6904. Лидер движения, которого больше нет
 

http://polit.ru/article/2018/01/16/anpilov/

16 января 2018, 13:38 КПРФ

Виктор Иванович Анпилов
Трудовая Россия

Умер Виктор Анпилов, один из создателей общественно-политического движения «Трудовая Россия» и родоначальников радикального коммунистического движения в постсоветской России. Анпилов скончался от последствий инсульта, который случился 13 января. Политику было 72 года.

О смерти Анпилова стало известно из сообщения на его странице в социальной сети Facebook; позже его близкие подтвердили информацию. С 13 января он находился в коме; был госпитализирован, но в сознание так и не пришел.

Виктор Анпилов родился в 1945 году в Краснодарском крае, в селе Красная Глина. Окончил ремесленное училище, работал на комбайновом заводе. Отслужив в армии, поступил в МГУ на международное отделение факультета журналистики. Был в заграничных командировках на Кубе и в Никарагуа, работал в Главной редакции радиовещания на страны Латинской Америки Гостелерадио СССР. В 1972 году он вступил в КПСС и придерживался коммунистической идеологии всю жизнь.

СМИ называли Анпилова одним из руководителей гражданских протестов 1990-х годов. Он был участником учредительного съезда Российской коммунистической рабочей партии, в 1991 году был избран секретарем ЦК, руководителем Московского горкома партии. В октябре 1996 года исключен из РКРП.

Виктор Иванович Анпилов

Трудовая Россия

В начале 1990-х он вместе с единомышленниками создал движение «Трудовая Россия» и с 1992 года занимал пост его почетного председателя. После распада Советского союза много критиковал первого президента России Бориса Ельцина, во время октябрьских событий 1993 года поддержал Верховный Совет.

Как напоминает информационное агентство «Интерфакс», в 2001 году Анпилов участвовал в довыборах депутата Госдумы 3 созыва по 106-му Коломенскому одномандатному избирательному округу, однако в Думу не прошел.

Интересно, что в 2006-2007 годах он принимал участие в совещаниях и митингах общественного движения «Другая Россия», а в 2012 году был доверенным лицом кандидата в президенты РФ Владимира Жириновского.

О Викторе Анпилове как политическом деятеле с «Полит.ру» согласился поговорить политолог Григорий Голосов. По его оценке, до создания КПРФ именно Анпилов был одной из ключевых фигур в коммунистическом движении в постсоветской России.

«Судьба Виктора Анпилова была неразрывно связана с судьбой коммунистического движения в постсоветской России. А главным фактом в этой истории был запрет на деятельность КПСС, который был наложен осенью 1991 года. И это создало ситуацию, в которой первоначально к новому коммунистическому движению стали примыкать люди, которые действительно придерживались коммунистической идеологии в ее достаточно ортодоксальных вариантах и не преследовали карьерных соображений.

Виктор Анпилов, по профессии журналист, который специализировался на освещении революционных событий в странах Латинской Америки, подходил под это описание очень хорошо. Он сыграл ведущую роль в создании Российской коммунистической рабочей партии, «Трудовой России» и был одной из ведущих фигур в коммунистическом движении до создания КПРФ.

Создание КПРФ многое изменило – в том смысле, что непопулярность Ельцина привела тому, что часть людей, которые карьерных соображений были не чужды, начали рассматривать КПРФ как приемлемый вариант для дальнейшего продвижения в политической сфере. После этого радикальное коммунистическое движение пошло на убыль, и убыль этого движения шла параллельно с расширением влияния КПРФ. В этом смысле можно сказать, что упадок популярности Виктора Анпилова лично и возглавляемых им политических движений является продуктом политического роста Компартии Российской Федерации.

Известно, что Компартия Российской Федерации всегда придерживалась значительно более оппортунистических позиций по отношению к любой действующей власти, чем движение, возглавляемое Анпиловым. Однако электоральные перспективы у нее были лучше именно потому, что она унаследовала ценные организационные ресурсы от Коммунистической партии Советского союза. Ведь люди, которые участвуют в выборах, которые способны к организационной работе, а не только к митингам, – это люди, которые преследуют карьерные соображения. И оппортунизм полезен для того, чтобы политическая партия оставалась на плаву в любой политической системе. Вот так и получилось, что уже к концу 1990-х годов движение Виктора Анпилова фактически сошло на нет.

Я думаю, что и в дальнейшем перспективы радикального коммунистического движения в России будут прежде всего завязаны на политические перспективы КПРФ. Если она будет дискредитировать себя теми темпами, которые наблюдаются сегодня, то я бы прогнозировал некоторое оживление таких движений. Но нужно видеть, однако, что Коммунистическая партия Российской Федерации – это ценный ресурс для существующего в России политического режима. И любые покушения на ее монополию на левом фланге российской политики власти будут рассматривать как покушение на собственный контроль и его пределы.

Практика показывает, что любые подобные попытки, которые предпринимались в последние годы, встречали очень жесткое противодействие. Мы знаем историю с Сергеем Удальцовым, который отсидел довольно долго за свой политический активизм. Анпилов по возрасту – и в силу, видимо, каких-то еще причин – от политического активизма в последние годы воздерживался. Его политические акции на протяжении 2010 годов можно пересчитать по пальцам.
http://polit.ru/media/photolib/2018/01/16/Anpilov_4.jpg
Виктор Иванович Анпилов
Wicimedia Commons

Понятно, что это был человек, который пользовался некоторым авторитетом в коммунистическом движении. И я думаю, было бы честно со стороны российских левых его оплакивать. Всем остальным его оплакивать особенно не приходится – потому что он действительно придерживался весьма радикальных взглядов. Он полностью принимал ту часто репрессивную политическую тактику, что использовали латиноамериканские революционеры, которыми он восхищался, и если бы по какому-то стечению обстоятельств в 1990-х годах Анпилову пришлось оказаться у власти, то многим пришлось бы плохо, я полагаю.

Что касается «Трудовой России», то ее, насколько я понимаю, нет: был Анпилов и несколько его личных сторонников, и все. Эта организация не имеет никакого формального статуса. Это не так важно в российском политическом контексте, но важно то, что это отражает реальное состояние дел. «Трудовая Россия» фактически прекратила свое существование», – сказал Григорий Голосов.

Дело о похищении Виктора Анпилова
 

Газета "Коммерсантъ" №95 от 22.05.1993

Следствие установило факт похищения

Московская городская прокуратура продолжает расследовать обстоятельства таинственного похищения лидера "Трудовой России" Виктора Анпилова и его соратника Юрия Цховребашвили (Ъ пишет об этом деле с 12 мая). Вчера следователи подвели первые итоги расследования, которые уже сейчас позволяют сделать вывод о том, что похищение политика действительно имело место.

Начальник следственной части прокуратуры Москвы Валерий Конин сообщил корреспонденту Ъ, что у следствия есть объективные доказательства того, что 8 мая Анпилов и Цховребашвили были насильно захвачены и увезены из Москвы, но кем — пока неизвестно. Ответ на этот вопрос корреспондент Ъ попытался получить у самого г-на Анпилова, позвонив ему домой. Г-н Анпилов начал разговор с предупреждения о том, что у него "сломаны ребра, раздавлена грудь, дышать тяжело и долго разговаривать трудно." Он сообщил, что организаторы теракта ему точно известны, но под подозрением — "верхушка власти". Назвать конкретные фамилии политик отказался: "Все нужное я уже сообщил следствию". Если инициаторы похищения и известны г-ну Анпилову, то место своего пленения он до сих пор не может назвать точно. "Это какие-то дачи, кажется, в Солнечногорском районе,"-- сказал он. В последний раз Анпилов давал показания в прокуратуре 20 мая.
Сейчас прокуратура пытается установить местонахождение описанных потерпевшим дач. Срок, отведенный на предварительный следствие, истекает через полтора месяца. О его итогах Ъ сообщит 9 июля.

ОТДЕЛ ПРЕСТУПНОСТИ

НЕРЕСПЕКТАБЕЛЬНЫЙ ОППОЗИЦИОНЕР
 

НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА, ФИГУРЫ И ЛИЦА 12 ИЮНЯ 2001 года №12
Драки в парламенте - это нормально, считает Виктор Анпилов

Многие из тех оппозиционеров, чьи имена в 1993 г. гремели на митингах, сейчас либо променяли свои убеждения на теплые места в органах власти, либо сошли с политической арены. Анпилов не только остался верен себе, но и по-прежнему ведет активную политическую деятельность. Хотя большинство россиян относится к Виктору Ивановичу скорее отрицательно, мало кто поспорит с тем, что лидер "Трудовой России" - личность яркая и неординарная. Он продолжает "борьбу с режимом", издает газету, организует пикеты... В его штабе несколько компьютеров, на которых он умеет работать, каждый день проверяет свою электронную почту. Анпилов является пользователем Интернета, опровергая таким образом утверждение Хакамады о том, что в сети обитают исключительно сторонники правых. Он производит впечатление человека, которому нелегко реализовать свои планы и которому жизнь не делает больших подарков, но при этом благодаря своей неуемной энергии он рано или поздно добивается реализации хотя бы части своих идей. Анпилов Виктор Иванович родился 2 октября 1945 г. В 1968 г. поступил в МГУ на международное отделение факультета журналистики. Вступил в КПСС в 1972 г. Окончил МГУ в 1973 г. Был корреспондентом в Никарагуа в 1984-1985 гг. - в период активных боевых действий между сандинистами и "контрас". В 1990 г. проиграл выборы на Съезд народных депутатов РСФСР, но прошел в народные депутаты Моссовета по 401-му округу (Солнцевский район). В ноябре 1991 г. участвовал в учредительном съезде Российской коммунистической рабочей партии (РКРП), на котором был избран в ЦК. На съезде РКРП в декабре 1992 г. настоял на исключении из ЦК сторонников вступления в ФНС (Ричарда Косолапова, Владимира Якушева, Или Епищевой). 21 сентября 1993 г., после указа Ельцина о роспуске Верховного Совета и Съезда народных депутатов, призвал своих сторонников на защиту Дома Советов. После введения чрезвычайного положения 4 октября скрывался в Тульской области, где и был арестован. Освобожден по парламентской амнистии в феврале 1994 г. На Пленуме ЦК РКРП 8-9 октября 1994 г. выдвинут от РКРП кандидатом в президенты РФ. В июле-сентябре 1995 г. один из создателей блока "Коммунисты - Трудовая Россия - За Советский Союз" (Тюлькин, Крючков, Анпилов). Был кандидатом в Балаковском одномандатном округе #156 в Саратовской области, занял третье место с 10,5%. В апреле 1996 г. на V съезде РКРП Анпилов был освобожден от должности секретаря ЦК РКРП, а 18 сентября 1996 г. исключен из РКРП. В январе 1999 г. был избран председателем блока "Трудовая Россия - офицеры - за СССР", который в сентябре-октябре 1999 г. зарегистрирован как "Сталинский блок - за СССР" (Анпилов, Терехов, Джугашвили). Принимал участие в довыборах в Госдуму по Коломенскому 106-му округу, состоявшихся 18 марта 2001 г. Хобби - латиноамериканская революционная песенная поэзия и русские народные песни. Коллекционирует словари и Библии на разных языках. Женат, имеет взрослую дочь и 13-летнего сына.

Виктор Анпилов дает интервью.

- ВИКТОР ИВАНОВИЧ, какие особенно яркие воспоминания связаны с вашим детством?

- Мое детство прошло в Краснодарском крае, в селе Белая Глина. Мама работала вначале в колхозе, затем - поваром в детском доме. После войны осталось много сирот, и у нас в селе было два детских дома, каждый примерно по 300 человек. Самые счастливые дни были, когда директор детдома говорил матери: "Луша (маму звали Лукерья), кто их здесь считает, приводи сына, пусть поживет". У нас было скромное жилье. А там ковры, игрушки, калейдоскопы… Я рассматривал эти игрушки, вертел калейдоскопы. А вообще я с малых лет помогал родителям. Отец вернулся с фронта без левой руки. Он одной рукой копал картошку, а дети ее собирали. Я был шестым ребенком в семье. Мать через сутки работала в детдоме, на следующие сутки уходила подработать на колхозное поле, а ночью она стирала. С детства я много читал. Я был подвижный ребенок, и учителя, чтобы я не шалил, давали мне любую литературу: Беляева, Горького и все, что было тогда на слуху. Уже в третьем классе я таким образом прочитал "Войну и мир", хотя тогда она мне показалась скучной. Мне больше нравились произведения Горького, а также "Голова профессора Доуэля", "Гиперболоид инженера Гарина" - они будили воображение. Вначале я мечтал стать бродягой и этому посвятил свое первое сочинение в пятом классе. И, к стыду моему, это сочинение зачитали перед классом. В 14 лет я уехал из дома в ремесленное училище в Таганроге.

- Общежитие давали не всем, а только учащимся, осваивавшим горячие специальности: кузнец, литейщик. А я был слесарем-сборщиком.

- Мы снимали флигель около кладбища. 14 ребятишек. Родители нам помогали, я платил 10 рублей в месяц, тогда это были немалые деньги. Два года я учился в ремесленном училище. А потом поступил в школу рабочей молодежи. Первая благодарность в моей трудовой книжке - за успешное сочетание работы и учебы. В это время я мечтал стать физиком, открыть секрет аннигиляции вещества и освободить человечество от грядущего энергетического кризиса. Я перечитал в библиотеке Чехова все книги по ядерной физике: Резерфорда, другие сильные книги. Это были 1962-1963 годы. Тогда было много журналов: "Юность", "Иностранная литература", "Знание - сила". Я выписывал 5 журналов. Была, конечно, и другая сторона жизни, я ее не идеализирую. В ремесленном училище народ был хулиганистый. Половина моих друзей детства оказались в тюрьме. Если бы не книги, если бы не тяга к знаниям, я бы, наверное, спился. Есенин точно сказал: если б не был я поэтом, я бы был хулиган и вор. Была хорошая учительница Зоя Макаровна Чеботарева. Она увидела мои литературные склонности. Боролись во мне два стремления: или стать журналистом, или физиком, но преподаватель физики у нас был слабый, я уже постигал тайны материи, а он мне пытался втолковать, что нельзя появляться нетрезвым на уроках.

- Первое узнавание алкоголя у деревенских парней - брагу варят в селе. В то же время бывали такие взрослые "насмешки": тебе могли неожиданно денатурат подсунуть. Многие начинали выпивать в 13 лет. В основном пили красное вино, оно было самое распространенное и самое дешевое. Взрослых рабочих уже подстерегала другая опасность - водка. Я был очень худой, и всякий раз, когда вечеринка была или что-то отмечали коллективом, отравление у меня наступало мгновенно. Потому что наливали 250-граммовый стакан водки, и после двух стаканов три дня я не мог ничего есть, пить. Вот на этом таганрогском кладбище я буквально умирал - бывало, на плиту ляжешь… Но меня спасла школа, спасли знания. И армия спасла тоже, я понимал, что это здоровый образ жизни. Ребята, с которыми я служил, с желанием шли в армию, и моя семья хотела, чтобы я пошел в армию. Но тогда было что защищать! Была гордость за Родину.

- Понятия о ней не имели. Я услышал о том, что вообще есть такая штука - наркомания, когда учился в МГУ и приехал в наше село в 1970 году. Вдруг мне сказали, что подростки в селе Белая Глина курят какую-то травку, что есть охотники за коноплей… В нашем детстве были в селе огромные заросли конопли, мы там прятались, охотились, семена собирали, чтобы заманивать птиц. Но никто понятия не имел, что это, оказывается, зелье…

- Я попал в ракетные войска, в сержантскую школу. Муштра была очень жесткая. С другой стороны - хорошая физическая школа, поправил здоровье. Я, кстати, не курил. В армии нам выдавали по 3 рубля 60 копеек в месяц. В основном на эти деньги покупали тушенку: банка тушенки стоила тогда 45 копеек.

- Разные были люди. Я служил с Олегом Михеевым, который потом стал актером. Мы мечтали с ним поступить: я в МГУ на журфак, а он - в ГИТИС. В армии у нас с ним были общие увлечения: мы соревновались, кто быстрее выучит сонеты Шекспира… А уже в дивизионе я начал учить английский язык, латынь. Наша батарея благодаря Анпилову выучила латынь. Меня любили молодые солдаты, я понятия не имел, что такое дедовщина. Если ты слаб духом, то тебя подавят, если в тебе есть воля к сопротивлению - то она на всю жизнь. Как только "дед" нарушает устав, ты его предупреждаешь: у меня оружие и ты получишь по заслугам. Я служил 3 года 3 месяца и 23 дня. Я служил под Луцком, у меня был приемник "Селга", по которому я слушал уроки английского из Вашингтона, передачи "News of Special English" по "Голосу Америки" хорошо принимались. Когда я приехал в Москву, то послушал, как гиды на Красной площади объясняют иностранцам, и понял, что лучше знаю английский. Я тут же подружился с ребятами из Голландии, и мы пошли в кафе "Космос" на улице Горького. Был 1968 год. Я их пригласил. Мне хватило 12 рублей, чтобы взять шампанское, котлеты, мороженое, кофе. Посидели, хорошо поговорили. Потом встали и пошли, а на Красной площади они вспомнили, что забыли в кафе дорогую фотокамеру. Побежали назад - она лежала на том же месте. Голландцы были поражены и сказали, что СССР - самая безопасная страна. В том же году я поступил на журфак МГУ с первой попытки. Я хорошо сдал экзамены.

- Сочинение, русский устно, иностранный и история. Перед экзаменом по истории я шел по Бородинскому мосту (я там жил у сестры), там на чугунной доске перечислены имена героев войны 1812 года. И когда на экзамене мне задали дополнительный вопрос, знаю ли я героев 1812 года, эта чугунная доска всплыла перед глазами и я назвал очень многих. Преподаватель, конечно, обалдел от такого. Он спросил: а вы где учились? Я ответил: в армии в основном. Преподаватель еще больше меня зауважал, поставил пятерку. В связи с тем, что я очень хорошо знал английский, меня приняли в международную группу. А в 1974 году я стал журналистом-международником. Серьезная проблема была - отсутствие московской прописки. Мне советовали жениться на москвичке, я нравился многим девушкам, но жениться ради прописки для меня - значит наступить на горло собственной песне, я считал себя свободным человеком. После окончания вуза в 1973 году меня распределили в Волгоград. Ясен Николаевич Засурский, декан журфака МГУ, посочувствовал, он знал, что к тому времени я был один из лучших учеников и прекрасно знал испанский. Мы отметили распределение, была попойка студенческая, все обсуждали, кто куда поедет. Утром я проснулся, сказал: я не поеду. Взял телефонную книгу и начал звонить по всем министерствам: нужен ли вам переводчик с испанского? Студенты смотрели на меня, кто-то вертел пальцем у виска, кто-то говорил, что у Анпилова белая горячка. Но через три часа работы с телефоном меня спросили: а вы не желаете немедленно выехать на Кубу? Я сказал: хорошо. Пошел к декану, он мне дал характеристику, и я полетел на Кубу. Я знал, что надо цепляться за жизнь, и я умел цепляться. У кубинцев трудный диалект, но я быстро приспособился, и меня взяли переводчиком в хорошее заведение - Министерство торгового флота Кубы, которое потом упразднили по бездарному совету наших специалистов. Я предпочитал ходить пешком: кубинцы были не то что дружелюбны, а просто по-братски относились к советским людям. Я приехал на Кубу 8 сентября 1973 года, а 11 сентября в Чили произошел переворот, и Гавану наводнили жертвы пиночетовского террора - молодые люди с переломанными руками, ногами и другими травмами, среди них даже были девушки. Их было много в старом отеле "Севилья", где я жил. Я не хотел менять этот отель на лучший - "Сьерра маэстра", где жило большинство советских специалистов: в старом когда-то жил мой любимый поэт Гарсия Лорка. С чилийскими парнями и девушками я быстро подружился, узнал от них чилийскую поэзию, во мне укрепилось желание свободы и желание не становиться на колени перед тиранами.

- В армии я начал писать очерки о своих товарищах. Посылал их в газету Прикарпатского военного округа "Слава Родины", но там не совсем оценили мои гениальные способности (смеется) и их не печатали, публиковали только маленькие заметки. Видимо, это из-за того, что я служил в ракетных войсках. В ноябре 1967 года я уволился из армии. Я приехал в родное село, и старший брат посоветовал мне пойти на работу в районную газету, где он сам когда-то начинал. Я пошел туда, вначале числился истопником (другой ставки не было), потом - фотокором. Сразу начал писать, первый очерк - о моей первой учительнице Любови Порфирьевне Денисовой под названием "Дорогой мой человек". Доярки поили меня молоком, я писал статьи о них, иногда путая фамилии… В колхозе "Победа" (село Новолокино Белоглинского района) председатель присвоил себе дом, который построили для специалистов, без согласия общего собрания колхозников. Мне рассказали колхозники: у нас председатель дом отнял. А председатель - член бюро райкома партии. Я - правдолюб, решил написать об этом. Но, к сожалению, материал не опубликовали. Однако по моему материалу срочно собрали бюро райкома, председателя вывели из бюро и сняли с должности.

- Я три месяца поработал в Высшей комсомольской школе переводчиком, мне страшно не понравилось. Это была буквально какая-то низость. Я был в Тюмени, там все строилось… Я предложил секретарю Тюменского обкома комсомола Черкизову свои услуги в качестве журналиста: возьмите меня, я все могу делать. Он пообещал, я рассчитался в ВКШ, приехал в Тюмень, но Черкизов не сдержал слова. Пришлось, по совету друзей с журфака, пойти работать в "районку" - "Ленинский путь" (Московская область, Ленинский район, город Видное), заведующим промышленным отделом. Я вступил в жилищный кооператив - тогда Солнцево было в Ленинском районе Московской области - и в 1976 году купил квартиру (я хорошие деньги заработал на Кубе). Получил вид на жительство в своей собственной стране и сразу пошел в Гостелерадио СССР, где меня хорошо знали. На пробу принес репортаж с улиц Москвы на испанском языке, это был высший класс, и меня сразу взяли работать. Я вел прямые репортажи на испанском языке через спутник связи вместе с кубинскими журналистами. Получил право работать без визы - я мог запечатать пленку и написать: "Анпилов". И ее давали в эфир столько, сколько она длилась. Я так работал с 1977 по 1984 год. В 1984 году меня послали в Никарагуа. Большинство журналистов не хотели туда ехать, потому что там шла гражданская война. Правда, жену (в 1976 году я женился) не пустили: она не имела доступа к секретной информации, но работала на закрытом предприятии. В 1985 году я вернулся на Гостелерадио. Руководителем страны стал Горбачев, он говорил то, о чем я все время толкую: надо, чтобы человека ценили не по его связям, не по мохнатой лапе, а по труду. Но уже в 1986 году Горбачев заговорил о рыночной экономике, о нэпе, и я понял, что он предатель. Я специалист по странам Латинской Америки и знал, что такое неолиберализм. Потом, в 1987 году, зампред Гостелерадио Плевако, бывший парторг, ходил по коридорам и говорил, что надо сломать девственность марксистов: пусть они делают репортажи о Кашпировском. И такое было на иновещании: Кашпировский мог чмокать губами и долго молчать... А затем, когда я вел пресс-клуб в 1987-1989 годах (15 минут ежедневно), меня буквально заставляли рассказывать о "Московских новостях", "Огоньке"… А это что значит: Елисеевский магазин, "узбекское дело"... Получалось, что наш народ - какая-то скотина, он только ворует, взятки берет… Это был политический мазохизм, направленный на разрушение собственной страны. Я отказался пропагандировать "Огоньки", и меня отстранили от ведения передачи. Но к тому времени я уже был депутатом Моссовета, и меня не могли просто так уволить. С 1990 года я начал выпускать газету "Молния". Я тогда приходил к Зюганову, я боролся за создание КП РСФСР как антигорбачевского центра внутри ЦК. Я принимал самое активное участие в этом. Зюганов ничем не помог.

- Поиск-то шел без подпитки сверху. ЦК был оккупирован предателями, на наш взгляд: Яковлев, Медведев, Шеварднадзе. В декабре 1990 года Шеварднадзе взял второй номер "Молнии", где я написал: "Долой команду Горбачева!", и с трибуны съезда кричал: "Вот, смотрите, идет фашизм. Смотрите, что они пишут: "Долой клику Горбачева". И я радовался, что он назвал ее кликой. В 1991 году я принял решение уволиться с Гостелерадио. Было противно, что большинство журналистов перевернулись. Хотя главный редактор был за меня - Бабкян Амбарцумович Серапионянц. Он был фронтовик, хороший редактор, ценил талантливых журналистов. Телевидение, особенно с августа 1991 года, превратилось не в средство информации и аналитики, а в разрушительный пропагандистский орган. Уже тогда я создавал "Трудовую Россию". Мы вывели ее на манифестацию 7 ноября 1991 года, запрещенную за день до этого Ельциным, но за нами пошли 150 тысяч человек. И вдруг во главе движения встал Анпилов, мы издали 100-тысячным тиражом листовки. Гаврила Попов требовал запретить эту манифестацию, он говорил, что они буквально ворвутся в Кремль. Я просто, может быть, не сообразил, что надо было смелее… Он думал, что Ельцин запретил компартию, запретил демонстрацию - и мы смиримся. Но когда они увидели, что идет огромная колонна, милиция разгородила Красную площадь, мы зашли туда, и товарищи из КГБ, подбежав ко мне, спросили: Виктор Иванович, вы хотите с мавзолея говорить или вам микрофоны принести сюда? На мавзолей мне было неудобно, и я сказал: тащи сюда. И, может, это была моя ошибка, надо было пойти дальше, пока власть Ельцина не окрепла. Перед следующей демонстрацией 23 февраля 1992 года Попов нас встретил уже машинами со щебенкой и песком, и произошло побоище, драка.

- Моя тактика была направлена на то, чтобы радикализировать руководство Верховного Совета, в частности, Хасбулатова и Руцкого. Тогда, как мне представлялось, надо было добиться, чтобы народная масса толкнула их в направлении занятия ключевых пунктов власти: Моссовета, Генштаба, КГБ и так далее. И я призывал: мы все, депутаты, во главе колонны, исполняющий обязанности президента Руцкой со своим полком охраны, который он обязан иметь, председатель Верховного Совета Руслан Имранович Хасбулатов, становимся во главе и ведем назначенных вами министров к тем зданиям, в которых они должны работать: Ачалова в Министерство обороны, и так далее…

- Вот эта непоследовательность, эта его боязнь, как бы чего не вышло, сразу выявляли его гнилую, не присущую военному человеку интеллигентскую сущность. Во время восстания Руцкой так и не стал мужчиной. Это был своего рода Янаев… Руцкой все время показывал, что он не прочь поработать с Борисом Николаевичем, да недоразумение вышло… Но вот за недоразумением этим стояла большая кровь. Я пытался, как мог, оказать на него влияние. А когда не вышло, я пошел расширять кольцо сопротивления, как только окружили Белый дом колючей проволокой.

- Это было 29 сентября 1993 года. Сначала на Садовом кольце построили баррикады. Затем я начал ежедневно вести пропаганду у проходных "ЗИЛа", "Серпа и молота" и так далее.

- Разные были. В основном рабочие плевались и говорили: что ваш Руцкой, что Ельцин - одно и то же.

- И на меня, и на Руцкого, и на Ельцина плевались. На всех (смеется). Руцкой только от меня убегал постоянно. Я требовал оружия все время. 28 сентября мы выстроили всю "Трудовую Россию", в которой было много кадровых офицеров, и попросили его спуститься. Офицеры ко мне обращались: пусть Руцкой подойдет, поговорит. Он так и не подходил, а посылал офицеров, которые ниже их по званию: для военных это оскорбительно.

- 2 октября мы дали ОМОНу по зубам. Там был свердловский ОМОН: пьяные, наркоманы стояли против нас. Мы их отлупили на Смоленской площади. Это была победа. Я тогда сказал: передайте Руцкому, пару автоматчиков туда - и все. Мы ведь заняли кусок города. До Моссовета было 15 минут пешком. А сессия Моссовета продолжалась, и Моссовет принял решение о поддержке Руцкого.

- 3 октября, после моей попытки построить баррикады на площади Ильича, туда перебросили ОМОН, который превосходил наши силы. Это было воскресенье, и я надеялся на понедельник, когда будет рабочая смена. Я там давно вел пропаганду на "Серпе и молоте", и меня могли поддержать рабочие. Мы могли бы поднять рабочий класс. Но я не успел. Я вернулся электричкой на Казанский вокзал и пришел на Октябрьскую площадь, когда первая волна на Белый дом прошла, и я отправился со второй волной. А от Белого дома уже выдвигались колонны на Останкино. И меня бросили в эти автомобили. Я попал на колени Ильи Константинова. Поднял голову и смотрю: Илья с бородой (смеется).

- Ну конечно, в эти дни все было по-другому. В эти дни там была группа "Витязь". Мы зашли в 17-й подъезд вместе с генералом Макашовым. Это очень важная деталь, потому что многие журналисты, в том числе и из патриотической прессы, говорят, что вот Анпилов приехал три часа спустя. В 17-й подъезд зашли одновременно с Макашовым, и он сказал мне: "Поработай с "Витязем", распропагандируй". Я начал пропагандировать, через полчаса они сели, сняли маски. Все было нормально. Позвали Брагина, председателя Гостелерадио. Начали говорить: дайте слово Руцкому. Развернулись переговоры. Я начал вести пропаганду на солдат оцепления. Их быстро увели.