*816. Борис Николаевич Ельцин

[Yeltsincenter.ru]

www.yeltsinmedia.com/events/june-2-1992/
2 Июн. 1992

В самом начале июня, вспоминает Вячеслав Костиков в мемуарах, ему позвонил президент. Ельцин «мрачно спросил, в курсе ли я последних выступлений Горбачева.
— Нужно, чтобы вы сделали заявление по поводу его высказываний. Сколько можно терпеть?! Сделайте резкое заявление…»
Назначенный за две недели до этого на свою должность, пресс-секретарь не посмел ослушаться начальника и распространил заявление в СМИ. «В последнее время со стороны бывшего президента СССР М. С. Горбачева участились заявления, которые он делает за границей и в России и которые касаются внутреннего положения страны, хода экономических реформ, проблем государственного строительства, — говорилось в нем. — <…> Однако в последнее время эти заявления и прогнозы стали выходить за рамки компетенции экс-президента. Высказывания М. С. Горбачева, который за 6 лет так и не нашел в себе мужества приступить к экономическим реформам, принимают все более поучительный тон в адрес правительства и президента, которые делают реальные шаги в сторону реформирования государства. Более того, ряд последних высказываний М. С. Горбачева нельзя расценить иначе, как попытку нагнетания политического напряжения, в сущности, как дестабилизацию социально-политической обстановки в стране <…>».
«У меня имелись все материалы, — писал Костиков годы спустя. — В том числе и полученные через Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ). Это давало полное представление о масштабе пропаганды, которую вел Горбачев против Ельцина за границей. Основания для «резкого» заявления действительно были. Сегодня, с учетом приобретенного опыта, я написал бы это заявление сдержаннее, без элементов публицистического «барокко». Но в то время острота и жесткость были продиктованы реальной остротой политического противостояния в стране».
Газета «Известия», которая опубликовала заявление Костикова, дала и ответ Горбачева, который впервые прозвучал на канале «Останкино». Горбачев предположил, что заявление «сделано без ведома президента», так как он, Горбачев, «далек от того, чтобы представить, что это все то, что соответствует размышлениям, оценкам и планам президента».
Реакция «Известий» на выступление – жесткая. «В заявлении пресс-секретаря говорится, что «Б. Н. Ельцин вынужден будет принять необходимые и законные шаги» в том случае, если М. С. Горбачев не одумается, — пишет журналист Владимир Надеин. — Интересно, какие? Что-нибудь из биографии бывшего президента? Но ведь это шантаж. Указ президента, веление парламента? Однако демократия не знает законов, затыкающих человеку рот». Надеин обращает внимание на то, что именно Горбачев «создал обстановку, при которой публичная критика первого лица государства перестала быть государственным преступлением». «Горбачев стал первым экс-президентом, уход которого прошел в относительно цивилизованных рамках и отлучения которого от полнокровной политической жизни не произошло, — отмечает он. — <…> Все отставные руководители послесталинской поры имели счастье умереть не на плахе. Их и их семьи обошли стороною голод и нужда. Главное ограничение, на них наложенное, было – молчание. Неугомонные болтуны немели в одночасье. Это было нормально тогда. Это абсолютно нетерпимо сегодня. Михаилу Сергеевичу Горбачеву должно быть абсолютно и безоговорочно гарантировано право публично высказывать любые идеи, которые он сам сочтет того стоящими. А народ сам оценит, идет ли это на пользу народу». Статья, опубликованная под заголовком «Говорите, Михаил Сергеевич!», заканчивается следующим пассажем: «Свобода слова — единственное реальное достижение последних лет. А без нее — зачем нам реформы? Лучше уж обратно в коммунизм — там всегда давали, что выпить, и порою выбрасывали, чем закусить».
Костиков отмечает в мемуарах, что именно этот комментарий, в ряду других публикаций, прозвучал «наиболее остро». «Истоки его упреков я понимаю, — писал он после отставки. — Страна только-только обрела свободу слова, избавилась от цензуры. Именно в эти недели сами «Известия» вели жесткую борьбу с возглавляемым Русланом Хасбулатовым Верховным Советом, который хотел взять контроль над «Известиями». В заявлении пресс-секретаря усмотрели угрозу свободе слова и свободе личности». Он также добавлял: «На гражданские права Горбачева президент не покушался. Но «материальные права» Фонда Горбачева через несколько недель действительно были урезаны. Часть льгот была снята».
Тем не менее, придя в эфир Владислава Листьева в середине 1994 года, Горбачев скажет, что полтора года до этого в «Останкино» его не приглашали.

Без подписи. «Редкое заявление в адрес Горбачева». «Известия», 3 июня 1992.
Без подписи. «Ответ М. Горбачева». «Известия», 3 июня 1992.
Костиков, Вячеслав. «Роман с президентом. Записки пресс-секретаря». «Вагриус», 1997.
Надеин, Владимир. «Говорите, Михаил Сергеевич!». «Известия», 3 июня 1992.

[Yeltsincenter.ru]

http://www.yeltsinmedia.com/events/june-10-1992-2/
10 Июн. 1992

Председатель Всероссийской ГТРК Олег Попцов и главный редактор газеты «Известия» Игорь Голембиовский интервьюируют президента. Фото Александра Чумичева /ИТАР-ТАСС.
10 июня президент встретился в Кремле с председателем Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании Олегом Попцовым и главным редактором газеты «Известия» Игорем Голембиовским. При разговоре присутствовал пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков.
Накануне Дня свободной России президент вспоминает о путче 1991 года, который позволил «открыться возможности — стать независимым Российским государством с независимой внутренней и внешней политикой». «У нас открылась возможность, которую семь лет не могли использовать — начать экономическую и политическую реформы, начать переход к демократическому, правовому обществу, к рыночной экономике. Что мы сделали 2 января этого года», — говорит он и обещает к концу года стабилизацию экономики, начало снижения цен и улучшение жизни людей.[note]Без подписи. «Вера, надежда и терпение спасут свободную Россию. Интервью Бориса Ельцина «Известиям» и Российскому телевидению». «Известия», 11 июня 1992.[/note] «Когда меня обвиняют в том, что я – виновник распада Союза, не могу согласиться и взять вину на себя, — добавляет при этом Ельцин. — Это надо предъявить путчистам. Да и, наверное, руководству бывшего Союза».
Он заявляет, что не будет баллотироваться на следующий срок, потому что «еще раз отрубает еще один рубеж, чтобы не оглядываться на рейтинг популярности». «Не ради этого надо реформу проводить, а ради самой реформы, — объясняет он, — а если уж работать только на популярность, то столько мы сегодня наработаем, что из ямы, в которую попали, совсем не выбраться». А непопулярные меры будут продолжаться. «Отступлений по реформам я не допущу ни в коем случае, — обещает он. — Как не допущу своего смещения с поста президента России. Кто-то наивно считает, что, собрав несколько подписей, можно поставить президента под импичмент. По Конституции возможны только три варианта. Сам подал в отставку. Я этого не сделаю. Совершил преступление. И болен настолько, что не в состоянии руководить государством. <…> Последнее медицинское обследование показало, что я здоров».
На вопрос об оппозиции он отвечает, что не будет создавать президентскую партию, хотя ему это и советуют, потому что иначе появится вторая КПСС. Высказывается в пользу многопартийной системы: «пусть будет 20-30 партий». «Пусть развиваются, — говорит он, — и я, как президент, должен иметь с ними контакты, иметь определенные отношения, если, конечно, не доходит до оскорблений и дестабилизации в обществе. Но если президента оскорбляют, то я считаю это мелким и потому с такой партией просто не хочу иметь дела. Если же президента критикуют, глубоко анализируя его работу, я прислушиваюсь, считаю это необходимым со стороны оппозиции при условии, что критика конструктивна и несет в себе деловой заряд. Но бывает огульная критика, это, конечно, неприятно, я такой же человек, как и все, и чувствительно к этому отношусь. А сейчас информация дается у нас настолько свободно, что президента могут как угодно изобразить. Обидно, иногда это стоит бессонных ночей».
Впрочем, для работы с оппозицией есть и предел, а именно — «призыв к свержению конституционных органов власти». «Если возникнет такой призыв, то его авторами должна заняться прокуратура, — поясняет он. — Строго в соответствии с законом, с Конституцией».
Президент также рассказывает, что «имеет семь источников информации, не связанных между собой». «Они разные, но есть такие, которые мне говорят весьма неприятные вещи, скажу больше, отбирают для меня эту информацию, — говорит он. — Хуже, чем в печати и на телевидении. Хотя черная краска в печати и на телевидении несколько преобладает, и, по-моему, это не очень хорошо действует на психологию людей, им и так тяжело, а тут все время такой прессинг: все плохо, уже выхода нет и т.д. и т.п. Не совсем, это, по-моему, правильно. Но что же делать, печать мы не контролируем, цензуры нет, так что это уж вы смотрите сами… Как говорится, это — на совести каждой газеты и каждого канала телевидения. Хотя именно Российское телевидение более зло комментирует действия президента, ситуацию в России, чем это делает первый канал. Вот это мне иногда не понятно, Олег Максимович. Президента вы немножко должны любить…»
«Мы его уважаем, мы его ценим», — отвечает на эту реплику Олег Попцов.
Это, впрочем, не помешает президенту в конце 1994 года вручить Олегу Попцову орден, а вскоре — потребовать от своего пресс-секретаря немедленно найти замену главе ВГТРК еще раз в начале 1995-го. В реальности же он лишится должности в феврале 1996-го, после того, как президент Ельцин объявит о намерении баллотироваться вновь на выборах. Вместо Попцова председателем компании будет назначен Эдуард Сагалаев.

[Yeltsincenter.ru]

http://www.yeltsinmedia.com/events/june-17-1992/
17 Июн. 1992

Борис Ельцин приезжает в Вашингтон с первым официальным визитом.

Скриншот кадра C-Span
На заседании Конгресса он, по словам его американского биографа Тимоти Колтона, фразами Рональда Рейгана сказал, что Россия «сделала свой окончательный выбор в пользу цивилизованного образа жизни, здравого смысла и универсальных человеческих ценностей… Коммунизм не имеет человеческого лица. Свобода и коммунизм несовместимы».
Упомянув о достигнутом между ним и Бушем соглашении о сокращении ядерных вооружений к 2000 году, Ельцин прямо сказал американцам, что в успехе его «большого скачка наружу» заинтересована не только Россия, но и Запад: «Сегодня свободу Америки защищают в России. Если реформы провалятся, это обойдется в сотни миллиардов».
Бывший президент США Ричард Никсон, всегда относившийся к Ельцину с восхищением, добавляет Колтон, смотрел выступление по телевизору. Когда Никсону казалось, что высказывания Ельцина вызывают недостаточно энтузиазма, он возмущенно кричал на телевизор, обращаясь к конгрессу: «Аплодируйте же, ослы!».
В результате этого визита Борис Ельцин и Джордж Буш объявляют о «новой эре дружбы и партнерства».

Колтон, Тимоти. «Ельцин». «КоЛибри», 2013.

[Yeltsincenter.ru]

http://www.yeltsinmedia.com/events/june-29-1992/
29 Июн. 1992

Российские демократы выходят на улицу в поддержку президента. Фото: Альберт Пушкарев/ ТАСС
Акция сторонников демократии и действующего президента проходит в ответ на две акции, проводившиеся в июне российской оппозицией у телецентра в Останкино.
Как все эти акции освещались в то время в мейнстримовых СМИ, читайте текст второго выпуска YeltsinMedia.

[Yeltsincenter.ru]

www.yeltsinmedia.com/events/july-3-1992/

3 Июл. 1992

Наталия Ростова, при поддержке фонда «Среда» и Института Кеннана

Проходит заседание Совета безопасности, на котором Борис Ельцин говорит, что будет снимать руководителей телевидения: главу «Останкино» Егора Яковлева и главу РТВ Олега Попцова.
Совет Безопасности был образован указом президента от 3 июня 1992 г. «для обеспечения реализации функций Президента Российской Федерации по управлению государством, формированию внутренней, внешней и военной политики в области безопасности, сохранению государственного суверенитета России, поддержанию социально-политической стабильности в обществе, защите прав и свобод граждан».
Вот как этот эпизод заседания отражен в мемуарах Попцова:
— 3 июля на заседании Совета безопасности обсуждалась политическая обстановка в республике. Председательствовал Президент. По свидетельству очевидцев, это был предельно откровенный разговор. Президент умышленно обострил полемику, провоцируя самые неожиданные повороты в разговоре. Он заставил оправдываться вице-президента, упрекнув его в претензиях на высшую власть. Бурбулиса, который также неуемен в своем желании властвовать и хотел бы вытеснить Петрова и взять руководство Администрацией Президента в свои руки. И опять заверения в преданности и готовность, если он не угоден Президенту, уйти в отставку.
Досталось, как всегда, средствам массовой информации. Совет был един в мнении, что 22 июня оппозиция потерпела поражение и что следует ждать очередной атаки. (Подробнее об акциях протеста оппозиции см. здесь.) Заключительное слово Президента было достаточно неожиданным и жестким. Касаясь средств информации, Президент заметил: «Будем поддерживать три газеты: «Известия», «Труд», «Комсомолку». Яковлева и Попцова надо снимать». Столь резкий выпад Президента был для многих внезапным откровением. Все повторяется в этом мире. Скрыть свое бессилие в способности влиять на ситуацию проще всего уничтожив, подавив слово тех, кто напомнил обществу о твоей неспособности. Не стану вдаваться в подробности, кто возразил Президенту, кто отмолчался. Прессу и телевидение критиковали: Баранников, Ерин, Руцкой, Козырев.
Когда мне рассказывали о заседании Совета, и я услышал свою фамилию в такой вот президентской интерпретации, я не испытал ни чувства растерянности, ни чувства обиды. Досада на себя, на зря потраченные силы, на собственный разум, который предупреждал меня — ОН сломается, если мы не создадим вокруг НЕГО интеллектуальное окружение, не из числа холопствующих и преданных, а из числа независимых и неудобных, но необходимых. Президент умеет слушать. Этим качеством обладает не всякий президент. Так вот, если их вытеснят раболепствующие — Президент обречен. Аппарат ждет своего часа и непременно дождется его.
Свое недовольство Олегом Попцовым – за то, что на его канале больше критики в адрес президента, чем на первом, Ельцин также выражал и в интервью, которое он дал ему и главному редактору «Известий» Игорю Голембиовскому в июне. «<…> черная краска в печати и на телевидении несколько преобладает, и, по-моему, это не очень хорошо действует на психологию людей, им и так тяжело, а тут все время такой прессинг: все плохо, уже выхода нет и т.д. и т.п., — говорит он, — Не совсем, это, по-моему, правильно. Но что же делать, печать мы не контролируем, цензуры нет, так что это уж вы смотрите сами… Как говорится, это — на совести каждой газеты и каждого канала телевидения. Хотя именно Российское телевидение более зло комментирует действия президента, ситуацию в России, чем это делает первый канал. Вот это мне иногда не понятно, Олег Максимович. Президента вы немножко должны любить…» «Мы его уважаем, мы его ценим», — отвечает на эту реплику Олег Попцов (см. 10 июня 1992).
Впрочем, буря в отношении руководителя второго канала вскоре миновала. Попцов был уволен с должности только в феврале 1996-го года, перед подготовкой президентской кампании Бориса Ельцина. А вот его коллега Егор Яковлев лишился должности уже в конце этого же года, 24 ноября. (Материал об этом читайте в следующем выпуске YeltsinMedia.)
Без подписи. «Вера, надежда и терпение спасут свободную Россию. Интервью Бориса Ельцина «Известиям» и Российскому телевидению». «Известия», 11 июня 1992.
Попцов, Олег. «Хроника времен ‘Царя Бориса’». «Совершенно секретно», 1995.

[Yeltsincenter.ru]

http://www.yeltsinmedia.com/events/july-14-1992/

14 Июл. 1992

14 июля во встрече президента с журналистами участвуют политический обозреватель Российского телевидения Георгий Долгов, политический обозреватель «Известий» Отто Лацис, обозреватель «Литературной газеты» Александр Сабов и пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков.
Президент рассказывает о прошедшей в Мюнхене встрече с «большой семеркой» и рождении формулы «семь плюс один». «Если произойдет обвал реформ – я исключаю это как президент, но они учитывают в прогнозах все возможности, — это будет большой удар по «семерке», и не только по ним – по всей Европе и по всему миру, — говорит Ельцин. – Они это понимают, но самое главное – надо было, чтобы и Россия заявила себя как великая держава, чтобы во всем мире с Россией считались как с партнером. Задача моя была – дать понять, что я не приехал к богатым дядюшкам просить. А я приехал заявить, что Россия все равно выйдет из трудного положения, но если будет оказано содействие, то это будет менее болезненно для людей, а может быть, и менее рискованно. Самое главное – наши отношения перевести на партнерские рельсы. На партнерские! Не устрашение, а именно партнерство, то есть фактически был зафиксирован конец «холодной войны».
Он рассказывает и о встрече в Москве с директором-распорядителем МВФ господином Камдессю, который «открыл ворота МВФ». «Сначала МВФ хотел к нам подойти со своей типовой, классической схемой. Но Россия уникальная, и реформы уникальны. Семьдесят четыре года россияне не знали, что такое частная собственность, что такое предпринимательство по-настоящему, что такое рыночная экономика. <…> Я предупредил: имейте в виду, несколько месяцев назад я не чувствовал горизонта, за которым доверие людей к реформам, к президенту может кончиться». Но если делать резкие движения, которые ухудшат положение народа, говорит он, тогда – конец реформам.
Отто Лацис задает вопрос, связанный с положением своей собственной газеты, «Известий», «которую решено уничтожить в этом качестве2. Он говорит о Президиуме Верховного Совета, который решил внести в парламент проект постановления, которое «просто восстанавливает тоталитарный порядок господства над средствами массовой информации – и над телевидением, и над радио, и над газетами». А в «Известиях», говорит он, проходит собрание коллектива. «Я думаю, что все-таки Верховный Совет на такие крайние меры не пойдет, — отвечает Ельцин. – Можно и нужно иметь претензии к средствам массовой информации. Но одновременно можно претензии предъявить любому, начиная с президента, Верховного Совета, правительства, других органов власти. Идет процесс демократизации, такой необычный для России, — и чтобы не переболели также средства массовой информации – просто наивно об этом думать». Он напоминает о встрече с главными редакторами, на которой «выразил линию президента на поддержку средств массовой информации». «Несмотря на отдельные обиды, частности – и президента обижают, — но нельзя так подходить, что вообще сегодня не годятся средства информации, — отмечает он. – Получается, что вообще надо ввести диктатуру и прежний порядок для средств информации – опять согласования, опять каждый день – «покажи верстку», покажи, что на следующий день по телевидению будешь показывать, — это все старый порядок, от которого мы, слава Богу, ушли». Он рассказывает о новой форме встреч президента – с руководством Верховного Совета и правительства, и выражает надежду на то, что они станут регулярными.
На вопрос Александра Сабова о преодолении эпохи «ранней демократии», для которой характерны стихийность и конфликты, Ельцин говорит, что это произойдет до 1996 года.
Касается разговор и идущего в это время суда над КПСС, и президент выражает мнение, что «пожалуй, впервые с семнадцатого года в ответ на то, что сделала КПСС отрицательного в отношении Союза и России, не сделаны шаги в сторону мести». «Удержалась Россия от этого, — продолжает он. – Как ни трудно было удержаться – а был ведь соблазн, многие говорили: давайте мы копнем снизу. Ну, знаете, копать на пятнадцать-двадцать миллионов плюс их семьи, которые пострадают, — это мы взорвали бы все общество. И потом – мы идем к демократии и одновременно хотим взвалить вину на каждого коммуниста? Большинство же работало честно и невиновно в том, что были совершены преступления против народов, против мирового сообщества».
Подробнее см. статью «Битва за ‘Известия‘».
Лацис, Отто. «Борис Ельцин: Рай через месяц не обещаю. Но мир на российской земле прочен». «Известия», 15 июля 1992.

[Yeltsincenter.ru]

http://www.yeltsinmedia.com/events/july-16-1992/
16 Июл. 1992

После опубликованного накануне отрытого письма президент встречается с подписавшими его руководителями СМИ.

Встреча 16 июля 1992. Фото: Александр Сенцов/ ИТАР-ТАСС
В книге «Эпоха Ельцина», подготовленной ближайшими помощниками президента, говорится, что в первые годы президентства у Бориса Ельцина сложилась практика общения с представителями прессы. «За редчайшими исключениями Президент следовал ей и провел в общей сложности 15 встреч с руководителями демократических СМИ, — отмечают авторы. – Однако начиная с 1995 года такие встречи становились все более редкими и наконец прекратились вовсе. Так постепенно сужался круг людей, которые могли доносить до него объективную информацию. Одна из первых встреч такого рода, состоявшаяся 16 июля 1992 года, носила ярко выраженный политический характер: она должна была послужить предостережением консервативному Верховному Совету и его лидеру Хасбулатову, которые пытались подвергнуть ревизии демократический Закон о СМИ».
Пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков в свою очередь замечает в мемуарах:
Трудности вовлечения президента в борьбу за прессу состояли в том, что, по моему мнению, Ельцин в то время недооценивал опасности со стороны Верховного Совета не только для прессы, но и для демократии вообще.
Ему казалось, что и с Р. Хасбулатовым и с Верховным Советом можно договориться. И он постоянно шел на маленькие уступки, а это только разжигало аппетиты Хасбулатова. Мне звонили главные редакторы, журналисты, деятели культуры и все в один голос говорили: президент утратил чувство опасности, он шаг за шагом отдает власть Хасбулатову. Возможно, Ельцину давало уверенность и спокойствие то, что он крепко, как ему казалось, держал в руках контроль над силовыми структурами. Последующие события, и в частности предательство тогдашнего главы ФСБ (министра безопасности и внутренних дел — министерства, которое, по плану, должно было объединить силовые структуры, но этого не произошло — Н.Р.) Виктора Баранникова, входившего в круг самых близких президенту людей, показали, что вера в людей без стойких убеждений, а призванных в команду по формуле «лично предан» себя не оправдывает.
В силу своего «политического происхождения» и политического опыта, большая часть которого приходилась на советский период, Б. Н. Ельцин никогда не испытывал особых симпатий к журналистам. Мне думается, что он так до конца и не осознал, что СМИ стали самостоятельной политической силой, с которой нужно и считаться, и работать.

Фото ИТАР-ТАСС / Александр Сенцов
«Если лидер, руководитель, Президент начинает давить на прессу, это значит, он слаб, — цитируют президента помощники с той встречи. – Сильный руководитель не будет давить на прессу, даже если она критикует. Эта критика нужна. Если мы не будем критиковать сейчас, мы скатимся опять в то болото, в котором находились многие десятилетия. Этого допустить нельзя, и я, как Президент… еще раз вам заявляю о своей защите и поддержке средств массовой информации. Мы с вами вместе вымучили Закон о печати… и я должен проводить линию на выполнение этого закона всеми абсолютно, без всяких исключений… Каждый имеет право на слово и высказывания, даже из “Матросской тишины”. Я сначала хотел было возмутиться (Президент имел в виду интервью А. Лукьянова и В. Крючкова, содержавшие резкую критику политики Ельцина – Авт.книги), но в очередной раз сдержал себя».
«На первой встрече разговор редакторов с президентом начался с усиливающихся нападок российской власти на СМИ, — повествует главный редактор газеты «Куранты» Анатолий Панков в своих воспоминаниях. – И прежде всего со стороны хасбулатовского Верховного Совета республики. Понимая нашу озабоченность, Борис Николаевич заверил: «Окрик на прессу недопустим». Так я и назвал свой отчет об этой встрече, состоявшейся в Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца (18 июля 1992 г.). Ельцин признался нам: Да, иногда больно бывает и мне как президенту, но тем не менее я считаю, что недопустим какой-то окрик в адрес прессы, давление и тем более разрушение того, что достигнуто на сегодня. Да, средства массовой информации болеют, как болеет все общество в этот период, вместе с россиянами, вместе с Россией, вместе с правительством, президентом, Верховным Советом, с органами власти, со всеми болеют. Но в этом не виновата пресса. Это действительно такой период, когда демократия борется за свое существование, борьба идет довольно жестокая, и сопротивление мощное».
«Сценарий встречи прорабатывался пресс-службой вместе с [министром печати и вице-премьером Михаилом] Полтораниным, который в тот период пользовался абсолютным доверием президента, — продолжает Костиков рассказ о том собрании. – В порядке подготовки встречи я переговорил со многими из авторов письма. Все оказалось значительно сложнее, чем я предполагал. Недоверие к власти было уже столь сильно, что оно распространялось и на президентскую ветвь. Газеты, конечно же, прежде всего опасались попасть под контроль Верховного Совета, но и в отношении президента у главных редакторов уже были подозрения. Основания для таких подозрений были. Журналистов настораживала слишком уж активная деятельность М. Н. Полторанина, который, в сущности, и не скрывал своего амбициозного плана создать «суперминистерство» Федеральный информационный центр России (ФИЦ). Он даже мечтал наделить ФИЦ правом законодательной инициативы. М. Полторанин говорил о «программе государственной поддержки информации и печати», а журналистам не без основания слышалось: «государственного контроля». У Полторанина был уже подготовлен и проект Указа президента по этому вопросу. Проект Указа предусматривал, помимо прочего, и передачу Федеральной информационной службе огромной недвижимости». Костиков пишет, что Ельцин «нутром почувствовал опасность», потому что «указ мог бы поссорить его с демократической общественностью, которая и слышать не хотела о государственном контроле». Прочитав проект указа, и сам Костиков, которого проект «напугал», «в самых решительных словах высказал Борису Николаевичу свои опасения». И указ был переработан.
«Тем не менее 16 июля эта встреча состоялась, — пишет он. – Прошла она достаточно сумбурно, и я остался ею недоволен. Отчасти тут была и вина президента. Едва усевшись в кресло, он тотчас же объявил, что времени у него всего час. Журналисты так долго ждали этой встречи, так многое хотели сказать президенту, что это их сильно обидело. И все-таки встреча свою роль сыграла. Главные редакторы в откровенном разговоре, а временами и в споре с президентом, сумели донести до него всю озабоченность общества и интеллигенции возможностью коммунистической реставрации. Даже сама острота этого разговора, похоже, импонировала Ельцину».
«Вместо запланированного часа встреча длилась около трех часов, — отмечается в «Эпохе Ельцина». — Почувствовав поддержку руководителей СМИ, Ельцин дал им возможность высказаться по более широкому спектру политических вопросов. Здесь же завязалась интересная дискуссия, которая позволила выявить позицию Президента в отношении свободы слова. Несколько главных редакторов пожаловались на широкое распространение профашистских изданий, и в частности на деструктивную роль газеты “День”. Общественность уже неоднократно обращалась к Ельцину с требованием запретить ее. Вот один из эпизодов этой дискуссии:
И. Голембиовский (главный редактор “Известий”): В одном только Санкт-Петербурге издается 31 газета откровенно фашистского толка. Они нарушают Конституцию. Почему Президент не подаст на “День” в суд? В каждом номере – оскорбления Президента.
Б. Куркова (руководитель Санкт-Петербургского канала): Не только Президента. Они призывают к свержению строя!
И. Голембиовский: Им все сходит с рук… Это очень опасная тенденция.
Б. Ельцин: Я понимаю. В вашем предложении есть логика. Но тогда практически можно поймать любую газету, главных редакторов, которые здесь сидят, — за искажение, за карикатуру на Президента. Я считаю огромной победой российской демократии то, что после августовского путча мы не объявили ответный террор коммунистам… Поэтому сейчас объявить кампанию по судебному процессу над газетой… не президентское это дело. (Шум в зале.)
Анатолий Панков также добавляет в мемуарах, что встречался с президентом в составе группы главных редакторов несколько раз. «Такие встречи проходили раз в год, — пишет он. — Запрета на информирование читателей не было, и я каждый раз публиковал свои заметки, рассказывая, о чем там шел разговор. Судя по этим газетным материалам (а это, про сути, исторические документы, которые не вырубишь топором), несмотря на мое уважительное отношение к Борису Николаевичу, никакого «верноподданничества» с моей стороны не проглядывалось. Вопросы задавал острые, как и полагается журналисту. И даже вступал в споры».
По свидетельству пресс-секретаря, подобные встречи потом повторялись не раз, и по предложению президента их стали проводить не в торжественном Екатерининском зале, где сами стены с их царственной позолотой как бы приглушали остроту и откровенность дискуссии”, а на улице Академика Варги, “в так называемом особняке АБЦ”. «Встречи с журналистами здесь проходили в достаточно непринужденной обстановке при минимуме протокольных условностей, — добавляет он. — После официальной части разговор переносился за стол и часто затягивался». Суммируя опыт таких встреч, Костиков отмечает:
Несмотря на все трудности и проблемы, период 1992-1994 годов был самым плодотворным в отношениях президента с прессой. Потом в силу целого ряда обстоятельств отношения президента с главными редакторами усложнились. Прежде отбоя не было от желающих принять участие во встрече с президентом и даже приходилось как-то ограничивать число участников, чтобы встреча не превращалась в обширное собрание. Но к концу 94-го года желающих откровенно поговорить с президентом становилось все меньше и меньше. Под всякого рода благовидными предлогами некоторые главные редакторы стали уклоняться «от чести». Думаю, что главная причина была в том, что все заметней становилась «смена пейзажа» в верхних сферах власти. Чуткая пресса, может быть, раньше других начинала свой собственный политический маневр уже с прикидкой на президентские выборы 1996 года. Похоже, что кремлевский адрес уже не всем казался самым перспективным.
Но были и привходящие обстоятельства. Главных редакторов, имеющих, разумеется, четкое представление о собственном достоинстве, стала раздражать некая «необязательность» в отношениях с пресс-службой. Договоришься с главным редактором об интервью, даже по-дружески заполучишь предварительные вопросы… а потом интервью либо многократно переносится, либо аннулируется. Заметно упал и интерес к получению эксклюзивного интервью. Главные редакторы жаловались на риторичность и повторяемость текстов и приемов. Что касается встреч, то и их характер претерпел изменения.
Они стали носить менее дружеский и более назидательный характер, чего журналисты совершенно не приемлют.
На встрече затрагивался и вопрос о предстоящей поездке президента в Японию (читать об этом — здесь).
Подробнее см. статью «Битва за ‘Известия‘».
Батурин Ю. М., Ильин А. Л., Кадацкий В. Ф. и др. «Эпоха Ельцина. Очерки политической истории». «Вагриус», 2001.
Костиков, Вячеслав. «Роман с президентом». «Вагриус», 1997.
Панков, Анатолий. «По скользкой дороге перемен. От стабильности Брежнева до наследства Ельцина». «Перо», 2017.

[Джульетто Кьеза]

https://web.archive.org/web/20010121...mat/its2.shtml

Автор, московский корреспондент газеты «Стампа» (Италия) – специально для «ОГ»

Запад предостерегает Ельцина от импровизаций на тему президентских выборов

СКАНДАЛЫ вокруг тайных счетов в Швейцарии и «отмывания» российских денег в США связаны с предвыборной кампанией в России, а конкретнее, с одним единственным вопросом – можно или нельзя отправить Бориса Николаевича Ельцина в отставку.

Весь этот год президентским окружением разрабатывались различные схемы с целью гарантировать сохранение власти Ельцину и его семье. Включая варианты, предусматривавшие перенос выборов на более поздние сроки.

Но развитие событий показало, что практически все схемы себя исчерпали. Со своей стороны оппозиция также готова была дать президенту свободу маневра для ухода с поста и предоставить соответствующие гарантии. Последняя серьезная попытка такого рода была инициирована Евгением Примаковым с согласия думских лидеров. Однако Борис Ельцин не способен уйти с политической сцены. Ему нужна только власть. И он не примет никаких других вариантов. Кроме того, на совести его окружения лежат невероятные по цинизму преступления, и по вполне понятным причинам оно боится за свою судьбу.

Мировая практика подтверждает обоснованность этих опасений. Экс-президент Индонезии Сухарто не покидает пределов страны, потому что боится ареста. Г-н Пиночет, хоть и ушел в свое время в отставку, арестован в Англии, и еще не ясно, чем это для него закончится. Г-н Милошевич, несмотря на все призывы сербской оппозиции и мировой общественности, не уходит со своего поста – из тех же опасений.

Конечно, в мире есть люди, готовые помочь Ельцину. Но вряд ли кто-то станет помогать г-же Дьяченко, г-ну Березовскому, г-ну Чубайсу и другим.

Финансовые аферы в российских верхах – это «секрет полишинеля». Об этом все знали – и в Москве, и в остальной России. Даже на 90 процентов ангажированная российская пресса опубликовала на эту тему немало материалов. Оппоненты президентской семьи также «отслеживали» ситуацию. И когда они поняли, что нельзя в предвыборный год исключать драматического поворота событий, вплоть до введения чрезвычайного положения и отмены выборов, – а это означает сохранение Ельцина у власти, – то решили, что пришел их час. Они просто открыли сейфы, в которых находились все компрометирующие Кремль материалы, и передали информацию в Швейцарию, Америку и по другим «адресам».

Безусловно, они знали, что на Западе тоже идет борьба вокруг России. Еще в начале нынешнего года у американской администрации появились сомнения относительно финансовой чистоплотности российской элиты. В Вашингтоне были люди, в полной мере информированные на этот счет. Сейчас они делают вид, что все происшедшее для них сюрприз. Но хорошо известно, что вице-президент Гор в свое время получил папку из ЦРУ, в которой было все, чем сегодня пытаются удивить нас. Однако президент Клинтон, на мой взгляд человек чрезвычайно узкого политического кругозора, отреагировал в том духе, что, дескать, эти люди в России оказывали нам услуги – их надо пока поддержать. И поэтому на недавнем саммите «восьмерки» в Кёльне, прекрасно зная обо всем, что происходит в России, западные лидеры снова обнимали Ельцина и обещали дать деньги.

И вот сейчас Гор утверждает, что ничего не знал о масштабах коррупции в российских верхах. А директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю – тот, конечно, защищает самого себя. Полной уверенности в том, что Фонд не причастен ко всем этим аферам в России, нет. МВФ не мог не знать того, что происходит в России уже четыре года подряд. Они давали деньги Москве в нарушение всех правил – экономических, политических, моральных.

Сегодня многие утверждают, что русский скандал в Америке инспирирован Республиканской партией. Это не так. Администрация президента США – всего лишь часть Демократической партии. Но есть и другие центры власти и влияния. Есть, например, ЦРУ, ФБР – эти-то про Россию знали все. Кроме того, в американской политике есть влиятельные фигуры, которые поняли, что пришло время изменить стратегию в отношении кремлевского режима.

До российских выборов недалеко. Пройдут ли они спокойно – я лично сейчас в этом не уверен. Думаю, есть вероятность, что Ельцин и компания будут защищаться до конца. Значит, Америке и Европе надо сделать два-три очень твердых заявления – в том плане, что Запад не поддержит никакой переворот, никакое чрезвычайное положение. А кто осмелится на это – получит отпор от Запада. Надо дать понять Ельцину, что будет лучше, если он уйдет спокойно. И тогда, может быть, Западная Европа или Соединенные Штаты дадут ему политическое убежище. И ему, и семье.

Главное – Кремль не сможет проигнорировать такое решительное предупреждение. Кремль зависим от Запада, который, в свою очередь, может сказать: «Спасибо, но вы нас больше не интересуете, вы становитесь опасными, и мы вам протежировать не будем. Или вы делаете так, как мы просим, или остаетесь одни».

В противном случае Запад может заблокировать все счета российской элиты, как это в свое время сделали с Каддафи, и ее богатства останутся на «той стороне». Впрочем, уже сейчас эти капиталы находятся под угрозой.

Повторяю, Ельцин, в отличие, например, от китайских руководителей зависим от Запада. И будет зависим до конца. «Звезда» Ельцина взошла в России, когда его избрал русский народ. С тех пор народ давно изменил свое к нему отношение, но не смог изменить проводимый им курс. Народ попросту лишили такой возможности.

Сегодня развязка этой драмы вполне предсказуема. Не ясна лишь цена, которую русским в очередной раз придется заплатить.

[Анатолий Костюков]

https://web.archive.org/web/20000930.../mat/ve1.shtml

ДО САМЫХ недавних пор было принято считать: в России все может быть, но одного – никогда: добровольной отставки Бориса Ельцина. Серьезные люди не брались обсуждать этот вариант даже в порядке умственной гимнастики.

Но в последние недели словно плотину прорвало: газеты, отечественные и зарубежные, принялись писать, будто досрочный уход Ельцина на заслуженный покой – сюрприз, которого можно ожидать в любую минуту (называются 16 и 19 сентября, 7 ноября и т.п.). Солидные политики, вслушиваясь в этот благовест, теперь не делают скептических мин, а морщат лбы и взвешивают открывающиеся возможности.

Никто, правда, не верит, что президент уже созрел для отставки, да никто этого и не утверждает. Известно лишь, что в самом ближайшем окружении главы государства, в Семье, такой вариант недавно обсуждался и был одобрен. Не решено только, кто посвятит в этот план шефа, то есть чья голова ляжет на плаху. Возможно, кстати, что «слив» информации в прессу – один из пунктов кремлевского сценария. Цель – психологически подготовить президента к трудному для него решению. Пусть Борис Николаевич увидит, как переполошились его противники, как деморализует их перспектива досрочных президентских выборов и как это будет сильно с его стороны – подбросить им такой подарочек. (Расчет, в общем-то, недурной. В минувшую субботу Сергей Ястржембский, видный соратник Лужкова и Примакова, дипломатично напомнил президенту: его конституционный долг – досидеть до конца. Для Кремля это знак: конкурентам досрочные выборы не нравятся.)

Сумеют ли фавориты Ельцина склонить его к отставке – этого не дано знать никому. Оценим, однако, тяжесть ситуации, в которой оказался президент: выходит, сегодня Борис Ельцин является проблемой не только для страны (для нее он стал головной болью еще до переизбрания) и не только для правящей элиты, которую он с недавних пор лишь раздражает, – теперь он стал проблемой и для Семьи. Получается, что и в кругу самых близких, самых обласканных сотрудников Ельцин воспринимается как камень на шее. Оказывается, и для этих людей продолжение его царствования не является гарантией перехода власти в нужные руки. Наоборот, теперь они чувствуют: наилучшая гарантия для нареченного «преемника» – досрочные выборы.

Сомнительно, чтобы они хотели выпроводить Ельцина уже в сентябре. Скорее всего, сентябрьская версия вброшена в СМИ для того, чтобы иметь побольше времени на психологическую обработку трудного «клиента». Убедительных резонов совмещать президентские выборы с парламентскими нет. Во-первых, Владимир Путин еще не набрал минимально необходимых для «преемника» кондиций, во-вторых, его конкуренты и морально, и материально сейчас подготовлены к декабрьским выборам самым наилучшим образом, и стоило бы подождать, когда они устанут, поиздержатся и утомят избирателей.

Предельный срок, до которого Ельцин может тянуть с передачей своих полномочий премьер-министру, обозначил Евгений Примаков. Сначала в интервью «Итогам», а неделей позже – на селекторном совещании с региональными штабами блока «Отечество – Вся Россия» экс-премьер ясно сказал: новая Дума наверняка захочет заменить правительство, а новое правительство будет сформировано на основе думского большинства. Другими словами, в конце января – начале февраля может появиться кабинет Примакова (или Лужкова), а «преемник» Путин элементарно останется без средств к политическому существованию.

Как уверял обозревателя «ОГ» один из недавних работников президентской администрации, такой оборот в Кремле предвидели и без примаковских подсказок. Разработали и контрмеры. Допустим, Дума вынесет правительству вотум недоверия, потом трижды откажет Путину в повторном назначении – тогда президент сделает Владимира Владимировича исполняющим обязанности премьер-министра, и пусть депутаты качают права, сколько им хочется.

Гаранту, конечно, Конституция не писана, с него станется. Но каково придется Путину? Со всех сторон его будут обвинять в незаконном присвоении власти, он подвергнется тотальной политической обструкции. Против него восстанет не только Дума – это еще полбеды, но и Совет Федерации. В верхней палате, между прочим, за время летних каникул произошли интересные перемены. Если прежде это было деполитизированное собрание регионального начальства, то сегодня в СФ сложилась мощная фракция примаковского-лужковского блока, в которую входит не менее полусотни сенаторов. Очевидно, что эта группа будет иметь большое влияние независимо от соотношения сил в будущей Думе и с вариантом путинского «и.о. премьерства» она ни за что не согласится.

Таким образом, гарантированно защитить Путина от отставки можно только одним способом – сделать его исполняющим обязанности президента. Не дожидаясь сбора новой Думы, где-нибудь сразу после 19 декабря. Было бы по меньшей мере странно, если бы такое простое решение не пришло в голову кремлевским мыслителям и они не бухнулись бы перед боссом на колени, умоляя его пожертвовать шестью месяцами власти ради спасения родных и близких.

А следовательно, оппонентам кремлевской команды есть от чего морщить лбы, прикидывая последовательность ответных шагов. Все может быть.

[Yeltsincenter.ru]

http://www.yeltsinmedia.com/events/sept-15-1992-2/
15 Сен. 1992

Статья «Москва делает ставку на сближение с Сеулом и Пекином» написана 28-летним Константином Эггертом, дипломатическим корреспондентом международной редакции «Известий». На работу в газету он пришел за полгода до публикации, в феврале, из газеты «Куранты».
Отмена поездки президента России с официальным визитом в Японию в те дни вызывает шквал комментариев. Как, например, пишет в той же газете корреспондент Василий Кононенко, «амплитуда комментариев колебалась от предположения, будто Совбез «навязал» президенту подобное решение, и он уже «не владеет ситуацией», до утверждений: ‘Ельцин не рискнул покинуть Кремль, опасаясь своего свержения’». Руководитель администрации президента Юрий Петров объясняет в интервью газете, что при уже полностью подготовленном визите президента «японская сторона постоянно будировала спорную территориальную проблему, несмотря на заявления президента, что такой путь – непродуктивный». Выражая позицию России, он говорит: «Учитывая исторические, политические и иные сложности территориального спора с Японией, мы считаем единственно приемлемым путем для его разрешения детальное и компетентное изучение либо на двусторонней основе, либо на международном уровне, в том числе, если понадобится, в Международном суде в Гааге».
Предстоящий визит, судя по мемуарам пресс-секретаря президента, обсуждается на встречах Бориса Ельцина еще летом, например, на встрече с главными редакторами 16 июля 1992 года и на следующий день – с членами Президентского консультативного совета. Вот как, судя по записям Вячеслава Костикова, шло обсуждение проблемы Южных Курил с руководителями СМИ:
Ельцин: <…> Мне предстоит визит в середине сентября. Я уж сам измучился и всех, кто к этому имеет отношение, измучил. Самые умные головы думают. Ну что же мне — сорвать визит, если просто приехать и ничего не сказать, никакого шага ни туда, ни сюда. Идти на отдачу этих островов тоже нельзя.
Голос: Это невозможно.
Б. Н. Ельцин: Нас воспитывали ничего не отдавать.
Голос: Ни пяди!
Другой голос: Надо в аренду сдать.
Б. А. Куркова: Этот вариант придумал Полторанин.
Б. Н. Ельцин: У меня вариантов уже восемь. Один из вариантов — сделать международным парком, вернее заповедником. Чтобы никакой промышленности. Туризм. Там прекрасные места. Я был. Просто удивительная природа: лес, море, горячие источники.
М. Н. Полторанин: Я предлагал, когда был в Японии: помогайте нам, помогайте экономику поднимать… А они говорят — это ваша российская проблема. Нет, — говорю, это мировая проблема. Нет, — отвечают, — российская! Ну, если российская, тогда мы готовы на двух островах вести захоронение ядерных отходов…
Б. Н. Ельцин: Я скажу, интересная позиция у Солженицына. Я когда прилетел с официальным визитом в США, уже поздно вечером, первое мое действие позвонил Солженицыну. Состоялся очень хороший разговор, минут 30–40. По многим проблемам говорили с ним. И вот Курилы. Я, — говорит, — изучил всю историю, начиная с XII века. Не наши это острова. Отдайте. Но — дорого!..Конечно, психологически у нас народ, тем более в этом году, не выдержит.
О. М. Попцов: Взрыв будет. Это даст повод.
Б. Н. Ельцин: Все-таки надо искать здесь какое-то решение…
Пресс-секретарь президента отмечает далее, что к визиту «накапливались раздражающие факторы: ставшее слишком заметным и навязчивым лоббирование японцами своей позиции, нежелание идти на компромиссы, явная уклончивость ответов, когда Россия поднимала вопрос об экономической помощи». «Видимо, ошибкой японской дипломатии было то, что она вовлекла в спор страны «большой семерки», — продолжает он. – Япония представляла дело так, будто среди крупнейших промышленно развитых стран, к партнерству с которыми стремилась Россия, существует единое мнение, что Россия должна отдать острова Японии. Между тем такого единства не было. Ряд политиков Западной Европы в конфиденциальных разговорах с Б. Н. Ельциным говорили о том, что их даже раздражает чрезмерная настойчивость Японии. В российском обществе, которое, по известным причинам, не было информировано о ряде личных контактов президента, создавалось впечатление, что Россию «взяли в кольцо» и хотят вынудить пойти на односторонние уступки. Вместо того чтобы показать готовность к компромиссу, японские дипломаты усиливали нажим по всем направлениям. Соответственно формировалось и японское общественное мнение. Японские СМИ, действуя словно по канонам советской пропаганды, сформировали бескомпромиссную поддержку требованиям о возвращении островов. Фактически японское правительство стало заложником этой позиции и ему ничего другого не оставалось, как требовать мгновенного решения».
Общение пресс-секретаря с японскими представителями в России не приводило к желаемым для Москвы последствиям. «Я пытался предостеречь японских посетителей от одномерного подхода, — пишет Костиков, — но боюсь, что мои усилия пропали даром. В конце концов, мне пришлось прибегнуть к более радикальному средству — к интервью, которое я дал агентству «Интерфакс» и которое получило определенный резонанс. «Известия» так прокомментировали его: «Последним по времени пропагандистским выстрелом, рассчитанным на смягчение японской позиции по спорной территориальной проблеме, стало заявление пресс-секретаря Президента России Вячеслава Костикова. В очередной раз, повышая ставки в преддверии визита Ельцина в Японию, пресс-секретарь предостерегает: „Если Президент России придет к выводу, что у Японии действительно отсутствует необходимое понимание российской действительности, то не исключена возможность того, что позиция Бориса Ельцина станет более жесткой“».
По словам пресс-секретаря также «предостерегающие заявления делали первый помощник президента В. В. Илюшин и глава Администрации президента Ю. В. Петров, который выезжал в Токио на подготовку визита», но «японская сторона не слышала этих намеков и делала вид, что они являются частными мнениями и не отражают позиции президента».
«Президент Ельцин спускается по трапу самолета и, встреченный японскими официальными лицами, направляется к черному лимузину с российским триколором на капоте, — пишет Эггерт в статье. – Президент Ельцин жмет руку премьер-министру Киити Миядзаве… Президента Ельцина приветствует император Акихито… Такие картины мы предполагали увидеть на телеэкранах в эти дни. Сегодня российские руководители убеждают нас: время подобных зрелищ еще не пришло. Причем если официальная мотивировка объясняет срыв визита внутриполитическими причинами, то в выступлениях президента и его окружения доминирует совсем другая тема – негибкость и упрямство японской стороны, якобы заранее предопределившие безрезультативность поездки». Автор выражает мнение, что настоящая причина – во внутренней политике. «Вероятно, президент не желает давать в руки оппозиции на предстоящем съезде народных депутатов козырной карты – обсуждения территориального спора с Японией. Он, видимо, полагает, что любой исход визита давал шансы для раздувания страстей. Заяви Борис Николаевич о намерении России признать обязательства, вытекающие из совместной декларации 1956 года, — и его сразу обвинили бы в предательстве национальных интересов, продаже российской земли в обмен на кредиты и капиталовложения. Если бы поездка закончилась ничем, последовали бы обвинения в бесцельном растранжиривании государственных средств. Кроме того, наверняка найдутся желающие трактовать отсутствие видимых результатов вояжа как признак очередного ‘тайного сговора’ с японцами за спиной ‘патриотической общественности’».
Газета «Известия» в те дни посвятила отмене визита множество статей, так что статья Эггерта не была ни первой, ни единственной на эту тему. Но, как пишет биограф российского президента Тимоти Колтон, в сентябре 1992 года Ельцин позвонил дипломатическому корреспонденту «Известий» и сказал, что его статьи о российско-японских отношениях — «слишком иронические». Тон его был вполне миролюбивым и он не стал требовать никаких изменений, отмечает историк со ссылкой на интервью с журналистом.
В беседе специально для проекта YeltsinMedia Константин Эггерт рассказал, что тот текст стал одним из его первых опытов ироничного письма. Вот его воспоминания:
— Сейчас этот текст будет смотреться беспомощно, но тогда мне казалось, что – классный. Ельцин не поехал в Японию, это вообще было предгрозовое время, через пару месяцев он Гайдара вынужденно уволил, но я не знал всей поднаготной и написал свой комментарий.
В день выхода статьи или на следующий день звонит мне [главный редактор Игорь] Голембиовский: «Зайдите ко мне, Костя». Я не помню, сам ему Ельцин звонил или – от Ельцина, хотя у меня все же сложилось впечатление, что Голембиовский с ним говорил лично. «Недовольны статьей, — говорит главный редактор. — Зря, мол, Игорь Нестерович, так. Ну, мол, ради Бога, ну не нравится ему, что не поехал, ну, — молодой он человек, ну, – ирония, но ведь это же просто дешевое зубоскольство. Совсем не стиль «Известий»…
Вот и увольнение, думаю. И Голембиовский тоже так подумал и сказал мне об этом. Вот сейчас попросит уволить корреспондента, говорит, и как мне, редактору, сказать ему, президенту, что увольнять его не буду? А Ельцин продолжает: мол, ничего, парень еще молодой, наберется опыта. Попрощался и трубку положил. И — все.
Я, конечно, был потрясен. И тем, что президент позвонил, и тем, что ему было неприятно, но при этом меня не уволили. Честно говоря, я до сих пор под впечатлением. Так что можно сказать, что Ельцин – мой крестный отец в журналистике.

Кононенко, Василий. «Почему Б. Ельцин не поехал в Японию». «Известия», 9 сентября 1992.
Колтон, Тимоти. «Ельцин». «КоЛибри», 2013.
Костиков, Вячеслав. «Роман с президентом. Записки пресс-секретаря». «Вагриус», 1997.
Эггерт, Константин. «Москва делает ставку на сближение с Сеулом и Пекином», «Известия», 15 сентября 1992.