007. — 178 с.
Догерти Мартин, Хэскью Майкл, Джестайс Филлис. Великие сражения библейских времен 1400 год до н. э. — 73 год н. э. / Пер. с англ. А. Колина. — М.: Эксмо, 2009. — 224 с.: ил. — Серия «Военная история человечества». — ISBN 978-5-699-34309-6

Ссылки

Кац Т. П. Нурагическая Сардиния и «морские народы» // АМА. Вып. 6. Саратов, 1986. С. 31-42.
The Sea Peoples and the Philistines on the Web
Воронков А. А. Гидронимы и этнонимы - свидетели миграций "народов моря". // Lingua mobilis (2012). № 3 (36). С. 57-70
Воронков А. А. Гидронимы и этнонимы — свидетели миграций «народов моря». Тевкры, сикелы, сарды. LAP, 2012.

[Аскольд Иванчик]

https://postnauka.ru/video/47300
Историк о великой греческой колонизации, космологическом значении океана и мифах о Черном море
15 мая 2015

Почему греки колонизировали черноморское побережье позже, чем более далекие регионы? Какое место в древнегреческой космологии и географии занимал океан? Какие мифологические сюжеты связаны с Черным морем? На эти и другие вопросы отвечает доктор исторических наук.

Черное море было одним из районов распространения древнегреческой цивилизации, одним из районов, где появились греческие города в результате великой греческой колонизации. Великая греческая колонизация — это, видимо, самое важное явление истории архаической Греции, относится она к периоду с VIII по VI век до н. э. В этот период греки заселили все побережья Средиземноморья и, в частности, Черное море как часть средиземноморского региона.

Что касается Черного моря — заселение и освоение греками черноморских берегов падает на самый конец этой колонизации. И это довольно странно, потому что Черное море географически очень близко расположено к Эгейскому морю, к зоне основного распространения греческой цивилизации. В то же время территории, допустим, Южной Италии и Сицилии, которые греки также освоили, географически находятся значительно дальше, однако же в Италии и Сицилии греческие поселенцы появились примерно на сто лет раньше, чем на Черном море. Первые греческие колонии на Черном море датируются примерно третьей четвертью VII века до н. э., в то время как в Италии уже в середине VIII века существовали греческие колонии.

Этот контраст еще поразительнее, если обратиться к материалам, которые предшествовали греческой колонизации. Дело в том, что контакты между Грецией и Италией существовали уже во II тысячелетии до н. э., есть довольно большое количество находок микенской эпохи на территории Италии. Видимо, были по меньшей мере торговые контакты, посещения, может быть, даже были и небольшие поселения греков той эпохи. Ничего подобного на Черном море нет.

Это требует особого объяснения. Объяснение тому предлагалось разными учеными, но, на мой взгляд, главная причина такого запаздывания колонизации Черного моря лежит в географических представлениях греков — и не только в географических, но и в космологических, поскольку эти представления были тесно связаны между собой. В греческой картине мира обитаемый мир, мир людей, окружен со всех сторон водным пространством, называемым океан. Он представляется по-разному: это или бесконечное море, или река, которая циклически обтекает Землю со всех сторон.

Представление это не только греческое, оно существовало у многих индоевропейских и неиндоевропейских народов, зафиксировано оно, например, уже у шумеров. То есть это универсальная картина мира. Характерна она была и для греков. При этом в греческих представлениях мир людей — это мир живых, мир упорядоченный, мир нормальной жизни. А океан представляет собой границу этого мира, и то, что находится в его пределах, за пределами обитаемого мира, — это мир хаоса и мир, связанный с мертвыми. Потому океан в древнегреческих представлениях был всегда связан с царством мертвых: царство мертвых находилось или на берегу океана, или на одном из островов в океане.

Если мы возьмем самый древний известный нам письменный памятник на греческом языке — если не брать микенские таблички, то это поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея», — в «Одиссее» есть эпизод, когда Одиссей отправляется в царство мертвых, чтобы там встретить умершего прорицателя и получить от него сведения, когда он сможет добраться до своей родной Итаки. Для того чтобы совершить это путешествие, ему приходится плыть по океану, потому что вход в царство мертвых находится на берегу океана.

Другое представление, которое тоже было очень широко распространено в Греции и тоже восходит к очень ранней эпохе, — это представление об острове блаженных, куда отправляются после смерти, по некоторым версиям, все умершие — это более поздние версии; по другим версиям — избранные герои. Остров блаженных тоже всегда находится в океане.

Существует довольно большое число данных, которые не говорят прямо о существовании такой картины, но позволяют ее восстановить.

Картина такая: по представлениям греков ранней эпохи, до колонизации, океан начинался непосредственно за проливом Босфор, то есть Черное море воспринималось как часть океана.

Грекам было известно западное побережье Черного моря, территория современной Болгарии, оно было заселено фракийцами, непосредственными соседями греков с севера. Грекам было отчасти известно, вероятно, южное побережье Черного моря, потому что они с древности имели контакты с народами Анатолии. Но, по-видимому, они считали, что Северного и Восточного Причерноморья не существует. По их представлению, на этих территориях расстилался безбрежный океан.

Следы такого представления имеются во всех мифологических циклах, во всех мифах, связанных с Черным морем и относящихся к древности. Наиболее крупных таких циклов два. Первый связан с путешествием аргонавтов, а второй связан с мифом о том, что произошло с Ахиллом после его смерти.

Первый, аргонавтика, — это миф о том, как греческие герои под водительством Ясона на корабле «Арго» совершили путешествие в дальнюю страну, чтобы получить там золотое руно. Страной, где находилось это золотое руно, правил царь Ээт, сын бога Гелиоса, бога Солнца, и страна эта называлась Эя. По древним представлениям, Эя, страна Ээта, находилась на крайнем востоке, где восходит солнце, и страна эта была океаническая. Эя описывается или как остров в океане, или как страна на берегу океана — это есть во многих текстах. Поэтому естественно, что аргонавты, совершая путешествие в Эю, должны были плыть по океану, чтобы ее достичь. Это тоже сохраняется во многих текстах, и, в частности, самое раннее упоминание аргонавтики, которое сохранилось в гомеровской поэме «Одиссея», говорит именно о том, что корабль «Арго» плыл по океану от Ээта.

Мифическая страна Эя в какой-то момент развития греческих представлений была отождествлена с реальной Колхидой, со страной, находившейся в тот момент на востоке южного побережья Черного моря. В более позднее время топоним Колхида стал употребляться для обозначения более восточной территории, территории современной Грузии, но, по-видимому, в VIII–VII веках до н. э. он обозначал территории, лежащие примерно в районе Трабзона, на Юго-Восточном Причерноморье. Отождествление это, по всей видимости, произошло в конце VIII века до н. э., и это одно из свидетельств того, что Черное море в это время отождествлялось с океаном. Для того чтобы мифическая страна, находящаяся в океане, была отождествлена с реальной страной, находящейся на берегу Черного моря, Черное море и океан должны восприниматься как одно и то же.

Очень многие детали, связанные с путешествием по океану, тоже отражают это отождествление. Например, и Одиссей, и аргонавты, входя в Черное море и выходя из него, должны были пройти через сдвигающиеся скалы — Планкты, которые разбивали каждый корабль, пытавшийся проходить между ними. В течение всей древности Планкты отождествлялись со скалами, находящимися у выхода из Босфора в Черное море.

Это то, что касается аргонавтов, там много других деталей, о которых я не буду говорить. Перейду ко второму мифу — к мифу об Ахилле. Согласно древним представлениям, Ахилл после своей смерти под Троей, после того, как его возложили на погребальный костер, был с этого костра похищен своей матерью. Его мать, морская богиня Фетида, уговорила Зевса спасти ее сына. И Ахилл не разделил судьбу всех смертных, а был перенесен на остров блаженных, где получил посмертное вечное блаженное существование. Остров блаженных, как я говорил, находится в океане, по всем представлениям.

Практически с самого раннего периода освоения Черного моря, с третьей четверти VII века до н. э., тогда же, когда появляются самые первые греческие поселения, появляется святилище Ахилла, расположенное на единственном острове в Черном море. Его древнее название Левка, ныне он называется Змеиный и находится напротив устья Дуная. Это маленький островок, непригодный для жизни, но там всегда находилось святилище Ахилла. И объяснение этому известно и дано источниками: считалось, что именно это остров блаженных, что именно туда был перенесен Ахилл.

Ситуация прежняя: чтобы остров Левка был отождествлен с островом блаженных, чтобы туда поместился Ахилл, необходимо, чтобы Черное море и океан воспринимались как одно и то же. Первые греческие мореплаватели, которые считали, что они плывут в океане, натыкаются на остров, и понятно, что единственный остров, который может быть в океане, — это именно остров блаженных. Так это и происходит.

Еще одна деталь — это фракийцы, о которых я говорил. В гомеровском эпосе фракийцы считаются народом, живущим на крайнем севере, и именно во Фракии находится жилище бога северного ветра Борея. Опять же, это крайний север, за Бореем ничего нет, там должен быть океан.

Понятно, что, когда греки открыли, что Черное море является замкнутым бассейном, это должно было нанести довольно сильный удар по самой концепции существования океана, окружающего населенный мир. Так это и произошло.

Греческий историк Геродот, писавший в V веке до н. э., отказывается вообще от концепции океана.

Он пишет, что, несмотря на то что он пытался найти северные и восточные границы обитаемой земли, это сделать не удалось и, по-видимому, все представление об океане является выдумкой.

Когда же греки открыли северные моря и потом Каспийское море, то концепция океана возродилась опять. Произошло это уже в эллинистическую эпоху, в IV и III веках до н. э. Но на новом этапе заливами океана уже считались Каспийское и Балтийское моря.

Представление о том, что Черное море является частью океана, и объясняет, на мой взгляд, почему греки относительно поздно освоили Черное море, несмотря на его близость к их территории. В самом деле, океан — это область хаоса, это область, где находится царство мертвых, и понятно, что ни один здравомыслящий человек не захочет по доброй воле переселяться туда, где находятся мертвецы и где отсутствует нормальная человеческая жизнь. Поэтому до тех пор, пока греки не поняли, что Черное море — это замкнутое пространство, до тех пор, пока они не открыли, что Черное море не является частью океана, они там и не селились. Как только это произошло, Черное море было заселено очень быстро, и его берега были освоены греками в течение примерно четверти столетия.

доктор исторических наук, главный научный сотрудник отдела сравнительного изучения древних цивилизаций ИВИ РАН, член-корреспондент РАН, профессор кафедры истории древнего мира исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, руководитель исследований в Институте изучения древности и средневековья «Авзоний» (Бордо, Франция)

[Гасан Гусейнов]

22 апреля 2015

Алиса Сербиненко / ПостНаука

Почти во всех европейских языках основной лексикон, используемый для представления знания, позаимствован у греков и римлян. Но есть одно слово, которое люди уже не одну тысячу лет оставляют в своих языках в его оригинальной греческой форме, — миф.

Миф — это повествование, в котором вымысел так сплетается с истиной, что все истинное может предстать как вымысел или фантазия богов, а фантазия может оказаться сверхреальной. Древнегреческий миф — это не когда-то кем-то оставленное повествование, но повествование, которое мы воссоздаем каждый день, каждую минуту, приступая к чтению Гомера или изучая химическую терминологию, когда объясняем себе мир и когда узнаем что-то неожиданное и новое.

Задача нашего курса не совсем обычная и отличается от традиционных пересказов отдельных мифологических сюжетов. Мы хотим показать те опорные точки, которые непосредственно связывают современного человека с древними мифами Греции. Начиная от мифов о возникновении языка и кончая мифической подкладкой философских категорий, мы видим в нем и предтечу современной науки или даже наук, и прекрасную творческую фантазию, без которой не обходится современная нам культура.

[Гасан Гусейнов]

https://postnauka.ru/faq/43944
Филолог о мифологическом сознании, логике мифа и «Теогонии» Гесиода
27 февраля 2015

На какой вопрос пытается дать ответ каждый миф? Почему исследователям необходима периодизация исследуемого явления? В чем заключается главная трудность периодизации греческой мифологии? Об этом рассказывает доктор филологических наук Гасан Гусейнов.

Великий шахматист Давид Бронштейн никогда не был чемпионом мира и не выигрывал крупных турниров по очень интересной причине: он довольно долго думал перед первым ходом. И это очень странно: человек ведь приходит, уже зная, у него есть какие-то заготовки. Почему же он сразу не делал первый ход, когда играл белыми? Очень долго думал, иногда 10–12 минут — что очень долго — в каждой партии.

И когда говорят о периодизации мифологии, серьезный исследователь мифа тоже должен на какой-то момент замереть и подумать, как великий шахматист Давид Бронштейн. Он должен подумать: а с чего, собственно, ему начать? Потому что «миф» — это греческое слово в русском языке. Все, что связано с мифологией, с познанием, со знанием, с логикой, с познавательными процедурами в нашем языке, как и в других европейских языках, существует на греческом. Такой кусочек греческого языка внутри другого языка. И вместе с тем все мы знаем это слово — «миф».

И все мы говорим, что в мифе сочетается одновременно выдумка, фантазия, что-то волшебное и что-то, наоборот, очень истинное, очень точное — какое-то точное знание, которым можно поделиться и в котором нельзя ошибиться. Нельзя ошибиться, например, в том, что Афина — богиня-девственница и родилась из головы Зевса. А родилась она оттого, что Зевс проглотил свою возлюбленную, беременную Афиной, Метиду, потому что боялся, что эта возлюбленная родит сына и этот сын сгонит его с Олимпа.

Мы знаем, что это так. И мы ни в коем случае не можем перепутать Афину с Афродитой, которая, наоборот, даже старше Зевса, и родилась она до него из семени оскопленного Урана. Мы понимаем, что в мифе есть что-то очень точное, повествовательное и вместе с тем какой-то вымысел — это одно. Но есть и другое. Греческая мифология — если мы в детстве читали какие-то изложения мифологии — представляет собой очень развернутый ответ на вопрос «Отчего этот мир такой? Как он стал таким?».

Начиная от тех времен, когда и самого времени не было, и кончая нашей сегодняшней повседневностью, всюду время от времени выпрыгивает какой-то мифологический персонаж, какое-то существо: от древнего хаоса, из которого все возникло, из этой пасти, до какого-нибудь Геракла. О человеке, который, например, совершил дома генеральную уборку, давно запланированную, мы можем услышать, что он расчистил авгиевы конюшни. И мы все понимаем, что означает это слово. В нашем быту это есть, и это есть в каких-то очень древних, глубоких временах, которые, как мы предполагаем, были.

Внутри этого огромного временного пространства найти периоды, которые его помечали бы и говорили, что это было до того, а это было после того, — задача довольно трудная. Но ею занимались и греческие, и римские мифографы, то есть люди, записывавшие, переписывавшие мифы. Этой периодизацией мифологии, как ни смешно, занимался и вообще первый поэт — слепой старец Гомер, которому приписаны поэмы «Илиада» и «Одиссея». И, конечно, этим занимаются ученые начиная примерно с середины XIX века, когда началась наука мифология, или этнология, этнография, — наука о преданиях разных народов.

Периодизация волнует, конечно, всех. Почему она волнует всех?

Потому что периодизация представляет собой свидетельство понимания нами сущности нашего предмета.

До того, как вы периодизировали вашу науку, ваши знания, вы толком не можете сказать, чем вы занимаетесь. Периодизация позволяет вам поставить эти границы, отметить эти границы.

Но когда говорят о мифе, о периодизации мифа, то здесь проблема состоит в следующем. Первое произведение мировой литературы, которое является изложением, представлением греческой мифологической традиции, — «Илиада» и «Одиссея». И другое произведение, по времени примерно тогда же созданное, как полагают, и это «как полагают» очень важно, потому что у нас нет никаких твердых, точных сведений о том, что это было именно в эти века создано, — я имею в виду «Теогонию» Гесиода, или поэму о происхождении богов.

Эти важнейшие памятники, в которых содержится первое изложение, представление мифологии, сами по себе уже являются толкованием и попыткой периодизации мифологической традиции. Хотя созданы они были в эпоху предписьменную — в эпоху, когда главное представление мифа, представление тех сюжетов, которые мы впоследствии будем знать как сюжеты, было изобразительным, предметным. Вот этот камень — это пупок Зевса. И мы должны понимать, что это его пупок. А вот это поле, на котором растут пионы, небольшие горные пионы, — это брови Зевса. А весь этот мир — это тело Зевса. Это представление первично по отношению к сюжетам, которые связаны с Зевсом, или с Герой, или с каким-то другим божеством.

А под землей, под горой, под представлением о том, что происходило с Зевсом и другими олимпийскими богами, оказывается еще более древняя эпоха, когда боги выглядели не так, как люди — как думали впоследствии, как мы знаем из античной скульптуры или из живописи Нового времени, — а представляли собой каких-то чудовищ. Эта фаза чудовищ, змей, драконов — тератоморфная эпоха, — как полагают, предшествовала представлению о человекообразных богах.

А за тератоморфной эпохой... Тут возникает вопрос: а что было раньше, до того? И оказывается, что до того, до чудовищ в представлении носителей так называемого мифологического сознания были абстрактные категории. Абстрактные категории с точки зрения современного человека — порождения более позднего времени. Но если мы пытаемся навязать греческому мифу какую-то периодизацию, то мы вынуждены сказать, что греки на самой ранней стадии своего развития представляли себе темноту и свет, ночь и день как мифологические существа, что они оживляли в своем сознании, в своем воображении, в своей фантазии то, что мы сейчас называем абстрактными категориями.

Конечно, это вздор, но это очень удобный вздор. Это тот вздор, с помощью которого мы можем читать, например, «Теогонию» Гесиода. И, читая «Теогонию» Гесиода, мы обнаруживаем, что она сама по себе воспроизводит некую схему периодизации, в которой самые ранние стадии понимания мифа как универсального объяснения мироздания совпадают с самыми поздними стадиями понимания мифа как предтечи философии и естественных наук.

Миф, таким образом, ускользает от периодизации. И представление о том, что когда-то давно боги были чудовищами, а потом им на смену приходят человекообразные боги, а потом боги сходятся с людьми, появляются герои, а за веком героев следует век обычных людей, уже оторвавшихся от богов, — сама эта схема представляет собой попытку вписать периодизацию мифологии в понятные нам рамки истории, легенд. И этот парадокс, эта фундаментальная трудность сродни трудностям, которые испытывает историк, изучающий историю по книгам или в лучшем случае по старым газетам, когда вдруг оказывается на археологических раскопках. Вдруг он видит, что история для археолога выглядит совсем по-другому. Вот дворец, в котором произошел пожар, рухнула крыша, крыша упала на пол, и настоящий историк-археолог должен ходить по этой площадке, и он должен отличить, где то, что лежит здесь, было полом, а где то, что было крышей. Где то, что было внизу, а где то, что было наверху. И точно так же мифолог вынужден считаться с тем, что в каждом сюжете, в каждом повествовании одновременно присутствует сжатый, сплющенный или в виде напластований неразличимо слились самые разные эпохи — иногда в одном образе.

Достаточно назвать такие мифы, как миф, например, о Минотавре и лабиринте. Внутри этого сюжета есть и тератоморфная фаза — ужас от страшного чудовища, сына Пасифаи от быка. А с другой стороны, вся эта история — это история о цивилизаторской миссии, о Дедале — строителе лабиринта, о замечательном открытии архитектуры, которая на наших глазах происходила на Крите.

Затрудняет обычную периодизацию греческой мифологии как, скажем, историческую периодизацию какого-то явления еще и то обстоятельство, что очень часто мы имеем дело не просто с сюжетом, все персонажи которого принадлежат, например, этой местности или какому-то кругу героев, более или менее локализуемых. Как правило, это совсем не так. Как правило, это соединение сюжетов, в которых действуют пришлые персонажи, и эти пришлые персонажи, эти новые персонажи каждый раз, приходя в Восточное Средиземноморье, меняли всю картину.

Один из лучших примеров этого — бог Дионис, или Вакх, который пришел из Малой Азии и который перестроил всю до него существовавшую мифологическую картину.

Мало того, он оказался отождествленным с местными персонажами, например с аттическими, которые приобрели черты этого пришедшего нового божества. Или Аполлон. Казалось бы, с Аполлоном все совершенно ясно. Мало того, у нас в голове схема, которую мы унаследовали от Ницше в последней трети XIX столетия: противопоставление Аполлона как ясности, света и рациональности Дионису как божеству стихийному, страстному. Но это представление совершенно литературное, а сам Аполлон бесконечно далек от единства. Это не один образ, это очень сложный мифологический персонаж, это очень сложное божество, которое и волк, и солнце, и ворон. Все его животные и растительные ипостаси говорят о том, что это божество периодизировать в обычном смысле слова, показать, как и кем оно было в разные эпохи, показать развитие одного мифологического персонажа невозможно.

Поэтому мы вынуждены считаться с тем, что современные представления о периодизации греческой мифологии довольно простые. Вот у нее есть чудовищная фаза, есть фаза антропоморфная, и, наконец, наступает фаза переосмысления всей этой мифологии в литературе, в искусстве, в психологии, в социальный психологии. И всякий раз такое переосмысление заставляет пересмотреть и всю традиционную периодизацию.

доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ

[Гасан Гусейнов]

https://postnauka.ru/faq/9231
Филолог о поэмах Гомера, переводах на русский и жанре эпоса
13 марта 2015

Gandalf's Gallery / Жан Огюст Доминик Энгр «Апофеоз Гомера» (1827)

Был ли Гомер?

Был. И главное, есть!

Был ли Гомером этот слепой старик, скульптурный портрет которого помещен в словарях и энциклопедиях вплоть до Википедии?

Неизвестно. И даже не имеет значения.

Являются ли «Илиада» и «Одиссея», приписываемые Гомеру, произведениями самого Гомера?

И да, и нет. Да, потому что так вот уже три тысячи лет повторяет традиция. Нет, потому что та форма, в которой древнегреческий текст поэм запечатлен в новейших изданиях, по меньшей мере на 300 лет младше предполагаемого времени жизни легендарного Гомера.

Так, может, «Гомер» — это фальсификация, как Оссиан Макферсона?

Нет, слишком много археологических и лингвистических данных подтверждает подлинность гомеровского оригинала.

Чтобы избежать разговора о мнимости и подлинности Гомера, мы говорим о гомеровском эпосе. В иерархии литературных жанров эпос — крупное стихотворное произведение о значительных событиях мирового или национального масштаба — находится на самой вершине. Пройдут века, и эпосом будут в расширительном и переносном смысле называть нестихотворные, а затем и крупные нелитературные произведения, созданные на литературной основе, — вплоть до голливудских блокбастеров.

Наша эпоха — эпоха развитой массовой книжности. Вы держите в руках книгу, вы легко возвращаетесь к любой интересующей вас строке, легко можете перечитать один раз прочитанное место. Что же говорить о произведениях словесного искусства, которые исполняли сказители, а точнее — певцы-аэды, с VIII или даже IX века до н. э. до VI века до н. э.? У аэдов не было письма, они пользовались в качестве мнемонических инструментов изделиями того рода, которые впоследствии назовут произведениями изобразительного и декоративно-прикладного искусства. Вслед за певцами-аэдами, которых представляют импровизаторами, явятся рапсоды, или мастера певческих «кройки и шитья». Именно рапсоды, постепенно закреплявшие на письме репертуар сказителей и исполнявшие песни как фрагменты некоего известного целого, оказались, по-видимому, первой «редакционной инстанцией», которую должен был пройти гомеровский эпос перед своим «воцарением» под известными нам именами «Илиады» и «Одиссеи». Многие исследователи считают, что и сам Гомер был одним из рапсодов, что жил он в Ионии (территория нынешней Турции). Но как сохранил он в своих песнях напластования из других исторических эпох, остается великой загадкой.

В центре эпического повествования — события, имевшие место в Восточном Средиземноморье за 400 лет до самих повествователей. Аэды, услаждавшие слух воинов, рассказывали тем о битвах давно минувшего прошлого, которого не знали и сами, но искусно вплетали в свои сочинения фрагменты новой картины мира. От старинной импровизации на темы греческой мифологии в поэмах Гомера осталось множество следов. Прежде всего — это тот стихотворный размер, которым они написаны. Методологически сама идея жанровой иерархии сегодня не выдерживает критики. Эта иерархия построена на превосходстве большого над малым и древнего над новым.

Величие «Илиады» и «Одиссеи» состоит, однако, не в том, что эти произведения возникли очень давно и велики по объему.

Пусть принцип определения значимости произведения по внешним критериям и сохраняет силу для многих до сих пор в силу его удобства: критерии оценки — расходы на постановку, занятость в проекте выдающихся исполнителей, применение спецэффектов — очень важны, но внутренне бессодержательны.

Что же важно? Конечно, наличие запоминающихся, ярких героев, судьба которых, то совпадая, то расходясь с судьбой войска или целого народа, не отпускает слушателя, зрителя, читателя. В основе эпоса — повествование о событиях, которые признаются ключевыми, основополагающими для всех последующих носителей данного языка, представителей данной культурной традиции. Но это и такое повествование, которое одновременно остается частью личного опыта каждого. В героическом эпосе нет разделения на «плохих» и «хороших». Для повествователя и его слушателя, а впоследствии — читателя, в центре внимания в каждое мгновение остается удержание перед умственным взором целого, охват его сразу несколькими фасетками.

И вот Гомер — это одновременная способность «крылатого слова», метрически организованной речи, взглянуть на предмет интереса — зверя, человека, вещь — и с самого большого отдаления, и в самом большом доступном приближении. Как это делали поэты до Гомера, мы никогда не узнаем. Почему это не удавалось больше воспроизвести в литературе, мы знаем: гомеровский эпос был последней перевернутой страничкой предписьменной поэзии. В мире гомеровских поэм еще не знают письменности или денег, но уже все знают о природе человеческого любопытства, жадности и мстительности.

Вот почему в каждой большой культуре Гомера стараются переводить на язык современной поэзии. России в этом отношении не очень повезло: «наш» образцовый школьный Гомер уже очень стар — это первая треть XIX века, это Гомер Н.И. Гнедича и В.А. Жуковского. Более новые переводы не смогли пока занять место сравнимых памятников русской поэзии.

Бюст Гомера, Британский музей (Лондон)

Единственное достоинство этой культурной слабости — наша способность закрыть глаза и представить себе на мгновение, что письменности нет, что все слова, речь поэта мы умеем воспринять только на слух. И так продолжается из поколения в поколение несколько столетий. Сменилось несколько поколений певцов и слушателей. Читая Гомера в переводе Н.И. Гнедича, мы понимаем, как много в этом переводе непонятного. И это были не какие-то греческие слова, а русские слова, вышедшие из употребления, иной раз всего каких-нибудь 20 лет назад. Не понятного — кому? Да даже и грамотному человеку. Между нами и временем Гнедича меньше 200 лет. Это очень много. Достаточно много, например, для того, чтобы слова, звучавшие возвышенно и величаво тогда, сегодня вызывали смех или недоумение.

Словесным источником гомеровских поэм были отдельные песни, представлявшие собой повествовательный клубок. Он разматывался вокруг ярких запоминавшихся картин, изобразительных и предметных комплексов. Множественные переклички, которые возникают между гомеровскими поэмами и изображениями на камне, керамике или в металле, дают представление об этих «вещах Мнемозины». Конечно, сегодня наш с вами «текст» сплетен из закрепленного в письменном виде словесного материала, но его «подбой» — это и память о сложных изобразительных комплексах, воображаемых или реальных. Слово одушевляет эти вещи, оно заставляет слушателя поэмы сначала представить себе некое волшебное по красоте виртуальное изделие. Потом, увлекшись его разглядыванием внутренним оком, словно разбуженным потоком речи певца, слушатель забывает обо всем и заботится уже только о том, как бы не пропустить момент таинственного превращения Гектора из откормленного и порвавшего путы жеребца в разбуженного льва. Детям века цифровых технологий легко представить себе подобное превращение простым анимационным трюком.

Итак, первым заметным признаком гомеровского стиля, восходящим к устной природе эпоса, мы назвали внушение восприемнику произведения способности видеть (слышать) за малым большое, за движением человека природный катаклизм, за явлением природы волю божества, за поступками богов их неожиданную ревность к людям.

За счет чего достигается эта суггестия?

За счет повествовательной щедрости, необыкновенного богатства словесных средств и свободы владения ими. Сила и богатство эти таковы, что греки очень рано сочли слово божественной субстанцией. Эту удивительную, кажущуюся волшебной способность построить повествование, в котором читателю одновременно предлагается наблюдать несколько планов бытия, каждому новому читателю Гомера предстоит схватить и понять.

«Эпос» по-гречески — просто «речь», «сказ», «слово». «Эпос эйпéйн» значит просто-напросто «слово молвить». Но другое значение этого слова — «деяние». И мы с вами, когда спрашиваем «о чем речь?», имеем в виду «в чем дело?». Эпическая поэма — это не только повествование о событиях и деяниях, это акт воссоздания события и деяния.

В 21-й песни «Илиады» Ахиллес убивает одного из сыновей Приама, Ликаона:

Мертвого, за ногу взявши, в рекý Ахиллес его бросил,

И, над ним издеваясь, пернатые речи вещал он:

«Там ты лежи, между рыбами! Жадные рыбы вкруг язвы

Кровь у тебя нерадиво оближут! Не матерь на ложе

Тело твое, чтоб оплакать, положит; но Ксанф быстротечный

Бурной волной унесет в беспредельное лоно морское.

Рыба, играя меж волн, на поверхность чернеющей зыби

Рыба всплывет, чтоб насытиться белым царевича телом.

Так погибайте, трояне, пока не разрушим мы Трои,

Вы — убегая из битвы, а я — убивая бегущих!

Вас не спасет ни могучий поток, серебристопучинный

Ксанф. Посвящайте ему, как и прежде, волов неисчетных;

В волны бросайте живых, как и прежде, коней звуконогих;

Все вы изгибнете смертию лютой; заплатите вы мне

Друга Патрокла за смерть и ахейских сынов за убийство,

Коих у черных судов без меня вы избили на сечах!»

(Песнь XXI, стихи 120–135)

Чем страшнее содержание текста, тем меньше поэт его боится, а читатель трепещет и уже никогда не сможет забыть прочитанное. Это произведение станет матрицей для всей европейской и в том числе русской литературы.

Вот почему Гомер не просто был и есть, а еще и будет, ждет нас впереди.

доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ

[Сергей Карпюк]

https://postnauka.ru/video/68924
Историк о преимуществах древнегреческого климата перед древневосточным, природных богатствах Эллады и основах древнегреческого земледелия
6 октября 2016

Географические условия сыграли важную роль в историческом развитии Древней Греции. В чем ее особенности? Греция расположена на крайнем юго-востоке Балканского полуострова и занимает материковую часть, которая состоит из Северной, Средней и Южной Греции, сотни островов Эгейского архипелага. В древности греки жили на западном побережье Анатолии, нынешней Турции. И все это составляло мир древнегреческих полисов, городов-государств. Природно-географическая среда, безусловно, повлияла на развитие греческих полисов.

Греция не была во главе исторического развития в бронзовый век, потому что источников бронзы, меди и олова в Греции нет — их приходилось возить издалека: одни говорят, что из Малой Азии, другие — что еще дальше. Медь была на Кипре (название острова Кипр, cuprum — это латинское название элемента). Но месторождений железа в Греции достаточно много. Были так называемые болотные руды, которые можно было в древности использовать и обрабатывать. В греческом мире и на его периферии были месторождения драгоценных металлов — серебра и золота. Серебро было в Аттике и на севере Греции, в Халкидики. Во Фракии, нынешней Болгарии, были золотые месторождения, а электроприродную смесь частиц (крупиц золота и серебра) добывали в реках Малой Азии — такие природные богатства были у древних греков.

Очень важное значение в Древней Греции имел климат. Климат средиземноморский, характеризуется засушливым и жарким летом, когда долгие месяцы могут не выпадать дожди, но зимой много бурь, дожди, иногда выпадает снег. Благодаря этому климату в Греции возможно земледелие без искусственного орошения. Это, безусловно, оказало огромное влияние, этим Греция отличается от цивилизации Древнего Востока, где были необходимы коллективные усилия и, соответственно, централизованная власть для строительства оросительных каналов и реляционных систем, а в Греции это было не нужно: достаточно было зимних дождей, все посевы были озимыми. Реки не имели большого значения в жизни греков, поскольку они были невелики.

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, профессор РГГУ и ГАУГН.

[Гасан Гусейнов]

https://postnauka.ru/faq/65972
Филолог о пожирании настоящим будущего, детях Кроноса и элементах древнегреческого мифа в современном языке
30 августа 2016

Рея показывает Кроносу камень, завернутый в ткань (wikipedia.org)

Почему Кронос ел своих детей? Чтобы получить разумный ответ на этот вопрос, мы должны разобраться, о какой ипостаси Кроноса мы говорим. Если это персонаж мифа или божество, родителями которого были Уран и Гея, сводной сестрой — Афродита, а детьми — Зевс, Посейдон и другие, то ответ очень прост: Кронос поедал своих детей из страха. Ему было предсказано, что кто-то из детей его свергнет, а другого способа избавиться от следующего поколения пока не придумали. Кстати, и в разговорном языке нашем это представление живо: «такого-то съели» — говорят, конечно, о человеке, потерявшем должность, так что функциональный Кронос живет в каждом.

Далее, Кроноса уже древние представляли себе как аллегорию всепожирающего времени. И главный атрибут его — серп, которым Кронос дал этому времени ход. Серп его — это материальная «бритва Оккама»: оскопив Урана, он остановил появление новых сущностей, из-за которых утроба Геи могла бы взорваться, вернув мир в состояние хаоса. Но тут возникло новое противоречие: пожирая собственных детей, Кронос питался силой будущего, чтобы утолять свою похоть (или сохранять власть) в вечно длящемся настоящем. Золотой век, собственно говоря, в этом и состоит для каждого владыки, который организует для себя вечность, хотя для всех остальных уже «время прошло». Иначе говоря, «золотой век» — это миф о понимании времени как пожирании настоящим будущего или о попытке иметь бытие без становления.

Отсюда — вся мифология Зевса, который сумел перехитрить своего папашу, запустив процедуру становления, от которой и сам когда-нибудь погибнет. Вся греческая мифология вышла из желудка Кроноса, и возможности ее далеко не исчерпаны. Для того чтобы одолеть обжиравшегося потомками Кроноса, Зевс сошелся с Метидой, и та подсказала ему, как вызвать у сына Урана и Геи вселенскую рвоту. Благодаря этому освободившиеся братья и сестры Зевса стали помогать ему и в итоге одолели Кроноса. Но проклятье страха и желание заесть чужое будущее ради сохранения собственной власти осталось и на Зевсе. Кронид ведь даже Метиду потом проглотил, узнав, что та родит ему сына, который его свергнет. Стало быть, с биологической точки зрения это еще и миф о наследственности. А дальше — всем известный рассказ о рождении девы Афины из головы Зевса.

Молот Гефеста, которым была разбита голова Зевса, чтобы выпустить оттуда Афину, и серп Кроноса, которым был оскоплен Уран, благодаря чему появилась на свет Афродита, — это и всеобщие символы созидательной деятельности, подпорченные позднейшими политическими пертурбациями, но все еще заслуживающие размышления.

Мы тут вступаем в следующую важную область — алчности, чревоугодия как творческой деятельности. Когда мы охотно читаем, мы говорим, что «проглатываем» страницу за страницей. Мы «пожираем глазами» прекрасных. Даже смеясь над поэтическим бессильем Валерия Брюсова, мы не забудем его «несытых рук». За всем этим бытовым пониманием жажды обладания — миф о Кроносе. Страх лишиться того, что стало благодаря тебе самому, — такая понятная вещь. Кронос живет и в Зевсе, и во всех остальных. Тошнота, тоска от нежелания наступления будущего, которое будет без нас, тоже может объяснить желающим, почему Кронос ел своих детей.

доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ

[Стефан]

http://istorya.ru/forum/index.php?sh...=2#entry385536

АНТИ́ЧНЫЕ ГОРОДА́ СЕ́ВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМО́РЬЯ, города, возникшие в ходе греч. колонизации на сев. берегах Чёрного и Азовского морей. Древнейшие поселения греков относятся к кон. 7 в. до н.э.: на о. Березань в Бугском лимане Чёрного м. и на территории совр. Таганрога. В 1-й трети 6 в. до н.э. возникли города Тира, Ольвия, Пантикапей, Феодосия, Нимфей, Тиритака, Мирмекий, Гермонасса, Кепы; в сер. 6 в. – Фанагория. Важнейшую роль в основании колоний сыграл Милет. Ок. 480 до н.э. часть греч. городов на берегах Керченского прол. объединилась под властью Археанактидов, составив ядро Боспорского государства. Часть А.г.С.П. вошла в состав Делосского союза (до 404). В 422 возник Херсонес. В 4 в. до н.э. в устье Дона был основан Танаис. В кон. 2 – нач. 1 в. до н.э. А.г.С.П. попали под власть Понтийского царства. С 1 в. н.э. в Тире, Ольвии, Херсонесе разместились рим. гарнизоны, Боспорское царство сохраняло самостоятельность под рим. протекторатом. Ряд А.г.С.П. погибли в ходе войн сер. 3 в. н.э., многие – в эпоху Великого переселения народов, Херсонес, Керчь и др. продолжали существовать и в Средневековье.

Античные города Северного Причерноморья. Керамический сосуд «Сфинкс» из Фанагории. Кон. 5 в. до н.э. Эрмитаж (С.-Петербург).

Лит.: Фармаковский Б.В. Архаический период в России. П., 1914; Античные государства Северного Причерноморья. М., 1984.

Кошеленко Г.А. Античные города Северного Причерноморья // Большая российская энциклопедия

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/tutoria...skaya-religiya
IV. Древнегреческая религия и мифология

Содержание:

Религия греков

Греческий Олимп

Теогония Гесиода

Представления греков о начальной истории людей

Культ предков и загробная жизнь

Религиозное объединение греков

Дельфийское святилище Аполлона

Амфиктионии

Общий характер греческих культов

Олимпийские игры
67. Религия греков

Хотя эллины и заимствовали некоторые культы у своих соседей, но основа их религиозных верований была общеарийская: это было поклонение явлениям и силам природы, преимущественно светлому небу, солнцу, грозе, олицетворявшимся в виде отдельных богов, и почитание душ умерших предков. Нигде политеизм не получил такого художественного развития, как в Греции под влиянием красот природы и врожденного эллинам эстетического чувства. Греки первые отрешились от чудовищных представлений о богах, столь характерных, например, для стран Востока, и стали воображать их себе, а затем и изображать – в виде существ, имеющих совершенно человеческий облик и одаренных всем тем, что только греки считали особенно желательным для человека, – силою, здоровьем, красотою, молодостью или полною зрелостью без перспективы старости и смерти впереди. Ни одна религия не доводила поэтому антропоморфизм (человекоподобие) богов, до такой степени, как греческая. Приписывая своим богам человеческую природу, только возведенную на степень идеала, эллины наделяли их и всеми внутренними свойствами человека, не исключая, впрочем, и разных людских слабостей. Творческая фантазия греков была неистощима в повествованиях о жизни богов и богинь, об их взаимных отношениях, их подвигах и похождениях, а в свою очередь эти рассказы, известные под названием мифов, вдохновляли поэтов и художников, которые черпали из народных сказаний, как из обильного источника, и образы, и сюжеты своих произведений. Греческая религия была настоящим многобожием (политеизмом) и в том смысле, что одно и то же явление природы чтилось нередко одновременно под разными именами, и что в отдельных местах были свои боги, которых в других местах не знали. Некоторые божества были общи всем эллинам, а из местных одни так навсегда и оставались местными, другие же, наоборот, получали широкое распространение. Случалось и так, что боги, чтимые в одних местностях, признавались в других, когда там узнавали об их существовании, только за «полубогов»: многие такие полубоги или герои, как их иначе называли, где‑нибудь и когда‑нибудь чествовались, как настоящие боги. Героев считали обыкновенно сыновьями или внуками богов, рожденными от смертных женщин, с которыми, по представлениям греков, боги вступали в браки. Кроме богов и героев, греки признавали бесчисленное множество духов мужского и женского пола, которыми под названием сатиров, нимф, дриад их фантазия населяла леса; ручьи и т. п.

68. Греческий Олимп

Главным местопребыванием богов считалась высокая зубчатая гора Олимп (в Фессалии), отделявшаяся Темпейской долиной по реке Пенею от другой такой же высокой горы, Оссы. Отсюда эпитет богов – олимпийцы. Здесь они жили как бы одною семьею, правда, не всегда дружною, но вечно блаженные, безболезненные и бессмертные, питаясь амброзией и упиваясь нектаром. Они видели оттуда все, что делается на земле, и время от времени покидали Олимп, дабы вмешиваться в человеческие дела. Им ничего не стоило в самое короткое время переноситься через громадные пространства, делаться невидимыми, внушать людям те или другие мысли, руководить их поступками. – Во главе этой олимпийской семьи стоял верховный правитель неба и земли, отец богов и людей, тучегонитель и громовержец Зевс, то же божество, которое арийцы Индии чествовали именем Дьяуса, римляне – под именем Юпитера (Дью-питера, т. е. Дью-отца). Супруга Зевса называлась Гера, и у него были братья: Посейдон, владыка морей, живший в глубине вод со своею женою Амфитритой, и Гадес, или Аид, царствовавший с Персефоной в подземном мире.

"Зевс из Отриколи". Бюст IV в. до Р. Х.

У Зевса от Геры и других богинь было несколько детей. Главными из них были Афина и Аполлон. Первая родилась во всеоружии из головы Зевса: это была первоначально молния, рождающаяся из мрачных туч, помощница своего отца в борьбе с врагами, богиня войны и победы, но потом она получила значение богини мудрости, покровительницы знания и науки. Вообще первоначальное, чисто физическое значение божеств затемнялось, и на первый план выступало значение духовное.

Статуя Афины Девы в Парфеноне. Скульптор Фидий

То же случилось и с сыном Зевса и Латоны Аполлоном. Это был бог солнца (другие его названия Гелиос и Феб), разъезжавший по небу в колеснице и метавший оттуда свои стрелы, которыми он поражал духов мрака и преступников или насылал засуху с голодом и мором, но вместе с тем ниспосылавший всему живущему на земле плодородие. Мало-помалу, однако, Аполлон сделался богом чисто морального значения, именно богом духовного света, очищающим от осквернения преступлениями, открывающим духовные очи людей, вдохновляющим прорицателей и поэтов. Поэтому его представляли себе окруженным музами, покровительницами отдельных искусств.

Аполлон Бельведерский. Статую работы Леохара. Ок. 330-320 до Р. Х.

Аполлону, как богу солнца, соответствовала богиня луны – Артемида, сестра Аполлона и по отцу, и по матери, вечно блуждающая охотница, покровительница лесного зверья и птиц. Детьми Зевса считались еще Гефест, бог огня и небесный кузнец, и Афродита, богиня красоты, которых мифология считала вместе с тем супружескою четою, хотя сама Афродита предпочитала своего хромого мужа богу войны Аресу. Мать‑земля чествовалась греками под именем сестры Зевса Деметры (что и значило Δη μήτηρ, земля‑мать), богини земного плодородия, земледелия, уборки хлеба. У неё была дочь Персефона, похищенная Гадесом и в качестве его супруги сделавшаяся царицей подземного мира; каждую весну она возвращалась на землю для свидания с матерью, и тогда все начинало расти и цвести. Богом виноградной лозы и виноделия был Дионис или Вакх. Праздники этого божества сопровождались разгулом, доходившим до настоящего исступления. Миф о Вакхе заключал в себе рассказ о том, что почитательницы этого бога однажды в экстазе разорвали его самого на части, которые были потом собраны Зевсом, призвавшим убитого бога к новой жизни. У Зевса, наконец, был особый вестник, которого он посылал объявлять свою волю и исполнять разные поручения. Он назывался Гермесом и стал считаться богом торговли и даже плутовства.

69. Теогония Гесиода

В каждой местности были свои боги и собственные мифы об общих богах. Когда греки вследствие взаимных сношений стали знакомиться со всем этим разнообразием религиозных представлений, то почувствовали потребность связать эти представления в одну систему, устранив из них разные противоречия и разъяснив все, что могло вызывать какое-либо недоумение, Это было делом целого ряда поэтов, которые начали составлять родословия богов и решать вопрос о происхождении вселенной. Самою замечательною и самой авторитетною у самих греков из таких попыток была «Теогония» беотийца Гесиода, жившего в IX в. В этой поэме Зевс является уже сыном Крона и Реи, которые еще раз повторяются в лице родителей Крона – Урана (небо) и Геи (земли), при чем Уран сам представляется сыном своей супруги, а последняя считается вышедшею из Хаоса, о происхождении которого уже не ставилось вопроса. Зевс отнял власть у своего отца Крона, подобно тому, как Крон у Урана. Крон пожирал собственных детей, но Рея спасла одного из них от подобной участи; это и был Зевс, основатель царства олимпийских богов. Он вступил в борьбу со своим отцом и при помощи сторуких гигантов изверг Крона и его титанов в Тартар (подземный мир). Греки верили, кроме того, в существование еще высшей судьбы (Мойры), которая царит над самими богами и которой страшится даже сам Зевс.

70. Представления греков о начальной истории людей

Представления греков о происхождении людей были не ясны и сбивчивы. Сначала, по их воззрению, люди были такими же животными, как и остальные звери, но их облагодетельствовал титан Прометей, который похитил у богов и принес людям на землю огонь, за что был прикован Зевсом к одной из горных вершин Кавказа, где хищная птица день и ночь клевала его тело. (Рассказывали также, что Прометей сделал человека из глины, вдохнув в него божественную искру, похищенную с неба). По другому преданию, однажды разгневанный Зевс решил истребить людей за их беззакония и послал на землю потоп, от которого спасся только сын Прометея Девкалион и жена его Пирра. По совету богов, они стали бросать через себя камни, которые превратились в людей. Мифический прародитель греков Эллин считался тоже сыном Девкалиона и Пирры.

71. Культ предков и загробная жизнь

Как у всех арийских народов, у греков было развито почитание душ умерших, или культ предков. Каждая семья и каждый род, ведший свое происхождение от одного предка, должны были поминать своих отошедших отцов, приносить им жертвы и делать возлияния, потому что умершие, по представлению греков, нуждались и за гробом в пище и питье. В своих покойных предках они видели тоже богов – богов‑покровителей того или другого дома, того или другого рода. Это была домашняя религия, и в её обрядах могли участвовать лишь члены семьи или родичи. Средоточием культа предков был домашний очаг, на котором должен был постоянно гореть огонь и который сам был предметом религиозного почитания. Пока семья существовала, она обязана была приносить жертвы своим гениям‑хранителям и поддерживать огонь на домашнем алтаре. Забота о душах умерших выражалась и в том, что каждая семья устраивала для них усыпальницы; могилы предков для греков были столь же дороги, как собственные дома и храмы богов. Обычай сжигания трупов развился позднее и никогда окончательно не вытеснял погребения в землю. Первоначально греки верили, что души умерших продолжают жить здесь же, в родной семье, около родного очага, но потом у них взяло верх представление об особом местопребывании усопших, хотя их взгляды на этот счет и не были вполне определенны и ясны для них самих. По понятиям той эпохи, когда слагались великие поэмы «Илиада» и «Одиссея», душа после погребения попадает в мрачное царство Аида, где ведет печальную жизнь наподобие бессильной тени и откуда уже ни для кого нет возврата. Это жилище теней помещалось под землей, на далекой западной окраине мира. Только позднее греки стали делать различие между загробною судьбою праведных и злодеев, причем первым обещали блаженство в Елисейских полях, а вторым грозили муками Тартара. Души умерших в загробное жилище перевозит через реку Ахеронт в своей лодке Харон, а у ворот в царство теней встречает их собака Аида Цербер, и она‑то именно никого не пускает назад. Роль загробного судьи исполнял или сам Гадес, или бывший прежде на земле критским царем Минос. В связи с верованием в загробную жизнь возникли – и в некоторых местах получили особое развитие – таинственные обряды, известные под названием мистерий. Таким характером отличался в Аттике праздник Деметры, дочь которой Персефона была похищена богом подземного мира и сделалась царицей в этом жилище теней. Миф о Деметре и Персефоне выражал собою смену времен года, но с этим поэтическим представлением об одном из явлений природы соединилось и представление о посмертном существовании человеческой души. Священнодействие в честь Деметры сопровождалось пением гимнов, в которых разъяснялось значение церемонии и обещалась зрителям блаженная жизнь за гробом. Участие в мистерии считалось очищением и искуплением от всякой вины, совершенной человеком. Потребности в искуплении ради достижения блаженства в загробной жизни была обязана своим происхождением позднейшая (VI в.) секта орфиков, верившая в переселение душ, в котором они видели наказание за порочную жизнь, и также совершавшая таинственные обряды с целью искупления для блаженной жизни за гробом. (У орфиков были свои священные писания, автором которых они считали мифического певца Орфея, посетившего загробный мир, чтобы вывести оттуда свою жену Эвридику).

72. Религиозное объединение греков

Культ предков имел прямо домашний или родовой характер, но и поклонение тем или другим богам первоначально имело лишь чисто местное значение. В каждой местности были свои боги, свои праздники, свои обряды. Даже в том случае, однако, когда бог или богиня в разных местах носили одно и то же название, многие были недалеки от мысли, что все‑таки это было лишь общее имя разных богов, из которых одному поклонялись в одном месте, другому – в другом. Из этих местных культов некоторые мало-помалу стали приобретать известность и пользоваться большим значением далеко за пределами своей округи. Уже в очень отдаленное время прославилось у греков святилище Зевса Пеласгийского в Додоне (в Эпире): здесь был старый священный дуб, и в шелесте его листьев людям слышался вещий голос бога. С другой стороны, когда происходило сближение между отдельными маленькими государствами, на которые делились греки, то обыкновенно устанавливались общие культы. Например, ионяне Малой Азии и близлежащих островов составляли из себя религиозный союз и имели общий храм Посейдона на мысе Микале. Точно так же религиозным центром всего ионийского племени по обе стороны Эгейского моря сделался остров Делос, на котором особое развитие получил культ Аполлона. Над подобными племенными культами мало-помалу возвысились культы, получившие и прямо общенациональное значение.

73. Дельфийское святилище Аполлона

Ни один из местных культов не достигал такого признания со стороны всей нации, как культ Аполлона в фокидском городе Дельфах, у подножия горы Парнаса. Своею славою дельфийское святилище бога солнца было обязано известному прорицалищу, или оракулу. Жрица Аполлона, называвшаяся по‑гречески пифией, садилась на треножник около расщелины в скале, откуда выходили одуряющие пары, лишалась от этого сознания и начинала произносить бессвязные слова, которые считались за вещания самого бога. Жрецы передавали её речи присутствующим и толковали их смысл. Это не были, собственно говоря, предсказания о будущем, но советы и наставления по поводу разных предприятий частных лиц и даже государств. Дельфийский оракул прославился далеко за пределами даже самого греческого мира, и к нему иногда стали обращаться другие народы (например, лидяне, а впоследствии римляне). Благодаря этому жрецы дельфийского Аполлона, с одной стороны, хорошо знали все, что делалось во всей Греции, а с другой, приобрели громадный авторитет даже в политике. Дельфийский оракул сделался также большим авторитетом и в нравственных вопросах: к нему обращались в случаях тревоги или угрызений совести, здесь же искали искупления совершенных проступков, а жрецы пользовались этим, чтобы преподавать более высокое нравственное учение, которое постепенно вырабатывалось в их среде. В Дельфах именно и произошло превращение культа солнечного божества в религию бога духовного света и добра. Самый храм Аполлона был страшно богат от массы приношений, стекавшихся в него со всех сторон.

Вид храма Аполлона в Дельфах в древности

74. Амфиктионии

При дельфийском храме образовалась амфиктиония, как назывались у греков религиозные союзы для совместного культа и с целью охраны союзных храмов. Собственно говоря, таких амфиктионий в Греции было несколько, но самая знаменитая была именно дельфийская, потому что она была уже не местной, а охватывала несколько племен. Некоторые думают, что дельфийской амфиктионий греки более всего были обязаны возникновением среди них национального самосознания, и что отсюда же распространилось на весь народ название эллинов. Каждый член амфиктионий посылал своих уполномоченных на собрания, происходившие дважды в год для обсуждения общих дел (содержание храма, заведование священными сокровищницами, устройство празднеств и т. п.). Государства, входившие в состав союза, могли воевать друг с другом, но должны были не нарушать при этом известных правил, как то: не разрушать союзных городов, не отрезывать от них воду и т. п.

75. Общий характер греческих культов

Общественное богослужение греков состояло из жертвоприношений, песнопений и символических обрядов и сопровождалось пляскою и разного рода состязаниями. Одаренные художественным чутьем, греки особенно развили эстетическую сторону своего культа, создав религиозную музыку – пение гимнов в честь богов под аккомпанемент лиры (кифары) и кларнета или флейты – и целый ряд обрядов, воспроизводивших драматически воспоминаемые события. Жертвоприношения превращались в своего рода пиршества, в которых как бы принимали участие сани боги, праздники – в увеселения с танцами, кулачными боями, беганием взапуски и т. п. Такие состязания в честь богов или, как у нас принято их называть, «игры» носили у греков имя агонов и пользовались большою популярностью. Они устраивались в разных местах, но наибольшею известностью пользовались такого рода празднества в Олимпии (в Элиде), в Дельфах (пифийские состязания), в Немее (в Арголиде) и на Коринфском перешейке (истмийские состязания). Самыми знаменитыми были игры олимпийские.

76. Олимпийские игры

Около города Олимпии, на небольшой равнине в долине реки Алфея была священная роща, в которой находилось святилище верховного бога Зевса. Каждые четыре года здесь устраивалось торжество в честь этого божества, и на праздник приезжали с богатыми дарами послы от разных греческих городов, и стекалось множество народа из всего эллинского мира. Состязания происходили под руководством жрецов‑судей и состояли из самых разнообразных упражнений – в беге наперегонки, в конских скачках, в ристаниях на колесницах, в борьбе или кулачном бою, в метании диска (металлического кружка) или копья и т. п. (На других играх устраивались, кроме того музыкальные или поэтические состязания). В этих увеселениях могли принимать участие все свободные и полноправные граждане, но прежде они должны были давать присягу, что они чтут богов и повинуются родителям и что будут честно вести борьбу. Люди из самых знатных и богатых фамилий охотно участвовали в играх. Победителей награждали венками, их имена записывались, и сами они покрывали славою не только самих себя, но и свои города. Дома олимпийских победителей встречали, как героев, а в Олимпии впоследствии ставили им памятники в виде статуй. Четырехлетние периоды между олимпийскими играми получили название олимпиад, и даже установился (но уже в очень поздние времена) счет годов по олимпиадам, при чем первый год первой олимпиады приходится на 776 г. до Р. X., когда впервые были, по преданию, записаны имена победителей.

Древняя Олимпия. Реконструкция

[Русская историческая библиотека]

http://rushist.com/index.php/tutoria...aya-mifologiya
77. Героические сказания

Кроме таких учреждений, как дельфийский оракул и олимпийские игры, греков объединяли в духовном отношении общие сказания о героях, возникавшие из местных мифов о богах и делавшиеся предметом поэтической обработки со стороны рапсодов – профессиональных певцов, которые дополняли и развивали первоначальный баснословный материал и распространяли его в таком виде по всей Элладе. В этих сказаниях под именем того или другого героя, совершающего подвиги на благо людей, большею частью скрывалось какое‑нибудь божество, значение которого, как божества, было позабыто, но которое сохранялось в памяти народа, как имя сына или внука бога, прославившегося своими необыкновенными деяниями. В подобных мифических образах греки уже в ранние времена воплощали свои идеалы человеческого достоинства и доблести, высшего совершенства в физическом и моральном смысле. Наибольшею славою пользовался у греков из таких героев богатырь Геракл, сын Зевса и смертной женщины. Геракла всю жизнь преследовала ревнивая Гера, и он был должен совершить на службе у одного своего родственника (Еврисфея) целый ряд подвигов (из них 12 особенно трудных); герой в конце жизни сжигает себя на костре, после чего, однако, Зевс принимает его на небо. По толкованию новейших ученых, Геракл – древний бог солнца, но для греков он был идеалом величайшей физической мощи, соединенной с нравственными качествами и отданной на служение людям. Геракл был любимым героем дорян.

Геракл

Героем Аттики был Тесей, сын царя Эгея, освободивший страну от страшной дани критскому царю Миносу. Дань эта состояла из молодых людей и девушек, которых посылали в известные сроки на Крит, где их пожирало чудовище Минотавр. Царский сын отправился с обреченными на смерть юношами и убил Минотавра. С торжеством вернулся он на родину, но кормчий забыл заменить черный парус белым, как было условлено в случае счастливого возвращения Тесея, и старый Эгей, ждавший корабль на берегу, думая, что сын его погиб, бросился в море, которое будто бы от этого и получило свое имя.

Тесей убивает Минотавра. Рисунок на древнегреческой вазе

Такие единичные герои иногда соединялись для общих предприятий, воспевавшихся потом рапсодами, как предприятия общегреческого значения. Таково было предание о походе аргонавтов, в котором под предводительством фессалийского героя Ясона участвовали Геракл, Тесей и еще несколько героев. Целью этого похода на корабле Арго было золотое руно, шкура чудесного барана, находившаяся в Колхиде (Кавказ). Но наиболее знаменитыми поэтическими сказаниями, получившими вполне национальное значение у греков, были предания о троянской войне и о возвращении её героев на родину.

78. Гомеровские поэмы

Греки верили, что когда-то жил слепой певец Гомер, и приписывали ему две большие поэмы, известные под названиями «Илиады» и «Одиссеи». Когда эти поэмы прославились на весь греческий мир, семь городов стали спорить о чести считаться родиной Гомера. Если и существовал поэт, носивший это имя, то во всяком случае «Илиада» и «Одиссея» были произведением целого ряда рапсодов, которые странствовали из города в город, постепенно слагая свои эпические песни о героях троянской войны, и лишь позднее они были соединены в две большие поэмы. Событием, около которого группируются гомеровские поэмы, была война греков («ахеян») с троянцами. Город Троя, или Илион находился на северо-западном берегу Азии, южнее Геллеспонта. Греки осаждали этот город десять лет (1194 – 1184) и потом разрушили, после чего лишь с большими приключениями вернулись домой.

С точностью не известно, что в предании о троянской войне можно принять за исторический факт, но для греков эта война была первым крупным событием в их жизни, от которого многие начинали достоверную историю. Предпринимая поход, греки, по этому сказанию, хотели отомстить троянцам за то, что один из сыновей их царя Приама, Парис, похитил жену спартанского царя Менелая, Елену. Главным вождем греков в этом походе был аргосский царь Агамемнон, с которым пошли другие цари и герои: старый Нестор из Пилоса, хитроумный Одиссей с острова Итаки (на Ионическом море) и др. Первый герой в этой войне – фессалийский царь Ахилл, гнев которого и воспевает Илиада. Ахилл рассердился на то, что Агамемнон отнял у него одну пленницу, – и отказался от участия в войне. Это было крайне невыгодно для греков, потому что лишь один Ахилл мог помериться силою с сыном троянского царя Гектором. Когда, однако, Гектор убил ахиллова друга Патрокла, Ахилл ринулся в бой и сам сразил Гектора.

Ахилл влачит по земле тело убитого Гектора

Эти битвы под стенами Трои и описывает Илиада, вмешивая в них и богов, которые разделились на два лагеря и приняли живое участие в борьбе смертных. Другие песни, до нас не дошедшие, повествовали о том, как сам Ахилл был убит стрелою Париса, и как Одиссей придумал способ взять Трою – посредством огромного деревянного коня, в котором были спрятаны воины и который был оставлен под Троей, чтобы жители ввезли его в свой город в виде добычи.

Бегство Одиссея с острова Полифема. Эпизод поэмы Гомера. Художник А. Бёклин, 1896

Возвращение Одиссея на родину, его странствования и приключения были предметом содержания другой поэмы, получившей свое название от имени этого героя. Местом возникновения гомеровского эпоса была Малая Азия, где, конечно, долго не забывали продолжительной борьбы, какую грекам пришлось вести с туземцами из-за обладания берегом, и лишь отсюда перешел этот эпос к европейским грекам, эпоху же его составления можно определить IX веком. Очень долгое время Илиада и Одиссея существовали лишь в устной передаче; только позднее они были записаны и тем сохранены для потомства. Обе поэмы сделались для образованных греков последующих времен любимым чтением, книгой, на которой воспитывались целые поколения и которая тоже немало содействовала развитию в греках общенародного сознания.