Рассказы Андрея Леонова об отце.
— Когда я появился на свет, папа был в Ленинграде на съемках «Полосатого рейса». Он тогда первым в истории отечественного кинематографа бегал перед зрителями голым, — рассказывает Андрей Леонов. — Прямо перед съемкой ему сообщили о моем рождении. Папа так обрадовался, что полез целовать тигров, а те на него смотрели с непониманием: «Съесть, что ли? Или он больной?»
В те дни, когда отец приезжал со съемок, маленькому Андрюше разрешалось допоздна не спать. И однажды он так заигрался со своими машинами, что, когда папа вошел в комнату, лишь кивнул в его сторону: «Привет, па!» — и снова склонился над игрушками.
— Отец как-то сразу посерьезнел, ссутулился, положил какие-то свертки: «Это тебе, сынок», — и ушел на кухню, — вспоминает Андрей. — Я только потом понял — он огорчился, что я не обрадовался его приезду, — считал себя виноватым в том, что мало уделяет мне времени.
Андрей жутко стеснялся, что он сын Леонова. Где бы они ни появлялись вместе — на рынке, в магазине, — Леонова-старшего тут же обступали люди, и сыну становилось неловко: «Даже начинало казаться, что я — это не я, а только сын Леонова».
В школе Андрюше никаких поблажек не давали. И знаменитого папу все время вызывали к учителю из-за двоек.
— Из вашего балбеса ничего не получится. Пусть заканчивает семь классов и идет работать шофером.
Евгений Павлович, бедный, краснел, бледнел… И вот как-то за очередную двойку он решил Андрюшу наказать. Собрал вещички сына, взял его за руку: «Отведу тебя в лес, в лесной интернат». Андрей это запомнил надолго:
— Спускаемся по лестнице, у обоих коленки дрожат. В общем, хватило его характера только до первого этажа, таким уж он был мягким. Мама мне и подзатыльники давала, и в угол ставила, а отец не мог, только защищал всегда.
«Наел фактуру»
— Папа старался обычно всех примирить, собрать в дружную семью. Я помню с детства, у нас дома всегда было много народу: родственники, друзья. Мама очень вкусно готовила, пекла пироги, накрывался большущий стол, и всегда было очень весело. У папы была целая куча любимых блюд: фрикадельки с картошкой и соусом по рецепту моей бабушки, сибирские пельмени, пироги, картошка с тушенкой. Отец был очень хлебосольным, все время тащил в дом огромные сумки продуктов, обожал базары. Мама его ругала: «Куда столько, ведь все пропадет». На что он отвечал: «Не бойся, мы позовем гостей».
Мама считалась единственным взрослым человеком во всем семействе. Мужчины практически никогда не оставались дома одни. А если и случалось такое, то Ванда, вернувшись, заставала следующую картину: на плите шкворчит фирменная леоновская картошечка, беленькая, с лучком и сальцем; книжки и уроки заброшены, а сын с отцом ползают по полу, изображая какие-нибудь инопланетные установки: «Ку!»
Новый год. Евгений Павлович обязательно доставал живую елку, считал, что в доме должно пахнуть лесом, а иначе праздник не получится. Заснеженная красавица посреди комнаты, грязные лужицы на полу от растаявшего снега, куча ребятни с цветными шариками и бумажными гирляндами в руках. Восторг неописуемый! Потом мама Ванда угощала всю компанию домашним тортом и мандаринами. А тридцать первого декабря отец всегда готовил с детьми маленький спектакль.
— Помню, мне было лет семь, мы разыгрывали сказку «Три поросенка». Отец изображал волка. Его знаменитое «р-р-р-р!» — это с наших детских утренников пошло. Дело шло к развязке, папа-волк уже сломал домик Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и подбирался ко мне, Наф-Нафу. Я сижу под журнальным столиком в полной уверенности, что мой нехуденький отец ко мне под стол не сунется, а он встал на четвереньки и протискивается между витых ножек. Дальше было очень смешно: я выскочил из-под стола, а папа застрял — получился этакий бронтозавр с полированным панцирем и смеющейся физиономией.
Как-то на день рождения Ванды под дверь квартиры Леоновых подбросили коробку с семью щенками внутри. Дней десять собачки жили в творческой атмосфере. А потом вернулся с гастролей Евгений Павлович, взял живность и поехал на Птичий рынок. Его увидели, обступили, просили продать. Так и роздал их почти даром, но лишь тем, кто внушал доверие. Спрашивал, чем щенков будут кормить, каковы квартирные условия. Просил телефончики, чтоб справляться о здоровье собачек. У самих Леоновых собаки в доме обитали всегда. Почти всех звали Тимошками. Это были то овчарки, которые, вырастая, становились не совсем овчарками, то спаниели. Питомцев никогда не воспитывали. Считалось, что никого не надо поучать — ни собак, ни людей. Просто нужно жить праведной жизнью и быть примером для других.
Собаки были не единственным увлечением Евгения Леонова. Он очень любил футбол и страстно болел за «Динамо». Однажды его даже взяли в качестве талисмана на одну из международных спортивных встреч в Испании. По рассказам, в детстве Евгений Павлович неплохо гонял мяч. Был довольно подвижным, быстро бегал по площадке. Мог выдержать тайма два. Это потом уже, как сказал Марк Захаров, актер «наел фактуру».
Когда съемки стали довольно частыми, под окнами леоновского дома появилась «Волга». Евгений Павлович ездил на ней на работу, любил путешествовать. Машину водил так же основательно, как делал все в своей жизни. Семьей часто ездили к родственникам в Харьков. И вместо одного дня на дорогу тратили три. Ванда, бывало, все говорила: «Евгеша, что же мы так долго едем?» На что он отвечал: «Мы же никуда не торопимся, мы просто гуляем». И этого правила знаменитый актер придерживался во всем. Некоторые называли его занудой, но он просто считал, что жизнью надо наслаждаться не спеша.
«Мужик, а ты ничего не потерял?»
Дома отец и сын иногда разыгрывали сценки, этюды. Когда «интеллигентно» выпивали (сын был уже взрослым), Леонов часто притворялся пьяным. «Сынок, сынок, где ты?» — он нагибался, пытаясь найти Андрея под столом. А потом, будто осознав, что проморгал всю его жизнь, задирал голову, внимательно разглядывал сына и вздыхал: «Как же ты вырос…»
Но на самом деле Леонов никогда не отказывал сыну в помощи. Правда, давая советы, никогда не брал на себя право решать. Он любил говорить: «Ты можешь подвести лошадь к водопою, но пить она должна сама». Только когда Андрей после театрального вуза и поступления в «Ленком» надумал идти в армию, Евгений Павлович впервые стал его отговаривать, даже был категорически против. Но Андрей настоял на своем.
— Армия мне дала многое, я почувствовал себя самостоятельным. Когда все время живешь в семье, тем более в хорошей семье, где о тебе заботятся, растят в тепличных условиях, стать самостоятельной личностью можно, только если окажешься вдали от дома, от родных.
Они с отцом переписывались, и эти послания молодой танкист Леонов ждал с нетерпением. Однажды почтальон принес ему вскрытый конверт — то ли он показался кому-то подозрительным, то ли думали, что там целая куча денег. Так или иначе, но письмо оттуда исчезло. Зато в конверте оказалась газетная заметка под названием «Сообщает ГАИ». О том, как не переломать ноги в гололед. Отец прислал сыну в армию вырезку из газеты — чтобы знал, как вести себя на улицах!
После армии Андрей практически сразу привел в дом будущую жену:
— Знакомьтесь, эту девушку зовут Алехандра, она здесь будет жить.
Родители были в шоке. Худенькая Алехандра приехала из Чили, училась в Москве на врача, плохо говорила по-русски и казалась очень несчастной. Старший Леонов долго не мог запомнить ее имя, так как оно было очень длинное и состояло из имен сорока родственников: Алехандра Мария Куэвос Сит… В конце концов он стал называть ее Саша.
Внука Евгений Павлович боготворил, просто трясся над ним. А когда его просили погулять с малышом, всегда шутил: «А вы не боитесь, что я его потеряю?» Дело в том, что, когда Андрею было года три, отец катал его на санках и… задумался. Идет себе, мечтает, вдруг его догоняет прохожий и говорит: «Слушай, мужик, а ты ничего не потерял?» Евгений Павлович оборачивается, в санках никого, а сын сидит в сугробе, метрах в пятидесяти. Об этом случае он потом частенько вспоминал, когда собирался на прогулку с внуком.
— Выйдет во двор с коляской, походит чуть-чуть и нас на помощь зовет: «Я боюсь, вдруг сосулька с крыши упадет или машина из-за угла поедет, а я не успею защитить свое золотко».
«Одиночество иногда полезно»
Всю свою жизнь Леонов отстаивал других. В Театре им. Станиславского он отработал более двадцати лет и был секретарем партбюро. В театре, как и в любом коллективе, происходили изменения. Возникли какие-то трения по поводу увольнения Евгения Урбанского. Евгений Павлович долго приводил доводы в поддержку коллеги, а когда почувствовал свою беспомощность, бросил пиджак на пол, стал по нему топать и кричать. И все же отстоял друга. Позже так сложилось, что за его спиной начались откровенные интриги. Актер ушел из труппы, но продолжал играть в спектаклях, а вскоре узнал, что его бывшие друзья заявили директору: «Зачем нам Леонов, у нас что, своих артистов нет?» Все та же чужая зависть заставила его еще через пять лет уйти из Театра им. Маяковского. На телеэкране появилась реклама рыбы нототении, которую обаятельно подавал любимец публики популярный Евгений Леонов. Режиссер театра собрал труппу и пустил по кругу шапку со словами: «Скинемся, чтобы артист не пробавлялся нототенией, а то костлявая рука голода совсем задушила Евгения Павловича». Этого актер простить не мог и перешел к Марку Захарову.
Из письма к сыну: «Мы жили в Давыдкове, дом и сейчас стоит там, мама и сестры любили его. И вот я помню, как мы ходили гурьбой купаться: мои тетки и мама уходили вперед, а я шел сзади, то ли мне было тяжело идти оттого, что я был толстый, но я чувствовал себя одиноким, и мне становилось обидно. Или вот еще: когда мне и моей двоюродной сестре Люсе было по 12 лет и мы играли в городки — это там же, в Давыдкове, — она нарочно или ненарочно ударила меня битой по ногам, было жутко больно, но жалеть стали не меня, а ее… …Одиночество — чувство горькое, но иногда полезно в душу свою посмотреть, а раз в себя смотришь — что-то ты там находишь».
«Сгорая, плачут свечи…»
В 1988 году у Леонова случился инфаркт. Его лечили в немецком Гамбурге.
— Отец лежал в реанимации, подключенный к машине искусственного дыхания и к механическому сердцу. Врач сказал мне: «Неизвестно, слышит он вас или нет. Но здесь все чужое — может быть, это раздражает вашего отца. Старайтесь общаться с ним». Я начал что-то говорить, мама продолжила. Мы рассказывали папе обо всем, что происходит вокруг, о себе, о театре. И так 19 дней. А потом папе сделали операцию, предупредив нас, что, возможно, он ее не перенесет. Но это был его единственный шанс выкарабкаться. И ему продлили жизнь на пять лет.
Леонов пережил клиническую смерть, обширнейший инфаркт, почти месяц был на грани смерти. Но произошло чудо. Через четыре месяца он уже репетировал «Поминальную молитву» в театре, вскоре сыграл роль в фильме «Американский дедушка». Один российский профессор сказал актеру: «Зачем вам работать? После операции сидите на даче, читайте, в окно смотрите». А немцы на второй день после операции поставили Леонова на ноги и попросили Андрея: «Неизвестно, сколько осталось вашему отцу. Но пусть он проживет остаток жизни так, как привык, чтобы он чувствовал себя нужным». И Андрей поверил немцам.
— Конечно, таблетки были с ним постоянно. Папа пил их в огромном количестве. А ему прописывали все новые и новые. Он очень любил своих врачей, но их предписания соблюдал не всегда: нервничал, ездил в командировки, не придерживался диеты. Он вообще стал более нервным, немного обидчивым. Но это никак не отражалось на семье. Папа не позволял себе срываться на нас…
Евгений Леонов. За кулисами...
Письма сыну
Ленинград. 28.09.1974
Андрей,
Остаюсь в Ленинграде на две недели, поэтому буду писать длинно, буду писать тебе каждый день.
Я не собираюсь умирать – мне еще нет пятидесяти. Я работаю, и буду падать и подниматься, и ошибаться, и мучиться, как я радовался, и мучился, и переживал всегда… Я просто хочу тебе, а может, и твоим товарищам, и не только тем, кто будет работать в искусстве, рассказать о том, как я падал и счастлив был, как я работал, с кем встречался, кого терял, приобретал...
Может, тебе моя жизнь в театре представляется каким-то восхождением. Со стороны многим кажется: вот счастливчик, который постепенно, но все время вперед шел, поднимался. Ты знаешь, у меня есть такие “санитарные дни”, я сам их так назвал. Живу, живу, а потом начинаю думать: что же я сыграл? И что это для меня? А не похожие ли это роли? Иной раз не могу понять – хорошо что-то или не так хорошо… Смотрю свой фильм, свою роль, вроде что-то нравится, а вроде и похоже на то, что было в предыдущей роли… Если я еду куда-нибудь, я не скучаю, потому что беседую сам с собой. В поезде кто книжку, кто что, а я вытаращусь в окно и начинаю о чем-то думать, о своей жизни. Даже сегодня вот проснулся в семь часов и до девяти лежал и обдумывал свою жизнь и скоро, конечно, на искусство перекинулся… Фальстафа хочу сыграть. А что будет, сумею ли? Часто я считал, что неправильно что-то у меня в жизни складывается, искал выход. Молодыми актерами ходили мы до ночи от театра (Театр имени Станиславского на улице Горького) до моего дома (недалеко от площади Маяковского), приходили ко мне ночевать, неделями не расставались – и все мы по улице идем, и спорим, и разговариваем о нашей профессии. Сейчас в театрах полегче: молодые ребята роли получают с ходу, а тогда было сложнее – то ли пьес ставили меньше, то ли совсем были беспомощные, и я в частности. После училища год я был в Театре Дзержинского района, а с сорок восьмого – в Театре имени Станиславского, а первую большую роль –Лариосика в “Днях Турбиных” – я получил в пятьдесят четвертом...
Понимаешь, я начинал свою театральную жизнь в суровое время, был момент, когда театры закрывали, закрывались киностудии. Естественно, что в театрах было не совсем хорошо. Я даже помню нашу директрису – она до театра была прокурором, то ли судьей – тогда это было возможно… Спектаклей ставили мало, а выпускали почтовые открытки и бумагу для писем с фотографиями из наших спектаклей. Это такой доход приносило, что спектакли и не нужно было ставить. Так вот, эта женщина, директор Театра имени Станиславского, при проведении очередного сокращения все на меня посматривала.
В течение скольких лет я, кроме массовок, ничего не играл. А потом пришел Яншин, прекрасный артист Художественного театра, стал главным режиссером Театра имени Станиславского, и при нем я первые годы тоже ничего толком не играл. У меня стало появляться сомнение: правильно ли я сделал, что пошел в искусство… И были мысли бросить это дело совсем, хотя мне казалось, что я люблю очень театр. В том году мы поставили только один спектакль. Мы его даже, пожалуй, года два ставили – “Чудаки” Горького. Яншин ставил, и больше ничего не репетировали. Можно сказать, я был готов отступить, почти отступил… Что значит отступить? Это когда человек не использует свои силы до последнего.
Вот ты говоришь мне: "Не знаю, хватит ли сил, получится ли, и вообще...". Голос твой мне не нравится. Ты что, неудачи боишься? А я, по-твоему не боюсь? Искусство – риск, для народного артиста и для тебя, делающего первые шаги, искусство – риск. Если ты надеешься обойтись без синяков и шишек, оставь это дело, не начиная.
Я помогу тебе, у нас впереди почти два года. Ты еще в девятом классе – будем заниматься, подумаем о репертуаре для тебя, посоветуемся, это чертовски важно – свой репертуар, в нем артист лучше, чем он есть.
Ты записался в секцию по фехтованию, теперь я понял, что неспроста. Молодец, очень пригодится – гибкость, ловкость, красота движения – азбука ремесла. Но всего сложнее, Андрюша, подготовить свой дух. Как к полету в космос: готов на все!
Ау! Слышишь меня?
Отец
Ленинград 30.09.74
Здравствуй Андрей!
Так работали на съемочной площадке, так мудрили и веселились, даже захотелось, чтобы ты был здесь и сам это увидел. Ты пьесу-то "Старший сын" дочитал? Давно я не испытывал такого восторга от пьесы и от сценария. Какой писатель этот сибирский парнишка Вампилов! Могучий талант. Его Сарафанов, теперь называю "мой Сарафанов", герой нашего фильма, - потрясающая сила. Стоит мне сказать себе: "Я Сарафанов", как ко мне приходит абсолютная ясность, как будто все предстает передо мной в своем истинном виде – люди, поступки, факты. И как будто все вокруг понимают: хитрить и скрываться не следует. Не могу тебе передать, какое чувство внушает мне этот человек. Иногда думаю: да ведь это какое-то ископаемое, теперь таких нет; другой раз думаю: это личность из будущего, совершенно лишенная скверны мещанства.
Бусыгин, прохвост, назвавшийся его старшим сыном, говорит: "Папаша этот святой человек". Похоже, ты знаешь, похоже, что святой. Жена оставила его с двумя маленькими детьми, а он старается объяснить ее поступок: "Ей казалось, что вечерами я слишком долго играю на кларнете, а тут как раз подвернулся один инженер – серьезный человек..." Никогда он не умел за себя постоять, все удары судьбы принимал смиренно, не теряя достоинства. Он оказался наивным – так легко разыграли мальчишки историю со старшим сыном: явились с улицы, в полночь, опоздав на последнюю электричку, в дом и подшутили: я ваш сын, я ваш брат и т. п. В такую наглую чепуху кто же поверит? Первое, что все видят и утверждают, - наивный человек Сарафанов. А мне, ты понимаешь, кажется, не в наивности дело. Чистота его представлений не допускает возможности шутить над отцовством, любовью. Я ведь тоже так считаю. Поэтому, когда возникают такие категории, он безоружен, мелочи для него неразличимы. И понимаешь, моя задача сделать так, чтобы и другие "воспарили", духом воспарили над собой, то есть поняли бы Сарафанова, и он бы не казался больше им жалким, а напротив – могучим в своем умении всех любить.
Режиссер Виталий Мельников – кажется, я тебя с ним познакомил в Москве, такой маленького роста, с острыми, живыми глазами – очень умный и, мне кажется, влюблен в Сарафанова, как я. Мы добьемся, чтобы нас поняли все – и на съемочной площадке все-все, и в зрительном зале – все. Надо Чехова почитать, он поможет. Ты возьми, Андрей, зелененький томик, а приеду – вместе почитаем.
Не зли мать, Андрей, без алгебры тоже аттестат не получишь. Звоните мне после двенадцати ночи или утром до девяти. Завтра будем снимать ночную сцену – разговор с сыном. Откровенность, надежды, сомнения – и, заметь, все это, все смешно... Сомневаюсь, что снимем в один день, - труднейшая сцена. Кажется, даже я трушу или, уж во всяком случае, так волнуюсь, что это может повредить. И не придумаю, как снять напряжение. Пошел глотать снотворное. Спокойной ночи, сынок.
Папа
Норильск. 12.10.1975
Здравствуй Андрюша!
Пишу тебе из Норильска. Знаешь, что такое 35 градусов мороза? Это удивительно! Плотно, сплошь, глубоко лежащий снег - белая земля и дома - розовые, светло-зеленые, желтые акварели. Оказывается, это ленинградские архитекторы придумали, здесь этот район так и называют: маленький Ленинград, улицы прямые, ровные, строгость ленинградских линий...
По телефону, как у нас время, сообщают погоду: "Тридцать пять градусов мороза, ветер умеренный, дороги во всех направлениях проезжие..."
Меня на концерты возят, а все ходят - двадцать минут пешком до работы считается полезно. И дети шести лет, в валенках и шубках, играют во дворе.
Люди здесь меня покоряют спокойствием и уверенностью, должно быть, при такой температуре разложению не подвержены. Мне они кажутся величественными. Вот загадка: человек боится трудностей, а может быть, их следует искать?
Познакомился с артистами Норильского драматического театра. Живется им, думаю, нелегко, но ни слова о трудностях житейского порядка не услышал. Проблемы творческие - пьесы, новые постановки, молодые режиссеры, где, кто, что? Репертуар московских театров, художественные задачи те же, что и у нас. Про них говорят - "рука Большой земли"! Вот молодцы!
Одним словом, этот белый цвет - белая земля и белое небо - что-то производит в моей душе... Обязательно напишу тебе еще. Обнимаю.
Отец.
Красноводск 21.12.1975
Видишь ли, Андрей, я всегда любил и люблю играть с молодыми актерами. Теперь, когда я узнал о твоем решении идти в театральный, я захотел для тебя определить общие черты молодых актеров сегодняшних, черты стиля их работы, черты общего облика, чем они отличаются от предыдущего поколения. Хотя понимаю, что сделать это непросто.
В нашем театре имени Ленинского комсомола есть немало актеров старшего поколения, но большинство - молодежь. Ко мне они относятся хорошо, часто спрашивают, советуются, говорят: "Мы у вас учимся". Но им, как мне кажется, иногда не хватает терпения, трудолюбия. Бывает, что, когда я у режиссера что-то свое отвоевываю, выясняю, спорю, вижу, что кое-кого из них раздражаю. А я думаю, что им это в первую очередь должно быть интересно. Одна актриса даже так и сказала: "Евгений Павлович, вы все о системе Станиславского, но это уже прошлое", и сказала таким тоном, что я почувствовал, что она была уверена в поддержке и совсем не ожидала, что на нее тут же набросятся. В другой раз я попытался сделать одному актеру замечание: монолог у тебя недоделан, а он: "Так режиссер просил", я: "Ну, извини".
Нельзя относиться бездумно, нельзя торопиться: "Давай-давай!" А что давать, когда сцена не разобрана. Правда, есть режиссеры, которые не любят разбирать пьесы, искать атмосферу, но я думаю, этого требует литература, над которой работаешь. Без этого невозможна вся дальнейшая работа над спектаклем или фильмом. Огромна роль литературы, она первооснова.
Здесь, на съемках "Старшего сына", я с удовольствием наблюдаю молодых ребят. У нас есть атмосфера, мы фантазируем вместе, и пацан может мне сказать, что я не прав, и мы начинаем вместе выяснять и вдруг видим - получается. Выходило чаще, правда, что я прав, потому что Вампилова нельзя решать с ходу, он требует, чтобы в нем разобрались. У меня, ты знаешь, в роли много слов, и, если их ни на что не посадить, они останутся словами, поэтому ищем точные действия, неожиданные повороты.
Еще меня настораживает упоение успехами. Все таланты, а как попадается серьезная пьеса, выясняется, что мы ее играть не можем или стараемся спрятаться за режиссера: музыка, песни, свет, мизансцены. Не все молодые понимают это и приписывают успех своему исполнению. Я пытаюсь это им объяснить, но иногда чувствую, что они не слышат меня - и я боком-боком на третий этаж, как Ванюшин.
Страшно в искусстве самодовольство, которое все отвергает.
Я в такой степени привык сомневаться, пробовать, искать, что нашел в этом творческую радость, потому что это помогает преодолеть пределы узкого моего направления. Я помню, как в Театре имени Маяковского я готовился к репетиции: думал, обдумывал, волновался. Мы все были там учениками: Гончаров умел выбивать стул из под всех скопом. И это было допингом, заставляло внутренне собираться.
Как видишь, дружочек, у нас с тобой проблемы общие: как быть? кем быть? Быть или не быть? Никуда от них не скроешься, для людей искусства они неизбывны, в любом возрасте, каждый час жизни.
Отец.
Роли в кино:
1993 - Сыскное бюро «Феликс»
1993 - Американский дедушка
1993 - Настя
1990 - Паспорт
1988 - Убить дракона - Бургомистр
1986 - Кин-дза-дза! - Уэф, чатланин
1984 - Время и семья Конвей
1983 - Уникум
1983 - Дом, который построил Свифт - Великан Глюм
1982 - Слёзы капали - Павел Иванович Васин
1980 - Государственная граница
1980 - О бедном гусаре замолвите слово - Бубенцов
1980 - За спичками - Антти Ихалайнен
1979 - Отпуск в сентябре
1979 - Верой и правдой
1979 - Осенний марафон - Василий Игнатьевич Харитонов
1978 - Дуэнья - Мендосо
1978 - Обыкновенное чудо - Король
1977 - Смешные люди!
1977 - И это все о нем
1977 - Женитьба
1977 - Мимино - Иван Волохов, Вано
1976 - Легенда о Тиле
1976 - Длинное, длинное дело
1975 - Старший сын - Андрей Григорьевич Сарафанов
1975 - Афоня
1975 - Соло для слона с оркестром
1975 - Шаг навстречу
1974 - Под каменным небом
1974 - Премия
1973 - Совсем пропащий
1972-1973 - Большая перемена – Леднев
1972 - Гонщики
1971 - Ехали в трамвае Ильф и Петров
1971 - Джентльмены удачи - Трошкин / Сан Саныч Белый
1970 - Меж высоких хлебов
1970 - Карусель
1970 - Белорусский вокзал – Приходько
1969 - Чайковский
1969 - Не горюй!
1969 - Гори, гори, моя звезда – Пашка
1968 - Виринея
1968 - Урок литературы
1968 - Зигзаг удачи
1967 - Первый курьер
1967 - Зареченские женихи
1967 - Фокусник - Степан Николаевич Россомахин
1966 - Снежная королева
1965 - Тридцать три – Травкин
1965 - Над нами Южный крест
1964 - Донская повесть - Яков Шибалюк
1963 - Короткие истории
1963 - Крепостная актриса
1962 - Черемушки
1961 - Полосатый рейс
1959 - Не имей сто рублей
1959 - Повесть о молодоженах
1959 - Снежная сказка
1958 - Трудное счастье
1957 - Улица полна неожиданностей
1957 - Неповторимая весна
1955 - Дело Румянцева - Снегирев
1955 - Дорога
1951 - Спортивная честь
1949 - Счастливый рейс
Озвучил мультфильмы:
1986 - Добро пожаловать
1969 - Винни-Пух - Винни-Пух
2 сентября 1926 года – 29 января 1994 года
Похожие статьи и материалы:
Леонов Евгений (Цикл передач «Как уходили кумиры»)
Леонов Евгений (Цикл передач «Острова»)
Леонов Евгений (Документальные фильмы)
Леонов Евгений (Цикл передач «В поисках утраченного» )
Леонов Евгений (Цикл передач «Пёстрая лента»)