Далее, четвертый довод апеллирует как к спросу, так и к предложению: с. одной стороны (предложение), принятая на себя ответственность должна вознаграждаться, так как ответственность отягощает; с другой стороны (спрос), высокая оплата труда начальника или администратора - это своего рода страховка против хищений и злоупотреблений. Пятый довод, лежащий на стороне предложения, особенно интересен тем, что он предполагает выбор в условиях неопределенности. Вплоть до самого последнего времени в истории экономической трактовки проблемы выбора в условиях неопределенности были известны только эти две странички у Смита, да еще несколько страниц в "Принципах" у Маршалла. Чтобы показать, что люди склонны переоценивать шансы удачи и недооценивать шансы потери, Смит приводит случаи из практики лотерей и страхового дела, представляя очевидные примеры того, что люди "любят риск". Это приводит его к выводу, что все профессии с перспективой сравнительно высоких, но ненадежных доходов в среднем дают меньшее вознаграждение, чем сопоставимые с ними профессии с полностью предсказуемым доходом. Люди всегда будут переоценивать свои шансы в рискованных профессиях (например, юриста или врача), и к этим занятиям будут стремиться слишком многие. Затем Смит, делая соответствующие оговорки, применяет эту логику рассуждений к разным уровням нормы прибыли в различных отраслях. К сожалению, противоположное допущение, что лица "либеральных и уважаемых профессий" обычно стараются избегать риска, ведет к заключению, противоположному выводу Смита, а именно: профессии о высоким уровнем риска гарантируют в среднем более высокую оплату, чем профессии с низким уровнем риска. Как ни странно, эти гипотезы о выборе рода занятий подвергаются проверке только теперь.
Общий смысл данной главы более важен, нежели отдельные детали: если конкуренция не всегда уравнивает для различных занятий денежные вознаграждения, то она все же уравнивает их "чистые преимущества" такой суммой денежных и неденежных вознаграждений, в которой денежная разница в любом случае компенсируется одним или несколькими факторами из тех пяти, которые были упомянуты выше. Рынок обычно сводит различные виды труда к общему измерителю: равные меры труда - в смысле равных количеств "тягости" - всегда компенсируются равным денежным вознаграждением. Тем самым, естественно, предполагается, что рынок труда является совершенно конкурентным и, в частности, трудовые ресурсы свободно перераспределяются между профессиями. Эти постулаты настолько очевидны для Смита, что он не затрудняет себя их изложением8, однако же он не забывает добавить, что чистые преимущества уравниваются только в тех случаях, когда имеется адекватная информация о денежных и неденежных видах работ и когда занятые этими видами работ не имеют иных источников дохода.
Можно было бы заметить, что анализ структуры заработной платы, предпринятый Смитом, выглядит неадекватным хотя бы потому, что здесь почти не говорится о спросе на труд. Далее, Смит не делает различия ни между повременной и сдельной оплатой труда, ни между недельной заработной платой и месячным жалованьем. Можно предположить, что служащие, выбирая место работы, руководствуются соображениями, не имеющими отношения к доходу, в гораздо большей степени, чем это делают рабочие, и по этой причине выбор, который делают те и другие, не укладывается в единое теоретическое построение. Между прочим, при том, что почти все рынки труда несовершенны, любой анализ, построенный на постулате совершенной конкуренции, не будет учитывать те различия между заработной платой рабочих и служащих, которые мы видим в действительности. Нам, однако, не следует забывать цели десятой главы книги I: показать, что, хотя люди не одинаково склонны к труду, рыночный механизм воздает всем независимо от профессии.
Второй раздел десятой главы книги 1 - о "политике правительств Европы" - можно было бы оставить для беглого просмотра, если бы она не содержала великолепного очерка экономической истории. В ней осуждаются исключительные привилегии торговых компаний, а также в целом законы об ученичестве, цеховые постановления и законы о бедных, так как они ограничивают масштабы конкуренции и мешают мобильности трудовых ресурсов. Опасность монополизма существует всегда: "Представители одного и того же вида торговли и ремесла редко собираются вместе ... без того, чтобы их разговор не кончился заговором против публики или каким-либо соглашением о повышении цен".
9.Рента
Одиннадцатая глава книги 1 формально посвящена ренте. Здесь о ренте говорится как о дифференцированной надбавке, которая задана уровнем цены: "Высокая или низкая заработная плата или прибыль на капитал является причиной высокой или низкой цены продукта; больший или меньший размер ренты является результатом последней". Более того, эта надбавка зависит от различий как в плодородии земли, так и в ситуации. Подход этот заставляет вспомнить более позднюю теорию ренты Рикардо. Однако в предыдущих разделах данной книги рента рассматривается как фактор, определяющий цену, а не определяемый ценой, так как земля, не дающая рентного дохода, изымается из сельскохозяйственного оборота (глава 9 книги I). Забудем на время об этом противоречии и обратимся к заключительному разделу главы 11 книги I. Разделы 1-3 одиннадцатой главы можно без большого ущерба опустить, хотя во втором разделе проводится важное различие между продовольствием, спрос на которое крайне неэластичен, - "стремление к пище ограничивается у каждого человека небольшой вместимостью человеческого желудка" - и предметами роскоши, спрос на которые в широком смысле эластичен. На заключительных страницах одиннадцатой главы декларируется без всякого обоснования мысль о том, что экономический прогресс приводит к повышению денежных рент, действительных рент и доли рентных платежей в национальном доходе9. Интересы землевладельцев, даже при том, что они "пожинают плоды там, где никогда не сеяли", тесно и неразрывно связаны с интересами всего общества, в то время как интересы купцов и промышленников всегда антиобщественны: поскольку норма прибыли понижается по мере накопления богатства, постольку их интересу всегда отвечают "расширение рынка и ограничение конкуренции" 10. Эта едкая сентенция в конце книги 1 рассеивает любые подозрения в том, что Смит занимался апологетикой буржуазии; она повторяется с неменьшей резкостью в конце главы второй книги IV.
10. Показатель общественного счетоводства
Теперь вернемся к пятой главе книги I, озаглавленной "О действительной и номинальной цене товаров, или о цене их в труде и в деньгах". Она посвящена не теории ценности, а экономике благосостояния, и в частности проблеме количественной оценки благосостояния11. "Действительная цена" вещи есть, конечно же, ее покупательная сила по отношению ко всем прочим товарам: ее номинальная цена с поправкой на изменение покупательной силы денег. Правда, Смит предпочитает корректировать номинальные цены на изменение не общего уровня цен, а денежных ставок заработной платы. Такое необычное решение проблемы количественной оценки в точности совпадает с тем, что в нынешнем веке сделал Кейнс, определив реальный доход через уровень занятости, а не через физический объем продукции. Используя в качестве дефлятора единицу заработной платы - денежную выплату за час обычного труда, Кейнс получил прямое соотношение между доходом и занятостью при постоянной доле фонда заработной платы в национальном доходе*. Согласно Кейнсу, для короткого отрезка времени безразлично, корректировать ли на изменение цен или на изменение заработной платы, но в долговременной перспективе выбор дефлятора -это достаточно серьезная задача, так как по мере роста производительности труда уровень цен обычно снижается относительно ставок заработной платы. В отличие от Кейнса Смит не стремился к измерению реального уровня дохода в долговременной перспективе. Он выбрал труд в качестве измерителя, руководствуясь не соображением о том, что денежная заработная плата меньше подвержена колебаниям, чем цены, а своим пониманием природы экономического благосостояния.
Смысл количественной оценки благосостояния заключается в том, что она позволяет определить, становится ли индивид или общество богаче с изменением времени и места. По нашим общепринятым представлениям, рост реального дохода равнозначен повышению благосостояния. Но Адам Смит пытался идти глубже, связывая рост благосостояния с уменьшением тягот, на которые приходится идти ради получения большего реального дохода. Труд утомителен, и условием производства в конечном счете является лимитированный фактор "телесных и душевных тягот". "Богатство" индивида измеряется возможностью располагать продуктами труда других людей, хотя погоня за богатством в условиях разделения труда мотивируется желанием уменьшить тягость труда для себя и возложить ее на других; поэтому человек, оценивая свое денежное состояние или количество товара, которым он владеет, выражает его в том количестве труда других людей, которое он мог бы купить на рынке за свой товар, "Действительная ценность" товара - это его трудовая цена, выражаемая трудом не в определенном числе человеко-часов, а в единицах тягости, психологических издержках работы данного индивида, когда под ценностью понимается не столько вымениваемая, сколько полагаемая оценочная величина.
Помня об этом, пятую главу книги 1 легко одолеть. "В раннем и примитивном обществе", где "весь продукт труда принадлежит работнику", индивидуальный труд, воплощенный в товаре, совпадает с его покупательной силой. Поэтому человек богат или беден в зависимости от ценности своего собственного труда, или от своей покупательной силы по отношению к труду других людей, что одно и то же. С ростом дохода от собственности этому совпадению приходит конец: цена товара, измеренная в текущих единицах заработной платы, т. е. количество труда, на которое он будет обмениваться, станет выше цены труда, овеществленного в его производстве, на полную величину прибылей и рент12. Тем не менее "действительная цена" товара, выраженная в затрате сил, все-таки должна измеряться в единицах "телесных и душевных тягот", которые за эту цену можно купить на рынке по текущей ставке заработной платы. Но чьи же "труд и усилия" должны стать неизменным стандартом субъективного благосостояния? Разные виды труда по-разному непривлекательны. В пятой главе Смит отмахивается от этой проблемы короткой ссылкой на то, что "дело решает рыночная конкуренция", устанавливающая некоторое "грубое равенство" между представлениями о ценности труда различной квалификации. Как ни странно, он не отсылает читателя к десятой главе книги 1, где, как мы уже видели, показано, что конкуренция уравнивает денежную компенсацию единиц тягости различных видов труда. Следовательно, должна существовать принципиальная возможность построения репрезентативной единицы заработной платы.
Как указывает Смит, стандарт измерения сам по себе должен быть неизменным, чтобы точно отражать изменения в объекте, подлежащем измерению. Но верно ли, что с течением времени "тягость" одного часа труда остается для индивида неизменной величиной? Да, отвечает Смит, апеллируя к нашему интуитивному чувству, что труд -это нечто мучительное: "Можно сказать, что во все времена и во всех местах одинаковые количества труда имели всегда одинаковую ценность для работающего" в том смысле, что он должен пожертвовать "той же самой долей своего досуга, своей свободы и спокойствия". Если принять это за данное, то можно будет доказать, что когда рабочий получает больше товаров в качестве заработной платы за единицу усилий, то изменяется и представление о "ценности этих товаров, а не ценности труда, на который они покупаются". Это замечание, озадачившее стольких комментаторов, совершенно логично в своем контексте.
Обосновав свой трудовой стандарт "действительной цены", Смит переключает внимание на проблему выбора стабильного измерителя для выражения единицы заработной платы. Для сравнительно коротких отрезков времени вполне можно выражать эту номинальную единицу в серебре, так как цена серебра относительно стабильна "от одного года к другому" и даже "от столетия к столетию". Но для более длительных периодов больше подходит такой измеритель, как хлеб: цены на зерно подвержены резким кратковременным колебаниям, которые редко совпадают по направлению или амплитуде с изменением денежных зарплат, однако "от столетия к столетию" отмечены большой стабильностью. Как он объясняет в "Отступлении об изменениях ценности серебра", включенном в книгу I, причина этого явления состоит в том, что улучшения, дающие снижение затрат в земледелии, "более или менее перекрываются" ростом цен на скот, который является "основным условием развития земледелия". А поскольку зерновой хлеб - это "основа пропитания людей", в долговременной перспективе денежная цена зерна задает уровни денежной заработной платы. Ход рассуждений логически завершен: реальное содержание единицы заработной платы - плата за обычный труд, измеряемая зерном, - неизменно во времени и отражает неизменную же тягость труда.
Главная мысль, к которой постоянно возвращается Смит, состоит в том, что величина труда, которым можно располагать, задает положительную меру благосостояния: чем выше "действительная цена" товара, измеренная в единицах заработной платы, тем богаче мы, владея этим товаром 13; чем большим трудом распоряжается совокупный продукт, тем богаче страна. Таким образом, благосостояние становится простой положительной функцией народонаселения 14: "самый убедительный показатель процветания страны - рост численности ее жителей". Но если денежная заработная плата растет быстрее, чем денежная цена выпущенной продукции, иначе говоря, растет относительная доля труда в продукции, то вся продукция, выраженная в единицах текущей заработной платы, не обязательно будет стоить дороже [см. последнее примечание в главе о Кейнсе]. Из этого следует только то, что единица заработной платы у Смита не должна изменяться по сравнению со своей величиной в базовом году. Мы только должны знать, сколько часов "телесных и душевных тягот" содержится в большем объеме продукции: ведь представление о ценности "телесных и душевных тягот" никогда не меняется.
Но как только мы откажемся от мысли о постоянном уровне реальной заработной платы, выражающем постоянную "тягость" труда, рассуждения Смита могут дать отрицательный показатель экономического благосостояния. Если заработная плата растет или цены падают из-за роста производительности труда, то количество текущих единиц заработной платы, содержащихся а годовом продукте, будет год от года снижаться. В самом деле, необходимое условие для отрицательного показателя - это опережающий рост заработной платы по сравнению с ростом выработки на одного рабочего. Отрицательный показатель на деле выражает даже нечто большее: снижение количества труда, которое можно получить в обмен на товар, есть обратное выражение роста покупательной силы труда по отношению к товару. И если весь продукт содержит меньше труда, то покупательная сила труда по отношению к реальному доходу повышается. При такой интерпретации стандарт благосостояния, предложенный Смитом, означал бы то же самое, что и стандарт, который позднее был предложен Рикардо. У Рикардо стандарт "богатства" связывает рост благосостояния с усилиями в расчете на единицу продукции отрицательной функцией; проще говоря, если нам надо меньше работать для производства единицы продукции, то мы богатеем. В подходе Смита камень преткновения - неадекватное предположение о том, что реальная заработная плата постоянна, и это представление в свою очередь отражает его великую веру в то, что субъективная тягость труда в расчете на единицу усилий остается неизменной "во все времена". Мы же возразили бы на это, что в растущей экономике основным элементом роста благосостояния является снижение усилий в расчете на единицу дохода15: по мере того как сокращается рабочая неделя и повышается реальная заработная плата, тягость труда, конечно же, увеличивается "во все времена". Мысль о неизменной "во все времена" тягости труда, вероятно, отнюдь не легче доказать, хотя именно она чаще всего кладется в основу международных сопоставлений. Например, можно сравнивать уровень жизни в СССР и США по тому, сколько часов надо проработать для покупки тех или иных товаров по их текущим ценам в каждой из стран. Но тем самым, помимо всего прочего, предполагается, что тягость труда в СССР такая же, как в США.
Принято считать, что Адам Смит попытался сформулировать трудовую теорию ценности, но безнадежно запутался в понятиях "труд, которым распоряжается данный продукт", и "труд, овеществленный" в производстве этого продукта. Происхождение этой легенды следует искать в "Принципах" Рикардо, но своим увековечиванием она обязана Марксу.
В экономике, мотивируемой прибылью, цена товара, обозначающая покупательную силу труда, непременно превышает меру труда, затраченного на производство этого товара. Отсюда Маркс делает вывод, будто бы Смит не сумел понять, что образование цены по принципу количества труда, которым располагает, или управляет, данный товар, дает совершенно иные результаты, чем образование цены на базе труда, требуемого для производства данного товара. Ошибочность этой мысли очевидна: если два товара обмениваются в пропорции, которая определяется относительным количеством человеко-часов, затрачиваемых на их производство, то в них, разумеется, будет заключено одинаковое количество труда, яблок, орехов, чего угодно еще; и наоборот, если два товара обмениваются в пропорции, определяемой покупательной силой труда, в них, разумеется, будет заключено одинаковое количество человеко-часов, необходимых для их производства, во всяком случае при условии, что соответствующие человеко-часы овеществлены в производстве Оборудования и сырья и что по всем направлениям капиталовложений образуется одинаковая норма прибыли. И правда, что это значит, когда мы говорим, что пропорции обмена товаров определяются трудом, которым они распоряжаются в обмене? То же самое, как если бы мы сказали, что пропорции обмена данной вещи на другие вещи определяются ее покупательной силой по отношению к другим вещам, т. е. повторили одно и то же разными словами. Как бы то ни было, теория покупательной силы труда не может быть теорией ценности, и предположить, что Смит мог перепутать такие различные явления, как трудовая цена продукта и трудовые издержки на единицу продукта, попросту глупо. Смит не пытался сформулировать ничего такого, что можно было бы с полным правом назвать трудовой теорией ценности: в пятой главе книги 1 излагается трудовая теория субъективного благосостояния; в шестой главе книги 1 обыгрывается простенькая теория образования цены в особом случае, когда труд является общественным фактором производства; в седьмой главе книги 1 заключена теория относительных цен на основе издержек производства. Разумеется, верно, что "Богатство народов" начинается фразой: "Годовой труд каждого народа представляет собой первоначальный фонд, который доставляет ему все ... продукты", но все же ясно, что здесь речь идет только о том, что богатство состоит из физических ресурсов, а не из денег. Слова Смита о том, что "труд - основа и сущность богатства", были в те времена расхожей фразой и удобным аргументом в борьбе с меркантилистским мышлением.
11. Тенденция движения цен
В "Отступлении об изменениях ценности серебра", помещенном в одиннадцатой главе книги I, трудовой стандарт применен к анализу истории цен. Здесь Адам Смит оказался на высоте как экономический историк. Очерк начинается исследованием цен серебра, выраженных в пшенице, между 1350 и 1750 гг. - это прекрасный пример использования количественной теории денег в ее динамическом варианте XVIII в. Дав короткий и не очень важный по существу очерк соотношения ценности золота и серебра, Смит развертывает подробный и по-настоящему мастерский анализ структуры относительных цен на товары, от которых зависит уровень заработной платы. Главный вывод автора сводится к тому, что по мере развития экономики сельскохозяйственные продукты поднимаются в цене, тогда как цены на промышленные изделия естественным образом понижаются. Отсюда и произошел знаменитый классический постулате том, что сельское хозяйство работает в условиях снижающейся отдачи, а промышленность - в условиях растущей отдачи, причем отдача определяется в исторической ретроспективе. Читатель, решивший опустить этот раздел по той причине, что он назван "отступлением", лишит себя одного из самых интересных разделов "Богатства народов" 16.
12. Капитал и доход
Книга II посвящена накоплению капитала как главной движущей силе экономического прогресса. Во Введении сразу же излагается понятие о капитале как о запасе незавершенной продукции, позволяющем производителю преодолеть интервал во времени между затратой ресурсов и появлением конечного результата. В первой главе книги II вводится различие между основным и оборотным капиталом, и читательское внимание обращается на то, что соотношение между основным и оборотным капиталом неодинаково по отраслям. Оборотный капитал, говорит Смит, состоит из товаров, приносящих своим владельцам прибыль, если они продаются в течение производственного цикла, в отличие от товаров, составляющих основной капитал: эти последние участвуют в производственном процессе, не меняя владельцев. Важная особенность оборотного капитала состоит в том, что входящие в его состав товары воплощают в себе некую количественно измеримую покупательную силу, которая возвращается к своему владельцу, когда он продает эти товары. Это обстоятельство привело более поздних исследователей к представлению об оборотном капитале как о капитале денежном -представлению, имевшему катастрофические последствия для развития теории капитала. Но у Адама Смита оборотный капитал имеет еще и вещественную форму. В состав основного капитала, по его определению, включаются не только орудия труда и постройки, но и "человеческий капитал" - капитализированная ценность "приобретенных и полезных способностей всех жителей и членов общества". Это правомерно следует из того, что капитал представляет собой "произведенные средства производства": приобретенные способности рабочих к труду, безусловно, "произведены" при использовании вещественных ресурсов.
Вторая глава книги II содержит основную часть теории денег Адама Смита и определение валового и чистого дохода. Валовой доход-это видимо, то, что мы сейчас называем валовым национальным продуктом; чистый доход равен нашему чистому национальному продукту, или валовому доходу минус амортизация основного капитала. Вначале Смит предлагает вычитать расходы на поддержание в рабочем состоянии как основного, так и оборотного капитала, т. е. амортизацию зданий, оборудования и весь фонд заработной платы, но в конце концов он не идет так далеко, как Рикардо, который ограничил чистый доход прибылью плюс рента. С позиции логики нельзя не признать, однако, что если мы в определение капитального запаса включаем человеческий капитал и если мы считаем, что заработная плата стремится к прожиточному минимуму, тогда правила национального счетоводства требуют, чтобы мы вычли также все платежи, необходимые для воспроизводства человеческого капитала, - как затраты на поддержание его физического существования в форме минимальной заработной платы, так и амортизационные отчисления в форме расходов на переобучение работающих и обучение новых работников. Можно даже обозначить все эти расходы как "реальные издержки" в том смысле, что без них процесс производства был бы физически невозможен. Физиократы, а вслед за ними и Рикардо, чтобы получить величину чистого продукта, с полным на то основанием вычитали из конечного продукта весь фонд заработной платы, тем самым просто относя потребительский спрос рабочих к промежуточному продукту. И если для современного читателя это звучит чересчур радикально, то дело только в том, что мы рассматриваем чистый национальный продукт в качестве показателя общественного благосостояния, пусть не вполне точного, и считаем увеличение потребительских расходов признаком роста благосостояния даже тогда, когда они не сопровождаются увеличением капиталовложений.
13. Банковское дело
Функция банков, утверждает Смит, состоит в экономии запаса драгоценных металлов; общее количество бумажных денег "ни при каких условиях не может превышать ценности золотой и серебряной монеты, которую они заменяют", так как избыток бумажных денег уйдет за границу или будет предъявлен банкам в обмен на золото; это "закон обратного притока денег", который подробно обсуждался в дискуссии о денежном обращении, предшествовавшей парламентскому Акту о Банковской Хартии в 1844 г. [см. главу б, раздел 17]. Но, как признает Смит, бумажные деньги выпускаются в избытке из-за "чрезмерного расширения операций некоторыми самонадеянными прожектерами". Этого не было бы, если бы банки учитывали только "реальные векселя"; здесь берет начало концепция коммерческого банковского дела на основе "реальных векселей", которая так часто оспаривалась в Х1Х в., но осталась в силе и была воплощена в Законе о Федеральной резервной системе от 1913 г., - пример одной из самых живучих ложных концепций во всей истории экономической мысли [см. главу 6, раздел 18]. Вторая глава книги II заканчивается описанием предложений Джона Лоу об учреждении земельных банков и изложением истории Банка Англии.
14. Производительный и непроизводительный труд
Третья глава книги II вводит понятие производительного труда, за которым следуют хвалебная песнь сбережениям и намек на закон рынков Сэя. Разграничение производительного и непроизводительного труда, введенное Смитом, -это, пожалуй, одна из самых пагубных концепций в истории экономической мысли. Но при всем критическом отношении к изложению этой идеи у Смита нельзя не признать, что она ни в коем случае не двусмысленна и не нелепа. Глава названа: "О накоплении капитала, или о труде производительном и непроизводительном", и изложенное в ней можно понять только в связи с утверждением Смита, что для обеспечения экономического прогресса необходимо максимизировать норму чистых инвестиций. Он имеет в виду различие между теми видами деятельности, которые имеют своим результатом накопление капитала, и теми, которые обслуживают нужды домашних хозяйств. Если в стране ощущается недостаток капитала, то непроизводительное использование сбережений в сфере услуг для удовлетворения расточительного спроса может оказаться таким же препятствием для экономического развития, как и недостаток сбережений в собственном смысле. Смит имеет в виду, что ради расширения возможности создавать доход сбережения следует использовать для создания производственного оборудования или технических усовершенствований. И хотя такое разграничение между производительным и непроизводительным трудом совершенно не принято в наше время, к нему всегда возвращаются в условиях войны, когда на его основе одни граждане призываются в армию, а другие получают отсрочку17.
Смит дает два критерия определения производительного труда. Первый, так сказать, "ценностный": производительный труд увеличивает ценность продукта, или, в изложении Смита, "цена этого предмета может впоследствии, если понадобится, привести в движение количество труда, равное тому, которое первоначально произвело его (или большее)". Это определение звучит вполне современно, и оно полностью передало бы мысль Смита, если бы у него чистый доход сводился к прибыли и ренте. Второй критерий, более известный, -так сказать по принципу складирования: производительный труд "закрепляется и реализуется в каком-либо отдельном предмете или товаре, который можно продать", а услуги непроизводительного труда "исчезают в самый момент их оказания". Следовательно, чем большая доля рабочей силы используется производительно, тем большим будет вещественный запас средств производства и тем выше в данной экономике будут возможности увеличить объем производства в следующем году. Этот второй критерий ближе по духу к тому, что имел в виду Смит, но и он не безупречен. Согласно этому критерию труд, затраченный на передачу технических знаний, непроизводителен, хотя знания, как бы они ни были невещественны, могут накапливаться и реально воздействовать на темпы экономического развития общества. Но это уже тонкости. Разграничение Смита, несмотря на критические замечания, было воспринято всеми экономистами классической школы (хотя в свое время от него отказывались, например, Мак-Куллох и менее известные авторы) и в конце концов перешло к Марксу, чтобы в наши дни стать основным критерием исчисления национального дохода в Советском Союзе.
Намек на закон рынков Сэя заключен в парадоксальной фразе Смита: "То, что сберегается в течение года, потребляется так же регулярно, как и то, что расходуется, и притом в течение почти того же времени; но потребляется оно совсем другого рода людьми". Действительно, то, что сберегается, - инвестируется и потому не потребляется, но Смит имеет в виду, что результатом инвестиций является выплата дохода, который в свою очередь расходуется на потребление. Смит излагает это положение очень нечетко; тем не менее его слова, как эхо, повторяли два поколения экономистов. Смит, в сущности, оспаривает общепринятое заблуждение, что сбережения всегда ограничивают платежеспособный спрос; вот почему это положение так нравилось последователям Смита. Сбережения сами по себе вовсе не имеют такого смысла, утверждает Смит, потому что они создают платежеспособный спрос, и не меньший, чем расточительное потребление. В аргументации Смита скрыт практический смысл: сбережения равнозначны инвестициям, так как откладывание "про запас", накопление свободных денежных средств без их применения - явление исключительное. Это в свою очередь связано с представлением, которое можно обнаружить в той же главе, что функции средства платежа принадлежат исключительно деньгам. В четвертой главе книги 1 Смит признает, что у людей есть потребность держать деньги ради ликвидности: "разумные люди" должны "иметь некоторое количество такого товара, который, по их мнению, никто не откажется взять в обмен на продукты их промысла". Но он обычно настаивает на том, что деньги будут быстро истрачены, так как "люди хотят обладать деньгами не ради них самих, а ради того, что они могут купить на них" (первая глава книги IV). Если исключить откладывание "про запас", то деньги действительно нужны как средство обмена и не более того; отсюда следует, что сбережение, или непотребление, непременно равно инвестициям. Таким образом, теорема "сбережений как расходования" опирается на строгую теорию денег, и наоборот, теория денег как средства обращения предполагает верность теоремы "сбережений как расходования" [см. главу 5, раздел З].
Смит нигде не говорит о сбережениях как о функции от ставки процента или от размера чистого дохода. Для него привычка сберегать и способы сбережения дохода определяются институционально и зависят от преобладания в обществе начал протестантской этики. "К бережливости нас побуждает желание улучшить наше положение", - говорит Смит, и это желание в конце концов оказывается сильнее, чем "стремление к наслаждениям", толкающее нас к расходам. Он считает, что, хотя банковский кредит используется для финансирования производственных фондов, прирост основного капитала достигается реинвестированием прибылей; поэтому, говоря о бережливом человеке, называя его благодетелем общества, Смит неизменно уточняет, что имеет в виду промышленника, тогда как землевладельцы в его глазах непременно моты. Ближе к концу главы Смит замечает, что вопреки общественному мнению и несмотря на поток брошюр, написанных "весьма искренними и вдумчивыми людьми", национальный доход Англии растете времен Реставрации. Ему пришлось указать на это специально, что лишь показывает, как мало люди в XVIII в. знали о реальной экономике.
15. Оптимальное распределение капиталовложений
В четвертой главе книги II мы возвращаемся к теории снижающейся нормы прибыли и к резкой критике монетаристских теорий. Смит с некоторыми оговорками одобряет действовавшие в его время законы об ограничении процентных ставок нормой в 5%, так как более высокий процент могут дать только "расточители и спекулянты", и тогда "значительная часть капитала страны не будет попадать в руки именно тех людей, которые, скорее всего, могут дать им выгодное и прибыльное применение". Пятая глава книги II защищает посредников и розничных торговцев (на том основании, что их труд производителен), и дает схему оптимального распределения капиталовложений в масштабах страны на основании такого критерия, который многие сочли бы крайне двусмысленным. Этот критерий - чистая ценность, которая измеряется в единицах заработной платы плюс равные количества капитала за равные промежутки времени, т. е. величина, обратная отношению "капитал-труд". Во всяком случае, именно так звучит оригинальная терминология Смита в переводе на язык современных терминов: "количество труда, "приводимое в движение" единицей капитала 18. Во главе, так сказать, иерархии производительности отраслей находится сельское хозяйство - по той причине, что ценности продукции сельского хозяйства достаточно для выплаты ренты, заработной платы и прибыли. Это неверно, если принять представление Рикардо о ренте как о дифференциальной надбавке; предельный уровень ренты в сельском хозяйстве никак не выше, чем в промышленности. На втором месте по производительности стоит промышленность, затем внутренняя торговля, затем внешняя и, наконец, транзитная торговля. Внутренняя торговля поставлена на более высокое место, чем внешняя, только потому, что оборот отечественного капитала внутри страны идет быстрее, нежели во внешней торговле; один оборот капитала во внутренней торговле возмещает два оборота в промышленности страны, тогда как во внешней - только один. Транзитная торговля поставлена на последнее место, так как она не дает ни экономии отечественного капитала, ни улучшения его производительности. Вся эта аргументация направлена против меркантилистской политики поощрения промышленности и внешней торговли, а ее смысл, по-видимому, заключается в том, что естественные стадии развития национальной экономики определяются практической потребностью в уменьшении отношения "капитал-труд". Нам предлагают поверить в то, что сельское хозяйство есть самый производительный вид деятельности, так как единица капитала в этой отрасли приводит в движение максимальное количество труда. Здесь проглядывает реальность той эпохи - эпохи крайнего недостатка капитала.
16. Исторический обзор
Книга III трактует "различия в росте благосостояния стран" на множестве исторических примеров. Это, в сущности, отдельный очерк развития сельского хозяйства в Европе после падения Римской империи 19. Книга IV, как мы уже знаем, посвящена теории меркантилизма (глава первая) и его политике (главы вторая-восьмая) и содержит два неудачно расположенных и довольно скучных очерка о "депозитных банках" и о "хлебной торговле", а заканчивается главой о физиократах. Во введении к книге IV политическая экономия рассматривается как отрасль знания, необходимая государственному деятелю или законодателю, - определение, разительно не соответствующее Общему тону "Богатства народов".
17. "Невидимая рука"
Вторая глава книги IV содержит простой довод в пользу свободы торговли. Невыгодно изготовлять дома такие предметы, которые обойдутся дороже, чем при покупке их на стороне, и "то, что представляется разумным в образе действий любой семьи, вряд ли может оказаться неразумным для всего королевства" - ошибочное рассуждение, которое Смит ранее осудил у меркантилистов. Он приводит в пример мощный стимул личного интереса, чтобы показать, что благосостояние общества растет быстрее всего при отсутствии ограничений на импорт и экспорт. Стремясь только к собственному благу, люди направляются "невидимой рукой" к более высоким целям общества. В основу этого суждения положена мысль о том, что интересы общества в целом -простая сумма интересов лиц, его составляющих; каждый человек, если дать ему волю, будет умножать собственное богатство: таким образом, все люди, если им не мешать, будут умножать общее богатство. Сложилась легенда, что все "Богатство народов" построено на этих наивных доводах, на так называемой доктрине спонтанной гармонии интересов. Но "очевидная и простая система естественной свободы", которая предположительно должна уравновешивать частные интересы и экономическую эффективность, при ближайшем рассмотрении оказывается идентичной понятию конкуренции; "невидимая рука" есть не что иное, как автоматический равновесный механизм конкурентного рынка.
Все экономисты свято верят, будто конкуренция помогает достижению оптимума. Как ни просты рассуждения Смита, он уже показал в предыдущих разделах книги, что конкуренция, уравнивая нормы прибыли и снимая ее излишки, приводит к оптимальному распределению труда и капитала между отраслями. Это далеко не все, чем можно обосновать мысли о конкуренции как пути к максимальному благосостоянию; но этого достаточно, чтобы освободить Смита от обвинения в наивном философствовании. Более того, если бы мы перечислили те недостатки, которые Смит признает за "простой системой" естественной свободы, конфликты интересов, случаи, когда преследование частных интересов приводит к нежелательным для общества результатам, нам, по выражению Вайнера, "хватило бы пороху для нескольких зажигательных социалистических речей".
Например, во второй главе книги IV, посвященной призыву к свободной торговле, содержится оправдание протекционистской политики как способа защиты новых, слабых еще отраслей и как ответной меры против иностранных тарифов. Берутся под защиту навигационные законы Англии, так как "оборона страны гораздо важнее, чем богатство", а полная свобода торговли признается утопической мечтой, о которой лучше забыть перед лицом корпоративных интересов промышленников. А в девятой главе книги IV Смит замечает, что у государства есть "три весьма важные обязанности": обеспечение военной безопасности, отправление правосудия и "обязанность создавать и содержать определенные общественные сооружения и общественные учреждения, создание и содержание которых не могут быть выгодны отдельным лицам или небольшим группам, потому что прибыль от них не сможет никогда возместить издержки отдельному лицу или небольшой группе, хотя и сможет, часто с излишком, возместить их большому обществу". Позднее Пигу выразил эту мысль следующим образом: частные издержки на общественные работы могут оказаться намного выше, чем издержки общества, так как существует внешняя экономия, возмещения которой не могут требовать частные инвесторы. Наличие внешних эффектов в производстве и потреблении - это главный источник неоптимальности при совершенной конкуренции: целое более не является простой арифметической суммой отдельных частей [см. главу 13, раздел 13]. Конечно, Адам Смит видел это иначе, но в то же время для него было очевидно, что неограниченная свобода содержит только предпосылки для максимизации общественного благосостояния, но никак не полную программу его достижения.
|