[Русский репортер]

А. Чубайс:

«Да, сегодня страна живет по нашей, «правой» идеологии. Все реформы, такие, как реформа армии, естественных монополий, судебной системы, разработаны нами. И в ближайшие четыре года они будут проведены. Но что делать дальше, сегодняшняя власть не знает».

Вот давайте и разберёмся какая судебная реформа произошла по Чубайсу. И каковы её итоги?

http://www.expert.ru/printissues/rus...te_sami?esr=15

«Русский репортер» №34 (162)/2 сентября 2010

Реформа судебной системы, начатая российскими властями, откровенно буксует. Неангажированности, независимости судей — что от власти, что от бизнеса — добиться не удается. Сохраняется обвинительный уклон правосудия, когда оправдательный приговор считается чудом. «Русский репортер» пообщался с тремя бывшими судьями — от рядового районного судьи до председателя облсуда, — которые раскрыли кухню современной российской судебной системы: кто принимает в судах решения, как действует «телефонное право», почему судьи боятся прокуроров и не боятся выносить несправедливые приговоры

У судейской трибуны серьезная потасовка: подсудимый заехал кулаком в челюсть главному свидетелю, их разнимают приставы и адвокаты. За этим шоу бывший зампред районного самарского суда Андрей Моргунков наблюдает не отрываясь: пытается угадать, какой срок получит обвиняемый. Не выходит: подсудимого неожиданно оправдывают. Моргунков нажимает на кнопку пульта и выключает телевизор. Шансов угадать у него было немного: судебные телешоу живут совсем по другим законам, чем реальные суды.

— В настоящем суде такое и представить сложно, — уверяет Моргунков. — Зачем они такой суд показывают? Хотят, чтобы все поверили, что у нас каждого подсудимого оправдывают? Да у нас даже когда по ходу процесса видно, что дело сфабриковано, все равно обвинительный приговор выносят.

— Так сразу и видно, что сфабриковано?

— Конечно. Когда дело сделали, не выходя из кабинета, для статистики, это чувствуешь всегда. Их так и называют — «кабинетные дела». Обычно подобное по наркотикам практикуют. Садится оперативник — он может со следователем быть в сговоре, а может и без него — и «собирает» доказательства: якобы на улице изъял у кого-то наркотики. А какой-нибудь наркоман, который уже долго «виснет» в СИЗО, у которого ломка, подпишет все что угодно: что его остановили на улице, досмотрели и изъяли тот пакетик с наркотиками. Понятые, свидетели, акт изъятия — все документы под копирку, только вписываешь фамилии. Через сутки дело можно направлять в суд. Понятые часто одни и те же, в качестве свидетелей — оперативники из того же отдела. Видишь знакомые фамилии — и сразу понятно, какое дело пришло.

— И что, нельзя оправдать?

— Можно.

— А вы оправдывали?

— Наркоманов? Нет. Я их не люблю. Могу только квалификацию поменять — из «реализации и изготовления» сделать «незаконное приобретение» или «хранение», это более мягкая статья. И будущее подсудимому уже не таким мрачным кажется, и не колония ему светит, а условный срок. Но в любом случае судимость остается.

Судейское чутье
Полтора года назад Андрей Моргунков сменил мантию на деловой костюм и теперь легко раскрывает секреты судебной практики. Может, например, с двух сторон — и как бизнесмен, и как экс-судья — посмотреть на кампанию по либерализации УПК в отношении совершивших экономические преступления. И оказывается скептиком.

— Бороться с нападками на бизнесменов почти невозможно. Потому что никто не готов идти против прокуратуры. А то столько визгу будет!.. Обычно это связано с арестами. Оставишь человека под подпиской о невы*езде, тут же начнут через областной суд действовать, капать на тебя руководству. И в областном суде дают добро на арест, а потом организуют звонок в районный суд. Причем даже в тех случаях, когда видно, что судебной перспективы у дела нет.

— А как же поправки в закон, запрещающие арест подозреваемых в экономических преступлениях?

— Я вам так скажу: рейдерские захваты ведь никто не отменял. А практически все они по-прежнему делаются с помощью уголовного преследования жертвы. Эти поправки в УПК мало что дали. Экономических статей в кодексе много. Следователи корректируют состав преступления так, чтобы можно было выйти на арест бизнесмена. А уже непосредственно перед судом меняют квалификацию статьи. И даже если предпринимателя в итоге оправдали, он сколько времени просидел в СИЗО, а значит, бизнес или забрали, или с ним большие проблемы.

Предприниматель Моргунков не думает, что такое может произойти и с ним. Статус экс-судьи, пусть даже и опального, — некое подобие охранной грамоты.

— Сейчас бал правит исполнительная власть, — продолжает между тем Моргунков. — Администрация руками суда занимается переделом собственности. Был один мэр, продавал землю. Пришел новый, пытается с помощью суда вернуть ее обратно в муниципальную собственность. И попробуй судья вынести решение, которое не устроит чиновников…

— А вы пробовали?

— После этого и ушел. Было одно дело: арендовал человек на набережной землю, построил кафе. Потом захотел землю выкупить, по закону это можно. Раз написал в администрацию, второй — никакой реакции. Подал в суд.

— И что вы решили?

— Да только обязал, чтобы чиновники рассмотрели его просьбу. Но, видимо, сильно их этим возмутил. Подключили прессу, которая расписала, что я чуть ли не подарил участок предпринимателю. Я до последнего не верил, что квалификационная коллегия построится по струнке и беспрекословно послушает председателя облсуда. Хотя сейчас председателю часто даже говорить ничего не надо, звонить, чтобы «провести» в коллегии или тем более в районном суде нужное решение: все уже сами чувствуют, какой приговор нужен.

— Вы говорите так, как будто еще недавно было по-другому.

— Конечно. Чутье-то выработалось не сразу. За год в Самаре в отставку ушли десятка два судей — те, которые без чутья оказались. Это были показательные процессы, так сказать, для внутреннего пользования. Понятно, что все остальные сильно испугались. Раньше, если рассматривалось дело, в котором интересы влиятельных людей были замешаны, тоже могли намекнуть судье — тактично, не навязывая решения. Но люди осторожничали, судья мог отказаться от рекомендаций. А сейчас, если заинтересованные люди организовывают звонок из областного суда, ни один судья не скажет: «Нет». Примут нужное решение, даже если понимают, что это несправедливо.

— Даже если доказательная база не позволяет?

— Да начни судья не то что дело разваливать, а просто указывать следствию на недостатки, его сразу спросят: «Ты что, выгораживаешь преступника? Заинтересован как-то? Может, взятку уже получил?»

— Вам предлагали когда-нибудь взятки?

— Солгу, если скажу: «Нет». Особенно в 90−е — ставили под окнами новую машину и уходили. Признаться, нелегко было устоять. Но нужно отдавать себе отчет в том, что долго так никто не работает. Связываться с подсудимыми нельзя: потом они в какой-то момент начинают к тебе как к себе домой ходить.

— В посредничестве при взятках чаще всего адвокатов подозревают, некоторых даже «посыльными» называют.

— Пару лет назад в Самаре объявили негласное правило, что в судейских семьях не должно быть адвокатов. Многим пришлось выбирать между работой и семьей. Некоторые фиктивно развелись, чтобы сохранить за собой статус судьи. Опытные судьи знают: лучше, чтобы тебя вообще никогда с адвокатами не видели. Но, с другой стороны, никуда не денешься, все равно адвокат заходит в кабинет, адвокат берет дело, адвокат какие-то ходатайства сдает. Все равно общаешься.

— И часто через них подсудимые пытаются вопрос в свою пользу решить?

— Что греха таить, бывает. Причем иногда даже без прямого участия судьи. Допустим, ведешь ты дело, а твой знакомый адвокат говорит: «Ну жалко пацана, первый раз попался. Дурак он, конечно, но что, сразу в колонию, что ли?» А ты берешь и без всякой задней мысли поддерживаешь: «Ну да, в общем-то, конечно, дают за такое три-пять условно — и идет домой». Ты-то просто мнение высказал. А адвокат идет к клиенту и говорит: «Вопрос можно решить, под это нужно столько-то денег».

— Сами попадались на такие уловки?

— Бывало. Правда, понимал это поздно. Как-то оказался в одной компании с родителями бывшего подсудимого. И, уже выпив, отец его мне говорит: «Саныч, а ты ведь крут вот тогда-то был». И я понял, что адвокат решил вопрос по той схеме, о которой я вам рассказал. С тех пор не давал никакой конкретики адвокатам, не обнадеживал.

Что такое Мосгорштамп
— Судьи редко на взятках попадаются. Но это еще не значит, что не берут, — объясняет второй мой собеседник, бывший судья Дорогомиловского райсуда Москвы Александр Меликов. — К судье попробуй еще подберись через адвокатов, прокуроров. Есть, конечно, совсем отмороженные, в дверь стучатся. Мне было очень тяжело: у меня изначально русские корни, коренной москвич, а фамилия тюркская. Из-за этого меня азербайджанцы за земляка принимали. Часто бывало — дверь распахивается, входит человек в кепке и говорит: «Меликова хочу!»

— Взятки несли?

— Наверняка. У них же напрямую принято договариваться. Но, увидев меня, они тушевались. Это я сейчас лысоватый, а раньше блондинистый был. Одни думали, что обознались, и исчезали, особо настырных приходилось отшивать.

Так ни одной взятки и не взял, уверяет Меликов, карьера и репутация были дороже. Но своих коллег, которые грешили, по-человечески осуждает.

— Обычно приходят и сами предлагают суммы. В зависимости от статьи — 30, 50, 100, 200 тысяч долларов.