https://web.archive.org/web/20170825...n04n-s02.shtml
В то время, когда российский президент в Париже и Варшаве подтверждал новый внешнеполитический курс на сближение с Западом, ведущие аналитики Запада спорили в Брюсселе, где состоялся форум по вопросам безопасности
Путин и Васьневский. Фото REUTERS
Насколько устойчив этот курс? Насколько твердо решение Владимира Путина, принятое 11 сентября? Что лежит в его основе и не ждать ли в один прекрасный день столь же импульсивного поворота «через левое плечо кругом»? Рассуждения «яйцеголовых», а также чиновников второго эшелона гораздо интереснее, чем речи высших политических лидеров.
Многие европейские правительства боятся такого же быстрого поворота российской политики обратно на антизападный путь и просчитывают возможные политические последствия своих шагов навстречу Москве, — отметил руководитель европейского отделения корпорации RAND Стефан Де Спигелейре.
С другой стороны, поддержка прозападной политики внутри России зависит от взаимности Запада. С западной стороны картина развития России выглядит двойственно. Есть обнадеживающие сигналы из экономической и правовой сфер. Но на другой чаше весов —новая централизация власти, нещепетильные методы войны в Чечне, ущемление свободы прессы. Хотя на некоторые моменты Запад временно закрыл глаза в ответ на дружеский жест Москвы, такое долго не протянется. Что уже и видно.
Одни участники форума скептически полагали, что поддержка Путиным антитеррористической коалиции —не более чем тактический маневр. Но большинство все же склонились к тому, что это осознанное стратегическое решение. По мнению Дмитрия Тренина из московского Центра Карнеги, оно основано на фундаментальных приоритетах самого Путина: выбрать западный, а не сталинский вариант модернизации России.
Директор Центра исследований Евразии, России и Восточной Европы Джорджтаунского университета Анджела Стэнт (Angela Stent) пыталась уяснить, какие все же круги российского политического истеблишмента стоят за этой политикой, кто гарантирует ее устойчивость. Но там у них политику формируют и гарантируют «круги» и «истеблишмент», и она мало меняется от президента к президенту.
В нашем случае вся штука в том, что стратегическое решение —это еще не стратегия.
Курс, принятый 11 сентября, —это выбор президента, и за ним стоит только он сам. Причина — несовершенство российской демократии. Если хотите, проявление авторитаризма. Поэтому гарантией может быть только личная популярность Путина в стране. И его последовательность.
Отношения России с Западом, ее европейская политика — скорее внутренняя, чем внешняя проблема.
В ответ на импульсивное решение Путина западные лидеры столь же импульсивно выступили с инициативами, призванными ускорить включение России в демократическую семью. Они сводятся к созданию новых институтов и структур, в которых Россия сразу же займет место влиятельного партнера и союзника. Есть инициатива Блэра по «двадцатке» в НАТО. Есть предложение Ширака о европейском Совете Безопасности.
Но, как справедливо отмечали некоторые участники брюссельского форума, институционные рамки всегда вторичны.
Разве плохие институты мешали укреплять доверие между Россией и ЕС, Россией и НАТО? Разве Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с ЕС исчерпало свои возможности? Разве «двадцатка» легче решит проблему отношений между Россией и НАТО, чем Совместный постоянный совет, где Россия, к слову сказать, формально имеет пятьдесят, а не пять процентов голосов? Не в институтах недостаток, а в содержании их работы. Вернее, в обоюдном желании. А оно должно созреть.
В среде российской бюрократии и силовых структур не хватает людей, которым близка заявленная политика союза с Западом, которые искренне разделяют либеральные ценности. Нужны настоящая бюрократическая революция, приток новой крови, приход нового поколения дипломатов и генералов на смену нынешним, в основном советского образца.
Брюссель
21.01.2002