http://www.chaskor.ru/article/majkl_...m_rossii_24502
// Итар-Тасс
Профессор экономики Университета Миссури — Канзас-Сити, глава Специального комитета экспертов по реформированию Латвии, президент Института изучения долговременных экономических тенденций и почётный профессор экономики Хуажонского научно-технологического университета (Ухань, Китай) о динамике богатства и бедности, централизованном планировании и неолиберальных экономических идеях.
Профессор экономики Университета Миссури — Канзас-Сити, глава Специального комитета экспертов по реформированию Латвии, президент Института изучения долговременных экономических тенденций и почётный профессор экономики Хуажонского научно-технологического университета (Ухань, Китай) о динамике богатства и бедности, централизованном планировании и неолиберальных экономических идеях.
Нам всем хорошо известно, что мир несправедлив. Но полезно было бы задаться вопросом о том, какой уровень бедности объясняется объективными экономическими причинами, а какой является результатом недальновидной политики, которой можно было бы избежать. С этой же проблемой связан вопрос о том, насколько финансовая и налоговая политика строгой экономии вредит национальным экономическим интересам.
В особенности эта проблема важна для сегодняшней России, поскольку советская система социального обеспечения была разрушена, в то время как сбалансированное восстановление промышленного сектора с хорошими показателями роста так и не было осуществлено. В состоянии ли Россия вытащить большую часть населения из бедности? Если поставить вопрос иначе, то каковы будут последствия для России, если она не справится с бедностью?
С 1960-х и по 1980-е годы включительно МВФ, а позднее и Европейский союз рекомендовали национальным правительствам в качестве мер сбалансирования бюджетного дефицита и выплат по международным обязательствам использовать стратегии жёсткой экономии, которые были обречены на провал и не привели к экономическому росту. Повсюду от стран Латинской Америки до Латвии и Греции наблюдалась растрата экономического потенциала в результате бедности, возникшей из-за следования неолиберальным принципам. Бедность замедляет экономический рост и делает национальные экономики менее сильными и конкурентоспособными, а также более зависимыми от внешних кредиторов. Внутренний рынок стагнирует, а наиболее образованные граждане эмигрируют. Поэтому основной задачей на ближайшее время является объяснить преимущества иной, более эффективной политики, которая направлена на преодоление бедности, способствует бурному развитию внутреннего рынка и снимает с экономики бремя семей с низким доходом, которые взамен становятся ресурсом для её развития.
— Какой уровень бедности не может быть объяснён объективными экономическими причинами? Является ли бедность всего лишь результатом плохой экономической политики?
— Для начала необходимо понять, какой уровень бедности экономически «оправдан», а какой является необязательным. Точно так же, как существует множество путей обогащения, многие страны испытывают различные виды бедности. Хорошие новости заключаются в том, что бóльшая часть бедности, которая наблюдается сегодня, порождена не технологическими или иными «объективными» причинами, такими как низкая производительность. Скорее она проистекает от деятельности групп особых интересов, которые добиваются для себя преимуществ по извлечению дохода практически без издержек производства или затраты средств на разработку. В этом случае их прибыль обеспечивается просто за счёт владения землёй, правами на разработку полезных ископаемых, монопольным положением или банками с наилучшими кредитными условиями.
Бедность и меры строгой экономии являются результатом деятельности групп с особыми интересами, которые монополизируют экономический излишек за счёт интересов экономики в целом. Основными рантье, попадающими в данную категорию, являются финансисты, владельцы земли и природных ресурсов, которые находятся на вершине экономической пирамиды. Остальные 90% общества находятся в долгу именно у этих людей и вынуждены платить им проценты, ренту, плату за пользование услугами и т.д. Получение ренты является экономически неоправданным бременем, от которого классические экономисты стремились отказаться, чтобы построить свободное общество. Идея «свободного рынка» от физиократов и Адама Смита до Джона Стюарта Милля и социалистических мыслителей XIX века заключалась в том, чтобы освободить промышленный капитализм от класса рантье, который был унаследован ещё со времён европейского феодализма.
Однако сегодня неолиберальные эксперты придают идее свободных рынков совершенно иной смысл. По их мнению, свободным можно назвать такой рынок, который свободен от государственного регулирования цен, налогов на ренту от финансовых прибылей, владения землёй и монопольного положения в какой-либо сфере — в общем, всего того, что классические экономисты называют непроизводственным доходом. А это значит, что мы стоим перед двумя совершенно разными видениями экономики. Идея классических экономистов заключалась в том, чтобы обеспечивать экономический рост и избегать при этом «искусственной бедности», которая является следствием стремления к богатству за счёт всего остального общества.
Неолиберальная идея заключается в том, чтобы лишить правительство способности контролировать рынки с целью обеспечения «управляемого роста» и экономического развития в национальных интересах. Неолибералы утверждают, что это является альтернативой централизованному планированию. Но действительность такова, что в этом случае контроль просто сосредотачивается в руках банкиров, в основном тех, которые обитают на Уолл-стрит и в Лондонском Сити, а также финансовых кругах в других странах.
По мнению неолиберальных экономистов, такая политика является естественным способом достижения экономического роста и благосостояния. Их концепция «богатства» в данном случае принимает форму финансовых благ и особых привилегий, а не совокупности средств производства, образования и умений или же исследований и технологий. Учитывая это, можно сказать, что «плохие» формы накопления богатства стали сегодня основной угрозой для экономического роста и мощи государства. Это, в свою очередь, происходит от неспособности провести различия между производственными и непроизводственными инвестициями.
Для того чтобы проанализировать динамику богатства и бедности, нам необходимо рассмотреть процессы, которые приводят к разрыву между богатыми и бедными в различных экономиках, а затем предложить национальные стратегии, которые помогут справиться с таким разрывом наилучшим образом для национальных интересов России и других стран.
Я предполагаю, что лучше всего было бы сфокусироваться на налогово-бюджетной политике и инфраструктурных инвестициях для стимулирования экономического роста, национального производства и жизненных стандартов, поскольку это путь наименьшего сопротивления в деле преодоления бедности и экономической поляризации, обусловленных «плохими» налогами. Отмечу, что речь не идёт о налогах как таковых, но о таких экономически порочных налогах, которые создают благоприятные условия для привилегированных групп за счёт интересов экономики в целом.
— Как сложилась такая ситуация?
— В западных учебниках предполагается, что богатые получают доход, инвестируя в экономический рост. Корпоративные прибыли реинвестируются в новые заводы и оборудование с целью повышения производительности. За счёт кредитов обеспечиваются инвестиции, которые дают достаточно дохода, чтобы оплатить займы и проценты по ним, а также принести прибыль предпринимателю и другим инвесторам.
Одной из причин того, почему экономическое неравенство за последние тридцать лет так бросается в глаза, является доминирование неолиберальной идеологии в экономике в большинстве развитых стран и не только в них. Например, если в США в 1976 году 1% населения принадлежало 7% доходов, то сегодня им принадлежит 27% доходов. И это значит, что средний класс в США испытывает сильное давление и продолжает сокращаться. Раньше в средний класс в этой стране входили квалифицированные рабочие, поскольку они имели соответствующий среднему классу доход. Сегодня этого больше нет. Похоже, что мы будем наблюдать рост среднего класса в развивающихся странах, но в развитом мире ему придётся побороться за сохранение своей роли и статуса. Также возникли новые трения между двумя группами среднего класса: старыми и новыми, которые появляются благодаря рыночным механизмам. Эти трения между различными категориями среднего класса можно увидеть, например, в Таиланде.
Соли Озел: «В развитых странах сокращается средний класс» Начиная с XIX века предприниматели оправдывали своё личное богатство, утверждая, что они используют его для инвестиций в основной капитал, для найма большего количества рабочей силы и, конечно, для благотворительности. В нынешнее время это особенно касается предоставления средств бизнесменами университетам и «мозговым центрам». В результате бизнес-школы и лоббистские учреждения, которые они спонсируют, изображают спонсоров в качестве мудрых руководителей компаний, где организацией производства занимаются инженеры. Но в действительности происходит совсем другое. Намного проще зарабатывать деньги хищническими методами. Именно таким образом в Америке делались большие состояния торговцами ценными бумагами на Уолл-стрит и спекуляторами на фондовых рынках. Тяжёлая промышленность объединилась в тресты, чтобы противостоять профсоюзному движению и общественным кампаниям, борющимся за более безопасные и удобные условия труда, а также для повышения цен независимо от уровня производственных издержек.
Корпоративные круги и иные привилегированные слои отказались от системы ценностей классической политической экономии, которая лежала в основе этого подъёма. Данный разрыв преимущественно касался того постулата, что всё богатство должно быть «заработано». Эти круги не признают тот факт, что непроизводственный доход достигается за счёт интересов других людей и народов. Такая доктрина, свободная от ценностей, отвергает не только Маркса, но и Адама Смита, Джона Стюарта Милля и других классических экономистов. Любой путь к обогащению сейчас считается продуктивным для тех, кто находится наверху экономической пирамиды. Неолиберальный чикагский экономист Милтон Фридман зашёл настолько далеко, что начал утверждать, будто «ничего бесплатного не бывает».
Но даже после того как он сделал это утверждение, США и Европейский союз всё больше и больше думали о том, как бы получить что-нибудь бесплатно. К 1980-м годам была достигнута новая форма экономической поляризации. Если бы промышленники становились богаче, получая больше прибылей для инвестиций в капитал, то индустриализация приводила бы к большему уровню трудоустройства и более высококвалифицированной рабочей силе. Однако вместо этого богатство концентрировалось в руках людей, находящихся на вершине экономической пирамиды, финансовым путём, а также путём создания монополий, покупаемых и продаваемых в кредит на условиях, при которых прибыли выплачивались как дивиденды и проценты за пользование кредитом. В то время как промышленные доходы упали, финансовый сектор увеличил свою долю объявленной прибыли в статистике производства и национального дохода США (NIPA) до 40%. Я бы мог добавить, что этот феномен шёл рука об руку с деиндустриализацией американской экономики и экономики постсоветских государств.
— Почему разрыв между богатыми и бедными растёт?
— Этот вопрос требует «двухуровневого» ответа. На глобальном уровне разрыв растёт между богатыми странами-кредиторами и бедными странами-должниками (из недавних примеров можно привести Ирландию и Грецию). На национальном уровне экономическая поляризация растёт в основном между кредиторами и должниками, то есть между финансовым сектором и остальной экономикой. Поэтому можно сказать, что и на глобальном, и на национальном уровнях экономики государств пытаются справиться с долгами, уровень которых превышает всякую разумную возможность когда-либо их выплатить. Сегодня обслуживание долга поглощает большую часть экономического излишка: корпоративные прибыли, ренту за недвижимое имущество, личный доход выше базовых потребностей и даже государственные доходы выше минимально необходимого уровня социальных расходов.
Эксперты из России, Испании и США обозначили своё видение решения проблем социального неравенства внутри государства и в масштабе мировой политики, представив доклады о стратегиях экономического развития, управлении конфликтами и кризисами, модернизации подходов к общему и профессиональному образованию, стимулированию предпринимательской активности и формированию современного — устойчивого и справедливого — социального порядка.
Тупики социальной системыКогда банки и другие финансовые институты присваивают себе экономический излишек, они используют большую его часть для расширения потенциального объёма будущих займов с целью извлечения ещё больших доходов по процентным ставкам до тех пор, пока экономика не погружается в состояние бедности. Таким образом, сегодня финансовый сектор играет ту роль, которую Рикардо, Адам Смит и другие физиократы приписывали землевладельцам.
На международном уровне наблюдаемый разрыв в глобальной экономике произошёл в результате плохой экономической политики МВФ и Всемирного банка, которые навязывали её на протяжении 50 лет, улучшая положение Северной Америки и Европы, но ослабляя весь остальной мир. Правительствам выделялись кредиты для развития инфраструктуры, но почти всегда эти кредиты были полностью ориентированы на развитие экспорта, а не внутренних рынков.
После того как в 1991 году развалился Советский Союз, большая часть его членов последовала неолиберальной концепции реформ, предложенной МВФ, Всемирным банком и выпускниками ведущих западных университетов, так называемыми мальчиками из Гарварда. В результате они просто передали контроль над наиболее прибыльными частями государственной собственности (полезные ископаемые, недвижимость, предприятия общественного пользования, отели, транспортные системы и т.д.) людям со связями внутри экономической и банковской элиты. США и другие западные страны затем помогли этим людям переместить свои капиталы на Запад путём продажи постсоветских предприятий и недвижимости.
На национальном уровне, в каждом государстве экономика «мыльного пузыря» привела к повышению цен на жильё, вынуждая потребителей ради его приобретения залазить в долги на целую жизнь. Доход от ренты принял форму процентных выплат. Была введена плата за образование, которая покрывалась за счёт займов студентам. В Соединённых Штатах такие долги не могут быть списаны в результате банкротства. Многие студенты берут займы, которые они будут выплачивать несколько десятилетий независимо от их способности зарабатывать в условиях растущей безработицы.
Финансовый сектор также обеспечивал поглощение компаний. Рейдеры использовали корпоративный денежный поток (прибыль до вычета процентов, налогов и амортизационных отчислений; то, что по-английски называется EBITDA — earnings before interest, taxes, depreciation and amortization), чтобы платить своим заёмщикам и держателям облигаций. Затем они просто скупали свои собственные акции с целью повышения их цены, а следовательно, и ценности свои фондовых опционов. Промышленные компании управлялись главными финансовыми директорами, а не промышленными инженерами или хотя бы менеджерами по продажам. Их целью было сделать богаче не экономику, а самих себя, и не путём новых прямых инвестиций, а путём сокращения капиталовложений, массовых увольнений и аутсорсинга, а в конечном счёте и путём процедуры «отделения активов».
Именно такой ход мыслей был у неолибералов, которые пришли «помочь» России в 1990-х годах. Они пришли не для того, чтобы максимально использовать российскую рабочую силу, стремясь обеспечить наивысший экономический доход. Они вообще не относились серьёзно к местной рабочей силе. Им нужны были всего лишь дешёвые сырьевые ресурсы. Они хотели помочь ведущим российским учёным и промышленным инженерам эмигрировать в Америку, поскольку США выпускали в основном специалистов финансовой сферы, а не технологически продвинутых профессионалов. Им также было необходимо перемещение российских капиталов и квалифицированной рабочей силы на Запад.
Процесс финансовой поляризации сопровождался процессом фискальной поляризации. С 1980-х годов и далее налоговое бремя сместилось с богатых на средний класс и низшие 80% населения. Налоги на недвижимость и финансовую прибыль сократились всего лишь до необходимости выплаты части подоходного налога (если прибыль от таких видов деятельности вообще облагалась налогом). Тем временем государственные расходы на систему социальной защиты, медицинского обслуживания и другие программы стали обеспечиваться за счёт средств рабочих и служащих (вплоть до 102 млн долларов общих выплат с человека), что позволило государству направить освободившиеся ресурсы для сокращения налогов для богатых. В результате налоговая система стала регрессивной вместо прогрессивной.
С конца 1970-х годов уровень средней заработной платы в Соединённых Штатах почти не поднимался, хотя налоговое бремя росло, равно как и стоимость недвижимости, образования и медицинского обслуживания. Это уменьшило объём рынка товаров и услуг. И поэтому американская экономика сегодня входит в период глубокой L-образной рецессии, как и экономика Западной Европы. Большая часть населения страдает от этого и становится беднее. Очевидно, что это не лучшая модель для России и других постсоветских стран, как показывает печальный пример Латвии.
Продолжение следует…