[Владимир Высоцкий]

Я был и слаб, и уязвим,

Дрожал всем существом своим,

Кровоточил своим больным

Истерзанным нутром.

И, словно в пошлом попурри,

Огромный лоб возник в двери

И озарился изнутри

Здоровым недобром.

Но властно дернулась рука:

"Лежать лицом к стене!"

И вот мне стали мять бока

На липком тапчане.

А самый главный сел за стол,

Вздохнул осатанело

И что-то на меня завёл,

Похожее на дело.

Вот в пальцах цепких и худых

Смешно задёргался кадык,

Нажали в пах, потом под дых,

На печень-бедолагу.

Когда давили под ребро,

Как ёкало мое нутро,

И кровью харкало перо

В невинную бумагу.

В полубреду, в полупылу

Разделся донага.

В углу готовила иглу

Нестарая карга.

И от корней волос до пят

По телу ужас плёлся -

А вдруг уколом усыпят,

Чтоб сонный раскололся?

Он, потрудясь над животом,

Сдавил мне череп, а потом

Предплечье мне стянул жгутом,

И крови ток прервал,

Я было взвизгнул, но замолк,

Сухие губы - на замок.

А он кряхтел, кривился, мок,

Писал и ликовал.

Он в раж вошел, в знакомый раж,

Но я как заору:

"Чего строчишь, а ну, покажь

Секретную муру!"

Подручный, бывший психопат,

Вязал мои запястья;

Тускнели, выложившись в ряд,

Орудия пристрастья.

Я тёрт, я бит и нравом крут,

Могу в разнос, могу в раскрут,

Но тут смирят, но тут уймут,

Я никну и скучаю.

Лежу я, голый как сокол,

А главный шмыг да шмыг за стол,

Всё что-то пишет в протокол,

Хоть я не отвечаю.

Нет, надо силы поберечь,

А то ослаб, устал,

Ведь скоро пятки будут жечь,

Чтоб я захохотал.

Держусь на нерве, начеку,

Но чувствую отвратно,

Мне в горло всунули кишку -

Я выплюнул обратно.

Я взят в тиски, я в клещи взят,

По мне елозят, егозят.

Всё вызнать, выведать хотят,

Всё пробуют на ощупь.

Тут не пройдут и пять минут,

Как душу вынут, изомнут,

Всю испоганят, изотрут,

Ужмут и прополощут.

"Дыши, дыши поглубже ртом,

Да выдохни - умрёшь."

У вас тут выдохни - потом

Навряд ли и вдохнёшь.

Во весь свой пересохший рот

Я скалюсь: "Ну порядки!

Со мною номер не пройдет

Товарищи-ребятки."

Убрали свет и дали газ

Доска какая-то зажглась,

И гноем брызнула из глаз,

И булькнула трахея,

Он стервенел, входил в экстаз,

Приволокли зачем-то таз.

Я видел это как-то раз,

Фильм в качестве трофея.

Ко мне заходят со спины

И делают укол,

"Колите, сукины сыны,

Но дайте протокол!"

Я даже на колени встал,

Я к тазу лбом прижался,

Я требовал и угрожал,

Молил и унижался.

Но тут же затянули жгут,

Вон вижу я, спиртовку жгут,

Всё рыжую чертовку ждут

С волосяным кнутом.

Где-где, а тут своё возьмут,

А я гадаю, старый шут,

Когда же раскалённый прут,

Сейчас или потом?

Шабаш калился и лысел,

Пот лился горячо,

Раздался звон, и ворон сел

На белое плечо,

И ворон крикнул: "Nеvеr моrе!"

Проворен он и прыток,

Напоминает: прямо в морг

Выходит зал для пыток.

Я слабо поднимаю хвост,

Хотя для них я глуп и прост:

"Эй, за пристрастный ваш допрос

Придётся отвечать!

Вы, как вас там по именам,

Вернулись к старым временам,

Но протокол допроса нам

Обязаны давать!"

Я через плечо кошу

На писанину ту:

"Я это вам не подпишу,

Покуда не прочту!"

Мне чья-то жёлтая спина

Ответила бесстрастно:

"Тут ваша подпись не нужна,

Нам без неё все ясно."

"Сестрёнка, милая, не трусь,

Я не смолчу, я не утрусь,

От протокола отопрусь

При встрече с адвокатом.

Я ничего им не сказал,

Ни на кого не показал.

Скажите всем, кого я знал,

Я им остался братом."

Он молвил, подведя черту:

"Читай, мол, и остынь."

Я впился в писанину ту,

А там - одна латынь.

В глазах круги, в мозгу нули,

Проклятый страх, исчезни -

Они же просто завели

Историю болезни.