838. Почему Путин не поехал на прощание с Манделой

[Valchess]

http://valchess.livejournal.com/160431.html
12.12 11:15 | число просмотров 806
В церемонии прощания с Нельсоном Манделой в Йоханнесбурге приняли участие лидеры около 100 стран. Собрались почти все лидеры (нынешние и прошлые) всех сколь-либо значимых государств - в том числе, несколько американских президентов, включая Обаму, британский премьер Кэмерон и все здравствующие его предшественники плюс принц Чарлз; французы Олланд и Саркози, друг друга не выносящие, шествовали вместе, даже кубинский лидер Рауль Кастро не просто прибыл, но и выступил. И только российского президента не было.

Более того: это событие чуть не во всем мире трактуется как чрезвычайно важное, и не только для лидеров, но и для простых людей. В Британии несколько каналов вели с церемонии прямую трансляцию (а в предыдущие дни весь прайм-тайм был заполнен программами памяти южно-африканского лидера), то же самое и во многих других странах. В России - ничего подобного: корреспондент BBC счел нужным сообщить в твиттере, что даже новостной канал Россия-24 трансляции не ведет. И отклики на смерть Манделы в СМИ были весьма, как бы сказать помягче, специфические. Адекватные - как редкое исключение. Снисходительно-кислые, в лучшем случае. А уж в худшем... Почему?

Собственно, это уже традиция. Умирает какой-нибудь действительно выдающийся, оставивший след в глобальном масштабе деятель (это случается не каждый год, таких людей чрезвычайно мало) - и Россия официально откликается в рамках самого минимального протокола. Даже похороны Маргарет Тэтчер не то что Путин, а и вообще никто из официальных лиц не почтил вниманием - она-де (как объяснил пресс-секретарь президента) в момент смерти не занимала официальных постов. Что уж говорить о более противоречивых (с российской точки зрения) фигурах! Собственно, мне уже доводилось дважды писать в своем жж на эту тему. В посте восьмилетней давности "Похороны и Свадьба, или Похвала Церемониям" я удивлялся, что российский президент проигнорировал похороны Папы Римского Иоанна Павла II. Само собой, и российское телевидение не показало нашим людям то, за чем наблюдал буквально весь мир. А два года назад в тексте "Они собираются жить вечно!" я сокрушался, что российские власти даже официальное соболезнование по поводу кончины Вацлава Гавела не выразили - не говоря об участии в траурной церемонии, на которую опять же прибыли лидеры многих стран мира.

Почему же установилась такая тенденция - при том, что смертям и похоронам собственных лидеров в России традиционно придается без преувеличения огромная значимость, в том числе и символическая - достаточно вспомнить, что мумия одного из них продолжает лежать в Мавзолее в самом знаковом месте России прямо под боком у ныне царствующего правителя. К тому же, всем прекрасно известно, насколько значимо для российских властей и для Путина лично быть признанным на мировой арене, сколько денег в мероприятия по продвижению в мир образа "сильного лидера" вкладывается (в том числе и в иностранных консультантов типа фирмы Ketchum), как радуются в верхах (и в зависимых от них СМИ) успехам на этом поприще - таким как недавнее провозглашение российского президента самым влиятельным политиком по версии "Форбс". И неужели непонятно, что пренебрежение такими событиями очень наглядно подчеркивает, что по факту российские лидеры вовсе не принадлежат ко всем этим эксклюзивным клубам "восьмерок" и "двадцаток"?

Что ж, попробую на эти вопросы предложить ответы.

1. Сначала - об идеологическом аспекте. Траурные церемонии, о которых идет речь - это бесспорно редкие события мирового масштаба, где на первый план выходит общечеловеческое измерение. Каждый из уже упомянутых покойных деятелей был сложным человеком, совершавшим неоднозначные поступки, к которым может быть самое разное, в том числе и негативное, отношение, особенно в разных странах. Тем не менее, в общем-то сложился в мире консенсус (опять же: редко это случается!): эти люди прожили такую жизнь и столько в конечном итоге сделали, их деятельность настолько вышла за пределы их родной страны, что приобрела действительно символическое и при этом глобальное позитивное звучание. Соответственно, траурная церемония становится поводом для людей самых разных стран (и для представляющих эти страны лидеров - у нас иногда забывают, что лидер страны представляет ее, а не себя лично!) отпраздновать грандиозно состоявшуюся жизнь, без которой все человечество было бы беднее.

Надо ли напоминать, что эти самые "общечеловеческие ценности" с некоторых пор в России практически официально преданы анафеме, задаваемый во многом "сверху" вектор движения страны что в политической, что в идеологической, что в культурной сферах развернулся в сторону традиционализма, если не архаики, что на практике означает культивирование чувства собственной национальной исключительности, а в идеале - изоляции от непотребных влияний внешнего и в конечном итоге - враждебного (раз уж он движется в другом направлении) мира. Осуществить на практике эту изоляцию в современном мире нелегко, но некоторые успехи (особенно в идеологической сфере) налицо. В этом контексте само чувство единения с "миром" (особенно с миром западной, европейской культуры) считается нежелательным и неправильным. Не удивительно, что телетрансляции таких мемориальных служб сведены в России к минимуму - чувство собственной изолированности не возникает само собой, оно есть продукт технологический, и мощь находящегося под контролем государственных идеологов телевидения продолжает быть в России превалирующей.

2. Есть, конечно, и причины более "объективные". Так, появление главы государства на похоронах Иоанна Павла II могло не понравиться руководству нашей Православной церкви, у которой с Ватиканом сложные отношения. Однако, лидеры большинства исламских стран (у которых с католицизмом отношение значительно более проблемные) все же на похоронах Папы присутствовали - возможно потому, что были способны оценить глобальный характер События. Отношение к Гавелу в России еще более неоднозначное (в том числе лично у Путина, которому он перешел дорогу с протестом против присуждения престижной германской премии "Квадрига"). Однако, в России достаточно и тех, кто ценил Гавела как выдающегося государственного деятеля (проведшего свою страну по пути преобразований без больших потрясений), мыслителя и морального авторитета - точка зрения, разделяемая опять же значимым большинством цивилизованного мира. Чтобы это понять и принять решение, способствующее повышению авторитета страны в мире, надо отрешиться от всех этих по большому счету мелких обстоятельств. Но мы не заподозрим наших правителей в наличии подлинно государственного мышления, отрицающего даже и мелкую мстительность.

Что касается Манделы, то - казалось бы - никаких предубеждений и у российского руководства, и у населения быть не должно - человек многие годы считался дружественным борцом против империализма, и никакими действиями или высказываниями против России или ее руководства себя не запятнал. Однако, не все так просто: как точно сформулировал Алексей Оскольский, "Сам факт того, что персона Манделы вызвала такую аллергию у многих неглупых, образованных и даже либерально настроенных людей в России – симптом того, что в этой стране возник очень серьезный запрос на свой апартеид." Не уверен насчет апартеида как такового, но то, что в плаче по стране с процветающими "белыми", которую "мы потеряли", вполне различим расистский сантимент, я совершенно уверен. И его не скрыть за изощренными, как кажется некоторым "интеллектуалам", силлогизмами о необходимости становиться на сторону "культуры" в противовес "варварам" (не говоря о "черных обезьянах"), эту культуру белого человека разрушающих. Впрочем, о таком специфическом понимании "бремени белого человека" я уже писал в предыдущем тексте. Характерно, что эта эмоция объединила авторов самой разной идеологической ориентации, что, очевидно, отражает ее распространенность в разных слоях российского общества. Так что при желании можно трактовать отношение российского руководства (и контролируемой им прессы) к уходу из жизни Манделы как отклик на широкий общественный запрос, важный на внутреннем идеологическом рынке.

3. Еще один - даже более "личностный" - фактор: Путину, полагаю, было бы некомфортабельно само присутствие (не говоря о выступлении) на массовом мероприятии, которое он не контролирует. Думаю, что внушала тревогу сама по себе необходимость находиться на огромном стадионе с десятками тысяч людей, к отбору которых "мы" отношения иметь не могли. Те абсурдные по своему гигантизму "меры безопасности", которые рутинно предпринимаются даже при посещении российскими первыми лицами мероприятий в центре Москвы, многое говорят о психологическом состоянии нашего президента и о его ощущении реальности (уместно вспомнить и о приобретшем символический смысл проезде Путина по зачищенным от "народа" улицам Москвы в рамках его последней инагурации). Плюс многие десятки "коллег" (в том числе и вышедших в отставку - т.е. не так уж связанных "протоколом") рядом, общаться с которыми Путин (я в этом уверен) не умеет. Одно дело - "саммиты" восьмерки или двадцадки - с ограниченным количеством участников, с заданной повесткой дня, проводимые обычно в изолированном от обычных людей и жестко контролируемом пространстве. Обычный режим поведения российского лидера - хорошо темперированный шантаж западных коллег в вопросах, где Россия способна испортить консенсус (со своим голосом в Совете Безопасности, с поставками вооружений или технологий очередному нехорошему режиму и т.п.). Такого рода тактика работает и приносит дивиденды в виде уже упомянутой "влиятельности". Которую российские пропагандисты путают, как я полагаю, с реальной популярностью в мире.

И дело даже не в том, что объективно не может быть "самым влиятельным" лидер страны, находящейся по большинству значимых (особенно, для собственного населения) показателей далеко позади не только главных западных стран, но и многих и многих вполне ординарных. Сама эта влиятельность и популярность - лукавая. Да, с Путиным считаются западные коллеги по саммитам, ищущие (и находящие) приемлемый (а иногда, как было с Сирией и выгодный им самим - пусть и вопреки собственным декларациям) консенсус со страной, ведущей себя не по "правилам", но которую приходится терпеть (в том числе и в силу нежелания принимать принципиальные конфронтационные решения - таков уж личностный масштаб большинства нынешних лидеров, слишком ценящих собственный внутренний комфорт). Но насчет популярности у широких масс... тут все много печальнее. Да, некоторая популярность есть - Путина не то что ценят, а поднимают на щит люди с крайне левыми и крайне правыми взглядами, которые в современном сдвинувшемся в "центр" западном обществе потеряли влияние, и более того - в значительной степени потеряли возможность быть услышанными, и не только (и не столько) потому, что их взгляды запрещено высказывать в СМИ (хотя кое-где и кое-что запрещено - и это печально). Просто самосознание западного человека изменилось, и апелляция к архаичным образцам поведения практически перестала работать. Антиамериканизм (и - шире - антикапиталистическая риторика), да и вообще конспирология разного рода еще работают, и очень даже неплохо, но больше на мировоззренческом, а не укорененном в реальной жизни уровне. Путина ценят не за то, какой он лидер своей страны, а как идеализированную антитезу собственным ненавистным "прогрессистским" политикам. Не случайно, что большинство тех, кто аплодирует российскому президенту за предоставленное Сноудену убежище, не знают (и более того - знать не хотят), как в России обращаются с собственными сноуденами, и насколько свободно государство вторгается в частные коммуникации и частную жизнь граждан.

Но эту специфическую популярность Путина не следует переоценивать. Если речь идет не о маргиналах (пусть и не о таких уж малочисленных), а о мэйнстриме, то отношение к российскому президенту иное. Во многом - просто ироническое. Не буду повторяться - я уже писал об этом в своем посте "Как западный шоу-бизнес формирует образ России и ее президента", который, к некоторому моему удивлению, набрал более 15-ти тысяч прочтений (что значительно превышает мою "норму"). И это ироническое отношение, к сожалению, переносится и на саму Россию с ее все более абсурдистскими в своей агрессивной архаичности способами публичного существования.

4. Наконец, нельзя не упомянуть более "экзистенциальную" причину - а именно, во многом языческое непонимание сути таких предельных событий как смерть, как и связанных с ними ритуалов. Общечеловеческих (как бы, повторюсь, некоторые не ненавидели это слово) ритуалов, когда люди (и лидеры) разных стран оставляют в стороне маловажные перед лицом смерти факторы. Мне уже доводилось задавать вопросы в тексте о Гавеле: думают ли наши лидеры о том, кто приедет на их похороны (особенно если они будут к тому времени в отставке)? И связывают ли они это со своим публичным поведением, когда умирают другие? Человек смертен (а иногда - и внезапно смертен) - задумываются ли наши лидеры об этом? Такое впечатление, что не особенно - они ведь собираются править (а значит - и жить) вечно.

Ну-ну.

[Valchess]

https://valchess.livejournal.com/183365.html

Чт, 31 май, 2018 20:54

Воспроизведу здесь свой вчерашний фейсбуковский текст. О событии высказались чуть ли не "все", можно ли что-то добавить? Судя по реакции френдов в фейсбуке, мне это удалось. Текст здесь несколько модифицирован и дополнен, в том числе ссылками и фотографиями. Пусть хранится как кусочек истории.

1. "Убитый" Бабченко жив - и это однозначно здорово. Демонстрируемое некоторыми разочарование (сродни описанному в горинско-захаровском "Том самом Мюнхгаузене": "Завтра годовщина твоей смерти. Ты что, хочешь испортить нам праздник? Это не честно!") странно и глупо. Удивительно, сколько вполне умных и вроде бы приличных людей готовы рядиться в тогу абстрактного моралиста. Представить себя в обстоятельствах Бабченко этим интеллектуалам не приходит в голову. При том, что тяжелые вопросы о всей ситуации, ее публичной подаче и последствиях очевидны и от них не уйти.

2.На убийство (в тот момент - без кавычек) Бабченко я вчера высказался под статусом Дмитрия Травина. Ни от единого слова не отказываюсь, а сам коммент сохраню для памяти - присобачив его в конце этого текста. Потому как сентенции типа "мы теперь не поверим в аналогичные сообщения о смертях" и "возмутительная антироссийская провокация" кажутся мне лицемерными: от того, что Бабченко жив, Щекочихин, Политковская (на смерть которой я когда-то написал имевший некоторый резонанс текст "Системные властители дум и внесистемная Политковская"), Немцов и другие не воскреснут. И ответственные за их смерть быть таковыми не перестанут. Репутация режима возникла не на пустом месте. Что верно - российские пропагандисты получили повод объявить фейковыми и другие (собственно, все) претензии к Российскому государству. Это неприятно, но ничего ведь особенно не изменилось - и до того все (хоть "Боинг", хоть "Солсбери", хоть что угодно) отрицалось.

3. Рассуждать о цинизме спецслужб, у которых всегда все в действительности не так, как на самом деле - бессмысленно. Общечеловеческая этика там не просто не котируется, она вне контекста их деятельности. Помимо прочего, мы видим это на примере высших должностных лиц - выходцев из спецслужб. И мало кого (в том числе из ныне возмущающихся) смущает принципиальное двуличие "разведчиков" своей страны, традиционно и рутинно героезируемых (и не только государством, но и "обществом") сверх всякой меры. Презрение - за то же самое! - остается на долю "шпионов" (страны-противника). А уж в странах типа России и Украины эта принципиальная имморальность часто превращается в вопиющую аморальность - ввиду того, что спецслужбы этих стран своего места (в отличие от многих других стран) не знают и знать не хотят. И надлежащего контроля за ними нет (уж в России - точно).

4. Вопросы к спецслужбам возникают не по причине их цинизма, правильно или неправильно, но традиционно оправдываемого "интересами безопасности страны", а ввиду сомнений в их эффективности в обеспечении этой безопасности. И в правдивости того, что они утверждают. Опять же, спецслужбы самых разных стран (включая Британию) не без греха, но это особенно касается все тех же двух когда-то братских стран. Вот и в данной конкретной ситуации украинским спецслужбам еще предстоит предъявить доказательства, что небывалая и очень специфическая публичность их спецоперации была оправдана. И дело не будет в конечном итоге сведено к пиару, да еще и кратковременному (всем известно, как часто российские и украинские спецслужбы рапортуют, например, о предотвращенных терактах, при этом подробностей, не говоря об убедительных для непредвзятого глаза судебных процессах, почти нет. При том, что реальные и очень громкие убийства не раскрываются, либо их раскрытие имитируется. С российскими примерами все понятно, а что касается Украины - то можно вспомнить убийство Павла Шеремета).

5. Был ли у Бабченко выбор в ситуации, когда к нему пришли с предложением участвовать в этой операции-мистификации? Человек он тертый, с немалым опытом военного и журналиста, не layman; надо полагать, мог оценить предъявленные ему аргументы и факты. Очень сомневаюсь, что у него был выбор, особенно с учетом его статуса в Украине. Вопросы по подаче данной проблемной ситуации должны адресоваться украинскому государству и его спец-службам.

6. Будь Бабченко человеком практически любой другой профессии (даже политиком), вопросов бы к нему не возникло (ситуация и не уникальна, и в мире, и в той же России, говорят знающие люди, возникала не раз - и ничего. Например: "10 примеров того, как и зачем власти инсценируют смерть жертв заказных убийств" или "Жизнь после смерти: как правоохранительные органы инсценируют убийства, чтобы выйти на заказчиков" или "Как копы делают такие убийства, как с Бабченко" или "Franco-Romanian precedent for Babchenko faux death"). Но он - журналист, причем независимый и оппозиционный. И он - человек с определенным образом в массовом сознании. Трудно представить, что его профессиональная деятельность продолжится в прежнем духе. Не уверен, что можно говорить о потере "репутации" в точном смысле слова. Но его читатели просто не смогут воспринимать то, что он будет писать, по-прежнему.

7. Впрочем, и до этого чрезвычайного происшествия Бабченко не вмещался "в рамки". Его писания раздражали даже многих близких к нему по взглядам. Не говоря о неблизких. И "раздражали" - это еще мягко сказано. Может, и в этой изменившейся ситуации он сможет найти свой голос? Посмотрим. Де-факто он вдруг превратился в селебрити с международной известностью. Что только усугубляет его и без того тяжелые человеческие и профессиональные проблемы. Но эти проблемы надо будет решать потом. А пока он, надо полагать, в свободное от решения житейских проблем время, будет читать некрологи на себя. Редко кому такое счастье ("счастье"?) выпадает.

8. У ситуации есть и глобальный аспект. И он печален. Кто выиграл в этой ситуации тактически (Украина? Российский режим? Спецслужбы и пропагандисты с любой стороны?) - можно спорить. А вот стратегически по-большому счету проиграли все. Случившееся - еще одно свидетельство, что концепт "фейковых новостей" распространяется подобно метастазам, интенсивность "гибридных" (или как их там именуют ученые люди) информационных войн нарастает. Доверия в мире, над которым все более сгущается туман "постправды", становится все меньше и меньше, причем, ко всем институтам, и это объективная тенденция. Не видно, что можно этому противопоставить. И ни к чему хорошему это не приведет.

9. Позитив только в том, что возникла дискуссия с вопросами, которые и раньше были очевидны, а тут актуализировались на персональном для многих уровне (например, "Этика или жизнь? Споры о праве на инсценировку убийства Бабченко"). Не всем очевидно, что проблема - глобальная, общемировая. И ситуация с Бабченко - один из многих взывающих к "проклятым вопросам" эпизодов. В наше время, я считаю, любая серьезная дискуссия этического плана должна приветствоваться. Потому как непрерывно звучащие с разных сторон моралистические мантры в духе "политики идентичности", разделяющие людей на отдельные и враждебные друг другу группы, почти полностью заглушили негромкую общечеловеческую этику и универсальные моральные принципы.

10. Возможно, только смех - пусть несерьезная, но адекватная защита сознания нормальных людей в этой ситуации. Многочисленные шутки о Бабченко и его воскресении, которыми только начал полниться Интернет, не кажутся мне неуместными или безвкусными. Тем более, имеется и большая литературная традиция. Разве не прелесть, например: "Следственный комитет России начал проверку по факту хищения части денег, выделенных из российского госбюджета на убийство Аркадия Бабченко"? Процитирую хотя бы свою фейсбуковскую френдессу Irina Staf:
"Тут все Тома Сойера поминают да Шерлока Холмса, а я Колчерукого у Фазиля Искандера, "который и при жизни никому, говорят, покою не давал, а после смерти и вовсе распоясался."

-----------------------------

Обещанный мой коммент под статусом Дмитрия Травина, который - в поисках ответа на вопрос "с какой целью убивают людей, никак не влияющих на реальную политику" - сослался на свою прошлогоднюю статью "Серебренников. Немцов. «Боинг»…", в которой ответ сводился к "концепции", что такие убийства с их резонансом на Западе помогают превращать "Россию из отсталой, но все же западной страны, в передовую по тираническим методам восточную деспотию" - в чем заинтересованы влиятельные силы в окружении российского президента.

"Редко бываю с Вами не согласен... "Боинг" - это особый случай. А вот видных российских публичных (ключевое слово!) деятелей убивают (или преследуют) именно по той причине, что они как раз оказывают влияние на "реальную политику". Сугубо внутреннюю (фактор Запада здесь вторичный). Потому что суть этой реальной политики - тотальная пропаганда, позволяющая промывать людям мозги. Пока они промыты надлежащим образом - режиму ничего не угрожает. Поэтому дело не в том, что никто из этих деятелей не являлся "политическим конкурентом". Они высказывались, пусть не очень многочисленная, но значимая часть публики (у которой уши все-таки не заткнуты) их слышала. И это воспринимается "режимом" (не вижу смысла персонифицировать) как проблема. Как экзистенциальная для режима проблема, если угодно. Давно сказано, и практикой подтверждено: нет человека - нет проблемы. В долговременном плане, во всяком случае (а кратковременный шум режим легко переживет, примеров чему тьма). А этот режим как раз рассуждает в категориях вечности, ведь он установился "навсегда". При том, что убирают людей штучных, которых не заменить. На их месте просто возникает дыра. Которая постепенно затягивается и становится едва видимой."

Не вижу, как "воскресение" Бабченко может нивелировать суть сказанного.