Большевики
Сообщение контрразведки
Чинами контр-разведки, по постановления министерства юстиции производившими расследование о Ленине и др., составлено и опубликовано следующее сообщение:
«О готовящемся вооруженном восстании стало известно еще с вечера 2 июля, о чем немедленно было сообщено в штаб петроградского военного округа и министру юстиции Переверзеву, который сделал срочный доклад Временному Правительству. К вечеру 3 июля, как известно, появились первые вооруженные демонстранты, и началась стрельба из пулеметов, находившихся в руках демонстрантов. Стало известно, что демонстранты распространяют слухи об аресте членов Временного Правительства, в том числе А. Ф. Керенского, и о государственном перевороте. Обычное вечернее заседание Временного Правительства не состоялось, несмотря на настояние министра юстиции созвать таковое. Прошла тревожная ночь на 4 июля. Министру юстиции утром 4 июля было неизвестно о принятых мерах к предотвращению попыток государственного переворота. Приблизительно в полдень 4 июля составители этого протокола, явившись по делам службы в штаб петроградского военного округа, где находился министр юстиции и где, как предполагалось явившимся, происходило заседание Временного Правительства, имели случай наблюдать явление, не могущее быть названным иначе, как кризисом власти.
Достаточно указать на то, что некоторые члены Временного Правительства вместе с исполнительным комитетом находились фактически в плену в Таврическом дворце, окруженные вооруженной демонстрацией, причем члены исполнительного комитета по телефону просили прислать выручку и справлялись, послана ли артиллерия. Члены Временного Правительства Некрасов и Терещенко уехали из штаба, ни с кем не прощаясь, даже до прихода войск, присланных командующим артиллерией. Они вернулись в штаб, по нашим сведениям, после полуночи, когда Таврический дворец был освобожден. Составителям этого протокола стало известно, что нет точных сведений о настроении войсковых частей и не может быть правильного учета в соотношении сил.
Тогда составителям протокола пришла мысль, что в этот критический для родины и свободы момент надо немедленно опубликовать имеющиеся у них данные, могущие служить достаточным основанием для разъяснения народу истинной подкладки событий, полагая, что надо принять на себя весь страх и риск за опубликование, но не находили свои имена достаточно авторитетными. Составители этого протокола сообщили эти данные двум отдельным деятелям: известному народному шлиссельбуржцу Панкратову и бывшему члену 2-й Государственной Думы лидеру социал-демократической фракции Алексинскому. Эти лица немедленно согласились с нашим мнением и предложили дать свои имена. Нельзя было терять ни часа, так как мы понимали, что через несколько часов будет поздно. Документы из наших рук могут перейти в руки тех, кого они должны будут изобличить. Напечатать документы в столь короткий срок было чрезвычайно затруднительно, хотя бы потому, что опасно было возить их по городу.
Представителям Преображенского полка, явившимся в штаб, была сообщена сущность документов. Присутствующие рассказывают, какое потрясающее впечатление произвело это сообщение. С этого момента стало ясно, каким могучим орудием располагает правительство и как легко оно может его потерять. Тогда-то некоторые члены Временного Правительства, в том числе и министр юстиции Переверзев, оставались на частной инициативе. Министр юстиции после переговоров со своими товарищами по кабинету заявил, что официального сообщения сделано быть не может, но со стороны присутствующих членов Временного Правительства не будет препятствий к частной инициативе, тем более, что документы известны министру юстиции, и он считает их достаточно изобличающим материалом.
Тогда было приступлено к составлению сообщения, подписанного Алексинским и Панкратовым, причем Некрасов напрасно указывает на Бессарабова, как на автора сообщения. Была сделана попытка сделать сообщение в виде воззвания, с выдержками из подлинных документов, но по техническим условиям, в виду отсутствия наборщиков, сделать этого не удалось. Решено было его отпечатать в типографии «Нового Времени», где печатается «Новая Жизнь», но и эта попытка была безуспешна, так как при поездке было обнаружено, что типография окружена и охраняется восставшими с пулеметами. Тогда остановились на мысли напечатать выдержки из документов и изложить выраженные данные в виде «экспозе», причем за краткостью времени нельзя было заботиться о тщательности редакции.
При содействии одного из членов кабинета сообщение было сдано в бюро печати при Временном Правительстве. Здесь сообщение это распространилось среди войск, и в штаб округа стали являться представители различных войсковых частей, расспрашивая о сообщении и обнаруживая не только громадный интерес к нему, но и определенный перелом настроения в пользу подчинения лозунгу организованной демократии. Поздно ночью было выяснено, что попытка к восстанию не удалась и что в Петрограде наступает успокоение. Около 12 час. ночи, наконец, появились в штабе министры Некрасов и Терещенко, которые, узнав о сообщении, подняли, бурю негодования? Некрасов, в присутствии целого ряда посторонних лиц, стал кричать на чинов министерства юстиции, принимавших участие в опубликовании сообщения, говоря, что он их арестует и предаст суду, так как опубликование является предательством. Некрасов и Терещенко заявили, что ими давались отдельные разъяснения отдельным деятелям большевиков, независимо от министра юстиции и без его ведома (а по сведениям составители протокола и независимо от военного ведомства).
Министр-председатель кн. Львов распорядился немедленно остановить печатание сообщения, уже набранное в номерах газет. В присутствии некоторых из составителей этого протокола произошел обмен мнениями о немедленном аресте Сумельсона, Козловского и др., равно как и об аресте и обыске в доме Кшесинской. Особенно настаивал на этом Переверзев, но по условиям момента это оказалось невыполнимым, так как участия в разговоре об арестах и обысках у скомпрометированных лиц, по нашим сведениям, Некрасов и Терещенко не принимали. Высказал свое мнение о немедленном производстве обыска и ареста, если имеются к тому достаточные основания, и министр земледелия Чернов.
Сто лет назад
5 июля, в 7 час. 30 мин. утра составители протокола разошлись. Около полудня стало известно, что Переверзев оставляет пост министра юстиции и что опубликование сообщения было поставлено ему в вину исполнительным комитетом. Составители настоящего протокола считают своим долгом добавить нижеследующее:
«Всецело отвечая за свои действия перед общественным мнением страны, они удивляются интервью гг. Некрасова и Терещенко и содержанию этих интервью, которые во многих частях не соответствуют действительности. Лица, опубликовавшие сообщения, сделали это совершенно сознательно, по выяснению многих данных контр-разведки, считая, что интересы государства в данный момент настоятельно требуют этого, хотя бы в ущерб контрразведке. Такие же точно слова раздаются со стороны компетентных представителей военного ведомства: арест во что бы то ни стало скомпрометированных лиц отнюдь не является самодовлеющим над целью контр-разведки, так как на первом плане ее задачи стоит дезорганизация и парализование измены и шпионажа противника. По условиям политического момента приказ об обысках и арестах должен был последовать после опубликования сообщения. Арест скомпрометированных лиц произведен по настоянию и при участии некоторых составителей протокола, по приказанию министра юстиции Переверзева и главнокомандующего войсками».
Следует пять подписей. С подлинным верно. Бывший товарищ прокурора петроградской судебной палаты И. Бессарабов.
Следствие о Ленине
Чрезвычайная следственная комиссия центрального исполнительного комитета С.Р. и С.Д. и следственная комиссия по расследованию дела Ленина стоит на той точке зрения, что работы комиссии до окончания не подлежат опубликованию. Передают, между прочим, что следственная комиссия по расследованию дела Ленина выразила протест против многочисленных арестов лиц, которых они предполагали допросить по делу Ленина. Члены следственной комиссии указывают, что арестованные лица могут не пожелать дать показания, находя незаконным лишение свободы, тем более, что некоторые были арестованы без ведома судебных органов – лишь кучкой солдат и граждан Петрограда. Многие лица, показания которых могли бы быть ценными для выяснения многих обстоятельств дела Ленина, вынуждены в виду враждебного настроения населения столицы скрыться в разных местах. Между прочим, следственная комиссия также подробно расследует обстоятельства, при которых были опубликованы документы, касающиеся Ленина и большевиков. Некоторые члены следственной комиссии полагают, что лица, опубликовавшие эти документы, также должны быть привлечены к следствию, так как не имеют права без ведома полномочных органов революционной организации публиковать эти документы, тем более, что опубликование этих документов нанесло удар делу революции и социалистических организаций. В этом преждевременном опубликовании документов комиссия склонна видеть интригу правых, которым могли поддаться бессознательные лица, опубликовавшие эти документы. Некоторые члены центральных исполнительных комитетов С.Р., С. и К.Д. находят, что состав следственной комиссии по расследованию дела Ленина необходимо пополнить новыми членами и представителями солдат, разных общественных организаций демократии, которые не разделяют социалистического учения, но для которых дело революции дорого.
Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию событий 3 и 4 июля производит также расследование событий и в частности дела о стрельбе из домов 6 и 7 июля. Расследуются также обстоятельства учинения насилия над некоторыми большевиками и разгром комиссариата, рабочих клубов и клуба анархистов. Чрезвычайная следственная комиссия поставила себе задачей выяснить обстоятельства как контр-революции слева, проявившейся в военном бунте 3 и 4 июля, так и контр-революции справа, результаты работы которой пока не выяснены.
Доктор Гарденин
Выясняется, что доктор Гарденин прибыл в Москву из Харькова, откуда он привез мандат от тамошней большевистской организации. В Москве доктор Гарденин большевикам заявил, что он, будучи студентом в Киеве, принадлежал к черносотенной организации «Двуглавый Орел» и был деятельным помощником прославившегося в свое время своими черносотенными выступлениями студента Голубева. Особенно ярко черносотенная деятельность Гарденина проявилась во время знаменитого процесса Бейлиса. В первые дни революции, по заявлению доктора Гарденина, в его мировоззрении произошел якобы резкий перелом, и он стал приверженцем большевистских идей.
Московские большевики, не смотря на это признание Гарденина, все же не сочли возможным не принять его в свою среду. Они при этом руководствовались тем соображением, что если харьковские товарищи выдали д-ру Гарденину мандата, то, очевидно, они проверили, насколько искренна была эволюция д-ра Гарденина от крайних правых к крайне левым убеждениям.
Последние митинговые выступления д-ра Гарденина обратили на себя внимание не только других партий, но и самих большевиков, которые были крайне смущены теми призывами, которые исходили от их вновь явленного сторонника. Московская организация большевиков даже избрала из своей среды особую комиссию, на которую было возложено расследование деятельности д-ра Гарденина. Эта комиссия, ознакомившись с последними выступлениями Гарденина, признала его «душевно-больным» и постановила отнять все находящиеся у него партийные документы, и устранить его от партийной деятельности.
Гарденин, как известно, ходил в форме военного врача, и, как таковой выступал на военных митингах. Между прочим, все попытки установить, к какой воинской части московского военного округа он принадлежал, не дали никаких результатов. По этому поводу кое-какие сведения дал сам Гарденин во время выступления в Москве волынцев. Задав Л. Дейчу несколько большевистских вопросов, д-р Гарденин заявил:
- Я имею право судить об армии, потому что сам пострадал на войне, где был контужен и тяжело заболел. Благодаря этому я совсем освобожден от военной службы.
В Москве упорно цитируют слухи, что Гарденин исчез из Москвы. Эти слухи находят себе подтверждение в следующем факте:
На квартиру д-ра Гарденина, живущего на Кудринской площади, явились две дамы, пожелавшие увезти его вещи. Лица, живущие по соседству с доктором Гардениным, этого сделать не позволили и сообщили в 1-й Пресненский комиссариат. Чины комиссариата, по приказанию высших чинов гражданского управления Москвы, явились в помещение, занимаемое доктором Гардениным, собрали все принадлежащие ему вещи и перевезли их в помещение комиссариата. У Гарденина было найдено очень много всяких бумаг, 80 патронов системы браунинга, 1 револьвер системы Наган и кинжал.
Пока разборка бумаг д-ра Гарденина милицией не производилась. Они опечатаны и хранятся впредь до особого распоряжения в помещении Пресненского комиссариата.
Бурцев о Горьком
Письмом в редакцию петроградских и московских газет В. Л. Бурцев просил не защищать М. Горького, как лицо, ответственное за такой пораженческий орган, как «Наша Жизнь», который принес массу зла России во время войны и революции. Только в этом смысле поставил Бурцев имя Горького наряду с именем Ленина, Зиновьева и др. Горький – не Ленин. Но Горький поддерживал ленинцев в своем органе и тем способствовал разложению России и развитию в ней анархии. Как художник М. Горький – наша любовь и гордость. Как политического деятеля оправдать его нельзя.
Большевик Рязанов
По словам Алексинского, член большевистской фракции Рязанов пользовался во время войны, проживая в Вене, правами полного иммунитета и был совершенно свободен ото всех ограничений, которым подвергаются во вражеской земле русские люди. После революции, совершившейся в России, большевик Рязанов выехал в Россию через Германию.
Германская провокация
По имеющимся данным, стрельба на улицах столицы 7-го июля была вызвана несомненно германской провокацией. Прибывающие с фронта войсковые части встречали на вокзалах неизвестных, одетых в офицерскую форму, указывавших им совершенно ложные маршруты к назначенным им местам стоянки. С утра до поздней ночи бродили войсковые части, отыскивая отведенные им помещения, а по сообщенным им ложным маршрутам они подводились под обстрел заранее, очевидно, оборудованных пунктов. Цель германской провокации ясна – довести утомленные войска до такого озлобления, чтобы они открыли огонь по самому ничтожному поводу и в результате была бы вызвана в столице гражданская война.
(Утро России)
Подготовил Евгений Новиков
*Стилистика и пунктуация публикаций сохранены